– Людмила Ивановна, давайте не так громко, – Ксения отступила на шаг, чувствуя, как сердце стучит в груди, словно пойманная птица. – Я не говорила, что жалко. Просто… это неожиданно.
Свекровь прищурилась, её тёмные глаза сверкнули, как два острых лезвия. Она шагнула вперёд, и Ксения невольно попятилась, будто защищая свою территорию – маленькую прихожую их городской квартиры, где пахло свежесваренным.
– Неожиданно? – Людмила Ивановна фыркнула, бросая сумку на пол с глухим стуком. – Я, значит, сыну жизнь отдала, а теперь мне даже на вашей дачке отдохнуть нельзя?
Ксения глубоко вдохнула, пытаясь не сорваться. Она знала этот тон – смесь обиды и напора, которой свекровь мастерски владела. За три года брака с Ильёй Ксения научилась распознавать, когда Людмила Ивановна просто проверяет границы, а когда готова идти до конца. Сейчас, судя по её сжатым губам и воинственной позе, это был второй случай.
– Пойдёмте на кухню, чаю выпьем, – предложила Ксения, стараясь звучать спокойно. – Поговорим.
Кухня была маленькой, но уютной: деревянный стол, покрытый клетчатой скатертью, пара стульев с потёртыми спинками и окно, за которым виднелся серый московский двор. На подоконнике стояла горсть глиняных горшков с базиликом и мятой – Ксения любила возиться с растениями, это успокаивало. Но сейчас, глядя на свекровь, которая уселась за стол, как королева на трон, она чувствовала, как всё внутри сжимается.
– Я не понимаю, чего ты упираешься, – начала Людмила Ивановна, принимая кружку с чаем. – У вас дача пустует половину лета. А я что, много прошу? Хочу недельку пожить у воды, подышать воздухом. В моём возрасте это здоровье, между прочим!
Ксения села напротив, обхватив свою кружку, словно это был спасательный круг. Дача у озера – их с Ильёй маленький рай. Двухэтажный домик из бруса, окружённый соснами, с деревянной террасой, где по вечерам пахло смолой и водой. Они купили его два года назад, вложив все сбережения и взяв кредит. Это было место, где Ксения могла выдохнуть после бесконечных рабочих дедлайнов, где она с Ильёй сидела у костра, глядя на звёзды, и где они мечтали о будущем – о детях, о грядках с клубникой, о собаке, которая будет бегать по участку.
– Людмила Ивановна, дача не пустует, – мягко, но твёрдо сказала Ксения. – Мы с Ильёй почти каждые выходные там. Это наше место. Где мы отдыхаем.
Свекровь закатила глаза, отхлебнув чай с таким звуком, будто это был последний глоток воды в пустыне.
– Отдыхаете, – передразнила она. – А я, значит, должна в своей квартире задыхаться? Ты знаешь, сколько я за коммуналку плачу? А курорты эти ваши – цены как за самолёт! Я что, не заслужила пару дней у воды?
Ксения почувствовала, как в груди закипает раздражение. Она знала, что свекровь живёт одна в просторной трёшке в центре города. Знала, что Людмила Ивановна обожает драматизировать, но мысль о том, что её дача – её убежище – может стать чьей-то ещё, вызывала панику.
– Мы можем помочь вам с путёвкой, – предложила Ксения. – Найдём недорогой пансионат у воды, Илье будет приятно…
– Пансионат! – свекровь хлопнула ладонью по столу, и кружка звякнула. – Ты меня в дом престарелых отправить хочешь? Я ещё не старуха, Ксения!
Дверь в прихожей хлопнула, и в квартиру вошёл Илья. Его тёмные волосы были взъерошены ветром, а в руках он держал пакет с продуктами. Увидев мать, он замер, и его лицо осветилось улыбкой.
– Мам, ты здесь? – он шагнул к ней, обнимая. – Почему не предупредила?
