Цена самоуважения
Инна положила документы на полированный стол нотариуса и ощутила, как перехватило дыхание. Боже мой, неужели свершилось? Последние месяцы без единого выходного, бесконечные переговоры с банком, ночные кошмары о внезапном отказе… И вот — три комнаты с высокими потолками в самом сердце города теперь принадлежат ей.
— Поздравляю с приобретением! — нотариус, седовласый мужчина с добрыми морщинками у глаз, крепко, по-отечески пожал её руку. — Отличный выбор, между прочим. Окна на обе стороны, настоящая редкость для центра. Повезло вам.
Инна улыбнулась, бережно перебирая глянцевые страницы документов. Пальцы предательски дрожали. «Наконец-то», — подумала она, аккуратно складывая бумаги в кожаную папку с тиснением. А в сумочке уже лежали ключи от новенькой Тойоты — подарок самой себе после долгожданного повышения.
Именно в тот день, когда весеннее солнце заливало улицы таким щедрым светом, что, казалось, сама судьба улыбалась ей, Инна встретила Его. Дмитрий — высокий брюнет с озорными карими глазами и той самой улыбкой, от которой внутри что-то обрывается — буквально сбил её с ног, столкнувшись в дверях кофейни.
— Чёрт, простите, я такой неуклюжий, — пробормотал он, подхватывая её под локоть. Его глаза тревожно вглядывались в её лицо. — Вы в порядке? Может, загладить вину чашечкой капучино с корицей?
Их роман развивался стремительно, как майская гроза — яркая, звонкая, захватывающая дух. Уже через три месяца, в один из тех июльских вечеров, когда воздух пахнет липой и счастьем, они сидели на набережной. Дмитрий, нервно теребя коробочку в кармане, наконец решился:
— Инка, — выдохнул он так тихо, что она едва расслышала за шумом реки, — я безумно тебя люблю. Будь моей женой… навсегда?
И было платье цвета слоновой кости, и море цветов, и глупые, счастливые улыбки друзей. Инна помнила свою свадьбу как калейдоскоп ярких вспышек: вот она кружится в танце, вот подруги украдкой вытирают слёзы, вот Дима смотрит на неё так, словно она — сокровище. Родственники мужа шумной, галдящей толпой окружили молодожёнов, и среди них особенно выделялась его мать — Людмила Петровна, грузная женщина с алыми губами и цепким, оценивающим взглядом.
— Ах, какая красавица у нас невестушка! — она обняла Инну, едва не задушив волной приторных духов. — И квартира своя, и машина… Повезло нашему Димке, такую добычу подцепил!
Эти слова неприятно кольнули, словно рыболовный крючок, но в вихре свадебного веселья Инна только отмахнулась от неприятного ощущения. И зря.
Не прошло и недели после свадьбы, как Людмила Петровна пригласила «молодых» на воскресный обед. Квартира свекрови встретила их духотой и запахом жареной картошки.
— Детки мои, — Людмила Петровна, пыхтя, словно старый паровоз, разливала чай по чашкам с облупившейся золотистой каёмкой. — Мне, право, неловко об этом говорить… — Она театрально вздохнула, прижав пухлую ладонь к груди. — Но у меня такие проблемы с оплатой коммуналки, прямо хоть в петлю лезь!
Дмитрий растерянно почесал затылок, его брови сошлись на переносице, образовав глубокую складку.
— Мам, так я же давал тебе деньги две недели назад? — В его голосе звучало недоумение. — Куда они подевались-то?
Людмила Петровна всплеснула пухлыми руками так, что чай выплеснулся на вязаную скатерть:
— Димочка, голубчик, ну ты же знаешь, у меня лекарства дорогущие! — Она приложила кружевной платочек к совершенно сухим глазам. — Всё ушло на лечение, сынок. Такая жизнь нынче настала… Всё дорожает, а пенсия — копейки.
Инна молча открыла сумочку, достала кошелёк и протянула свекрови пять тысяч рублей. Внутри неприятно заскребло, но она подавила это чувство.
