Вечер выдался тяжёлым. Лена еле стояла на ногах — смена в больнице, потом магазин, ужин, уроки с детьми. Она мечтала только о том, чтобы выпить чаю и рухнуть на диван.
Игорь сидел за столом, уткнувшись в телефон. Тарелка перед ним была пуста.
— Суп остыл, — буркнул он, даже не глядя на неё.
Лена молча взяла тарелку, подогрела, поставила обратно. Он ковырял ложкой, поморщился.
— Совсем безвкусная херня. Ты что, соль экономишь?
Она глубоко вдохнула, сжала пальцы.
— Игорь, я устала. Если не нравится — разогрей сам.
Тишина. Потом стук ложки об стол.
— А ну пошла на кухню! — его голос рванул, как плеть. — И сделай нормально!
Лена медленно подняла на него глаза. Всё внутри сжалось в комок.
— Нет.
Он замер, будто не понял. Потом резко вскочил, стул грохнул на пол.
— Ты… что?!
— Я сказала — нет.
Его рука взметнулась — привычное движение, от которого она обычно вздрагивала. Но в этот раз что-то щёлкнуло.
Лена схватила со стола чашку и швырнула её об пол. Фарфор разлетелся осколками.
— ХВАТИТ!
Игорь отпрянул. В его глазах мелэькнуло недоумение — она никогда не кричала.
Из детской донёсся испуганный шёпот:
— Мам…?
Дверь приоткрылась — на пороге стоял сын, семилетний Артём, с широкими от ужаса глазами.
Лена резко выдохнула.
— Иди в комнату, закрой дверь.
Но Игорь уже опомнился. Его лицо исказила злость.
— Вот ты какая… — он шагнул к ней. — Сейчас я тебя…
Она отступила к стене, но спина упёрлась в шкаф. Бежать некуда.
И тут раздался яростный стук в дверь.
— Вы там охерели совсем?! — рявкнул за стенкой хриплый голос. — Я полицию вызову, блядь!
Это был сосед снизу — дядя Коля, бывший мент.
Игорь замер. Лицо его дёргалось.
Лена медленно провела рукой по лицу — пальцы дрожали.
— Всё, — прошептала она. — Всё… хватит.
За дверью дядя Коля продолжал орать. Дети плакали в комнате. А Игорь стоял, сжимая кулаки, и дышал ей в лицо перегаром.
Она впервые чётко поняла: так больше нельзя.
Тишина повисла в воздухе, густая и тяжёлая, будто перед грозой. Лена чувствовала, как колени подкашиваются, но удержалась, впившись пальцами в край стола.
Игорь медленно разжал кулаки. Его дыхание было неровным, на лбу выступили капли пота.
— Тыы… — он провёл языком по губам, словно пробуя на вкус собственную ярость. — Ты вообще понимаешь, что сделала?
Лена не отвечала. Она смотрела на осколки чашки у своих ног. Белый фарфор, синие цветочки — подарок её матери на свадьбу.
Из детской донёсся приглушённый плач. Лена резко подняла голову.
— Артём, закрой дверь! — её голос прозвучал резче, чем она хотела.
За дверью дядя Коля продолжал стучать.
— Я не шучу, падлы! Сейчас участкового вызову!
Игорь нервно дёрнул плечом.
— Иди разберись с ним, — бросил он Лене, будто это она была виновата в скандале.
Лена не двигалась. В голове стучало: «Нет. Нет. Нет».
— Ты чего, оглохла? — Игорь шагнул к ней.
И тогда она увидела его руку — ту самую, которая поднималась на неё столько раз. Толстые пальцы, золотое кольцо с рубчатыми краями, оставлявшее синяки на её руке.
Что-то внутри неё перемкнуло.
Лена схватила со стола тарелку — ту самую, из-за которой начался скандал — и со всей силы швырнула её в стену рядом с Игорем.
Фарфор разлетелся с громким треском.
— Всё! — закричала она, и голос сорвался в визг. — Хватит! Я больше не буду!
Игорь отпрянул. На его лице смешались злость и недоумение.
— Ты… ты совсем охренела…
Он сделал шаг вперёд, но в этот момент дверь в прихожей с грохотом распахнулась.
На пороге стоял дядя Коля — седой, коренастый, в растянутой майке и спортивных штанах. В руке он сжимал мобильник.