– А зачем предупреждать? – Людмила Ивановна смягчилась, но в её голосе всё ещё звенела обида. – Я думала, сын будет рад видеть мать. А тут, оказывается, я уже лишняя.
Ксения сжала губы, чувствуя, как знакомое чувство вины, которое свекровь умела мастерски вызывать, подкрадывается к ней. Илья бросил на неё взгляд – смесь удивления и вопроса.
– Мам, о чём ты? – он поставил пакет на стол и сел рядом. – Что случилось?
– Твоя жена не хочет пускать меня на вашу дачу, – свекровь скрестила руки на груди. – Я попросила недельку пожить там, отдохнуть у озера. А она… она мне про пансионаты какие-то рассказывает!
Илья повернулся к Ксении, и в его глазах мелькнула растерянность.
– Ксюш, это правда? – спросил он тихо.
Ксения почувствовала, как горло сжимается. Она ненавидела, когда её ставили в такое положение – будто она злодейка, которая не пускает бедную свекровь отдохнуть.
– Илья, я просто сказала, что мы часто бываем на даче, – она старалась говорить спокойно, но голос дрожал. – Это наше место. Мы туда ездим, чтобы быть вдвоём.
– Вдвоём! – Людмила Ивановна фыркнула. – А я, значит, не семья?
– Мама, перестань, – Илья нахмурился, но Ксения видела, что он разрывается. Её муж был добрым, иногда слишком. Он не умел говорить «нет» своей матери, и это всегда было слабым местом их брака.
Два дня спустя Ксения и Илья ехали на дачу. В машине висела тяжёлая тишина, нарушаемая только шорохом шин по асфальту и далёким гудением грузовиков. Людмила Ивановна сидела на заднем сиденье, листая что-то в телефоне, и время от времени комментировала:
– Дорога-то какая разбитая! В моё время таких не было.
Ксения смотрела в окно, где мелькали берёзы и редкие деревенские дома. Она согласилась пустить свекровь на дачу – не потому, что хотела, а потому, что Илья умолял её «хотя бы попробовать».
– Ксюш, она же не навсегда, – сказал он вчера вечером, когда они остались наедине. – Неделя, максимум две. Она отдохнёт, и всё наладится.
Ксения не была в этом уверена. Она знала, как Людмила Ивановна умеет «налаживать» всё по-своему. Но спорить с Ильёй не хотелось – он выглядел таким уставшим, таким виноватым.
– Хорошо, – только и сказала она, чувствуя, как её мечта о тихих выходных у озера растворяется, как дым над водой.
Когда они подъехали к даче, солнце уже садилось, заливая озеро золотым светом. Домик выглядел как с открытки: бревенчатые стены, покрытые лаком, широкая терраса с плетёными креслами, цветы в кадках, которые Ксения посадила прошлым летом. У воды покачивалась старая деревянная лодка, а где-то вдали кричала цапля.
– Какая красота! – Людмила Ивановна вышла из машины, вдохнув полной грудью. – Вот это я понимаю, место! А ты, Ксения, говорила – «наше, наше». Да тут всей семье места хватит!
Ксения промолчала, открывая багажник, чтобы достать сумки. Илья бросился помогать матери, а она осталась стоять, глядя на озеро. Ветер принёс запах воды и сосен, и на секунду ей захотелось просто сесть на террасу, налить себе вина и забыть обо всём. Но вместо этого она услышала:
– Ксения, а где тут у вас баня? – свекровь уже шагала к дому, оглядывая всё с хозяйским видом. – Надо бы протопить, а то сырость, небось.
– Бани пока нет, – ответила Ксения, стараясь не сорваться. – Мы только планируем строить.
– Как нет? – Людмила Ивановна остановилась, уперев руки в бока. – У озера – и без бани? Это ж первое дело!
– Мам, давай сначала разберёмся с вещами, – вмешался Илья, но Ксения уже чувствовала, как внутри закипает. Это был её дом. Её место. А теперь оно превращалось в… что? Курорт для свекрови?
