— Сестре твоей тяжело? Пусть ищет работу, как все. Я за неё пахать не буду, — отрезала Нина, захлопывая холодильник.
Роман застыл посреди кухни с пустой кружкой в руке. Лицо мужа покраснело, но возражать не стал. Знал — когда жена говорит таким тоном, лучше не спорить.
А началось всё полгода назад. Тогда казалось, что Лера просто переживает трудный период.
Нина каждое утро вставала в половине седьмого. Душ, завтрак, дорога до ветеринарной клиники. Работала ассистентом врача — с животными и их хозяевами, в белом халате под лампами. День начинался с обхода пациентов, заканчивался уборкой операционной. Домой возвращалась в восемь вечера, а иногда и позже, если приходилось дежурить. Зарплата пятьдесят восемь тысяч в месяц, плюс дополнительные выезды к больным животным. Уставала, но никогда не жаловалась.
Роман работал слесарем на заводе. Вставал рано, возвращался к шести, зарабатывал чуть меньше жены — пятьдесят три тысячи. Вместе тянули семейный бюджет, планировали крупные покупки, откладывали деньги на отпуск. Жили в двухкомнатной квартире, которая досталась Нине от родителей. Просторная кухня, балкон с видом во двор, где летними вечерами сидели соседи на лавочках.
А вот золовка Лера была полной противоположностью. Двадцать шесть лет, но работать на постоянной основе не хотела. То появлялась с очередным парнем, который обещал ей золотые горы, то внезапно съезжала к матери, жалуясь на несправедливость жизни. То исчезала на пару недель с новыми идеями быстрого заработка. Продавала косметику через интернет, потом переключилась на украшения, потом на спортивное питание. Ничего не приносило стабильного дохода.
— Не понимаю, зачем мне восемь часов в день в офисе торчать, — говорила Лера, когда приходила в гости. — Деньги можно делать по-другому. Главное — правильную схему найти.
Но схемы не работали. Зато работали микрозаймы и долги друзьям. Лера брала деньги, обещала отдать до понедельника, а в понедельник звонила с новыми просьбами.
Сначала Нина старалась не вмешиваться в дела золовки. Считала — не её семья, пусть Роман сам решает. Но когда Лера начала просить в долг у неё напрямую, терпение стало заканчиваться.
— Нин, можешь пять тысяч до зарплаты дать? — просила Лера, стоя в дверях их квартиры. — У меня тут такая возможность подвернулась, через неделю верну с процентами.
Нина давала. Через неделю Лера не появлялась. Через месяц звонила с новой просьбой, забыв про предыдущий долг. Роман в таких случаях только вздыхал и просил жену войти в положение сестры.
— У Леры сейчас трудный период, — объяснял муж. — Помнишь, как тебе тяжело было после смерти мамы? Вот и ей нужна поддержка.
Нина молчала, но запоминала. И суммы, и ситуации, и то, как легко золовка забывала о своих обещаниях.
Терпение окончательно лопнуло три недели назад. Лера пришла к ним домой поздно вечером с рюкзаком, полным вещей. Хозяйка выгнала из съёмной квартиры — устала ждать деньги за аренду. Роман принял сестру без предупреждения, просто открыл дверь и сказал:
— Проходи, располагайся.
Нина только посмотрела на рюкзак в коридоре и поняла — опять начинается.
Жить с Лерой оказалось кошмаром. Золовка не убиралась, ела всё, что находила в холодильнике, звонила подружкам в два часа ночи, приводила гостей без предупреждения. Утром после ночной смены Нина находила кухню в разгроме — грязную посуду, остатки еды на столе, полные пепельницы.
— Лер, можешь хотя бы за собой убирать? — просила Нина.
— Да конечно, просто времени не было, — отвечала золовка и исчезала до вечера.
Время находилось только на болтовню по телефону и встречи с друзьями. А грязная посуда так и оставалась в раковине.
