Я стояла на пороге новой квартиры, держа в руках ключи. Сердце бешено колотилось — наконец-то наша. Не его, не их, а наша. Мы с мужем три года копили, отказывая себе во всём, а его мать даже не подозревала, что мы вообще что-то покупаем.
— Ну как тебе? — обнял меня Сергей, улыбаясь.
— Идеально, — прошептала я, глядя на просторную гостиную.
Мы не стали говорить его родне о покупке. Потому что знали — начнётся. Скандалы, требования, «а почему без нас», «а где наша комната». Но я была уверена: пока документы лежат в сейфе, а в договоре только наши подписи — всё в порядке.
Ошибка.
Дверь внезапно распахнулась с таким грохотом, будто её выбили. На пороге стояла свекровь. Лицо красное, глаза узкие, злые.
— Так-так, — прошипела она, оглядывая квартиру. — А это что за хоромы?
Я замерла. Сергей побледнел.
— Мама, как ты…
— Как я узнала? — она резко засмеялась. — Да весь район уже трещит! Соседка Вика видела, как вы сюда мебель завозили. Думали, скрытно?
Она прошла внутрь, высоко задирая подбородок, будто осматривала свою собственность.
— Три комнаты… Кухня огромная… — её голос дрожал от злости. — И вы даже не подумали, что ваша мать в душной однушке задыхается?
Я не выдержала.
— Валентина Ивановна, мы квартиру покупали сами. На свои.
Она медленно повернулась ко мне. Взгляд такой, будто я только что плюнула ей в лицо.
— Ты, — она ткнула в меня пальцем, — к этой квартире никакого отношения не имеешь. И ни единого метра ты не получишь.
Тишина.
Сергей молчал, будто язык проглотил. Я сжала кулаки, чувствуя, как гнев подкатывает к горлу.
— Это я её купила. Мои деньги, мои документы.
Свекровь фыркнула.
— Ой, да? А кто тебе вообще позволил семейные решения без мужа принимать?
Тут уже взорвался Сергей.
— Мам, хватит! Мы вместе решили!
Но она уже доставала телефон.
— Сейчас брата твоего позову, он быстро разберётся, чья это квартира.
Я поняла — это война.
И она только началась.
Прошло три дня с того скандала. Я надеялась, что свекровь успокоится, но наивность — страшная штука. В субботу утром дверь снова вздрогнула от ударов. Не звонок — именно удары, будто выбивали.
Я открыла — на пороге стояла не только Валентина Ивановна. За ней толпились: брат мужа Дмитрий с женой Леной, тетка Галина и даже какой-то хмурый дядька, которого я видела впервые.
— Впускайте, семейный совет собираем, — свекровь буквально втиснулась в прихожую, даже не снимая туфли.
Сергей вышел из спальни, бледный.
— Мама, что за…
— Молчи! — она рубанула воздух ладонью. — Ты уже всё испортил. Теперь мы будем разбираться.
Они рассаживались в гостиной, как хозяева. Лена даже поставила на стол пакет с семечками — прямо на мою новую мебель.
Дмитрий первым начал:
— Так, давайте по порядку. Вы купили квартиру. На семейные деньги?
— Какие семейные? — я засмеялась. — Мы с Сергеем три года не отдыхали, не покупали ничего лишнего. Это наши накопления.
— Ой, брось, — фыркнула Лена. — Ты же на муже как на шее сидишь. Он один кормилец.
Я открыла рот, но свекровь перебила:
— Ладно, хватит. Вот что будет: раз уж купили большую квартиру, значит, будем делить по-честному. Гале комнату отдадите — она в том доме одна, крыша течёт.
Тетка Галя кивнула, жуя печенье, которое сама же и достала из сумки.
— А нам с Леной хотя бы угол, — добавил Дмитрий. — Ребёнку ведь где-то расти надо.
Я посмотрела на Сергея. Он сжал кулаки, но молчал.
— Вы вообще слышите себя? — голос мой дрожал. — Это наша квартира. Никаких «углов».
— А расписка есть, что ты деньги вносила? — вдруг спросил тот самый незнакомый дядька.
Я замерла.
— Кто вы вообще?
— Это дядя Витя, мамин брат, — пробормотал Сергей.
— Так вот, — дядя Витя хлопнул ладонью по столу. — Без расписки — всё общее. По закону.
Лена закивала:
— Да-да, мы вон в суде с соседями судились, так там…
— Хватит! — я встала, больше не в силах терпеть. — Всё, все вон. Сейчас же.
Тишина. Потом свекровь медленно поднялась:
— Ты так с нами разговариваешь?
— Да. Потому что это мой дом.