— Возьмите, Людмила Петровна, — голос её звучал ровно, хотя в душе уже шевелилось смутное беспокойство.
Дима благодарно посмотрел на жену, и в его взгляде Инна с удивлением прочитала не просто облегчение, а какое-то детское, почти болезненное облегчение.
Через несколько дней, разбирая гардероб, Инна услышала телефонный звонок. На экране высветилось: «Алла» — сестра Дмитрия.
— Иночка, золотце моё! — затараторила Алла с интонациями провинциальной актрисы. — Слушай, выручишь? Димке звонить не хочу, он всегда такой нервный, когда дело касается денег, прямо весь дёргается.
— А что случилось-то? — Инна присела на край кровати, машинально поглаживая мягкий бархат покрывала.
— Да такая ерунда! — голос Аллы звучал наигранно беспечно. — Стиралка сломалась, представляешь? Девять тысяч нужно, а у меня только пять есть. Совсем чуть-чуть не хватает!
Инна прикусила губу, ощутив, как по спине пробежал холодок. Что-то здесь не так…
— Прости, Алла, — она постаралась говорить мягко, но твёрдо, — мы с Димой сами только обустраиваемся, ремонт планируем. Может, позже?
В трубке повисла такая тяжёлая тишина, что, казалось, её можно было потрогать. А потом раздалось ледяное:
— Я-ясно. Извини за беспокойство, милая.
Вечером Дима получил звонок от матери. Инна, нарезая овощи для салата, слышала каждое слово — Людмила Петровна кричала так, что динамик телефона надрывался.
— Как так можно?! — голос свекрови срывался на визг. — Твоя сестра без стиральной машинки мучается, а твоя жена и пальцем не пошевелила! Что за семья такая бездушная?! Мы вас так тепло приняли!
Дмитрий сидел с пунцовыми ушами, втянув голову в плечи, как нашкодивший школьник.
— Мам, у нас сейчас правда нет лишних денег…
— Лишних?! — перебила его мать с такой яростью, что Инна вздрогнула, чуть не порезав палец. — А у твоей жены на новые туфли есть? А на какие-то там безделушки? А помочь родне — нет? Немедленно передай трубку Инне!
Инна глубоко вздохнула, мысленно досчитала до пяти и взяла телефон:
— Слушаю вас, Людмила Петровна.
— Инночка, милая, — голос свекрови мгновенно преобразился, став приторно-сладким, словно карамель, которую слишком долго варили, — ты же теперь часть нашей семьи. Неужели не можешь помочь заловке? Всего четыре тысячи рублей, деточка. Разве это деньги для тебя?
— Людмила Петровна, я вам уже помогла на днях, — твёрдо ответила Инна, чувствуя, как внутри закипает раздражение. — И вообще, я не обязана содержать всю вашу семью.
— Что?! — взвизгнула свекровь так, что Инна отдёрнула трубку от уха. — Какая ты неблагодарная! Мы тебя приняли как родную, а ты…
Инна нажала «отбой» и повернулась к мужу. Лицо её было бледным, но решительным:
— Дима, мы должны это обсудить.
— Что обсуждать? — Дмитрий вскочил и заходил по комнате, как загнанный зверь. — Сестре нужна помощь! А ты что, скряга? У тебя и так всё есть!
Инна почувствовала, как по спине пробежал холодок. Ей вдруг показалось, что она смотрит на чужого человека.
— Скряга? Дима, я просто хорошо зарабатываю. И помогла твоей матери. Но это была разовая акция. Это не значит, что…
— А что это значит? — перебил муж, повысив голос. — Что ты жадная, или что? Моя семья тебе не нравится? Думаешь, ты лучше нас, да?
— Мне не нравится, что все считают мои деньги своими! — Инна стукнула ладонью по столу так, что чашки жалобно звякнули. — Что я вдруг стала для всех дойной коровой!