— Ну что, дорогие мои, — прорычал он, — объясняйтесь. Или мне сейчас «112» набирать?
Лена почувствовала, как по её спине побежали мурашки. Она впервые за долгое время почувствовала что-то похожее на надежду.
Игорь растерялся всего на секунду.
— Да мы просто… поссорились немного, — он попытался улыбнуться, но получилось криво. — Семейное дело, вы же понимаете.
Дядя Коля медленно перевёл взгляд на Лену. Его глаза — маленькие, глубоко посаженные — были удивительно проницательными.
— Девка, — сказал он грубо, но без злобы, — тебе помощь нужна?
Лена почувствовала, как комок подкатывает к горлу. Она кивнула, не в силах вымолвить ни слова.
Игорь вдруг оживился.
— Какая ещё помощь? Она просто истерит!
Дядя Коля недовольно хмыкнул.
— Я ж не слепой, пацан. Вижу, кто тут истерит. — Он повернулся к Лене. — Собирай детей, поехали ко мне. Жена чай нальёт.
Игорь резко шагнул вперёд.
— Никуда она не поедет! Это моя жена!
Дядя Коля поднял телефон.
— Последний раз спрашиваю — уходим по-хорошему? Или мне копов вызывать?
Лена вдруг осознала — это её шанс.
— Я… я схожу за детьми, — прошептала она и быстро прошмыгнула в детскую, оставив двух мужчин стоять друг против друга.
За дверью она услышала приглушённый разговор, потом громкий хлопок входной двери.
Когда Лена вышла, держа за руки перепуганных детей, в квартире было тихо. Игорь сидел на кухне, уткнувшись в телефон, делая вид, что ничего не произошло.
Дядя Коля стоял в дверях, кивнул ей:
— Поехали.
Лена взяла сумку, сунула в неё паспорта, детские свидетельства и лекарства. Она знала — назад дороги уже не будет.
Игорь даже не поднял головы, когда она закрыла за собой дверь.
Холодный ночной воздух обжег Ленины щеки. Она судорожно сжала детские ладони, торопливо ведя их через двор. Артем прижимался к ее бедру, а пятилетняя Даша на ходу всхлипывала, спотыкаясь о неровный асфальт.
Дядя Коля шел впереди, его широкая спина в растянутой майке казалась надежным щитом. Он обернулся, когда они подходили к его подъезду.
— Держись, девка. Сейчас все уладим.
Его квартира пахла табаком и лавровым листом. В прихожей стояли стоптанные мужские тапки и аккуратные женские босоножки.
— Люсь! — крикнул дядя Коля. — Гостей приняли!
Из кухни вышла полная женщина с добрым усталым лицом. Она сразу поняла ситуацию.
— Ох, Господи… Заходите, родные, садитесь. Чайку горяченького налью.
Лена не могла сдержать дрожь. Руки предательски тряслись, когда она помогала детям снять куртки.
— Спасибо… — прошептала она.
Дядя Коля тяжело опустился на стул.
— Так. Рассказывай, как у вас там дела обстояли.
Лена опустила глаза.
— Да обычная история… Работаю на двух работах, дети, дом… Он…
Ее голос сорвался. Даша прижалась к материнскому плечу.
— Он бьет тебя? — прямо спросила Людмила, жена дяди Коли.
Лена кивнула, не поднимая глаз.
— Давно?
— Три года… Сначала просто толкал… Потом…
Дядя Коля хлопнул ладонью по столу.
— Вот же сволочь! А ты в милицию?
— Пыталась… — Лена горько усмехнулась. — Участковый сказал: «Миритесь, у вас же дети».
Людмила сердито хмыкнула, разливая чай по кружкам.
— Знакомый почерк. У нас тут полрайона так живет.
Артем вдруг поднял заплаканное лицо.
— Дядя Коля, а папа нас сейчас найдет?
Старый мент тяжело вздохнул.
— Не сегодня, пацан. Сегодня вы тут ночуете.
Лена вздрогнула.
— А если он…
— Если придет — разберусь, — дядя Коля постучал толстым пальцем по столу. — У меня тут кое-что есть.
Он кивнул в сторону прихожей, где на вешалке висела старая милицейская фуражка.
