— Вот и подписывайте здесь, — нотариус ткнула пальцем в нужную строку, и я почувствовала, как внутри всё оборвалось.
Рука с ручкой замерла в воздухе. Я смотрела на документ о дарственной и не могла поверить своим глазам. В графе «даритель» стояло имя моего мужа Павла, а в графе «одаряемый» — его матери, Нины Петровны. Квартира, которую мы с таким трудом выплачивали последние пять лет, квартира, где я вложила душу в каждый уголок, переходила к свекрови.
— Что это? — мой голос прозвучал чужим, сдавленным.
Павел не смотрел мне в глаза. Он нервно теребил край пиджака и молчал. А свекровь, Нина Петровна, сидела с таким видом, словно это само собой разумеющееся дело.
— Как что, Леночка? — она повернулась ко мне с той самой улыбкой, от которой у меня всегда мурашки по коже. — Мы же обсуждали. Квартира должна быть оформлена на меня. Так безопаснее для всех. Мало ли что в жизни случится.
Обсуждали? Когда мы это обсуждали? Я судорожно пыталась вспомнить хоть один разговор на эту тему, но в памяти всплывали только намёки свекрови о том, что «недвижимость должна быть в надёжных руках» и что «молодые люди такие непостоянные в наше время».
— Паша, — я повернулась к мужу, всё ещё надеясь, что это какое-то недоразумение. — Ты же говорил, что мы просто консультируемся у нотариуса насчёт завещания твоей мамы. Причём тут наша квартира?
Он поднял на меня виноватый взгляд и тут же отвёл его в сторону.
— Лен, мама права. Так действительно безопаснее. Она же не чужая нам. И потом, квартира всё равно останется в семье.
В семье. Я почувствовала, как к горлу подкатывает ком. В какой семье? В той, где моё мнение ничего не значит? Где решения принимаются за моей спиной?
— То есть ты знал? — мой голос дрогнул. — Ты всё это время знал, что собираешься переписать нашу квартиру на свою мать, и молчал?
Нотариус неловко закашлялась, явно чувствуя себя не в своей тарелке.
— Может быть, вам стоит обсудить это в более приватной обстановке? Я могу подождать в соседнем кабинете.
— Не нужно, — резко сказала свекровь. — Мы сейчас всё подпишем. Елена просто немного взволнована. Это понятно, документы — дело серьёзное.
Она говорила обо мне так, словно я ребёнок, который капризничает из-за пустяка. Эта снисходительная интонация окончательно вывела меня из себя.
— Я не подпишу это, — я положила ручку на стол.
В кабинете повисла тишина. Свекровь медленно повернулась ко мне, и её взгляд стал ледяным.
— Что значит не подпишешь? Елена, не глупи. Это же для вашего блага.
— Для нашего блага? — я почувствовала, как внутри поднимается волна гнева. — Отдать квартиру, за которую мы платим кредит, в которую я вложила все свои сбережения на ремонт, это для нашего блага?
— Ты преувеличиваешь, — Нина Петровна поджала губы. — Какие там сбережения? Пару копеек на занавески?
Пару копеек. Я вспомнила, как экономила на всём, чтобы купить хорошую кухню. Как выбирала каждую плитку в ванной. Как по ночам клеила обои, пока Павел был в командировке. И всё это — пара копеек?
— Мам, не надо так, — слабо попытался вмешаться Павел.
— А как надо? — свекровь повысила голос. — Твоя жена ведёт себя как… как не знаю кто! Мы же договорились!
— Вы договорились! — я тоже перешла на крик. — Вы! За моей спиной! А я, получается, тут вообще никто?
Нотариус встала из-за стола.
— Я, пожалуй, всё-таки выйду. Позовите меня, когда определитесь.
Как только дверь за ней закрылась, свекровь обрушилась на меня с новой силой.
— Ты понимаешь, что ты делаешь? Ты разрушаешь семью! Павлик, скажи ей!
Павлик. При этом слове меня передёрнуло. Тридцатипятилетний мужчина, а всё ещё Павлик для мамочки.
— Лена, давай подпишем, а потом дома поговорим, — Павел попытался взять меня за руку, но я отдёрнула её.