Через неделю на пороге их квартиры возник двоюродный брат Дмитрия — Сергей, рыжеватый парень с вечно прищуренными глазами, будто он всегда готовился к подвоху.
— Инночка, красавица, выручай! — Он обезоруживающе улыбнулся, обнажив крупные желтоватые зубы. — Пятнадцать тысяч до зарплаты. Верну — мамой клянусь! Ты же у нас богатенькая, а?
— Нет, — отрезала Инна, скрестив руки на груди. Хватит. С неё довольно.
— Что значит «нет»? — ошарашенно произнёс Сергей, вытаращив глаза, словно увидел привидение. — Димка, ты слышишь, что твоя благоверная вытворяет?
Дмитрий умоляюще посмотрел на жену:
— Инна, ну что тебе стоит? Он же вернёт…
— Нет, — повторила Инна, глядя мужу прямо в глаза. — Я никому из вас ничего не должна. И хватит считать чужие деньги.
Семейный скандал разразился в день рождения Инны. Все родственники Дмитрия собрались в их квартире, шумно поздравляли именинницу, но воздух был настолько пропитан напряжением и фальшью, что его, казалось, можно было резать ножом.
— А теперь тост за нашу Иночку! — провозгласила Людмила Петровна, поднимая бокал с вином. — За то, что она такая… — пауза, — бережливая.
По комнате прокатился недобрый смешок, как волна по гальке.
— Инна, правда, что ты отказалась помочь тёте Вале с лечением? — громко спросила Алла, демонстративно подкрашивая губы ярко-красной помадой прямо за столом. — Она так на тебя надеялась!
— Какой тёте Вале? — опешила Инна, чувствуя, как кровь отливает от лица. — Я не знаю никакой тёти Вали.
— Это мамина двоюродная сестра, — вмешался Дмитрий, старательно избегая взгляда жены. — У неё проблемы со здоровьем. Нужны деньги на лечение. Мы обещали помочь.
— Мы? — тихо переспросила Инна, делая ударение на этом слове.
Она медленно поднялась из-за стола. В комнате повисла такая тишина, что можно было услышать, как тикают часы в прихожей.
— И сколько нужно на этот раз? — Её голос едва заметно дрожал от сдерживаемого гнева.
— Сто тысяч, — выпалила Людмила Петровна, вздёрнув подбородок. — Ты же не откажешь родственнице мужа? Всего-то сто тысяч!
Инна окинула взглядом всю компанию — жадные глаза, напряжённое ожидание. Она вдруг увидела их насквозь, как рентгеном — мелкие, хищные души, привыкшие паразитировать. Всё стало предельно ясно.
— Я никому из вас не дам ни рубля, — твёрдо заявила она. — Ни единой копейки. И можете забирать свои поздравления и подарки и идти к чёрту.
Прошла неделя после памятного дня рождения. Родственники мужа перестали звонить напрямую, но постоянно капали на мозги Дмитрию, нашёптывая ему, что Инна — жадная эгоистка.
— Неужели тебе не стыдно? — Дмитрий хмурился, мрачно глядя на жену исподлобья. — Все теперь только и говорят о том, какая ты… такая.
Инна отложила в сторону книгу и внимательно посмотрела на мужа:
— Дима, а тебе не странно, что все вспоминают обо мне только тогда, когда им нужны деньги? — Она вздохнула, устало потирая виски. — Когда я последний раз слышала от твоей мамы простое человеческое: «Как дела, Инна? Как твоя работа?»
Дмитрий отмахнулся, словно от назойливой мухи, но ничего не ответил. И в этом молчании Инна услышала больше, чем в любых словах.
В субботу к ним снова заявилась Людмила Петровна. Свекровь была в дурном настроении, от неё несло дешёвыми духами и плохо скрываемой злобой.
— Димочка, ты представляешь, моя подруга Верка на море ездила, — Людмила Петровна демонстративно всхлипнула, промокая сухие глаза платочком. — А я всё дома, дома… Сколько лет уже никуда не выбиралась! Всё работала на вас, детей, силы свои тратила…
— Мам, ну, может, съездила бы куда-нибудь? — Дмитрий растерянно развёл руками. — В Анапу, например?