Людмила тем временем уже накрывала на стол.
— Кушайте, родные. А потом спать. Завтра будем думать.
Лена впервые за долгое время почувствовала что-то похожее на безопасность. Она обняла детей, прижала к себе.
— Спасибо вам…
Дверной звонок прозвучал как взрыв. Все вздрогнули.
— Лена! — раздался за дверью хриплый голос Игоря. — Я знаю, ты там! Выходи!
Дядя Коля медленно поднялся, поправил пояс халата.
— Сидите тут.
Он вышел в прихожую. Лена слышала, как щелкнул замок, потом — приглушенные голоса.
— …не твое дело, старик!
— …на моей территории — мое дело…
Голоса становились громче. Вдруг раздался громкий стук — будто кто-то ударил по стене.
Людмила быстро встала, взяла со стола тяжелую чугунную сковородку.
— Не бойся, дочка. Коля с ним разберется.
Лена прижала к себе детей. В голове стучало: «Вот и все. Теперь он точно убьет меня».
Но внезапно крики стихли. Раздались шаги, потом — хлопок входной двери.
Дядя Коля вернулся на кухню, поправляя халат.
— Ушел. Но это ненадолго.
Лена почувствовала, как у нее подкашиваются ноги.
— Что… что мне теперь делать?
Старый мент тяжело опустился на стул.
— Завтра поедем к участковому. Настоящему. Не тому козлу, что у вас в отделении. А потом — в соцзащиту. И в суд.
Людмила кивнула, накладывая детям варенье в чашки.
— А сегодня спите тут. Постель уже приготовила.
Лена смотрела на этих незнакомых людей, которые за несколько часов стали ей ближе, чем родные.
— Я… я не знаю, как вас благодарить…
Дядя Коля махнул рукой.
— Да ладно тебе. Мы с Люсей тоже когда-то так начинали.
Он вдруг улыбнулся — впервые за вечер.
— Главное — первый шаг сделать. Ты его уже сделала.
Лена кивнула, смахивая слезы. Впервые за долгие годы она почувствовала — возможно, не все еще потеряно.
Утро началось с телефонного звонка. Лена, дремавшая в кресле у окна, вздрогнула и схватила дрожащей рукой трубку.
— Алло?
— Ленка! Что там у тебя случилось? — в трубке раздался резкий голос матери.
Лена сжала телефон. Она не помнила, когда успела набрать номер. Видимо, ночью, в полубреду.
— Мам… — голос сорвался, и тут же полились слезы.
— Я уже еду. Через два часа буду.
Людмила, услышав разговор, молча поставила перед Леной кружку горячего чая. Дядя Коля возился у телефона в прихожей — звонил своему знакомому участковому.
Дети спали в соседней комнате, укутанные в бабушкины лоскутные одеяла. Лена смотрела на их заплаканные лица и чувствовала, как в груди снова сжимается ком.
— Ты что, с ума сошла терпеть это?! — кричала в трубку мать.
Лена прикрыла глаза.
— А куда мне было деваться? Квартира его, документы у него…
— Документы! — фыркнула мать. — Ты мне все расскажешь при встрече.
Когда Лена положила трубку, дядя Коля вышел из прихожей с довольным видом.
— Договорился. В три часа участковый будет ждать.
Людмила кивнула, помешивая на плите кашу.
— А сейчас завтракайте. Надо силы беречь.
Лена машинально потянулась к ложке, но рука дрожала так, что металл звенел о край тарелки.
— Я не понимаю… Как он мог…
Дядя Коля хмуро налил себе чай.
— Такие, как твой муж, всегда считают, что имеют право.
В этот момент из спальни вышла Даша, потирая глазки. Увидев мать, девочка бросилась к ней.
— Мамочка, а мы сегодня домой пойдем?
Лена обняла дочь, чувствуя, как та прижимается к ее животу.
— Нет, солнышко. Сегодня к бабушке поедем.
Артем появился в дверях, бледный, с серьезным недетским лицом.
— А папа… папа нас искать будет?
Людмила быстро подала детям тарелки с кашей.
— Кушайте, родные. Взрослые все уладят.
Когда зазвонил дверной звонок, Лена вздрогнула так, что опрокинула чашку. Но это была мать — высокая, худая женщина с жестким взглядом и натруженными руками.