К вечеру дом наполнился запахом ужина – Ксения готовила курицу с картошкой, пока Илья разжигал мангал на террасе. Людмила Ивановна, устроившись в кресле с пледом, давала указания:
– Картошку потоньше режь, Ксюша, а то не пропечётся. И соли побольше, а то пресное всё у тебя.
Ксения стиснула зубы, нарезая овощи. Она любила готовить, но под прицелом свекрови каждый её жест казался неправильным.
– Может, вы сами хотите приготовить? – не выдержала она, обернувшись.
Людмила Ивановна вскинула брови, но, к удивлению Ксении, улыбнулась.
– Ой, да ладно тебе, – махнула она рукой. – Я ж помочь хочу. Ты молодая, учись, пока я жива.
Илья, услышав это, кашлянул, пряча улыбку. Ксения бросила на него взгляд, полный немого укора. Он только пожал плечами, словно говоря: «Ну, это же мама».
Ужин прошёл в напряжённой тишине. Людмила Ивановна хвалила еду, но с оговорками:
– Вкусно, Ксюша, но я бы травок каких-нибудь добавила. У меня на балконе укроп растёт, надо было захватить.
Ксения кивала, чувствуя, как усталость накатывает тяжёлой волной. После ужина она вышла на террасу, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Озеро блестело под луной, и где-то вдали ухала сова. Это был её дом. Её убежище. Но сейчас она чувствовала себя гостьей.
Илья подошёл сзади, обнял её за плечи.
– Ты чего такая хмурая? – спросил он тихо.
– Илья, – она повернулась к нему, – я не хочу, чтобы наш дом превратился в её территорию. Она уже говорит, где что поставить, как готовить… Это наш дом, понимаешь?
Он вздохнул, глядя на воду.
– Понимаю. Но она же ненадолго. Потерпи, Ксюш.
– А если не ненадолго? – она посмотрела ему в глаза. – Если она решит, что это теперь её дача?
Илья нахмурился, но ничего не ответил. И в этот момент Ксения поняла, что её борьба только начинается.
На следующее утро Ксения проснулась от звука молотка. Она села в кровати, прислушиваясь. Тук-тук-тук – ритмично, настойчиво. Илья ещё спал, уткнувшись в подушку, а за окном светило яркое июльское солнце.
Ксения накинула халат и вышла на террасу. Там, у старого сарая, Людмила Ивановна в цветастом платке и резиновых сапогах что-то приколачивала к стене.
– Доброе утро! – свекровь обернулась, вытирая пот со лба. – Решила ваш сарай подправить. А то доски шатаются, того и гляди развалится.
Ксения замерла. Сарай был старым, но они с Ильёй специально оставили его как есть – он добавлял даче шарма. К тому же там хранились их вещи: старые удочки, коробки с книгами, которые Ксения мечтала перечитать.
– Людмила Ивановна, – она старалась говорить спокойно, – мы не планировали ничего менять в сарае.
– Да что там планировать! – свекровь отмахнулась. – Я в деревне выросла, знаю, как такие дела делаются. Вот, держи, гвозди подай.
Ксения почувствовала, как кровь приливает к вискам. Это был её сарай. Её дача. Её жизнь.
– Нет, – сказала она, и её голос прозвучал твёрже, чем она ожидала. – Пожалуйста, остановитесь.
Людмила Ивановна замерла, держа молоток в руке. Её глаза сузились.
– Что значит «нет»? – спросила она. – Я для вас стараюсь, а ты…
– Это наш дом, – перебила Ксения. – И я прошу вас ничего не менять без нашего согласия.
Повисла тишина. Где-то на озере плеснула рыба, и ветер прошумел в соснах. Свекровь смотрела на Ксению, и в её взгляде было что-то новое – смесь удивления и, возможно, уважения.
– Хорошо, – наконец сказала она, опуская молоток. – Как скажешь.
Ксения выдохнула, чувствуя, как дрожат руки. Это была маленькая победа, но она знала, что это только начало.
