— Ты представляешь, он всерьёз это сказал! — Виктория хлопнула дверцей машины, чуть не вывернув её с мясом. — «Может, Антона поставим на зама?» Антона! Человека, который даже масло с тосолом путает!
Она стояла посреди парковки, в фирменном костюме с логотипом автосалона на груди, и дрожала — не от холода. Солнце припекало июльское стекло, но внутри всё било мелкой дрожью. От злости. От унижения. От шока.
— Тебе кофе? — спросила Лидка, её помощница, мелькая термосом с надписью «#БабаРулит».
— Кофе мне? Да мне валерьянки, литр и без газа!
Они стояли за автосалоном, у служебного выхода, куда Виктория выбежала, чтоб не дать в морду родному мужу. При свидетелях, во всяком случае.
А начиналось всё как в глянцевом журнале.
Три года назад она приняла салон от отца. Батя, царствие ему, был мужиком жёстким, принципиальным. Торговал не просто машинами — стилем жизни. Виктория пошла по его стопам. Ни юбок выше колена, ни «кис-кис» на клиентскую камеру. Всё строго, с талончиком, с CRM, с нормальной маржей. За два года вывела салон в плюс и даже начала строить второй в Подольске.
А потом появился Дмитрий. Красивый, внимательный, «я так горжусь тобой», «ты невероятная»… Три месяца встреч, кольцо, регистрация, его вещи в её квартире, его чашка на её полке. Любовь, говорили они.
Ну-ну.
— Он пришёл ко мне в кабинет, — продолжала Виктория, глядя в никуда. — С этим своим выражением «я сейчас скажу умную вещь, держись за стул». Говорит: «Вик, мама волнуется, что ты слишком много на себя берёшь. Мы с ней подумали…»
— Стоп! — вскинулась Лидка. — Мы с ней?! Он это прямо так и сказал?
— Мы с ней. Как будто они теперь акционеры мои. И думают, кому доверить фирму.
Лидка присвистнула.
— Подожди, а этот их Антон? Он же вон, где-то на Красногорске сидит, у себя в «Стройматах», бумажки перекладывает. Он вообще знает, где у машины капот открывается?
— Ему не надо. Ему нужен кабинет. Кресло. Водитель. И чтоб всё по наследству. Салон — это же «семейный актив», как мама его выражается.
Ах, да. Елена Павловна. Свекровь. Женщина-бронетранспортёр. С первого взгляда — интеллигентная, в очках, с гладкой укладкой и запахом розового мыла. Но стоит ей открыть рот — и ты уже невестка, ничтожество и «взяла мальчика под каблук».
С самого начала она не любила Викторию. Слишком самостоятельная, слишком уверенная, слишком без их участия всё построила.
— А теперь смотри. — Виктория достала телефон и ткнула Лидке под нос. — Письмо. По электронной почте. «В связи с перегрузкой и частыми переговорами предлагаю рассмотреть кандидатуру Антона в качестве заместителя по административным вопросам».
— От кого?
— От Дмитрия. Официально. На мой корпоративный ящик.
— Урод, — выдохнула Лидка.
— Ты не поняла. Я спросила его вечером дома, что это за бред. А он такой: «Вик, ну ты же сама говорила, что устаёшь. И потом, Антон — это семья».
— А ты ему?
— А я ему… — она замолчала, прикусила губу. — Я сказала, что если Антон сунется, я лично его сканером по голове ударю.
За ужином была тишина. Дмитрий жевал котлету, будто в ней была микросхема. Смотрел в телефон, хмыкал. Виктория ела салат — точнее, гоняла листья по тарелке. Котлеты делала она, между прочим.
— Ты так и не извинилась, — сказал он внезапно.
— За что? За то, что в этом доме ещё нет золотого трона для твоей мамы?
— Не начинай, — вздохнул Дмитрий. — Я же нормально предлагал. Просто помощь. Просто вариант. Антон мог бы взять на себя часть дел.
— Ты хочешь, чтобы я пустила в дело человека, который не отличает Тойоту от Ниссана?
— Ты драматизируешь. Он взрослый человек. Да и вообще, мама считает…
— Опять мама. Мама, мама! Пусть мама тебе и бизнес строит, раз такая умная.