— Господи, Ленка… — она схватила дочь за плечи, оглядывая синяк на щеке. — Сколько раз я тебе говорила…
Лена расплакалась, прижавшись к материнскому плечу, как в детстве.
— Мама, я не знала, что делать…
Мать резко выпрямилась, окинув взглядом квартиру.
— Где твои вещи?
— Дома… У него…
— Ничего, — мать достала из сумки пачку денег. — Купим новое. Главное — документы.
Дядя Коля покашлял.
— Документы она захватила. Умница.
Мать кивнула, оценивающе глядя на старика.
— Спасибо вам, что приютили.
Людмила засуетилась:
— Да вы не беспокойтесь, мы рады помочь. Может, чаю?
Но мать уже надела пальто.
— Нет, нам надо ехать. Пока он на работе.
Лена заколебалась:
— А если он…
— А если он что? — мать резко повернулась. — Ты думаешь, я тебя обратно отдам?
Дядя Коля подошел к шкафу, достал старую милицейскую куртку.
— Я вас провожу до автобуса. На всякий случай.
Когда они выходили из подъезда, Лена в последний раз оглянулась на знакомые окна. Там, за тонкими шторами, была ее прежняя жизнь.
— Не оглядывайся, — сказала мать, крепко сжимая ее руку. — Только вперед.
Артем прижался к бабушке с другой стороны.
— Бабуль, а у тебя есть моя любимая манная каша?
Мать рассмеялась, и Лена вдруг вспомнила — когда-то она тоже умела смеяться.
— Конечно, внучек. И оладушки с вареньем.
Дядя Коля шел впереди, зорко оглядывая двор.
— Быстрее, девчата. Автобус через десять минут.
Лена подняла голову. Впервые за много лет она чувствовала — возможно, где-то там, впереди, есть выход.
Автобус трясся по разбитой дороге, а Лена прижимала к себе спящую Дашу. Мать сидела рядом, крепко держа за руку Артёма.
— Ты хоть понимаешь, что делать будешь? — спросила мать шёпотом, чтобы не разбудить детей.
Лена смотрела в окно на мелькающие дома.
— Участковый сказал — надо заявление писать. Потом в суд…
— Суд! — мать фыркнула. — Это ж сколько времени… А где жить-то будешь?
— У тебя… — неуверенно сказала Лена. — Если можно…
Мать сжала её руку.
— Конечно, у меня. Только вот он… — она кивнула на спящего Артёма, — в школу как будет ходить? Ты ж в другом районе теперь…
Лена закрыла глаза. В голове крутились десятки нерешенных вопросов.
В этот момент в кармане зажужжал телефон. Лена вздрогнула. На экране — «Игорь».
— Не бери, — резко сказала мать.
Но Лена уже нажала кнопку.
— Ты где, сука?! — в трубке раздался хриплый крик. — Я тебя по всему городу ищу!
Лена почувствовала, как похолодели пальцы.
— Я… я уехала.
— Ты что, совсем охренела?! — Игорь орал так, что слышно было через весь автобус. — Возвращайся сейчас же!
Мать выхватила телефон.
— Ты чего кричишь, как ненормальный? Она больше к тебе не вернётся, ясно?
В трубке наступила тишина. Потом раздался странный, скрипучий смех.
— А-а-а, тёща… Ну здрасьте. — Голос Игоря вдруг стал опасным, почти ласковым. — Передай Ленке — если она думает, что так просто сбежит, то ошибается. Детей не увидит.
Лена схватила телефон обратно.
— Ты не имеешь права…
— Имею! — рявкнул Игорь. — Я их отец! Или ты забыла, кто тебя кормил все эти годы?
Автобус резко затормозил. Даша проснулась и заплакала.
— Всё, — сквозь зубы сказала Лена. — Хватит.
Она выключила телефон. Руки дрожали так, что она еле удержала аппарат.
Мать обняла её за плечи.
— Ничего, дочка. Ничего. Мы справимся.
Артём проснулся от плача сестры и испуганно озирался.
— Мам… это папа?
Лена прижала сына к себе.
— Да. Но теперь всё будет по-другому.
Автобус остановился на конечной. Они вышли на пустынную площадку перед старым пятиэтажным домом — маминой хрущёвкой.