— Нет! Сначала поговорим, потом подпишем! Если вообще подпишем! Паша, это же наш дом! Наш! Мы мечтали о детях, о том, как обустроим детскую…
— Вот именно! — вклинилась свекровь. — О детях! А где они? Пять лет вы женаты, а детей всё нет! Может, это знак?
Я застыла. Она знала. Знала, как больно мне от того, что не получается забеременеть. Знала про все мои походы по врачам, про анализы, про слёзы по ночам. И била в самое больное место.
— Мама! — Павел наконец-то повысил голос. — Это лишнее!
— Что лишнее? Правда? — Нина Петровна фыркнула. — Может, если бы твоя жена меньше о карьере думала, а больше о семье, у меня уже были бы внуки!
Карьера. Я работала обычным бухгалтером в небольшой фирме. Какая там карьера? Но для свекрови любая моя работа была «карьерой», которая мешает её сыну.
— Знаете что? — я встала, чувствуя, что ещё секунда в этом кабинете, и я сорвусь окончательно. — Делайте что хотите. Но без меня.
Я направилась к двери, но свекровь преградила мне путь.
— Ты куда собралась? А подпись?
— Никакой подписи не будет, — я посмотрела ей прямо в глаза. — И квартиру вы не получите. По крайней мере, пока я жива.
— Ах так? — лицо Нины Петровны исказилось от злости. — Ну что ж, посмотрим! Павел, ты слышал? Твоя жена угрожает!
— Я не угрожаю, я констатирую факт. Квартира оформлена на нас с Павлом в равных долях. И свою долю я вам не отдам. Никогда.
Я обошла свекровь и вышла из кабинета. За спиной услышала её крик:
— Павел! Ты что, так это оставишь? Иди за ней!
Но шагов за спиной я не услышала. Видимо, даже у Павлика иногда просыпалась совесть. Или он просто не знал, что сказать.
Я вышла из здания и остановилась на крыльце, жадно глотая холодный воздух. В голове была пустота. Что теперь? Как жить дальше с человеком, который готов был предать меня ради мамочки?
Телефон завибрировал. СМС от Павла: «Лена, вернись. Мама успокоилась. Давай всё обсудим спокойно».
Спокойно. После того, что произошло. Я убрала телефон в сумку и пошла прочь. Мне нужно было подумать. Понять, что делать дальше. Потому что жить как раньше я уже не смогу.
Домой я вернулась только поздно вечером. Специально ждала, пока свекровь уедет — не было сил на новый раунд. Павел сидел на кухне, обхватив голову руками. При виде меня вскочил.
— Лена! Господи, я уже думал… Где ты была? Я звонил раз двадцать!
Я молча прошла мимо него в комнату. Он пошёл следом.
— Лен, давай поговорим. Я понимаю, ты расстроена…
— Расстроена? — я обернулась к нему. — Расстроена?! Паша, ты хотел отдать нашу квартиру своей матери! За моей спиной!
— Это не так, как ты думаешь…
— А как? Объясни мне, как это понимать? Что ты месяцами планировал это втайне от меня?
Он сел на край кровати, ссутулился.
— Мама сказала, что так будет лучше. Что если со мной что-то случится, квартира автоматически перейдёт к тебе, а она хочет быть уверена, что у неё будет крыша над головой…
— У неё есть своя квартира!
— Которую она хочет продать и переехать поближе к нам.
Я застыла. Вот оно что. Мало того, что забрать нашу квартиру, так ещё и жить с нами.
— Паша, — я села рядом с ним, стараясь говорить спокойно. — Ты понимаешь, что она делает? Она хочет контролировать нашу жизнь. Полностью.
— Она моя мама, Лена. Она желает нам добра.
— Добра? Ты слышал, что она сказала про детей? Это добро?
Он поморщился.
— Она не то имела в виду. Просто переживает…
— Она имела в виду именно то, что сказала. Что я неполноценная жена, раз не могу родить. И ты это прекрасно знаешь.
Павел молчал. И в этом молчании было больше правды, чем во всех его оправданиях.
— Ты ведь не откажешься от этой идеи, да? — тихо спросила я.
— Лена, пойми…
— Понятно.
Я встала и пошла к шкафу. Достала чемодан.
— Что ты делаешь? — Павел вскочил.
— Собираю вещи.
— Лена, не надо! Давай поговорим!
