— Я тебе не банкомат! И не надо мне тут строить из себя обиженного! — голос Ольги Сергеевны сорвался на хрип. День в школе выдался невыносимый: шестиклассники не слушались, директор требовал отчеты, а от разговора с родителями Петрова болела голова.
Андрей лениво откинулся на спинку дивана, не отрывая взгляда от экрана своего смартфона. На его лице застыло выражение скучающего превосходства.
— Мам, хватит орать. У всех нормальные телефоны, а у меня что — хлам трёхлетней давности! — он демонстративно поднял свой смартфон. — Даже у школьников техника лучше. Ты хоть представляешь, как это выглядит?
Ольга медленно опустилась в кресло напротив. В маленькой гостиной их двухкомнатной квартиры едва помещались старый диван, журнальный столик и книжный шкаф с учебниками. Настольная лампа бросала тусклый свет на фотографии на стене — улыбающийся мальчик с рюкзаком у школы, тот же мальчик держит медаль на каком-то конкурсе. Теперь этот мальчик смотрел на нее с презрением.
— Я работаю на двух работах, Андрей, — ее руки дрожали, когда она поправляла седую прядь. — У тебя есть жилье, еда, одежда. У тебя есть работа. Почему ты не можешь сам накопить на новый телефон?
— Да потому что моей зарплаты едва хватает на бензин и развлечения! — огрызнулся он. — Нормальные родители помогают детям. Понимаешь, нор-маль-ны-е.
Что-то оборвалось внутри Ольги. Она посмотрела на сына — высокого, красивого молодого человека, которого вырастила одна. Его резкие черты лица, упрямый подбородок, пронзительный взгляд — всё напоминало о бывшем муже.
— Ты уже чужой в этом доме, — произнесла она тихо.
Андрей замер на мгновение, затем пожал плечами и вышел из комнаты, хлопнув дверью.
***
Ольга помнила тот день, как будто это было вчера. Промозглый октябрь, сырость пробиралась под пальто. Андрюше было всего шесть. Муж ушел месяц назад, оставив их с кредитом за квартиру и смутными обещаниями помогать. Она вернулась с работы, забрав сына из продленки, и готовила ужин на крошечной кухне.
— Мама, — тихо спросил Андрюша, сидя за столом с тетрадкой, — папа нас больше не любит, да?
Она замерла, чувствуя, как сжимается сердце. Повернулась к нему — маленькому, с огромными глазами, в которых стояли непролитые слезы.
— Иди сюда, — она опустилась на колени и крепко обняла его. — Ты — самый главный человек в моей жизни. Мы справимся, вдвоем. Обещаю.
В тот вечер она поклялась себе, что сделает всё возможное, чтобы ее сын ни в чем не нуждался.
Годы летели. Репетиторство после уроков, проверка тетрадей до глубокой ночи, дополнительные часы в школе. Отказ от отпуска, от новой одежды, от встреч с подругами. Всё ради сына.
В тринадцать Андрей впервые потребовал дорогие кроссовки.
— У всех такие, — упрямо повторял он. — Меня засмеют.
Она взяла дополнительных учеников. Купила.
В пятнадцать это был игровой компьютер. Снова внеурочные часы, снова долги.
В семнадцать — мопед. Ольга взяла кредит.
Андрей менялся. Исчезла детская открытость, появилась отчужденность. Отношения с одноклассниками не складывались. Учителя жаловались на агрессию и лень. Техникум вместо университета, хотя она умоляла его подготовиться к экзаменам получше.
— Буду зарабатывать, — бросал он в ответ на ее просьбы.
И действительно устроился курьером. Но каждую копейку тратил на себя — новая куртка, кафешки, встречи с друзьями. Дома появлялся только чтобы поесть и переночевать.
— Хоть за квартиру помоги заплатить, — робко предложила Ольга, когда он получил первую зарплату.
— Еще чего! — усмехнулся он. — Ты сама выбрала такую жизнь — теперь и расплачивайся.
Эти слова обожгли ее. Когда-то беззащитный мальчик с глазами, полными любви, превратился в циничного молодого человека, считающего, что мать ему что-то должна.
***
Решающий момент наступил прошлым вечером. Ольга вернулась домой раньше обычного — отменили последний урок. Андрей не слышал, как она вошла, разговаривая по телефону в своей комнате.
— Да нет, не съеду пока… Сижу у мамы, экономлю на всём. Пусть платит, ей не скучно со мной.
