Я не сразу поняла, что это не шутка. Людмила Петровна сидела напротив, ее бледные, подведенные черным губы подрагивали, а в глазах стояло то самое выражение — будто она только что обнаружила, что я украла ее фамильный сервиз.
— Мама, — осторожно начал Андрей, но она резко перебила:
— Молчи! Твоя жена уже совсем распустилась! Три квартиры, Карл! — Она размахивала руками, будто ловила невидимую муху. — А моя Катя в тридцать лет ютится со мной в хрущевке!
Катя, сидевшая рядом, тут же сделала обиженное лицо и потянулась за вином.
Я отложила вилку, стараясь говорить спокойно:
— Людмила Петровна, первая квартира — мамина, я ее унаследовала. Вторую мы с Андреем купили в ипотеку, а третью…
— А третью ты купила, пока мой сын вкалывал на двух работах! — вскричала свекровь.
Андрей покраснел. Он действительно много работал, но третью квартиру я купила на свои деньги — доходы от фриланса, на которые свекровь всегда смотрела свысока.
— Я предлагала Кате переехать ко мне, — напомнила я. — Бесплатно.
— Чтобы ты ей каждый день напоминала, какая она нищая? — фыркнула Людмила Петровна.
Катя наконец встряла в разговор:
— Оль, ну ты же понимаешь… маме одной тяжело.
— А мне с тобой — легко? — я не удержалась.
Тут свекровь вскочила, опрокинув стакан.
— Хватит! Ты отдашь Кате одну квартиру, и точка! Иначе…
— Иначе что? — я наклонила голову.
Она замерла, словно не ожидала сопротивления.
— Иначе… ты больше не жена моего сына!
Андрей ахнул. Катя закатила глаза. А я… рассмеялась.
Именно тогда все и пошло под откос.
— Ты смеешься?! — свекровь побледнела, будто я плюнула ей в лицо.
Катя замерла с бокалом в руке, вино расплескалось по скатерти. Андрей вжался в стул, словно пытался стать невидимым.
— Да, смеюсь, — я вытерла пальцем уголок глаза. — Потому что это уже даже не абсурд, а какой-то плохой сериал. Вы серьезно думаете, что можно вот так прийти и потребовать чужую собственность?
Людмила Петровна медленно опустилась на стул, ее пальцы впились в край стола.
— Чужую? — она прошипела. — Мой сын с тобой в браке, значит, это и его квартиры тоже!
Андрей наконец нашел в себе силы встрять:
— Мам, мы же обсуждали…
— Молчи! — она взвизгнула так, что даже Катя вздрогнула. — Ты что, совсем под каблуком? Она тебя уже настолько обворожила, что ты готов родную сестру на улицу выгнать?
Я перевела взгляд на Катю. Та нервно теребила салфетку, избегая моего взгляда.
— Катя, — я намеренно говорила мягко, — ты действительно хочешь квартиру?
Она растерянно подняла глаза:
— Ну… я…
— Конечно хочет! — перебила свекровь. — Она же не может вечно жить со мной, у нее должна быть своя жизнь!
— Прекрасно, — я откинулась на спинку стула. — Я готова подарить Кате одну из квартир.
В комнате повисла тишина. Даже Людмила Петровна на секунду потеряла дар речи.
— Но, — я подняла палец, — с одним условием.
— Каким еще условием?! — свекровь снова закипела.
— Катя должна полгода прожить в ней одна. Без твоей помощи, мама. Без денег от Андрея. Без моих подарков. Полная самостоятельность.
Катя резко подняла голову:
— Что?
— Если справишься — квартира твоя. Если нет — возвращаешь ключи.
Людмила Петровна фыркнула:
— Это издевательство!
— Почему? — я пожала плечами. — Ты же хочешь, чтобы у нее была своя жизнь? Вот и отлично — начнет ее строить.
Катя выглядела так, будто ее подставили.
— Я… я не…
— Боишься? — я прищурилась.
— Нет! — она резко выпрямилась, но голос дрожал. — Просто…
— Просто ничего, — перебила свекровь. — Она согласна!
Катя широко раскрыла глаза:
— Мама!
— Ты справишься, — Людмила Петровна хлопнула ладонью по столу. — А Ольга потом не посмеет отказаться!
Я улыбнулась и допила вино.
— Отлично. Завтра подпишем бумаги.
Андрей смотрел на меня, будто видел впервые.
Катя же выглядела так, словно ее только что приговорили к казни.
На следующий день Катя стояла на пороге однокомнатной квартиры с чемоданом в руках, бледная как мел.
— Ты серьезно думаешь, что я смогу тут жить одна? — она нервно покусывала нижнюю губу, оглядывая пустые стены.
Я протянула ей связку ключей.
— В холодильнике продукты на неделю. Интернет подключен. Лифт, правда, хромает, но зато соседи тихие.
Катя взяла ключи с таким видом, будто я вручала ей ядовитую змею.
— А если у меня не получится?
— Тогда вернешься к маме, — пожала я плечами. — Но тогда и разговоров о квартире больше не будет.
