Ольга поправила очки и снова перечитала смс. Дети Виктора просили встретиться. Все трое сразу. Сердце ёкнуло – такое случалось только когда нужно было что-то решить по поводу наследства.
После ухода Виктора прошло всего три месяца, и Ольга до сих пор не могла привыкнуть к мысли, что бывший муж больше не позвонит с вопросом, как дела.
Телефон снова загудел. Максим уточнял время.
Завтра в два, — набрала Ольга, — я буду дома.
Квартира, в которой она прожила последние тридцать лет, вдруг показалась чужой. Хотя формально так и было. После развода десять лет назад они с Виктором решили, что она останется здесь.
Устная договоренность, скрепленная только обещанием. «Живи сколько хочешь», — сказал тогда Виктор.
Утро началось с перестановки. Ольга передвинула кресло, смахнула пыль с книжных полок, расставила чашки – три для гостей, одна для себя. Потом убрала свою чашку обратно в шкаф. Все-таки не чаепитие намечалось.
Ровно в два раздался звонок. На пороге стояли все трое – такие разные и такие похожие на своего отца.
Максим – весь в делах и бизнесе, Дарья – всегда сдержанная, Иван – импульсивный как в двадцать, хоть и разменял четвертый десяток.
Проходите, — Ольга посторонилась, пропуская их внутрь.
Они расселись в гостиной. Ольга чувствовала, как внутри все сжимается – будто перед прыжком в ледяную воду.
Оль, — начал Максим, единственный, кто никогда не называл ее «тетей», — мы тут документы на наследство оформили.
Дарья открыла папку и выложила бумаги.
Видишь ли, — ее голос звучал деловито, — по закону квартира теперь наша. И мы бы хотели решить… твой вопрос.
Мой вопрос? — переспросила Ольга, ощущая, как комната начинает кружиться.
Да ладно церемонии разводить, — вмешался Иван. — Суть в том, что тебе придется съехать. Либо по-хорошему договоримся, либо через суд.
Ольга почувствовала, как пол уходит из-под ног. Тридцать лет жизни в этих стенах. Договоренность с Виктором. И вот так просто – «съехать»?
Но Виктор обещал…
Обещал – не значит оформил, — отрезал Максим. — Юридически эта квартира всегда была его собственностью. А теперь наша.
Дарья смягчила тон:
Мы готовы дать тебе время. Месяц, может два.
Ольга смотрела на фотографию на стене – они с Виктором в Крыму, счастливые, загорелые. Интересно, что бы он сказал сейчас?
Я… мне нужно подумать, — только и смогла выдавить она.
О чем тут думать? — Иван нетерпеливо барабанил пальцами по столу. — Наследство оформлено, все законно.
Ольга поднялась с дивана, чувствуя, как дрожат колени.
Я прожила здесь всю жизнь. Виктор обещал, что я могу остаться тут навсегда.
Папа много чего обещал, — хмыкнул Максим. — Но в завещании ничего про тебя нет. Факты — упрямая вещь.
Дарья протянула Ольге стакан воды, единственная, кто заметил, как побледнело её лицо.
Послушай, мы понимаем, что это непросто. Но у каждого из нас свои планы на эту жилплощадь. Можем предложить небольшую компенсацию.
Ольга отпила воду. В голове стучало: «Куда я пойду? Что будет с моими вещами? С книгами? С жизнью?»
Сколько вы даёте на выселение?
Два месяца, — ответил Максим. — И сто тысяч рублей сверху. Считай, на первый взнос за аренду.
Ольга горько усмехнулась:
На какую аренду хватит ста тысяч? На месяц в подвале?
Не драматизируй, — отмахнулся Иван. — У тебя есть пенсия. И ты не бездомная.
Дарья положила руку на плечо Ольги:
Оль, мы правда не хотим конфликтов. Но квартира теперь наша, это факт.
После их ухода Ольга долго стояла у окна. Тридцать лет она смотрела на один и тот же двор, на одни и те же деревья. Здесь она встречала рассветы после ночных смен в больнице. Здесь они с Виктором спорили до хрипоты, мирились, любили друг друга. Даже после развода он настоял, чтобы она осталась. «Куда ты пойдёшь? Это твой дом,» — сказал он тогда.
Вечером позвонила соседка Нина Петровна.
Ольга, ты как? Я видела, эти приходили.