Он встал, не дожевал, отнёс тарелку в раковину с грохотом.
— Я просто пытаюсь навести порядок! А у тебя на всё реакция, как у подорванной.
— Потому что вы хотите отжать у меня дело! — вскочила Виктория. — Я тебя впустила в свою жизнь, в свой бизнес, а вы с мамочкой теперь мне указываете, как жить?!
— Это ты всегда всё сама! Только твои решения, только твои правила! А мы с мамой — никто, да?
— С мамой! — закричала она. — Слушай, ты хоть слышишь, что ты говоришь?! Ты женат на мне или на ней?!
Он ничего не сказал. Просто вышел из кухни и хлопнул дверью спальни.
А Виктория осталась наедине с пустой сковородкой и гулом в голове.
Через два дня Елена Павловна пришла без предупреждения. Как к себе домой.
— Здравствуй, Викуля, — сказала она, снимая перчатки у входа. — Надо поговорить.
Виктория была в спортивных штанах и с хвостом на голове. Никакой боевой готовности. Но быстро собралась.
— Вы к Дмитрию?
— Я к тебе. Нам надо обсудить Антона.
— С ним всё в порядке?
— Да, но ты ведёшь себя как обиженный ребёнок. Дима волновался, что ты на взводе. Ты пойми, ты женщина. Ты не можешь тянуть такой бизнес одна. Мы с отцом Димы… царствие ему… всегда хотели, чтобы Антон занял место в структуре. Это нормально — когда семья в деле.
— Это мой бизнес. Мой отец его создавал. Где вы были, когда я ночами договора писала и на авторынке замерзала?
Елена Павловна присела на край кресла, сложила руки на коленях.
— Виктория, в жизни главное — это поддержка семьи. А не гордость. Не упрямство. Ты молода, но ты не всесильна. Подумай о будущем.
— Я думаю. Именно поэтому Антон — мимо.
— Ты совершаешь ошибку, — сказала свекровь спокойно, но в глазах мелькнула сталь. — Ты потеряешь всё.
— Уходите, — ответила Виктория, вставая. — Я не приглашала вас.
— Я вернусь, когда ты остынешь, — сказала Елена Павловна, поднимаясь. — И ты ещё будешь благодарить меня.
Вечером Дмитрий не вернулся. Ни звонка, ни смс. На утро Виктория узнала, что он ночевал у матери. И что в салоне Антон появился «по её распоряжению» — «ознакомиться с процессами».
— Вика, — сказал Лидка по телефону. — Он реально ходит тут, в костюме, с планшетом. Пытался задать вопросы клиенту. Наш Стас его чуть не выгнал. Что делать?
— Не трогайте его, — сказала Виктория. — Я еду.
Она приехала на работу сжимая зубы. Подошла к ресепшн — Антон сидел в её кресле.
— Ты чего тут забыл? — спросила она, глядя в глаза.
Он встал. Неуверенно. Но держался.
— Я просто помогаю. Дима сказал, что…
— Дима больше ничего не говорит здесь. Уходи.
— Подожди, ты чего такая злая? Мне же сказали…
— Я сказала: убирайся.
И когда он попытался отступить, она схватила его за воротник и вытолкала через служебную дверь. Под взгляды сотрудников. Под взгляды клиентов.
А потом пошла в кабинет, достала бутылку минеральной воды и выпила залпом. Руки тряслись.
Через пятнадцать минут позвонила Елена Павловна.
— Ты перешла черту.
— Нет, это вы её перешли, — ответила Виктория, — когда решили, что я здесь декорация.
— Ты не понимаешь, что делаешь. Ты хочешь остаться одна?
— Лучше одна, чем с вами.
Она положила трубку.
И в эту секунду поняла: назад дороги нет.
— А ты, значит, одна справишься? — Дмитрий стоял в дверях, с сумкой на плече и видом человека, которого выгнали с собственной дачи за пьянку и орущую гармонь.
— Ты ж вроде с мамой жил теперь, — холодно ответила Виктория, не отрываясь от ноутбука.
— Мамой ты её не называй. Это моя мать.