Следующие дни были словно танец на минном поле. Людмила Ивановна то и дело пыталась «улучшить» дачу: переставляла мебель на террасе, пересаживала цветы в кадках, критиковала Ксению за «неправильный» полив грядок. Ксения терпела, но каждый раз, когда свекровь начинала «хозяйничать», она мягко, но твёрдо возвращала всё на место.
– Людмила Ивановна, мы любим эти кресла у окна, – говорила она, возвращая плетёные стулья на террасу.
– Это не так поливают, – объясняла она, показывая, как поливает свои розы.
Илья, видя это, только качал головой, но Ксения замечала, что он начал чаще поддерживать её.
– Мам, давай Ксюша сама разберётся, – говорил он, когда свекровь в очередной раз пыталась «оптимизировать» кухню.
Ксения чувствовала, что Илья начинает понимать её. Но напряжение не уходило. Каждое утро она просыпалась с мыслью: «Что ещё она придумает сегодня?»
Однажды вечером, когда Илья уехал в город за продуктами, Ксения и Людмила Ивановна остались наедине. Они сидели на террасе, глядя на озеро. В воздухе пахло травой, а вода отражала закатное небо.
– Ксюша, – вдруг сказала свекровь, и её голос был непривычно мягким. – Я ведь не просто так сюда напросилась.
Ксения повернулась к ней, удивлённая.
– У меня в молодости была дача, – продолжала Людмила Ивановна, глядя на воду. – У родителей. Маленькая, покосившаяся, но там было озеро, как ваше. Я там росла, там всё лето проводила. А потом… потом всё продали, и я с тех пор мечтала снова пожить у воды.
Ксения молчала, чувствуя, как в груди что-то смягчается. Она никогда не слышала от свекрови таких личных историй.
– Почему вы не рассказали? – тихо спросила она.
– А зачем? – свекровь пожала плечами. – Ты бы всё равно не пустила. Думаешь, я не вижу, как ты за свой дом цепляешься?
Ксения хотела возразить, но вдруг поняла, что свекровь права. Она цеплялась за дачу, потому что это было её место. Её и Ильи. Но, может, в этом и была проблема? Может, она слишком закрывалась от других?
– Людмила Ивановна, – начала она осторожно, – я не против, чтобы вы здесь отдыхали. Просто… я хочу, чтобы это оставалось нашим домом. Где мы решаем, что и как.
Свекровь посмотрела на неё, и в её глазах мелькнуло что-то тёплое.
– Понимаю, – сказала она. – Но ты тоже пойми – я не враг тебе. Я просто… хочу быть частью вашей жизни.
Ксения кивнула, не зная, что ответить. Это был первый настоящий разговор за всё время. Но в глубине души она чувствовала, что это только начало. Что будет дальше? Сможет ли она найти баланс между своими границами и желанием свекрови быть ближе?
К концу недели напряжение достигло пика. Людмила Ивановна, несмотря на разговор, продолжала вмешиваться. Она переставила грядки с клубникой, заявив, что «так лучше растёт». Она настояла на том, чтобы перекрасить перила террасы в «более практичный» цвет. И, наконец, она объявила, что хочет привезти сюда свою старую мебель – «чтобы было уютнее».
Ксения стояла на кухне, глядя на миску с тестом для блинов, и чувствовала, как внутри всё кипит. Это был её дом. Её мечта. А теперь она чувствовала себя гостьей, которой указывают, как жить.
– Илья, – сказала она, когда они остались наедине, – я больше не могу. Она переделывает всё под себя. Это не её дача!
Илья вздохнул, потирая виски.
– Ксюш, я знаю, что она перегибает. Но… она же моя мама.
– А я твоя жена! – Ксения повысила голос, и её глаза заблестели от слёз. – Это наш дом, Илья. Наш. А она делает так, будто мы тут в гостях.
Он посмотрел на неё, и в его взгляде было столько боли, что Ксения осеклась.
– Я поговорю с ней, – тихо сказал он. – Обещаю.