— На что?! — Людмила Петровна повысила голос, бросив хитрый взгляд на Инну. — На мою пенсию только хлеб да воду купить можно! Не все же, как некоторые, в собственных квартирах живут да на иномарках разъезжают…
Инна молча вышла из кухни, хлопнув дверью так, что фарфоровые собачки на полке задрожали. Через пару минут следом вошёл Дмитрий.
— Ты чего мать обижаешь? — Он смотрел с укоризной, словно она была непослушным ребёнком. — Нельзя так.
— Дима, ты слышал вообще, что она сказала? — Инна скрестила руки на груди, чувствуя, как внутри поднимается волна ярости. — Снова попрекает меня моими же деньгами!
— Ты не понимаешь, — Дмитрий понизил голос до шёпота, словно боялся, что мать подслушивает за дверью. — У мамы действительно сложная ситуация. Ей тяжело. Она столько для меня сделала…
Инна промолчала, но следующий день преподнёс ей сюрприз. Проезжая мимо элитного торгового центра «Европейский», она заметила знакомую грузную фигуру. Людмила Петровна, в новом пальто, которого Инна раньше не видела, выходила из дорогого бутика с объёмными пакетами, весело болтая с подругой. Они обе сели в такси и уехали. Никакой тебе нищеты!
Через пару дней Людмила Петровна пришла к ним в гости с новеньким смартфоном последней модели.
— Ой, что это у вас, Людмила Петровна? — с наигранным удивлением спросила Инна, рассматривая блестящий гаджет. — iPhone? Последней модели, кажется?
Свекровь слегка смутилась, но быстро нашлась:
— Племянница подарила, — отмахнулась она, пряча телефон в сумку, будто улику. — А что такого?
— Да так, ничего, — Инна улыбнулась, борясь с желанием высказать всё, что думает. — Рада, что у вас всё наладилось с финансами.
— Не твоё дело! — огрызнулась Людмила Петровна, бросив злобный взгляд, полный ненависти.
Дмитрий внимательно наблюдал за перепалкой, но промолчал, уткнувшись в телевизор, как будто спортивные новости вдруг стали интереснее скандала в собственной семье.
Инна готовилась к долгожданному отпуску. Они с подругами забронировали отель в Турции больше месяца назад, и Инна считала дни до вылета, представляя себе лазурное море и мелкий белый песок под босыми ногами.
— Выбросишь столько денег, чтобы поваляться на пляже! — ворчал Дмитрий, когда она упаковывала летние платья в чемодан. — Могла бы и маме помочь. У неё, между прочим, день рождения скоро.
— Дима, я еду отдыхать, — твёрдо сказала Инна, защёлкнув крышку чемодана с такой силой, что он слегка подпрыгнул на кровати. — И хватит о деньгах. Это не обсуждается.
В день отлёта Инна почти закончила сборы, когда раздался резкий звонок в дверь. На пороге замерли хмурый, как грозовая туча, Дмитрий и Людмила Петровна с выражением праведного гнева на лице.
— Инночка, милая, нам нужно поговорить, — голос свекрови звучал приторно-сладко, как сироп от кашля, но глаза метали молнии.
Инна впустила их в квартиру. Нехорошее предчувствие поселилось под рёбрами, как холодная змея.
— Случилось что-то серьёзное? — Она вопросительно посмотрела на мужа, который отвёл глаза, как побитая собака.
Людмила Петровна театрально вздохнула и достала из сумки потрёпанный конверт:
— Вот, полюбуйся! — Она сунула бумагу под нос Инне.
Инна машинально пробежала глазами документ. Уведомление о просрочке кредита на 250.000 рублей. Имя заёмщика — Людмила Петровна Ковалёва.
— И что? — Инна пожала плечами, возвращая бумагу. — Причём тут я?