— Мы уже поговорили, Паша. Ты выбрал. Не меня.
Я складывала вещи, а он стоял и смотрел. Не пытался остановить. Только когда я застегнула чемодан, вдруг схватил меня за руку.
— Лена, пожалуйста! Я люблю тебя!
— Но не настолько, чтобы защитить от своей матери, — я высвободила руку.
— Куда ты пойдёшь? Сейчас же ночь!
— К Ирке. Она давно зовёт пожить у неё, пока её муж в командировке.
— Лена…
— Всё, Паша. Хватит. Когда решишь, что для тебя важнее — жена или мамочкино одобрение, позвонишь. Если решишь.
Я вышла из квартиры, которую считала своим домом. За спиной хлопнула дверь. И с этим звуком закончилась одна глава моей жизни.
У Ирки я прорыдала полночи. Подруга поила меня чаем, гладила по голове и ругала Павла последними словами.
— Я же говорила тебе! Маменькин сынок! Надо было бежать ещё на свадьбе, когда его мамаша заявила, что молодые должны жить с ней первый год!
— Но мы же не жили… Отстояли свою квартиру…
— Которую теперь она хочет отжать! Ленка, да он тебя никогда не любил по-настоящему!
— Не говори так, — я всхлипнула.
— А что, правда глаза колет? Любящий мужчина не стал бы за спиной жены такое проворачивать!
Она была права. Но от этого было ещё больнее.
Следующие дни прошли как в тумане. Павел звонил, писал сообщения. Я не отвечала. Потом начала звонить свекровь. Её сообщения я удаляла не читая.
На работе все заметили, что со мной что-то не так, но расспрашивать не решались. Только начальница, добрая женщина предпенсионного возраста, отвела меня в сторонку.
— Лена, милая, что случилось? На тебе лица нет.
И я не выдержала. Рассказала всё. Она слушала, качала головой, а потом сказала:
— Знаешь, я тоже через такое прошла. Только у меня был не муж, а жених. Тоже маменькин сынок. Хотел, чтобы после свадьбы я переписала на его мать свою квартиру, доставшуюся от бабушки. Мол, так надёжнее.
— И что вы сделали?
— Выгнала к чертовой матери. И знаешь что? Ни разу не пожалела. Потом встретила настоящего мужчину, который меня защищал, а не продавал. Вот уже двадцать лет вместе.
Её слова заставили задуматься. А что если она права? Что если это знак начать жизнь заново?
Через неделю позвонила невестка свекрови, жена Павлова брата.
— Лена, это Катя. Можем встретиться?
Мы встретились в кафе. Катя выглядела уставшей и какой-то потухшей.
— Я слышала, что произошло, — начала она без предисловий. — И хочу тебе кое-что рассказать. Про нашу свекровь.
— Что именно?
— Она пыталась провернуть то же самое с нами. Три года назад. Тоже привела к нотариусу, тоже сказала, что это для нашего блага. Но Серёжа… он не такой, как Павел. Он сразу отказался. И знаешь, что было потом?
Я покачала головой.
— Она полгода с нами не разговаривала. Настраивала всю родню против нас. Говорила, что я манипулирую её сыном, что я хочу оставить её без крыши над головой. В итоге Серёжа не выдержал. Сказал: либо она прекращает, либо мы уезжаем в другой город. Она испугалась. Отступила. Но осадок остался.
— Почему ты мне это рассказываешь?
— Потому что ты молодец, что не подписала. И потому что хочу предупредить: она не отступит. Будет давить на Павла, пока не добьётся своего. Или пока он не сделает выбор. Окончательный.
Мы ещё долго говорили. Катя рассказала много историй про свекровь, от которых волосы вставали дыбом. Как она пыталась контролировать их семейный бюджет. Как настаивала на том, чтобы иметь ключи от их квартиры. Как устраивала истерики, если они ехали в отпуск без неё.
— Но как вы это выдерживаете? — спросила я.
— А я и не выдерживаю, — грустно улыбнулась Катя. — Мы с Серёжей на грани развода. Он не может окончательно отделиться от матери, а я больше не могу жить под её диктовку. Так что… подумай хорошо, Лена. Готова ли ты к такой жизни?
Я вышла из кафе с тяжёлым сердцем. Нет, не готова. Определённо не готова.