Она резко подняла голову:
— Это нечестно!
— Жизнь вообще нечестная штука, — я повернулась к выходу. — Звони, если что-то срочное.
Дверь закрылась за мной под ее немой взгляд.
Через неделю раздался первый звонок.
— Оль, — голос Кати дрожал, — у меня тут кран протекает…
— Номер аварийной службы на холодильнике.
— Но я не знаю, как с ними разговаривать!
— Скажи «здравствуйте, у меня протекает кран».
Она тяжело вздохнула и бросила трубку.
На третий день второй недели в дверь моей квартиры постучали. Людмила Петровна стояла на пороге с пакетами продуктов, лицо перекошено от ярости.
— Ты совсем тварь бессердечная! Моя дочь голодает!
Я перевела взгляд на пакеты.
— Вчера видела ее в кафе с подругами. Заказала стейк и бокал мерло.
Свекровь замерла с открытым ртом.
— Врёшь!
— Чек есть, хочешь показать? — я достала телефон.
Она швырнула пакеты на пол, йогурт брызнул на стену.
— Ты специально всё подстроила!
— Я лишь дала ей шанс стать взрослой, — спокойно ответила я. — Кстати, за продукты с вас уборщица — 500 рублей.
Людмила Петровна хлопнула дверью так, что слетела цепочка.
Катя сидела в моей гостиной, аккуратно подстриженные ногти (раньше она грызла их до крови), на коленях ноутбук с открытым резюме.
— Нашла курсы бухгалтеров, — сказала она не глядя. — Начальник сказал, если сертификат получу — повысит.
Я кивнула, наливая ей кофе.
— Мама до сих пор не верит, что я сама заплатила за ЖКХ, — она вдруг улыбнулась. — Приползла с деньгами, а я ей — «не надо».
За окном шумел дождь. Катя неожиданно спросила:
— А если я выдержу эти полгода… Квартира правда моя?
Я посмотрела ей в глаза:
— Да. Но ты ведь уже поняла, что это не главный приз?
Она медленно кивнула, впервые за много лет выглядев взрослой.
Ровно в день окончания полугодового срока Людмила Петровна ворвалась в квартиру Кати без стука, размахивая папкой с документами.
— Вот! Договор дарения! — она шлепнула бумаги на кухонный стол, где Катя как раз дописывала отчет для курсов. — Подписывай сейчас же, пока эта стерва не передумала!
Катя медленно подняла глаза от ноутбука.
— Мама, мы не договаривались о сегодняшнем визите.
— Какая разница? — свекровь нервно рылась в сумочке. — Я нотариуса жду, он через полчаса будет. Где ручка?
Дверь в прихожей скрипнула. Я вошла, держа в руках большой конверт.
— О! И сама королева милости пожаловала! — Людмила Петровна язвительно скривилась. — Пришла отбирать свое «подарок»?
Я молча положила конверт перед Катей. Та открыла его — внутри лежали ключи от новой двухкомнатной квартиры в только что построенном доме.
— Что это? — Катя остолбенела.
— Ты справилась, — я улыбнулась. — Даже лучше, чем я ожидала. Поэтому вместо однокомнатной — двушка.
Людмила Петровна резко схватила конверт:
— Какая еще двушка? Это подвох!
— Нет подвоха, — я повернулась к свекрови. — Но есть одно изменение. Квартира остается в моей собственности до тех пор, пока Катя работает и обеспечивает себя.
— Вот! Я же говорила! — торжествующе закричала свекровь.
— Но, — я подняла палец, — через пять лет она перейдет в полную собственность Кати. Без условий.
В комнате повисла тишина. Катя смотрела на ключи, словно не веря своим глазам.
— Почему? — наконец выдохнула она.
— Потому что ты заслужила, — я пожала плечами. — И потому что настоящий подарок — не вещь, а возможность стать самостоятельной.
Людмила Петровна вдруг резко опустилась на стул.
— Это… это…
— Мама, — Катя неожиданно твердо взяла ее за руку. — Я остаюсь здесь. Одна.
Свекровь открыла рот, чтобы возразить, но вдруг заплакала.
Настоящими, тихими слезами.
— Я просто… боялась остаться одна, — прошептала она.
Андрей, молча наблюдавший за сценой из дверного проема, вдруг вошел и обнял мать за плечи.
Я подошла к окну. За стеклом расцветала весна — та самая, которую Катя встречала впервые в своей жизни по-настоящему взрослой.
— Кстати, — обернулась я, — в новой квартире есть гостевая комната. Для визитов.
Людмила Петровна подняла на меня заплаканные глаза. Впервые за семь лет нашего знакомства в них не было ненависти.
— Спасибо, — тихо сказала Катя.
Но я уже знала — главное «спасибо» было не в словах, а в том, как она гордо расправила плечи, принимая ответственность за свою жизнь.
Андрей молча взял меня за руку. В его глазах читалось то, ради чего стоит терпеть даже самых безумных родственников — благодарность, уважение и тихую, взрослую любовь.
Дверь закрылась за нами, оставляя за спиной старую жизнь и распахнутые весенние окна новой.