Пока мать копошилась с ключами, Лена огляделась. Здесь всё было таким же, как в детстве: треснутые ступеньки, покосившийся забор, запах сирени из соседского сада.
— Заходите, — распахнула дверь мать. — Дома холодненько, я же не знала, что вы приедете…
Квартира пахло пылью и лекарствами — мать давно болела артритом. Лена поставила сумку в углу и вдруг осознала — это теперь их дом.
— Мам, — она обернулась к матери, — спасибо.
Старуха махнула рукой.
— Да ладно тебе. На кухню идите, чай пить будем.
Вечером, когда дети уснули на раскладушке в гостиной, Лена сидела на кухне и слушала тиканье старых часов.
Телефон снова зазвонил. Неизвестный номер.
— Алло?
— Это участковый Смирнов, — сказал мужской голос. — Вы Лена Игоревна?
Лена насторожилась.
— Да…
— Ваш муж подал заявление о пропаже детей. Говорит, вы их украли.
Лена вскочила со стула.
— Как украли?! Это мои дети!
— Успокойтесь, — сказал участковый. — Я понимаю ситуацию. Приходите завтра в отделение, оформим заявление о насилии в семье.
Когда Лена положила трубку, в дверь вдруг раздался резкий стук.
Мать испуганно подняла голову.
— Кто это в десять вечера?
Лена подошла к двери, заглянула в глазок. За дверью стоял Игорь.
— Ленка! — раздался его пьяный голос. — Выходи! Я знаю, ты там!
Лена отпрянула от двери, сердце бешено колотилось.
— Мама… это он…
Мать резко встала, взяла со стола тяжёлый чугунный чайник.
— Не бойся. Он не войдёт.
Стук повторился, теперь уже с криками:
— Открывай, сука! Я тебя найду в любом случае!
Лена схватила телефон, дрожащими пальцами набирая «02».
— Милиция? К нам ломится пьяный мужчина…
За дверью вдруг раздался громкий голос соседа:
— Ты чего тут расшумелся, а? Уйди, пока я тебя за шкирку не выкинул!
Игорь что-то пробурчал, потом раздались удаляющиеся шаги.
Лена опустилась на стул, чувствуя, как подкашиваются ноги.
— Мама… что мне делать?
Старуха обняла дочь за плечи.
— Завтра пойдём в милицию. А потом — в суд. Будем бороться.
Лена кивнула, смахивая слёзы. Впервые за долгие годы она поняла — назад дороги нет. Только вперёд.
Три часа ночи. Лена лежала с открытыми глазами, прислушиваясь к каждому шороху в темноте. Дети спали рядом, их ровное дыхание было единственным успокоением.
На кухне тикали старые часы — каждую секунду она ждала нового стука в дверь.
— Не спишь? — шёпотом спросила мать, поворачиваясь на скрипучем диване.
Лена тихо поднялась.
— Нет. Боюсь, что он вернётся.
Мать вздохнула, зажигая ночник. Жёлтый свет озарил её морщинистое лицо.
— Надо уезжать. Подальше.
Лена сжала кулаки.
— Куда? У меня нет денег…
— У меня есть немного, — мать полезла в тумбочку за старой шкатулкой. — На первое время хватит.
Она высыпала на стол смятые купюры — пенсионные накопления.
Лена сглотнула ком в горле.
— Мама, я не могу…
— Молчи, — мать резко махнула рукой. — Собирай вещи. Только самое необходимое.
Они тихо будили детей. Артём протирал сонные глаза, а Даша хныкала, не понимая, почему её разбудили среди ночи.
— Тихо, солнышко, — Лена завязывала дочери шарф дрожащими пальцами. — Мы едем в гости.
Мать писала записку соседке:
«Марья, присмотри за квартирой. Уехали ненадолго.»
На улице стояла промозглая осенняя ночь. Лена прижимала к себе Дашу, а мать вела за руку сонного Артёма.
— Куда мы идём? — прошептал мальчик.
— На вокзал, внучек, — ответила мать твёрдо.
Такси ждало в соседнем дворе, как договорились. Водитель — пожилой мужчина с усталыми глазами — молча кивнул, увидев их испуганные лица.
— На вокзал?
— Да, — Лена усадила детей на заднее сиденье.