Но в тот вечер разговор не состоялся. Потому что утром следующего дня случилось то, что перевернуло всё с ног на голову. Ксения проснулась от шума – кто-то кричал у озера. Она выбежала на террасу, и её сердце замерло. Людмила Ивановна стояла по пояс в воде, держа в руках старую лодку, которая начала тонуть. С противоположной стороны от лодки барахталась соседская девочка, Лена, которой было всего десять лет.
– Ксюша! – крикнула свекровь. – Помоги!
– Держитесь! – Ксения, не раздумывая, бросилась к озеру, босые ноги скользили по мокрой траве. Сердце колотилось, как барабан, а в голове крутилась одна мысль: «Только бы успеть».
Вода была холодной, несмотря на июльское утро. Ксения влетела в озеро, чувствуя, как ил под ногами засасывает пятки. Лена, соседская девочка, барахталась в нескольких метрах от лодки, её тонкие руки отчаянно били по воде, а глаза были полны ужаса. Людмила Ивановна, пыхтя, толкала девочке лодку, чтобы она могла за нее зацепиться. Но лодка, похоже, зацепилась за что-то на дне.
– Лена, не паникуй! – крикнула Ксения, подплывая к девочке. – Хватайся за меня!
Лена вцепилась в её руку, как утопающий в спасательный круг. Ксения, напрягая все силы, потянула её к мелководью. Девочка кашляла, вода стекала с её светлых волос, но она была цела.
– Всё, всё, ты в порядке, – шептала Ксения, вытаскивая Лену на берег. Она усадила её на траву, обернув своим кардиганом. – Дыши, милая, дыши.
Людмила Ивановна, тяжело дыша, выбралась следом, волоча за собой лодку. Её платье промокло, платок окончательно съехал, но в глазах горела решимость.
– Чуть не утопла, – выдохнула она, глядя на Лену. – Я же говорила, что эту посудину чинить надо!
Ксения посмотрела на свекровь, и что-то внутри неё дрогнуло. Впервые за всё время она увидела в Людмиле Ивановне не только властную женщину, которая переставляет её грядки и критикует её готовку, но и человека, который бросился спасать чужого ребёнка.
– Спасибо, – тихо сказала Ксения. – Если бы вы не заметили её…
– Да что там, – отмахнулась свекровь, но её голос смягчился. – Главное, что всё обошлось.
Илья выбежал на берег через несколько минут, разбуженный криками. Его лицо побледнело, когда он увидел мокрую Ксению, дрожащую Лену и свекровь, которая, сидя на траве, пыталась отжать подол платья.
– Что случилось?! – он подбежал к ним, переводя взгляд с одной на другую.
– Лена на лодке поплыла, – объяснила Ксения, всё ещё обнимая девочку. – Лодка накренилась, и девочка упала в воду. Людмила Ивановна её заметила и… ну, дальше мы вместе.
Илья посмотрел на мать с удивлением.
– Мам, ты как вообще…
– Да что я, по-твоему, старая развалина? – буркнула Людмила Ивановна, но в её голосе не было привычной резкости. – Увидела, как девчонка в лодку лезет, и пошла проверить. Хорошо, что вовремя.
Ксения встретилась взглядом с Ильёй. В его глазах было что-то новое – гордость, смешанная с облегчением. Он подошёл к матери и обнял её, несмотря на её мокрую одежду.
– Ты молодец, мам, – тихо сказал он.
Ксения почувствовала, как в груди разливается тепло. Она всё ещё злилась на свекровь за её попытки переделать дачу, но сейчас это казалось не таким важным.
Через час Лену забрали родители – молодая пара из соседнего дома, которые чуть не плакали от благодарности. Они притащили корзину с домашним вареньем и бутылку вина, рассыпаясь в словах признательности.
– Если бы не вы, – повторяла Ленина мама, Света, сжимая руки Ксении и Людмилы Ивановны. – Я даже думать не хочу, что могло бы быть.