— Да ты что. А я-то думала — бухгалтер из ада.
Он зашёл в квартиру, скинул сумку на пол, пошёл в ванну. Без разрешения. Без «можно?». Как будто всё по-прежнему.
— Слушай, ты реально думаешь, что можешь вот так выгнать моего брата из дела, и всё? — доносилось из-за двери. — У тебя, между прочим, не сто процентов. Есть совместно нажитое имущество. И ты, вообще-то, замужем!
— Пока что, — бросила она. — Но не надолго.
Ванная затихла. Потом — хлопок двери.
— Ты подаёшь на развод?
— А ты думал, я за тебя держаться буду? За человека, который в сговоре с мамочкой решил меня из моего бизнеса выжить?
— Я просто хотел, чтобы было по-человечески! Антон — нормальный парень! Ты сама себя закапываешь!
— Вон, дверь. Убирайся. Пока не началась сцена.
— Уже началась, Вик. Уже.
Он вышел. Хлопнул. Даже тапки не взял. И слава Богу.
Через два дня пришла повестка.
«Судебное заседание по рассмотрению иска о разделе совместно нажитого имущества супругов Л.»
И тут у Виктории впервые за всё это время подкашивались ноги. Потому что дело было не в разделах. Дело было в контроле. В доступе. В управлении.
Если он сможет доказать, что за последние два года бизнес рос при его участии, суд может признать это совместно нажитым. А значит — Антон, мамочка и вся их семейка получат право требовать долю. Право на вход в дело. Даже на часть прибыли.
— Юля, срочно ко мне, — сказала она по телефону.
Через полчаса в кабинет вошла адвокат — её старая знакомая, сухая, жёсткая, с короткой стрижкой и голосом прокурора.
— Читаем, — сказала Виктория и кинула повестку.
Юля прошлась глазами, хмыкнула.
— Ну, он решил в суд? Молодец. Это вам не тапками кидаться. Это теперь серьёзно.
— Он идёт на деньги?
— Он идёт на бизнес. Это захват. Ты же знаешь, это типичная схема: сперва под маской «семейного участия», потом — через суд, через давление, через экспертизы. И у тебя уже зам по безопасности — Антошка в кедах.
— Что делать?
— Делаем аудит. Все бумаги. Все документы. Когда зарегистрировала ИП? Как шли контракты? Он участвовал? Доказываем, что салон — результат твоей деятельности, не общей. И готовимся к бою.
— А личное?
— Всё. Сначала имущество. Потом моральный ущерб. Потом опека над собакой. Ты в каком мире живёшь, Вика? У тебя не брак, а рейдерский брак. Тебя просто подставили. Сначала «ты невероятная», потом «мы с мамой решили».
Вечером позвонила Лидка.
— Они сегодня приходили.
— Кто?
— Мама и Антон. Сказали, что ты временно отстранена от дел. Что будут «внутренние перестановки». Я вызвала охрану, конечно. Но… народ в шоке.
Виктория села прямо на пол. На ковёр. Уставилась в стену. Всё, как предупреждала Юля. Их цель — выставить её неадекватной. Эмоциональной. Неуправляемой.
Через два часа в её почте появилось ещё одно письмо — от Дмитрия:
«Вика, ты ведёшь себя как истеричка. Подумай о своём будущем. Пока не поздно. Мы можем всё уладить. Главное — не делать глупостей.»
Она хотела разбить телефон. Стукнуть об стену. Орать. Но просто легла на пол и лежала. Минут двадцать. С закрытыми глазами. Потому что если сейчас заплакать — назад не собрать.
Следующие дни были как в мутной воде.
Юля шуршала документами, звонила, оформляла. Виктория подписывала, собирала, вспоминала, подтверждала. В салоне начались странности — документы «терялись», клиенты жаловались на хамство, поставщики вдруг стали задерживать оплату.
— Это они, — говорила Лидка. — Антон ходит, делает вид, что у него совещание. А сам лезет в договоры, всех переспрашивает: «А давно вы с ней работаете?»
— Больше не лезь, — строго сказала Виктория. — Я всё решу.
Но решалось оно плохо. Особенно когда однажды утром, возле дома, её поджидала сама Елена Павловна.