Выселяют меня, Петровна. Наследники…
Вот звери! — возмутилась соседка. — А ты что?
А что я? Куда мне деваться?
К юристу иди! Немедленно! У меня племянница в этой сфере работает. Завтра же звоню ей.
Ночью Ольга не сомкнула глаз. Перебирала старые фотографии, вспоминала, как въехали сюда молодыми, как клеили обои, как ругались из-за расстановки мебели. Потом принялась за документы. Среди старых бумаг нашла свидетельство о браке, о разводе, квитанции об оплате коммунальных услуг за все годы.
Утром раздался звонок. Племянница Нины Петровны, Катя, молодой юрист, предложила встретиться.
Ольга Михайловна, берите все документы, какие есть. Всё, что связано с квартирой. И приезжайте ко мне в офис.
Два часа спустя Ольга сидела напротив Кати, которая внимательно изучала бумаги.
Значит, устная договорённость? Завещания нет? Или есть?
Виктор говорил, что всё оформил, но копии у меня нет.
Нужно запросить у нотариуса, — Катя что-то записала. — А вы платили за квартиру все эти годы?
Конечно! Все платежи на мне были.
Хорошо. Это уже аргумент. И сколько лет вы там прожили после развода?
Десять.
Отлично! Знаете, Ольга Михайловна, у нас есть шансы. Не всё так просто, как они думают.
Дело двигалось медленно, как и всё, что связано с судами. Три недели подготовки документов, еще месяц ожидания первого заседания. За это время Максим дважды приходил к Ольге – один раз с риелтором, который придирчиво осматривал квартиру и что-то записывал, второй раз с предложением увеличить компенсацию до двухсот тысяч.
Ты пойми, Оль, это же бизнес. Ничего личного, — говорил он, расхаживая по гостиной.
Для тебя – бизнес. Для меня – дом, — тихо отвечала Ольга.
Когда Максим ушел, она позвонила Кате.
Приходил. Предлагал двести.
Хороший знак, — оживилась Катя. — Видимо, чувствуют неладное. Я запросила копию завещания, жду ответа.
Дарья оказалась самой вменяемой из троицы. Она позвонила в выходной.
Оль, может встретимся? Поговорим?
Они сидели в кафе напротив дома. Дарья крутила в руках чашку с капучино.
Максим с Иваном не знают, что я пришла. Но мне кажется, мы должны решить всё по-человечески.
А выселение пожилой женщины из её дома – это по-человечески? — Ольга удивилась собственной смелости.
Понимаю твою обиду. Но пойми и нас. Папа столько женщин менял, что мы уже привыкли их не воспринимать… серьезно.
Я прожила с ним двадцать лет. Это была не интрижка.
Дарья вздохнула:
И все же мы его дети. Кровные. А ты… ну, была женой.
Которая создавала твоему отцу дом, — Ольга почувствовала, как внутри разгорается что-то новое, непривычное. Злость? Решимость? — Я отказываюсь съезжать. Увидимся в суде.
Дарья только покачала головой:
Зря ты так. Максим адвокатов хороших нанял.
Первое судебное заседание началось с того, что адвокат наследников представил документы о праве собственности. Он говорил гладко и уверенно, оперировал статьями и параграфами. Ольга сидела, оглушенная потоком юридических терминов.
Когда слово взяла Катя, в зале повисла тишина.
Моя доверительница проживает в данной квартире тридцать лет. После развода с наследодателем она продолжала там жить с его прямого согласия.
Более того, все коммунальные платежи осуществлялись ею. Мы имеем дело с классическим примером пожизненного пользования жильем.
Адвокат наследников возразил:
Никаких правоустанавливающих документов на пожизненное пользование не представлено.
Я как раз перехожу к этому, — Катя достала бумагу. — Нам удалось получить копию завещания Виктора Степановича.
Цитирую пункт третий: «Квартира переходит в собственность моих детей с обременением в виде пожизненного права пользования Ольгой Михайловной Степановой». Конец цитаты.
В зале зашумели. Ольга перевела взгляд на Максима – он выглядел так, будто увидел привидение. Дарья уткнулась в телефон, яростно что-то печатая. Иван что-то шептал на ухо их адвокату.
После заседания Катя светилась от радости:
Видели их лица? Они даже не знали о пункте с обременением! Или знали, но надеялись, что вы не найдете копию завещания.