– Да ладно вам, – отмахнулась свекровь, но было видно, что ей приятно. – Главное, следите за своей девчонкой. А лодку вашу лучше прибить к берегу, пока не почините.
Когда соседи ушли, Ксения и Людмила Ивановна остались на террасе. Илья ушёл в дом, чтобы приготовить чай, а они сидели в тишине, глядя на озеро, которое теперь казалось не таким спокойным. Ветер гнал мелкие волны, и где-то вдали кричала чайка.
– Ксюша, – вдруг сказала свекровь, не глядя на неё. – Я, наверное, перегнула палку. С этой дачей.
Ксения замерла, не ожидая такого.
– Я просто… – продолжила Людмила Ивановна, теребя край своего платка. – Хотела, чтобы всё было как у нас в деревне. Чтобы уютно, по-моему. Но это ведь ваш дом.
Ксения молчала, переваривая услышанное. Впервые свекровь признала, что, возможно, была не права. Это было как гром среди ясного неба.
– Я понимаю, – наконец ответила она. – Но, Людмила Ивановна, для меня эта дача – не просто дом. Это место, где я могу быть собой. Где мы с Ильёй можем быть просто… нами.
Свекровь кивнула, глядя на воду.
– Я тоже когда-то мечтала о таком месте, – тихо сказала она. – И, наверное, поэтому так за него уцепилась. Прости, Ксюша.
Ксения почувствовала, как внутри что-то отпускает. Она не ожидала, что разговор зайдёт так далеко. Но в этот момент она поняла, что, возможно, они с Людмилой Ивановной не так уж далеки друг от друга.
После того утра что-то изменилось. Людмила Ивановна перестала переставлять мебель и критиковать грядки. Она всё ещё давала советы – не могла без этого – но теперь они звучали мягче, с вопросительной интонацией.
– Ксюш, может, розы подрезать? – спрашивала она, держа секатор. – Я в деревне так делала, лучше цвели.
– Давайте попробуем, – отвечала Ксения, и они вместе возились в саду, пока солнце не начинало припекать.
Илья, видя это, только улыбался.
– Я же говорил, вы поладите, – шепнул он как-то вечером, когда они с Ксенией сидели на террасе, а Людмила Ивановна готовила ужин – впервые спросив, что они хотят.
– Не торопись, – ответила Ксения, но в её голосе была улыбка. – Это ещё не дружба. Но… уже что-то.
Однако напряжение не исчезло совсем. Ксения всё ещё чувствовала, что её границы под угрозой. Людмила Ивановна, хоть и смягчилась, оставалась собой – энергичной, привыкшей всё контролировать. И когда она предложила устроить на даче семейный праздник с кучей родственников, Ксения снова почувствовала, как внутри всё сжимается.
– Праздник? – переспросила она, стоя на кухне с миской салата. – С кем?
– Да с семьёй! – Людмила Ивановна оживилась. – Мои сестры, их дети, племянники. У вас же тут места хватит! Разожжём костёр, шашлыки пожарим. Будет как в старые добрые времена!
Ксения посмотрела на Илью, который чистил картошку, старательно избегая её взгляда.
– Людмила Ивановна, – начала она осторожно, – мы не против гостей. Но дача – это наше место. Мы хотели бы сами решать, когда и кого приглашать.
Свекровь нахмурилась, но, к удивлению Ксении, не стала спорить.
– Ладно, – сказала она после паузы. – Но подумайте. Семья – это важно.
Ксения кивнула, но в душе знала: она не готова к толпе родственников. Пока не готова.
К концу второй недели пребывания свекрови Ксения начала замечать, что дача стала другой. Не хуже, не лучше – просто другой. Людмила Ивановна научила её готовить варенье из лесной малины, которую они собирали вместе у озера. Она рассказала истории о своей молодости – о том, как бегала босиком по деревенским тропинкам, как влюбилась в отца Ильи, как мечтала о доме у воды. Эти разговоры, сначала такие непривычные, начали связывать их тонкими нитями понимания.