Свекровь побагровела, её ноздри раздувались от ярости, как у разъярённого быка:
— Как что?! Мне нечем платить! А ты собираешься развлекаться на своём море?!
— Стоп-стоп-стоп, — Инна подняла руку, чувствуя, как волна гнева поднимается к горлу. — Вы сейчас серьёзно? Это ваш кредит, Людмила Петровна. Вам его и выплачивать. Я тут при чём?
— Да как ты смеешь?! — взвизгнула свекровь, брызгая слюной. — Мой сын женился на тебе! Ты обязана помочь его матери!
Инна перевела взгляд на Дмитрия. В её глазах застыл немой вопрос:
— А ты что скажешь?
Дмитрий насупился, как побитый щенок, избегая встречаться с ней глазами:
— Инна, мама в сложной ситуации. Придётся отложить твой отдых и помочь.
Инна расхохоталась — звонко, почти истерично:
— Дима, ты в своём уме? Я год работала без отпуска! Мы с девчонками давно всё забронировали! Вы что, с ума посходили?
— Значит, отменишь! — неожиданно рявкнул Дмитрий, грохнув кулаком по столу так, что подпрыгнула ваза. — Семья важнее!
— Семья? — Инна вдруг успокоилась, и это было страшнее любого крика. — Ваша «семья» только и делает, что клянчит мои деньги, а твоя мать ещё и врёт при этом о своей бедности. Я видела её в «Европейском» с пакетами из бутиков. И с новым телефоном. Какая нищета, Дима?
— Не смей так говорить о моей матери! — Дмитрий сжал кулаки, подступая к жене с таким выражением лица, что Инна невольно отступила.
Людмила Петровна надрывно всхлипнула, вытирая несуществующие слёзы кружевным платочком:
— Видишь, Дима! Я же говорила — она жадная эгоистка! Всегда такой была!
Инна спокойно щёлкнула замком чемодана и выпрямилась во весь рост:
— Я еду в отпуск. Долги твоей матери меня не касаются. И никакие другие долги вашей семейки — тоже.
Дмитрий преградил ей путь к двери, его лицо исказилось от гнева:
— Никуда ты не поедешь! Сначала решим проблему!
— С дороги, Дима, — Инна отодвинула мужа, чувствуя, как внутри закипают непролитые слёзы. — А если дорожишь нашим браком, не вздумай лезть в мои финансы. Я не банкомат.
Она достала телефон и, глядя в глаза ошарашенному мужу, заблокировала его доступ к своим банковским счетам. Затем решительно взяла чемодан и направилась к двери.
— Ты пожалеешь! — прошипела Людмила Петровна, выглядывая из-за плеча сына. Её маленькие глазки горели ненавистью.
— Уже жалею, — бросила Инна через плечо, поправляя ремешок сумки. — Только не об отказе платить ваши долги, а о том, что не увидела раньше, кого вы на самом деле прячете под маской любящей семьи — стаю хищных птиц, готовых выклевать всё до копейки.
И дверь захлопнулась за ней с громким стуком, и Инна почувствовала странное, пьянящее облегчение — словно сбросила с плеч непосильный груз, от которого ныла душа.
Десять дней в Турции пролетели как счастливый сон. Инна отключила телефон и окунулась в безмятежность. Морские прогулки на яхте, экскурсии по древним руинам, шумные вечеринки у бассейна — всё было идеально. И главное — рядом не было никого, кто считал бы её кошелёк своим.
— Может, не возвращаться? — полушутя говорила Инна, потягивая ледяной коктейль на пляже и наблюдая за закатом, расплескавшим по морю пурпурные краски.
— Боишься? — спросила подруга Наташа, поправляя солнечные очки.
— Не то чтобы… — Инна улыбнулась, задумчиво глядя на золотистую жидкость в стакане с прилипшими кристаллами соли. — Просто устала от всего этого цирка. От всей этой фальши.