Машина тронулась, оставляя позади родной район. Лена смотрела в окно на проплывающие во тьме дома. Где-то там, в одной из квартир, спал человек, который ещё вчера решал её судьбу.
— Мам, — Артём прижался к ней, — а папа нас найдёт?
Лена обняла сына.
— Нет, солнышко. Не найдёт.
Вокзал встретил их ярким светом и сонной суетой. Мать сразу пошла к кассам.
— Два билета до Вереи. Детский до десяти лет один.
Лена удивлённо посмотрела на неё.
— Верея?
— Там у меня подруга старая живёт. Держит маленькую гостиницу. Приютит на время.
Пока мать покупала билеты, Лена звонила дяде Коле.
— Мы уезжаем…
— Правильно, — хрипло ответил старик. — Я тут заявление твоё участковому передал. Он обещал разобраться.
Голос перехватило от спазма в горле.
— Спасибо вам… за всё…
— Да ладно, — дядя Коля кряхтел в трубку. — Ты главное — держись.
Поезд отправлялся через сорок минут. Они сидели в зале ожидания, и Лена вдруг осознала — это последние минуты в городе, который был её домом.
— Мама, — она сжала мать руку, — а вдруг…
— Никаких «вдруг», — старуха строго посмотрела на дочь. — Ты теперь за них в ответе.
Дети дремали на скамейке, укутанные в один платок. Лена смотрела на их лица и чувствовала, как в груди разливается странное спокойствие.
Когда объявили посадку, мать вдруг сунула ей в руку свёрток.
— Это на первое время.
Лена развернула — там были все её сбережения.
— Мама, я не могу…
— Молчи, — мать резко обняла её. — Пиши, как устроитесь.
Поезд тронулся, и Лена в последний раз видела в окне мамину фигуру — одинокую, прямую, непоколебимую.
Даша прижалась к ней.
— Мама, а где мы будем жить?
Лена гладила дочь по волосам, глядя на убегающие в темноту огни города.
— В новом доме, солнышко. В нашем с тобой доме.
За окном мелькали огни, и с каждой минутой они уезжали всё дальше — от страха, от боли, от прошлой жизни.
Лена закрыла глаза. Впереди было неизвестность. Но впервые за долгие годы — надежда.
Верея встретила их серым утром и моросящим дождем. Лена крепче закутала Дашу в платок, а Артём сонно тер кулаком глаза, цепляясь за мамину сумку.
— Баба Нина должна встретить, — пробормотала Лена, озираясь по сторонам на почти пустую привокзальную площадь.
Из тумана вынырнула коренастая фигура в ярком платке.
— Ленка? Господи, до чего ж ты худая!
Баба Нина оказалась круглолицей женщиной с руками, привыкшими к работе, и проницательным взглядом. Она сразу взяла Дашу на руки, несмотря на протесты девочки.
— Не бойся, крошка, я тебя не съем. Идёмте, у меня печка натоплена.
Их новым временным домом оказалась маленькая гостиница на пять номеров, больше похожая на деревенский дом с вывеской. Внизу — кафе для редких туристов, наверху — комнаты.
— Вот ваш угол, — баба Нина распахнула дверь в просторную комнату с двумя кроватями и печкой-буржуйкой. — Туалет во дворе, вода в колонке.
Артём сразу плюхнулся на ближайшую кровать.
— Мам, а тут телевизор есть?
Баба Нина рассмеялась:
— Есть, солнышко, в зале. Вечером мультики посмотрите.
Когда дети немного освоились, баба Нина отвела Лену в кухню.
— Ну, рассказывай, что за напасть пригнала тебя в такую даль.
Запах свежего хлеба и щей напомнил Лене детство. Она вдруг расплакалась, рассказывая про Игоря, про побои, про ночной побег.
Баба Нина молча слушала, лишь хмуря густые брови. Потом встала, налила в кружку чего-то крепкого.
— Пей. Нервы лечить надо.
Лена сделала глоток — горькая жидкость обожгла горло.
— Я не знаю, что делать дальше…
— Работать, — отрезала баба Нина. — У меня тут кафе, руки нужны. Житье и еда будут, а там видно будет.
Первые дни пролетели в тумане. Лена мыла полы в кафе, помогала на кухне. Дети потихоньку отходили от стресса — Артём даже подружился с местным мальчишкой, сыном почтальона.