Виктор все-таки сдержал обещание, — Ольга не могла поверить. — Как они могли не знать?
Возможно, их адвокат просто не придал значения. Или они сознательно хотели скрыть от вас ваши права.
На выходе из суда Ольгу догнал Иван:
Ты это специально? Подстроила?
Что подстроила?
Этот пункт в завещании. Думаешь, мы поверим, что отец сам это придумал?
Твой отец был честным человеком, — твердо сказала Ольга. — И он умел держать слово. В отличие от некоторых.
Суд вынес решение в пользу Ольги. Квартира стала собственностью детей Виктора, но с важным условием – Ольга получила пожизненное право жить в ней. Теперь никто не мог её выгнать из собственного дома.
После объявления приговора Максим пронёсся мимо, будто Ольги и не существовало. Иван бубнил что-то невнятное про «махинации» и «манипуляции отцом». Только Дарья остановилась у дверей зала.
Я и не думала, что папа так решит, — сказала она, глядя куда-то в сторону.
Он просто сдержал слово.
Ты бы видела, как бесится Максим. Он уже нашёл покупателя на эту квартиру.
Ольга пожала плечами:
Я выбираю крышу над головой, а не его бизнес-планы.
Дома Ольга почувствовала себя победительницей впервые в жизни. Она включила старую пластинку, налила чай и наконец расслабилась после месяцев напряжения.
Целую неделю телефон молчал – никто из детей Виктора не объявлялся. Ольга вернулась к обычной жизни: гуляла в парке, встречалась с подругами, читала книги по вечерам. Иногда она смотрела на фотографию Виктора и тихо произносила: «Спасибо.»
В субботу утром раздался звонок в дверь. Ольга открыла и увидела Дарью с большой коробкой.
Я войду?
Ольга молча отступила в сторону.
Что ты принесла? — спросила она, кивнула на коробку.
Вещи папы. Мы разбирали дачу и нашли кое-что… Может, ты захочешь взглянуть.
Они сели за стол на кухне. Дарья открыла коробку – там лежали старые альбомы, блокноты, медаль «Ветеран труда».
Знаешь, — Дарья взяла в руки фотоальбом, — я всегда завидовала вам с папой. У вас было что-то настоящее.
Почему же ты хотела меня выгнать?
Дарья вздохнула:
Мы с братьями привыкли бороться. За внимание папы, за наследство после мамы, потом за бизнес. Мы хватаем своё, даже не думаем, что за этим стоят живые люди.
Ольга молчала. Она заметила в коробке свою старую фотографию – молодая, смеётся, держит охапку сирени.
Я часто думаю, — сказала Дарья, — что было бы, если бы вы с папой не разошлись. Может, его последние годы сложились бы иначе.
Мы не смогли ужиться характерами, — ответила Ольга. — Но уважали друг друга до конца.
Это в духе папы. Он позаботился о тебе даже после развода.
А ты что хотела сделать с квартирой?
Я? — Дарья усмехнулась. — Ничего. Максим хотел продать, Иван мечтал сдавать. А я думала сохранить как память.
Они разбирали фотографии. На одном снимке Виктор стоял у окна этой самой квартиры и улыбался.
Ты так похожа на него, — сказала Ольга.
Правда? Все твердят, что я копия мамы.
Улыбка и упрямство. Это от твоего отца.
Они проговорили до самого вечера. Дарья рассказывала о своих детях, работе, планах. Ольга вспоминала, каким Виктор был в молодости, как они путешествовали, как ссорились из-за пустяков.
Слушай, — сказала Дарья на прощание, — я хочу иногда заходить. Ты не против?
Приходи, — Ольга почувствовала, как в доме стало теплее. — Я всегда здесь.
Когда Дарья ушла, Ольга ещё долго сидела с фотографиями. Они с Виктором молодые, первое новоселье, отпуск на море… Целая жизнь в снимках.
«Я никуда отсюда не уйду», — подумала она, смотрела на двор в вечерних огнях. «Это мой дом. И теперь его никто не отнимет.»
Через неделю Дарья привела своих детей – близнецов, так похожих на деда. И Ольга поняла, что её жизнь не остановилась. В ней ещё найдётся место для тепла, для памяти и – кто бы мог подумать – для новых начинаний.