Через неделю Нина собрала вещи Леры в рюкзак и выставила в прихожую. Когда золовка вернулась вечером, жена встретила её у двери.
— Забирай сумки и уходи, — сказала спокойно.
— Как это? — опешила Лера. — А где я жить буду?
— Не знаю. Не моя проблема.
— Рома! — закричала золовка. — Ты что, позволишь жене выгонять твою сестру?
Роман вышел из кухни, посмотрел на рюкзак, на жену, на сестру. На лице читалась растерянность.
— Рома, — тихо сказала Нина, — выбирай. Или Лера уходит, или ухожу я. Третьего не дано.
Муж молчал минуту, потом кивнул сестре:
— Собирайся, Лер. Пока к маме поживёшь.
Лера хлопнула дверью, но ушла. Роман извинился и пообещал, что больше такого не будет. Нина приняла извинения как последнюю попытку сохранить нормальные отношения в семье.
Но золовка не сдавалась. Звонила мужу каждый день, жаловалась на жизнь, просила помощи. Роман слушал, сочувствовал, а потом передавал просьбы жене.
— Лере опять деньги нужны, — говорил муж за ужином. — На съёмную квартиру. Обещает до первого числа вернуть.
— Сколько раз обещала?
— Ну… сейчас по-другому. Работу нашла.
— Какую работу?
— В салоне красоты. Администратором.
— И сколько платят?
— Тридцать тысяч в месяц.
— А залог за квартиру сколько?
— Сорок тысяч…
— То есть месячную зарплату вперёд просит? И как отдавать собирается?
Роман пожал плечами:
— Говорит, разберётся.
— Как разбиралась предыдущие разы?
— Нин, ну дай ей шанс. Может, правда исправится.
Нина встала из-за стола и начала убирать посуду. За окном играли дети, слышался смех и крики. Лето в самом разгаре, каникулы, беззаботное время. А здесь опять разговоры про Лерины проблемы.
— Роман, сколько денег мы золовке дали за последние полгода?
— Не помню точно…
— А я помню. Восемнадцать тысяч. И сколько вернула?
— Ну… не всё сразу…
— Ноль. Вернула ноль рублей. А теперь просит ещё сорок тысяч. На какие шиши?
— На мои…
— На наши, Рома. У нас общий бюджет, помнишь? Или теперь будем делить — твои деньги на сестру, мои на семью?
Муж замолчал. Нина видела, как дёргается желвак на скуле — верный признак того, что Роман злится, но сдерживается.
— Что предлагаешь? — спросил наконец.
— Предлагаю простую вещь. Лера взрослая женщина, двадцать шесть лет. Пусть сама решает свои проблемы. Хочет квартиру снимать — пусть работает. Не хочет работать — пусть не снимает.
— А если на улице окажется?
— Не окажется. Мать есть, родственники. Кто-то приютит.
— Но ведь можно помочь…
— Можно. За свой счёт. Хочешь помогать — трать свою зарплату. Я работать буду, а ты деньги сестре носи.
Роман поставил чашку в раковину резче обычного.
— Жестоко как-то…
— Не жестоко, а справедливо. Я за чужую бездеятельность отвечать не обязана.
— Но мы же семья…
— Семья — это мы с тобой. А Лера — твоя сестра, которая садится нам на шею при каждой возможности.
— Может, дать ей последний шанс?
— Сколько у неё было последних шансов? Пять? Десять? Когда закончатся последние шансы?
Роман отвернулся к окну. Во дворе соседка развешивала бельё, дети катались на велосипедах, мужчины играли в домино под деревом. Обычная летняя картина, мирная и спокойная. А здесь опять скандал из-за золовки.
— Хорошо, — сказал муж тихо. — Откажу Лере.
— Не откажи. Просто объясни — деньги закончились. Хочет помощи — пусть ищет работу.
— А если не найдёт?
— Найдёт, если захочет. Город большой, вакансий много. Не хочет в офисе сидеть — пусть в магазине работает. Или официанткой. Или уборщицей.