Но всё изменилось в одно утро, когда Ксения нашла на террасе старый альбом с фотографиями. Людмила Ивановна, видимо, привезла его из города. Там были снимки её молодости: она, молодая и смеющаяся, у реки с удочкой; она с маленьким Ильёй на руках, на фоне покосившегося домика; она с мужем, которого Ксения никогда не видела – он умер, когда Илье было десять.
Ксения листала альбом, чувствуя, как в горле встаёт ком. Она вдруг поняла, что свекровь не просто хотела «захватить» их дачу. Она искала что-то своё – потерянное, забытое. Место, где можно снова почувствовать себя молодой, нужной, живой.
– Ксюша, ты чего там застряла? – Людмила Ивановна вышла на террасу с кружкой чая.
– Смотрю ваши фото, – Ксения подняла альбом. – Вы были такой… счастливой.
Свекровь замялась, потом села рядом.
– Была, – тихо сказала она. – И хочу опять быть. Поэтому и напросилась сюда. Думала, найду тут то, что потеряла.
Ксения посмотрела на неё, и в этот момент что-то щёлкнуло. Она вдруг увидела не свекровь, которая лезет в её жизнь, а женщину, которая боится одиночества. Которая цепляется за воспоминания, потому что боится, что новых не будет.
– Людмила Ивановна, – Ксения запнулась, подбирая слова. – Вы можете приезжать сюда. Когда захотите. Но давайте договоримся – никаких перестановок без спроса. И никаких толп родственников. Пока мы не будем готовы.
Свекровь посмотрела на неё, и в её глазах мелькнула улыбка.
– Договорились, – сказала она. – Но ты тоже обещай – научишь меня своему этому… как его… смузи делать. А то Илья всё хвалит, а я даже не пробовала.
Ксения рассмеялась, впервые за всё время чувствуя, что между ними нет стены.
Кульминацией стало утро, когда Илья объявил, что хочет устроить небольшой семейный ужин – только они трое. Ксения удивилась, но согласилась. Они с Людмилой Ивановной весь день готовили вместе: свекровь пекла свой фирменный пирог с яблоками, а Ксения делала салат и мариновала мясо для гриля. Впервые они работали как команда, без напряжения, без подтекста.
За ужином, на террасе, под звёздами, Илья поднял бокал с вином.
– За наш дом, – сказал он, глядя на Ксению и мать. – И за то, чтобы он был местом, где всем хорошо.
Ксения улыбнулась, чувствуя, как последние капли раздражения растворяются. Людмила Ивановна кашлянула, словно смутившись.
– И за вас, – добавила она, глядя на Ксению. – За то, что пустили старую ворчунью в свой рай.
– Вы не ворчунья, – Ксения улыбнулась. – Ну, почти.
Все рассмеялись, и в этот момент Ксения поняла, что они, кажется, нашли баланс. Не идеальный, но свой.
Людмила Ивановна уехала через пару дней, пообещав вернуться через месяц. Ксения и Илья стояли на террасе, провожая её машину взглядом.
– Ну что, – Илья обнял Ксению, – мы справились?
– Кажется, да, – она прижалась к нему. – Но знаешь, я теперь понимаю твою маму. Она не просто хотела дачу. Ей нужно было… место, где она нужна.
Илья кивнул, глядя на озеро.
– А тебе? – спросил он. – Что нужно тебе?
Ксения задумалась, глядя на воду, где отражались звёзды.
– Мне нужно, чтобы это место осталось нашим, – сказала она. – Но… я не против делиться. Иногда. С теми, кто нам важен.
Илья улыбнулся, целуя её в висок.
– Договорились. Но никаких толп родственников без твоего согласия.
– И никаких перестановок, – добавила Ксения, смеясь.
Вечером, когда они сидели у костра, Ксения вдруг подумала, что их дача стала богаче. Не мебелью, не грядками, а чем-то большим – пониманием, что дом – это не только стены, но и люди, которые в нём. И, может быть, именно это делает его настоящим.