Она повернулась к Сергею:
— Сынок, ты как?
Он посмотрел на меня, потом на них. И тихо сказал:
— Может, правда, ну… одну комнату…
В этот момент я поняла — он не со мной.
Лена торжествующе ухмыльнулась.
— Ну вот и договорились.
— Ничего не договорились, — я достала телефон. — Или вы уходите сами, или я вызываю полицию.
Дядя Витя засмеялся:
— Да кто тебя тут всерьёз-то воспринимает?
Но свекровь вдруг махнула рукой:
— Ладно. Сегодня мы уйдём. Но это не конец.
Они ушли. Сергей не провожал.
Дверь закрылась. Я обернулась к нему:
— Ты с ними или со мной?
Он не ответил.
А на кухонном столе остались крошки от их печенья. И семечки.
Я поняла — это была только первая атака.
Ночь после их ухода я провела на кухне, куря одну сигарету за другой. Это была дурная привычка, от которой я давно отказалась, но сейчас руки сами потянулись к заветной пачке. Сергей заперся в спальне — типичная его тактика, делать вид, что ничего не происходит.
Утро началось с хлопанья дверцей холодильника. Сергей собирался на работу, нарочито громко перекладывая продукты.
— Ты хочешь об этом поговорить? — спросила я, блокируя ему выход с кухни.
Он избегал моего взгляда, поправляя галстук.
— О чем тут говорить? Ты же все решила за нас обоих.
— Я решила? Это ты вчера предложил отдать комнату твоей тетке!
— Ну не мог же я… — он нервно провел рукой по лицу. — Они же семья. Мама не переживет, если…
— Твоя мама прекрасно переживет! — голос мой сорвался на крик. — Она просто хочет отжать нашу квартиру!
Сергей вдруг разозлился:
— Нашу? Ты уже третий день твердишь «моя квартира», «я купила»! А я что, по-твоему, вообще никто?
Я отступила на шаг, пораженная. Так вот в чем дело.
— Ты… ты что, действительно считаешь, что они правы?
Он тяжело вздохнул и сел за стол.
— Лена вчера мне ссылку скинула. По закону, если нет брачного договора…
— Боже мой! — я зажала виски. — Ты серьезно сейчас заговорил про раздел имущества? После семи лет брака?
— Я не говорю про развод! — он вскочил. — Но может, правда, стоит уступить? Одну комнату? Чтобы отстали…
В этот момент в дверь позвонили. Сергей пошел открывать — и через секунду я услышала противный голос Лены:
— О, Сереж, ты еще дома! Как раз. Мы с мамой тут подумали…
Я вышла в коридор. Лена стояла с огромной сумкой, из которой торчали детские вещи. За ней маячил ее сын-подросток, наушники в ушах.
— Мы временно, — сразу затараторила Лена. — У нас в квартире ремонт, трубу прорвало. Всего на пару недель!
Сергей растерянно смотрел то на меня, то на них.
— Ну… я…
— Нет, — сказала я твердо. — Никаких «временно».
Лена сделала обиженное лицо:
— Да мы же не в жилую комнату! Вон у вас в прихожей такой закуток…
— Вон. Сейчас же.
Она фыркнула и повернулась к Сергею:
— Ну ты ж видишь, как она с родней обращается? Это же ненормально!
Сергей стоял, опустив голову. Потом неожиданно сказал:
— Лен… Может, правда, не сейчас…
Лена замерла с открытым ртом. Видимо, впервые слышала от него отказ.
— Ах так? — ее голос стал скрипучим. — Ну ладно! Только потом не приходи к нам за помощью!
Она швырнула сумку, схватила сына за руку и выбежала.
Дверь захлопнулась. Тишина. Сергей медленно сполз по стене на пол.
— Господи… Что за кошмар…
Я подошла и села рядом.
— Ты понимаешь, что это только начало? Они не отстанут.
Он закрыл лицо руками.
— Я не знаю… Не знаю, что делать… Они же…
— Они используют тебя, — я осторожно положила руку ему на плечо. — И пока ты не выберешь, чью сторону ты занимаешь, это будет продолжаться.
Он поднял на меня мокрые от слез глаза.
— А если… если я выберу тебя… Я останусь совсем один.
В этот момент я впервые за семь лет брака по-настоящему испугалась. Не его родни. А того, что мой муж — заложник. И не факт, что захочет освобождаться.
Прошла неделя после визита Лены. Казалось, родня успокоилась. Сергей стал чуть больше разговаривать, даже попытался извиниться за свою слабость. Мы осторожно налаживали отношения, как люди после землетрясения — аккуратно, боясь нового толчка.