Вечером того же дня Павел пришёл к Ирке. Та не хотела его пускать, но я сказала, что поговорю с ним.
Он похудел за эту неделю, осунулся. Смотрел на меня как побитый щенок.
— Лена, вернись домой. Пожалуйста.
— Ты отказался от идеи с дарственной?
Он опустил глаза.
— Мама говорит…
— Мне неинтересно, что говорит твоя мама. Я спрашиваю тебя.
— Это сложно, Лен. Она моя мать. Я не могу просто взять и…
— А я твоя жена. Или уже нет?
— Конечно, ты моя жена! Я люблю тебя!
— Но недостаточно, чтобы защитить от её манипуляций.
Павел тяжело вздохнул.
— Она сказала, что если я откажусь, она… она перепишет всё наследство на Серёжу.
Вот оно. Шантаж. Классический приём Нины Петровны.
— И что? Паша, какое наследство? Квартира, в которой она живёт? Так она же и так собиралась её продать!
— Там ещё дача есть. И накопления кое-какие.
— И ради этого ты готов предать меня?
— Я не предаю! Я просто… Лена, пойми, это же семейное! Папа строил эту дачу!
— Семейное, — я горько усмехнулась. — А я, получается, не семья?
Он молчал. И снова это молчание было красноречивее любых слов.
— Уходи, Паша.
— Лена…
— Уходи. И больше не приходи. Пока не решишь окончательно, что для тебя важнее.
Он ушёл, сгорбившись, словно старик. А я снова осталась одна со своей болью.
Прошёл месяц. Я начала искать квартиру для съёма — нельзя же вечно жить у подруги. Параллельно консультировалась с юристом насчёт раздела имущества. Оказалось, что свекровь уже и тут подсуетилась — нашла лазейки в документах, пыталась доказать, что квартира куплена в основном на деньги Павла. Но у меня были все чеки, все документы о своих вложениях. Юрист сказал, что шансы отстоять свою долю высоки.
И тут случилось неожиданное. Позвонил Серёжа, брат Павла.
— Лена, нам нужно поговорить. Все вместе. Ты, я, Катя и Павел. Без мамы.
— О чём?
— О том, как нам всем жить дальше. Встретимся?
Мы встретились в той же квартире, которая стала камнем преткновения. Павел выглядел ещё хуже, чем месяц назад. Катя нервно теребила салфетку. Серёжа был собран и решителен.
— Так дальше продолжаться не может, — начал он без предисловий. — Мама разрушает наши семьи. Обе семьи. И мы это позволяем.
— Серёж, не начинай, — устало сказал Павел.
— Нет, начну! Ты посмотри на себя! На Лену! Вы же любите друг друга, а живёте порознь из-за маминых амбиций!
— Это не амбиции, она просто заботится…
— О себе! — резко оборвал его Серёжа. — Только о себе! Паш, открой уже глаза! Она манипулирует нами с детства! Помнишь, как она нас стравливала? Как настраивала против отца? Как шантажировала своим здоровьем?
Павел молчал, но по его лицу было видно, что слова брата попали в цель.
— Я принял решение, — продолжил Серёжа. — Мы с Катей уезжаем. В другой город. Подальше от всего этого.
— Что? — Павел вскочил. — Серёж, ты с ума сошёл?
— Нет, я наконец-то стал нормальным. И советую тебе сделать то же. Выбери, Паша. Мама или жена. Но выбери окончательно.
Катя посмотрела на меня.
— Лена, мы думали… может, вы поедете с нами? Вчетвером? Начнём новую жизнь?
Я растерялась. Это было так неожиданно.
— Я… я не знаю…
— Подумай, — сказал Серёжа. — У нас есть две недели до отъезда. Паша, предложение касается и тебя. Но только если ты готов расстаться с маминой юбкой.
Павел сидел бледный, потерянный. Казалось, земля уходит у него из-под ног.
После их ухода мы остались вдвоём. Впервые за месяц.
— Лена, — Павел взял меня за руку. — Я много думал. О нас. О маме. О том, что сказал Серёжа. Он прав. Я всю жизнь живу, оглядываясь на маму. Боясь её расстроить, разозлить, потерять. И из-за этого теряю тебя.