— Ты подумала?
— Убирайтесь с дороги.
— Мы ведь не враги. Мы просто хотим участвовать. Ты же устанешь одна. Женщина не может быть железной.
— Серьёзно? А вы сами чего добились? Кроме манипуляций?
— Я воспитала сына. Это больше, чем ты можешь понять.
— Вы воспитали крысиного стукача. Поздравляю.
— Виктория… — она шагнула ближе. — Ты разрушишь всё.
— Я спасаю то, что вы хотите разрушить.
Она пошла мимо, не оборачиваясь. Сердце билось, как у марафонца. Руки — липкие. Но идти назад уже не было смысла. Только вперёд.
А потом был суд.
Первое слушание. Всё чинно. Скамьи, адвокаты, запах кислой бумаги. Дмитрий сидел, как монах — руки сложены, лицо трагическое. Даже пожал плечами, когда судья его спросила:
— Истец, вы утверждаете, что принимали участие в создании бизнеса?
— Да, Ваша честь. Я поддерживал супругу, мы вместе обсуждали клиентов, я вел часть переписок…
— А вы получали зарплату?
— Нет. Это была семейная поддержка.
— Но документы оформляла супруга?
— Да. Но по согласованию.
Адвокат Виктории встал.
— Уважаемый суд. В нашей папке — 54 документа, свидетельствующих, что предпринимательская деятельность была начата Викторией Л. до заключения брака. Все ключевые договоры, кредиты, закупки — оформлены исключительно на неё. Более того — истец не числится ни в одном бухгалтерском отчёте.
— Но мы были семьёй! — вмешался Дмитрий. — А теперь она выгоняет меня и мою семью! Ради денег!
Судья подняла бровь.
— Речь идёт о праве собственности, а не о семейных чувствах. Присядьте.
Виктория молчала. Всё, что надо, говорила Юля. А сама она смотрела на бывшего мужа и думала: Сколько же в тебе было лиц. И ни одно — не твоё.
После суда она вышла во двор, встала у урны, закурила. Первый раз за три года.
Лидка подошла сзади.
— Как ты?
— Как после войны.
— Он сказал, что ты истеричка, — хмыкнула Лидка. — Ха. Если бы он знал, как выглядит настоящая истерика.
— Пусть он радуется, что я не устроила. Пока.
Они стояли молча. Где-то за зданием суда пел воробей.
— Ты же знаешь, что они не отстанут, — тихо сказала Лидка. — Это ещё не конец.
— Я знаю, — ответила Виктория. — Поэтому я их уничтожу. До основания. Без шансов.
И улыбнулась.
Такая, что мурашки по коже.
— У него же ничего не выйдет, — шептала себе Виктория, в сотый раз листая материалы дела. — Всё по закону. Всё чисто. Всё…
Но когда ей позвонили из банка, голос у неё задрожал впервые за много месяцев:
— У вас сегодня подано ходатайство об аресте счёта. До выяснения обстоятельств. По заявлению второго совладельца, Л. Дмитрия.
— Какого второго?! — заорала она так, что даже собака под диваном завыла.
Но звонок уже закончился.
Она выдернула кабель интернета, кинулась к машине и через двадцать минут вваливалась в офис банка, как оголодавшая тигрица. Без макияжа, в джинсах и старом пуховике. Без понтов. Только с бешеными глазами.
— Что за фигня?! — стукнула она по стойке.
— Виктория Львовна, успокойтесь, пожалуйста. Поступил пакет документов. В том числе свидетельство о браке, заявление о признании доли бизнеса совместно нажитым и просьба о временной заморозке операций. Мы обязаны отреагировать.
— Он не имеет никакого отношения к счёту! Это ИП, зарегистрированное ДО брака!
— Это нужно будет оспаривать. В суде. Пока что — техническая блокировка. До решения.
Виктория выдохнула. Потом всхлипнула. Потом молча села прямо на кафельный пол, прислонившись к стене.
Они её душили. Методично. Через бюрократию. Через юристов. Через знакомых в налоговой. Через банки.
— Хотите кофе? — несмело спросила кассирша.