Когда Инна вернулась домой, то замерла на пороге от удивления. В квартире царил идеальный порядок. Пахло свежестью и апельсинами, а на кухонном столе стояла ваза с ромашками — её любимыми цветами.
Дмитрий встретил её с огромным букетом белых роз и виноватым выражением лица:
— Прости меня, — он опустил глаза, протягивая цветы. В его взгляде читалась неуверенность. — Я был не прав.
Инна молча прошла в гостиную, скинув туфли на ходу. Усталость от перелёта давала о себе знать, а внутри клубился клубок противоречивых чувств.
— И что изменилось? — Она внимательно посмотрела на мужа, пытаясь понять, искренен ли он или это очередной спектакль.
— Мама больше не будет к нам приходить, — Дмитрий присел напротив, нервно теребя край скатерти. — Я многое понял, пока тебя не было. Представляешь, оказывается, мама оформила на себя кредиты и для сестры, и для тёти, а потом решила, что ты всё оплатишь. Это… это нечестно.
— И это для тебя новость? — Инна скептически изогнула бровь, распуская волосы. Длинная дорога вымотала её, но разговор был важнее усталости. — Я тебе давно это говорила, Дима.
— Я сказал ей, что больше она в этот дом не войдёт, — твёрдо произнёс Дмитрий, глядя жене в глаза. В его взгляде читалась какая-то новая решимость. — И если она ещё раз попробует манипулировать нами, то я совсем перестану с ней общаться.
— И она просто так отступила? — недоверчиво спросила Инна, хорошо зная неукротимый нрав свекрови. Людмила Петровна славилась тем, что никогда не проигрывала.
— Не совсем, — Дмитрий слабо улыбнулся, и в уголках его глаз появились грустные морщинки. — Она кричала, что я предал родную мать ради «этой выскочки». Обещала проклясть меня. Потом плакала. Настоящими слезами, представляешь?
Инна задумчиво покрутила в руках чашку с чаем, вдыхая знакомый аромат бергамота. Дом пах как прежде, но что-то неуловимо изменилось в атмосфере.
— Знаешь, я ведь действительно готова была подать на развод, — тихо сказала она, глядя в окно на вечерний город, где зажигались первые огни. — Предел моему терпению пришёл. Я не банкомат, Дима, и не хочу им быть.
— Я теперь это понимаю, — Дмитрий виновато опустил голову. — Ты знаешь, что самое смешное? Мама как-то выкрутилась — перезаняла денег у каких-то дальних родственников и погасила просрочку. Оказывается, она прекрасно умеет решать свои проблемы, когда её припирает к стенке.
Инна рассмеялась, и напряжение последних недель начало отпускать:
— Видишь, она прекрасно решает свои проблемы, когда нужно. Всё это был спектакль, Дима. Все их страдания — дешёвый цирк, чтобы вытянуть деньги.
— Мне стыдно, что я не видел очевидного, — Дмитрий осторожно взял Инну за руку, словно боясь, что она отнимет её. — Обещаю, больше такого не повторится. Но… сможешь ли ты меня простить?
Инна вздохнула, глядя на их сплетённые пальцы. Где-то в глубине души теплилась ещё любовь, но шрамы от предательства не заживут так быстро.
— Мне нужно время, Дима, — честно сказала она. — Я не знаю, смогу ли забыть, как ты выбирал между мной и ними. Как позволял им унижать меня.
Дмитрий кивнул, принимая её условия. В его глазах читалась решимость всё исправить, но Инна знала — этот урок дался ей слишком дорогой ценой. Теперь она будет осторожнее в своих решениях — и относительно денег, и относительно доверия. Даже к самым близким людям.
За окном уже вовсю горели вечерние огни, отражаясь мириадами созвездий в стёклах соседних домов. Инна задумчиво смотрела на город, понимая, что иногда стоит отпускать то, что тянет на дно — даже если это связано родственными узами и называется семьёй. Иногда любовь к себе должна быть важнее мнимого долга перед другими. И в этом нет никакого эгоизма — только здоровое самоуважение.