— Лера не согласится на такую работу…
— Тогда пусть голодает. Авось аппетит к честному труду появится.
Роман кивнул, но Нина видела — сдаётся муж неохотно. Привык покрывать сестру, жалеть, находить оправдания. А теперь придётся сказать правду — денег больше не будет.
Только золовка не собиралась сдаваться. На следующий день позвонила сама Нине.
— Нин, ну что ты делаешь? — голос Леры звучал обиженно. — Рома сказал, что ты против помощи.
— Не против помощи. Против спонсирования твоей лени, — спокойно ответила Нина.
— Какой лени? Я работать иду!
— Куда идёшь?
— В салон красоты. Администратором.
— А залог за квартиру кто платить будет?
— Ну… в долг возьму. До первой зарплаты.
— У кого в долг?
— У вас…
— Нет, Лера. У нас денег для тебя больше нет.
Золовка замолчала, потом заговорила другим тоном — жалобным, просящим:
— Нин, ну я же исправлюсь. Честное слово. Найду работу, буду платить.
— Находи. Никто не мешает.
— Но мне же нужна помощь…
— А мне нужен отдых после работы. До свидания, Лера.
Нина положила трубку и выключила телефон. Больше слушать жалобы золовки не собиралась.
Полтора месяца в доме царила тишина. Лера не появлялась, не звонила, и Нина вздохнула с облегчением. Казалось, золовка наконец поняла — бесплатный банк закрылся. Может быть, действительно устроилась на работу и начала жить по средствам.
Но однажды вечером в конце августа Роман снова заговорил о сестре. Нина как раз вернулась с дежурства, уставшая после сложной операции. Хотела просто принять душ и лечь спать. А муж сидел в кухне с мрачным лицом.
— Лере совсем плохо, — сказал Роман, не поднимая глаз от чашки. — Коллекторы звонят, проценты растут. Может, поможем немного?
Нина остановилась в дверном проёме. За окном уже смеркалось, во дворе горели редкие фонари.
— Помочь чем?
— Деньгами. Хотя бы проценты погасить.
— Сколько нужно?
— Двадцать пять тысяч.
— А долг какой?
— Сто восемьдесят тысяч…
Нина медленно прошла к столу и села напротив мужа.
— И откуда такая сумма?
— Микрозаймы. Брала в разных местах, проценты накрутились.
— А работа где?
— Не получилось устроиться…
— Почему?
— То график не подходил, то зарплата маленькая…
— Понятно, — кивнула Нина. — И что предлагаешь?
— Ну… можем взять из нашей заначки. Хотя бы часть. Чтобы коллекторы отстали.
Роман говорил уверенно, как будто уже всё решил. Объяснял, что надо быть людьми, что у Леры нет никого, кроме брата, что это просто деньги, а родные важнее. Но Нина смотрела на мужа уже другими глазами.
Перед глазами стояли её переработки в клинике, усталость в руках после долгих операций, ночные дежурства с больными животными. И мысли о том, как кто-то предлагает слить всё это в бездну чужих долгов и чужой безответственности.
— Нет, — сказала Нина тихо, но чётко.
— Как нет?
— Не дам ни рубля. Лере или кому ещё.
— Но почему? Ведь это родственница…
— Родственница, которая полгода не работает. Родственница, которая набрала долгов на сто восемьдесят тысяч. Родственница, которая каждый раз обещает исправиться и каждый раз обманывает.
Роман попытался возразить:
— Но это же разовая помощь. Погасим проценты, и Лера сможет нормально работать.
— Какая разовая? — Нина встала из-за стола. — Полгода назад тоже была разовая помощь. И три месяца назад. И месяц назад. Когда закончатся разовые помощи?
— Сейчас по-другому…
— Ничего не по-другому. Лера просто поняла, что может жить за чужой счёт. И будет жить, пока есть дураки, готовые платить.