В среду утром мне позвонила подруга Катя, с которой мы вместе работали в бухгалтерии.
— Ты в курсе, что про тебя сплетни распускают? — сразу с порога бросила она.
Я замерла с чашкой кофе в руке.
— Какие еще сплетни?
— Что ты квартиру на ворованные деньги купила. Что у тебя «левые» доходы. И что скоро придут с проверкой.
Ледяная волна прокатилась по спине. Я сразу поняла, кто стоит за этим.
— Спасибо, Кать. Буду знать.
Как только я положила трубку, зазвонил домофон. На экране — лицо участкового.
— Откройте, пожалуйста. Проверка по заявлению.
Сергей, услышав это, выбежал в прихожую с перекошенным лицом.
— Что происходит?!
— Происходит то, что твоя мамаша решила пойти ва-банк, — шипя, нажала я кнопку открытия двери.
Участковый оказался молодым и явно недовольным этим вызовом.
— Гражданка Смирнова? Поступила анонимная жалоба о незаконной перепланировке в вашей квартире. И… — он замялся, — о возможных незаконных доходах.
Я рассмеялась прямо ему в лицо.
— Давайте сразу обыск проведем! Может, еще и наркотики у меня найдете?
Участковый покраснел.
— Я просто выполняю обязанности. Документы на квартиру можете показать?
Я молча достала из сейфа папку с документами. Сергей стоял как истукан, глядя в стену.
— Все чисто, — пробормотал участковый, листая бумаги. — Но мне придется составить акт о проверке.
— Составляйте, — скрестила я руки на груди. — И передайте тому, кто вас прислал — следующий раз буду подавать заявление о клевете.
Как только дверь закрылась, Сергей схватил меня за руку.
— Ты что, с ума сошла! Это же мама могла…
— Конечно могла! — вырвала я руку. — Или ты думаешь, участковый сам решил ко мне заглянуть?
Телефон Сергея зазвол. Он посмотрел на экран и побледнел.
— Мама…
— Отвечай! — прошипела я.
Он взял трубку дрожащими руками.
— Да, мам… Нет, мам… Да я не знаю…
Я выхватила у него телефон.
— Валентина Ивановна! Поздравляю — проверка не выявила нарушений. Хотите попробовать что-то еще? Может, в налоговую на меня напишете? Или в наркоконтроль?
На той стороне повисла тишина, потом раздался ледяной голос:
— Передай моему сыну, что после такого он мне больше не сын.
Щелчок. Разговор окончен.
Сергей сидел на диване, спрятав лицо в ладонях. Его плечи тряслись.
— Она… она меня отреклась…
Я вдруг поняла, что происходит нечто большее, чем просто скандал из-за квартиры. Его ломали. И мне стало страшно — выдержит ли он?
Сев рядом, я осторожно обняла его.
— Послушай… Нам нужно сходить к юристу. Оформить все документы. Чтобы они больше не могли…
Он резко поднял голову, и в его глазах я увидела что-то новое — решимость.
— Нет. Я сам поговорю с матерью. Лично.
Телефон снова зазвонил. Незнакомый номер.
— Алло? — настороженно ответила я.
— Здравствуйте, это редакция «Городских новостей». Мы хотели бы взять у вас комментарий по поводу вашей недвижимости…
Я положила трубку. Руки дрожали. Это была уже не просто семейная склока — это была война на уничтожение.
Сергей вдруг встал и начал одеваться.
— Ты куда? — испугалась я.
— К матери. Это должно закончиться.
Я хотела остановить его, но потом передумала. Пусть идет. Пусть смотрит в глаза тем, кто его растил и кто теперь готов уничтожить.
После его ухода я заперлась в ванной и впервые за много лет позволила себе тихо поплакать. Не из-за квартиры. Из-за того, что семья, в которую я когда-то вошла с любовью и надеждой, оказалась стаей гиен.
Сергей вернулся через пять часов. Без слов я поняла — разговор не удался. Его лицо было серым, глаза пустыми, а на лацкане пиджака красовалась жирная пятно от чего-то, что явно было вылито на него сгоряча.
— Ну как? — осторожно спросила я, убирая со стола остатки ужина, который он так и не попробовал.
Он упал в кресло, скинул испорченный пиджак и закрыл глаза.
— Мама сказала… — его голос сорвался. — Что если я не выгоню тебя из квартиры, она напишет заявление, что ты угрожала ей ножом.
Я замерла с тарелкой в руках. Холодная волна страха покатилась по спине.
— Она… что?
— Причем у нее есть свидетель. Дядя Витя. — Сергей горько усмехнулся. — Он «видел», как ты вчера махала перед мамой кухонным ножом.