Эти слова поразили ее. Она застыла в коридоре, прижавшись к стене. Внутри не было ни гнева, ни обиды — только пустота. Впервые за много лет она не заплакала. Вместо этого появилось странное спокойствие, будто кто-то наконец снял с нее невидимую ношу.
На следующий день, после уроков, она зашла к Валентине Петровне, коллеге и единственной подруге, которая осталась рядом за эти годы.
— Я больше не могу, Валя, — сказала Ольга, грея руки о чашку с чаем в учительской. — Такое ощущение, что я вырастила паразита, а не сына.
Валентина взяла ее за руку:
— Дети быстро привыкают к тому, что их терпят. А ты терпела слишком долго, Оля. Пора что-то менять, иначе он никогда не повзрослеет.
— Но как? Я не могу просто выгнать его.
— Можешь, — твердо сказала Валентина. — И, возможно, должна. Иногда любить — значит отпустить.
Всю дорогу домой Ольга размышляла над этими словами. Квартира встретила ее привычной тишиной — Андрей еще не вернулся с работы. На журнальном столике лежала записка: «Мам, мне нужно 15 тысяч на новый телефон. Старый совсем с дох. Оставь деньги, заберу утром.»
***
Ольга Сергеевна пришла в школу на следующий день с ощущением, что внутри неё что-то перегорело. Весь день она преподавала автоматически, а после уроков долго сидела за своим столом, перебирая стопки тетрадей. Мысли крутились вокруг вчерашней ссоры и слов Валентины.
«Иногда любить — значит отпустить».
План созрел неожиданно. Три дня она продумывала детали, никому не говоря о своём решении. Сперва Ольга позвонила знакомому мастеру, а затем подруге.
— Валя, мне нужна твоя помощь, — сказала она подруге после уроков. — Я уезжаю, но хочу, чтобы замок в квартире сменили, когда Андрея не будет дома.
Валентина Петровна понимающе кивнула:
— Я всё проконтролирую. Ты только скажи когда.
— Он обычно уходит на работу к четырём и возвращается после полуночи. Мастер придёт в шесть вечера в пятницу. Я договорилась.
В день отъезда Ольга тихо собрала самое необходимое — документы, несколько блузок, юбку, лекарства. Всё уместилось в небольшую дорожную сумку.
На кухонном столе она оставила записку, выведенную аккуратным учительским почерком:
«Андрей, ты взрослый. Это больше не твой дом. Я уехала на несколько дней. Вернусь — чтобы тебя здесь уже не было».
Ольга перечитала её трижды. Рука дрожала, но решимость не покидала её. В пять утра она тихо закрыла дверь и направилась на автовокзал. Три часа в дребезжащем автобусе — и вот она уже в Каменске, у дома сестры.
Лидия Сергеевна встретила её на пороге. Обняла, не задавая вопросов, и лишь когда они сели пить чай, сказала:
— Наконец-то, Оля. Ты столько лет всё на себе тянула. Пора и о себе подумать.
***
Андрей проснулся ближе к полудню. Странная тишина в квартире не сразу насторожила его. Он заглянул в комнату матери — кровать аккуратно застелена, шторы раздвинуты. На кухне обнаружилась записка.
— Она что, всерьёз? — фыркнул он, комкая бумагу. — Психанула, как обычно…
Открыв холодильник, он обнаружил остатки вчерашнего ужина, разогрел, съел, не чувствуя вкуса. Вечером отправился на смену, а вернувшись за полночь, завалился спать, даже не проверив мобильный.
Прошло два дня. Мать не звонила, не писала сообщений. Это было необычно — обычно после ссор она первая шла на примирение. Но Андрей лишь пожал плечами: «Пусть побудет у своей Валентины, остынет».
На третий день, как и планировалось, Валентина Петровна встретила мастера у подъезда. Она дождалась, когда Андрей уйдёт на работу, и провела мужчину в квартиру. Через час замок был заменен, два ключа отправились в конверте на почту к Ольге.
Вернувшись домой под утро, Андрей достал ключи, привычным движением вставил в замочную скважину — и замер. Ключ не входил.
— Что за…
Он попробовал ещё раз, осветив замок фонариком телефона. Новый, незнакомый замок смотрел на него равнодушным металлическим глазом. Андрей забарабанил в дверь:
— Мам! Эй, мам, открой! Это не смешно!