— Но ведь деньги лежат без дела…
— Деньги лежат на случай форс-мажора. Болезни, потери работы, аварии. А не на то, чтобы оплачивать чужие микрозаймы.
Нина не кричала, не размахивала руками. Просто объясняла, как врач объясняет диагноз. Спокойно и без эмоций.
— Я не банк, Рома. Не фонд спасения и не мама для взрослой женщины, которая сама выбрала, как жить.
— Но что делать? Коллекторы же не шутят…
— Пусть Лера идёт в полицию, если угрожают. Пусть ищет работу. Пусть продаёт вещи. Пусть берёт кредит в банке под залог. Вариантов много.
— А если не поможет?
— Значит, будет отвечать за свои поступки. Как взрослый человек.
Роман замолчал. Нина видела, как дёргается желвак на его щеке, как сжимаются пальцы вокруг чашки.
— Хорошо, — сказал муж наконец. — Тогда я сам дам денег.
— Сколько у тебя есть?
— Ну… накопил немного…
— Сколько?
— Тысяч пятнадцать…
— А долг сто восемьдесят. Что изменится от твоих пятнадцати тысяч?
— Хотя бы проценты частично погашу…
— А через месяц проценты накрутятся снова. И что тогда?
Роман пожал плечами. Ответа у него не было.
— Делай что хочешь, — сказала Нина. — Но наш общий бюджет Лера больше не трогает.
Жена ушла в спальню и закрыла дверь. Роман не пошёл следом. Первый раз за четыре года брака остался сидеть в кухне один. И впервые понял — с этого момента Лера становится его личной заботой. Без общего бюджета и без поддержки жены.
Через два дня муж попытался зайти с новой стороны:
— А может, хотя бы поговоришь с Лерой? Объяснишь, как лучше поступить?
Нина даже не ответила. Просто достала тетрадь, где записывала семейные расходы, и разложила на столе листы с расчётами.
— Смотри, — сказала спокойно. — Коммуналка, продукты, хозяйственные расходы. Моя зарплата пятьдесят восемь тысяч, твоя пятьдесят три. Общий бюджет сто одиннадцать тысяч. Трачу на дом сорок две тысячи. Остальное откладываем.
— И что?
— А то, что если хочешь помогать своей сестре, начни с себя. Выдели из своих пятидесяти трёх тысяч сколько считаешь нужным. Но к общим деньгам не прикасайся.
Роман посмотрел на цифры, прикинул в уме. Если отдавать Лере хотя бы десять тысяч в месяц, останется сорок три тысячи. На транспорт, обеды на работе, одежду, личные расходы. Маловато будет.
— А если мне не хватит?
— Значит, будешь выбирать — помогать сестре или жить нормально.
— Это ультиматум?
— Это реальность. Я работаю не для того, чтобы оплачивать чужие развлечения.
С того дня тему Леры больше не поднимали. Роман пару раз пытался заговорить о золовке, но Нина просто переводила разговор на другую тему. В доме стало тише и спокойнее.
Нина узнала от общих знакомых, что Лера в итоге переехала к матери. Устроилась продавцом в небольшой магазин за тридцать тысяч в месяц. Долги выплачивает частями, коллекторы пока не беспокоят. Живёт скромно, но зато без займов и авантюр.
А главное — Нина не чувствовала вины. Впервые за долгое время поняла, что имеет право сказать нет. Что не обязана быть спонсором для чужих ошибок. И что забота о себе — это не эгоизм, а здравый смысл.
Роман поначалу дулся, но потом привык. Понял, что жена поступила правильно. И что Лера действительно может работать, если других вариантов нет.
Летние вечера снова стали спокойными. Нина возвращалась с работы, ужинала с мужем, читала или смотрела фильмы. Никто не звонил с просьбами о деньгах. Никто не жаловался на жизнь. Простое человеческое счастье — жить в своём доме, работать для себя и не быть банкоматом для ленивых родственников.