Я молчала, боясь спугнуть момент истины.
— Я не хочу тебя терять, Лен. Ты — самое лучшее, что со мной случилось. И если для этого нужно… нужно дистанцироваться от мамы, я готов попробовать.
— Попробовать?
— Нет, — он покачал головой. — Не попробовать. Сделать. Я выбираю тебя, Лена. Нас. Нашу семью.
Я смотрела в его глаза и видела там решимость. Настоящую, не показную.
— А как же квартира?
— Останется нашей. Мама может говорить что угодно, шантажировать наследством, но это наш дом. Твой и мой.
— Она не простит.
— Знаю. Но я больше не могу жить её жизнью. Хочу жить своей. С тобой.
Я не выдержала и расплакалась. Он обнял меня, и впервые за долгое время я почувствовала себя защищённой.
— Так что насчёт предложения Серёжи? — спросил Павел, когда я успокоилась. — Поедем? Начнём сначала?
Я подумала. О том, что здесь нас ждёт. Постоянное давление свекрови, попытки разрушить наш хрупкий мир, сплетни родственников. А там — неизвестность, но и свобода.
— Поедем, — решилась я.
Когда мы сообщили о своём решении свекрови, та устроила грандиозный скандал. Кричала, что мы неблагодарные, что она всю жизнь на нас положила, что мы её в гроб вгоним. Павел стоял молча, сжав мою руку. А когда она выдохлась, сказал:
— Мама, мы тебя любим. Но нам нужно жить своей жизнью. Ты всегда будешь нашей мамой, но ты не можешь контролировать нас вечно.
— Это она! — свекровь ткнула в меня пальцем. — Это всё она тебя настроила! И Серёжу тоже!
— Нет, мам. Это моё решение. Прими его или нет — выбор за тобой.
Мы ушли под её крики и проклятия. Было больно, особенно Павлу. Но он не отпустил мою руку ни на секунду.
Переезд готовили быстро. Серёжа нашёл работу в другом городе, мы с Павлом тоже начали искать варианты. Квартиру решили сдавать — пусть приносит доход, а там видно будет.
Катя расцвела. Она словно сбросила груз с плеч.
— Знаешь, Лена, я уже и забыла, что значит жить без постоянного напряжения. Без ожидания звонка с очередной претензией или требованием.
Я понимала её. Сама чувствовала, как с каждым днём становится легче дышать.
За два дня до отъезда пришла СМС от свекрови: «Павлик, одумайся. Ещё не поздно всё исправить. Мама любит тебя и всегда будет ждать».
Павел показал мне сообщение.
— Ответишь?
— Да. Что я её тоже люблю. Но жить буду с тобой.
И он ответил именно так.
Мы стояли на вокзале с чемоданами. Четверо взрослых людей, решившихся начать новую жизнь. Было страшно и радостно одновременно.
— Не жалеешь? — спросила я Павла.
— Нет. А ты?
— Тоже нет.
Поезд тронулся. За окном поплыли дома, улицы, вся наша прошлая жизнь. А впереди ждало неизвестное, но своё будущее. Без манипуляций, без шантажа, без необходимости выбирать между любовью и долгом.
Свекровь ещё долго пыталась вернуть сыновей. Звонила, писала, даже приезжала однажды. Но мы держались вместе. И постепенно она смирилась. Или сделала вид, что смирилась.
А у нас началась новая жизнь. Трудная, но честная. И главное — наша. Через год я наконец забеременела. Врачи говорили — стресс ушёл, организм расслабился.
Когда родился сын, свекровь прислала поздравление. Короткое, сухое, но прислала. Павел хотел позвонить ей, но я остановила.
— Пусть всё идёт своим чередом. Если захочет наладить нормальные отношения — мы открыты. Но на наших условиях.
Он согласился. Мы оба понимали: некоторые мосты сожжены навсегда. Но иногда это необходимо, чтобы построить новые. Крепче и надёжнее прежних.
Я смотрела на спящего сына, на мужа, на новую квартиру, которую мы снимали, но которая была больше домом, чем та, прежняя. И думала: как хорошо, что тогда, в кабинете нотариуса, я не подписала те документы. Как хорошо, что нашла в себе силы сказать «нет». Потому что иногда это «нет» открывает дверь к настоящему счастью.