Тишина. Он начал звонить ей, но телефон был отключен. Злость сменилась беспокойством, затем — паникой.
— Что происходит?
Дверь соседней квартиры приоткрылась. Анна Павловна, пожилая соседка, выглянула в коридор:
— Ты чего шумишь в такую рань, Андрей?
— Анна Павловна, вы мою мать не видели? Дверь не открывается!
Соседка окинула его внимательным взглядом:
— Она же уехала к сестре три дня назад. Но перед отъездом твоя мама сказала, что теперь ты сам по себе. Поздравляю, Андрей.
Анна Павловна исчезла в квартире, но через минуту вернулась, держа в руках большую спортивную сумку и пакет.
— Вот, держи. Валентина Петровна собрала твои вещи и документы. Паспорт, диплом, зимняя одежда, кое-что из электроники. Всё проверено по списку. Мне велено передать тебе и сказать, что остальное можешь забрать, когда договоришься с матерью о встрече.
Андрей молча взял сумку. Она была тяжелой — явно собирали всё необходимое для самостоятельной жизни.
— Там еще конверт, — добавила соседка тише. — От твоей мамы.
Андрей молча взял сумку. Она была тяжелой — явно собирали всё необходимое для самостоятельной жизни.
Дверь захлопнулась. Он остался один на лестничной площадке, с телефоном в руке и пустыми карманами. Впервые ему стало по-настоящему страшно.
А Ольга Сергеевна вернулась в квартиру только через неделю. Пустые комнаты встретили её гулкой тишиной. Она медленно прошлась по комнате сына — постель смята, в шкафу остались вещи, на столе — стакан с недопитым чаем.
Она села на край кровати и впервые за долгое время разрыдалась.
***
Андрей же первую неделю ночевал у друзей. Сначала у Димы, потом у Кости. На восьмой день Костина девушка намекнула, что «гостям пора и честь знать». Деньги заканчивались. Гордость не позволяла позвонить матери.
Через месяц он снимал угол в коммуналке на окраине города, деля кухню и ванную с тремя незнакомцами. Курьерской зарплаты едва хватало на оплату жилья и еду. О новом телефоне пришлось забыть.
— Нужны грузчики! — гласило объявление у проходной завода. Андрей долго стоял перед ним, прежде чем зайти в отдел кадров.
Работа оказалась тяжёлой. Мозоли на ладонях, боль в спине, усталость, от которой не спасал даже сон. Но зарплата была выше, чем в доставке. Через два месяца он смог переехать в комнату получше.
Каждый вечер, возвращаясь домой, он проверял телефон. Мать писала. Коротко, без упрёков.
«Как ты?»
«Всё в порядке с работой?»
«Не болеешь?»
Он отвечал односложно:
«Нормально».
«Занят».
«Всё в порядке».
Обида не отпускала. Но с каждым днём самостоятельной жизни он всё лучше понимал, насколько зависел от неё все эти годы. И как мало давал взамен.
Жизнь у Ольги Сергеевны тоже стало другой. Тишина, которой она так жаждала, теперь давила на неё. Счета стали меньше, но и радости в жизни почти не осталось. Каждый день она писала Андрею, не ожидая ответа. Иногда предлагала встретиться или помочь.
«Могу привезти еды, если нужно».
«У тебя есть тёплая куртка? Скоро похолодает».
Андрей отвечал коротко, но вежливо:
«Спасибо, но не надо. Я сам разберусь».
Она чувствовала — он не простил её. Может быть, никогда не простит.
***
Шесть месяцев спустя, в воскресенье, Ольга Сергеевна сидела на кухне, проверяя сочинения восьмиклассников. Телефон завибрировал — сообщение от Андрея:
«Устроился на постоянную работу. На заводе. Мастером».
Она улыбнулась сквозь слёзы:
«Я очень рада за тебя, сынок».
Он не ответил, но она и не ждала. Между ними установилось новое равновесие — хрупкое, прохладное, но всё же связь. Он звонил по праздникам, иногда спрашивал совета по бытовым вопросам. Она поздравляла его с днём рождения, интересовалась здоровьем.
Никаких долгих разговоров. Никаких семейных встреч. Только осторожная дистанция, которую никто не решался нарушить.
Она всё ещё любила его, как и прежде.
Он уже не нуждался в этой любви.
Но они оба, наконец, научились жить друг без друга. И, возможно, это было единственным выходом из замкнутого круга.