— Я хочу, чтобы он сдох, — шепнула Виктория. — Вместе с мамочкой и этим придурком братцем.
Она вернулась домой поздно. Квартиру кто-то обыскал. Не то чтобы прямо вывернул, но открыты ящики, вещи сдвинуты, ящик с флешками — пуст. Видно, искали что-то важное. Или хотели, чтобы она это поняла.
— Хорошо, — сказала она в темноте, включив свет. — Очень хорошо. Значит, теперь по-взрослому.
Она открыла сейф, достала старый добрый диктофон и начала записывать всё, что вспомнила. Где, когда, кто, сколько. Кто к кому ездил. Что говорили. Где мог быть сговор. Куда пошёл тот странный платёж через Антона. Кто из старых сотрудников намекал на «новый порядок».
На следующее утро она уже была в прокуратуре. Потом — у налогового инспектора. Потом — у частного детектива.
— Я хочу знать, куда ездит Антон. И кто к нему приходит. Мне нужен полный список встреч за две недели. И вот фото — его машина. Слежка, телефон, фиксируй всё. Работать — сразу.
— Понял. А что за ситуация?
— Ситуация, в которой я по глупости вышла замуж за карьерного подонка с мамой-рейдером.
— Ага… понятно. Возьмусь.
Детектив прислал отчёт на четвёртый день.
Антон встречался с каким-то юристом в офисе на окраине. Туда же дважды заезжал Дмитрий. И — внимание — их там ждал человек из крупной сети автосалонов.
— Они хотят сожрать бизнес, — объяснила Юля. — И выставить тебя как неэффективного руководителя. Через суды, через фальсификацию. Понимаешь? Они готовят слияние. А ты — лишняя. Им не нужен владелец. Им нужна кукла на диване. Или труп в налоговом реестре.
— Что делать?
— Перехватить. Перекрыть. Взорвать до них. Если хочешь — можно.
Виктория не ответила. Только села и задумалась. Очень долго.
Через неделю она собрала пресс-конференцию. Устроила показательный выход на телевидение — молодая женщина-бизнесвумен, подающая иск против бывшего мужа за попытку рейдерского захвата через фиктивный брак и поддельные документы. Представила факты, показала документы, назвала имена.
— Вот они. Дмитрий Л., его мать Елена Павловна и брат Антон Л. — группа лиц, совершившая попытку захвата бизнеса под видом семейного спора. Вот доказательства. Вот свидетели.
Интернет взорвался. Мнения разделились: кто-то жалел «бедного парня, которого так унизили», кто-то писал: «Браво, девочка! Дай им по шее!»
Её начали приглашать в интервью. Звонили клиенты. Поставщики. Даже налоговая — с ревизией, но с улыбкой.
Через два дня у подъезда её поджидал Дмитрий.
— Ты что творишь?! Ты же уничтожаешь мою репутацию! Ты…
— Молчать, — сказала она так, что он замолчал. — Ты пришёл меня уничтожить. Но не рассчитал, что я отвечу. Теперь расплачивайся.
— Ты не имеешь права!
— А ты имел? Когда подделывал документы? Когда заводил счета на брата?
Он побледнел.
— Ты не докажешь.
— Я уже доказала. А дальше — суд. Надеюсь, тебе нравится форма СИЗО. И маме привет передай. Если доживёт до следствия.
Она повернулась и пошла. На каблуках. Спокойно. Внутри всё тряслось. Но снаружи — ледяной панцирь.
Через месяц она открыла второй автосалон. По договору франшизы. Её лицо — на билбордах. Её история — в журналах. А Дмитрий?
— Он теперь у мамы. Без работы. С Антоном. Они пытались отсудить квартиру, но суд отказал. Всё, что у них есть — обида и кредит на машину, которую они не выплатили, — рассказала Лидка.
— Знаешь, — сказала Виктория, — когда я всё это начала… я думала, что просто спасаю бизнес. А оказалось — спасаю себя. Свою жизнь. Свою голову.
— Ты прямо железная, Вика.
— Нет. Просто я поняла одну вещь: если ты не сожжёшь мост — по нему обязательно кто-то к тебе вернётся. С грязными ногами.