Через неделю пришло письмо от матери. Лена с дрожью в руках разорвала конверт.
«Ленка, он приходил. С милицией. Я показала твоё заявление участковому. Сказала, что уехала к родне, но не сказала куда. Будь осторожна.»
Лена сжала письмо. Даша в это время рисовала на полу цветными мелками, напевая себе под нос.
— Мам, смотри, это наш новый дом!
Лена посмотрела на каракули дочери — домик с трубой, цветы, солнце.
— Красиво, солнышко…
Баба Нина как-то вечером принесла старый ноутбук.
— Вот, научись тут свои бумаги оформлять. Надо заявление в суд подавать, на развод.
Лена ночами сидела за компьютером, разбираясь, как составить иск о лишении родительских прав. Баба Нина подсказывала — оказывается, её покойный муж был юристом.
Прошёл месяц. Лена уже уверенно управлялась в кафе, даже придумала новое меню. Дети начали ходить в местную школу.
Однажды утром в кафе зашёл участковый — молодой парень с серьгой в ухе.
— Вы Лена Игоревна?
Лена похолодела.
— Да…
— Успокойтесь, — он улыбнулся. — Я по хорошему делу. Ваш муж подал в розыск. Но мы… — он понизил голос, — договорились с коллегами, что ничего не нашли.
Лена облегчённо выдохнула.
— Спасибо…
— Однако, — участковый стал серьёзным, — вам надо официально подавать на развод. Чтобы законно всё было.
Вечером Лена сидела на крыльце, глядя на первые звёзды. Баба Нина присела рядом, протянула чашку чая.
— Ну что, решилась?
Лена кивнула.
— Да. Завтра поеду в райцентр, подам документы.
Баба Нина одобрительно хмыкнула.
— Молодец. Ты крепкая, всё у тебя получится.
Артём выбежал на крыльцо, размахивая листом бумаги.
— Мам! Меня сегодня похвалили за задачу!
Лена обняла сына, вдыхая запах детских волос — шампунь и немного дыма от печки.
— Умница ты мой…
В тот момент она поняла — страх прошёл. Впереди ещё будет много сложностей, но самое страшное уже позади.
Ночью Лена долго смотрела на спящих детей. Потом открыла ноутбук и начала печатать заявление в суд.
Слово за словом. Шаг за шагом. К новой жизни.
**Эпилог**
Прошло два года.
Лена стояла у открытого окна своего кафе «У Лены» — маленького, но уютного заведения с домашней выпечкой и ароматным кофе. За спиной звенели чашки, смеялись посетители, а Даша, теперь уже первоклассница, старательно выводила мелом на специальной доске «Сегодня в меню: бабушкин яблочный пирог».
— Мам, смотри! — Артём вбежал в зал, размахивая конвертом. — Пришло письмо из суда!
Лена вытерла руки о фартук, сердце на мгновение замерло. Она давно подала на лишение Игоря родительских прав, но каждый раз, когда приходили бумаги, в горле комком вставал старый страх.
Разорвала конверт.
«…исковые требования удовлетворены в полном объеме…»
Руки задрожали, нона этот раз — от облегчения.
— Всё, — прошептала она. — Теперь мы свободны.
Баба Нина, ставшая за эти годы второй матерью, громко хлопнула ладонью по стойке:
— Что за лица постные? Сегодня праздник! Артём, бери большую тарелку, будем пробовать новый торт!
Вечером, когда гости разошлись, а дети улеглись спать, Лена вышла во двор. Первые звёзды зажигались над крышами, пахло свежескошенной травой и тёплым хлебом.
В кармане зазвонил телефон. Неизвестный номер.
— Алло?
— Лена… — хриплый, но уже не злой голос. — Это я…
Она не ответила. Просто слушала его тяжёлое дыхание.
— Я… я понял кое-что. Прости.
Лена посмотрела на освещённое окно детской, где спали её дети. Где теперь был её настоящий дом.
— Прощай, Игорь.
Она положила трубку. Впервые за долгие годы в груди не было ни страха, ни злости. Только тишина.
Из открытого окна кафе доносился смех бабы Нины и звон посуды. Жизнь — настоящая, своя — продолжалась.