Тарелка выскользнула у меня из рук и разбилась о пол. Я даже не стала ее поднимать.
— Ты понимаешь, что это уже переходит все границы? — прошептала я. — Это уже не просто жадность. Это…
— Это уголовное дело, — закончил он. — Я знаю.
Мы молчали. В тишине кухни громко тикали часы, отсчитывая секунды до катастрофы. Потом Сергей неожиданно встал и взял меня за руки.
— Слушай… Я… Я не могу больше. Я не хочу выбирать между тобой и матерью. Потому что выбора нет.
Его ладони были ледяными.
— Что ты хочешь сказать?
— Я хочу сказать, что пора заканчивать этот цирк. — В его глазах появился огонек, которого я не видела уже давно. — Ты права. Они не остановятся. Значит, остановим их мы.
В ту ночь мы не спали. Составили список:
1. Завтра же едем к юристу — оформлять брачный договор и заявление о клевете.
2. Меняем замки — у свекрови остался ключ.
3. Устанавливаем камеру у двери — для доказательств, если они решат устроить провокацию.
Утром, пока Сергей был в душе, раздался звонок в дверь. На экране домофона — Лена, но не одна. С ней какой-то мужчина с видеокамерой на плече.
— Откройте! — пронзительно кричала Лена. — Мы с телевидения! Хотим взять комментарий о мошенничестве с жильем!
Мои руки задрожали, но я взяла себя в руки. Включила запись на телефоне и открыла дверь на цепочку.
— У вас есть разрешение на съемку? — спросила я как можно спокойнее.
Мужчина с камерой смущенно отступил.
— Мы из городского портала… Нам сообщили о…
— О чем? Конкретнее, пожалуйста. — Я специально говорила громко, чтобы запись все уловила.
Лена вылезла вперед.
— О том, как ты выживаешь свекровь из ее же квартиры! И не отрицай, у нас есть свидетели!
В этот момент из глубины квартиры вышел Сергей — мокрый, в одном полотенце. Лена ахнула и закрыла глаза.
— Что за черт?! — рявкнул он. — Лена, ты совсем охренела? Какое еще телевидение?!
Мужчина с камерой вдруг резко опустил аппарат.
— Извините, мне кажется, меня ввели в заблуждение… — Он быстро отступил к лифту.
Лена осталась одна, красная от злости.
— Ну вы и парочка! — зашипела она. — Живете в роскоши, а родня пусть подыхает! Мама уже в больницу попала из-за вас, инфаркт у нее!
Сергей побледнел.
— Что?!
— Да-да! Вчера ночью! — Лена злорадно ухмыльнулась. — И знаешь что она перед этим сказала? Что ты ей больше не сын!
Она повернулась и ушла, громко хлопнув дверью подъезда.
Сергей стоял как громом пораженный. Я осторожно прикоснулась к его плечу.
— Сергей… Может, позвоним в больницу? Узнаем…
Он резко дернулся, как от удара.
— Нет. Это ловушка. — Его голос звучал чужим. — Они поняли, что угрозы не работают… Теперь перешли к эмоциям.
Я молча кивнула. Впервые за все эти дни он видел ситуацию четко, без иллюзий.
— Тогда что делаем? — спросила я.
Он посмотрел на меня, и в его глазах было что-то новое — решимость.
— Все по плану. Юрист. Заявления. А потом… — Он глубоко вздохнул. — Потом я еду к матери. В последний раз.
Я хотела возражать, но поняла — это нужно ему. Чтобы окончательно порвать те ниточки, которые все еще держали его в их паутине.
Пока он одевался, я подошла к окну. Напротив, в машине, сидел тот самый «журналист» с камерой и что-то оживленно говорил в телефон. Рядом маячила Лена.
И тогда я поняла — это действительно война. И пощады в ней не будет.
Сергей уехал к матери в семь вечера. В восемь он позвонил мне — голос его был ровным, но каким-то пустым, будто выжженным изнутри.
— Она жива. Здорова. Никакого инфаркта.
Я закрыла глаза, ощущая, как с плеч спадает тяжесть.
— А Лена?
— Лена… — он сделал паузу, — Лена просто исполнитель. Главный режиссер — мать.
Тишина в трубке. Потом глухой вздох.
— Я еду домой.
Он вернулся через час, бледный, с трясущимися руками. Бросил ключи на тумбу и прошел на кухню, не глядя на меня.
— Сергей…
— Они не остановятся. — Он налил себе стакан воды, но не пил, просто смотрел, как дрожит поверхность. — Мать сказала… что если я не уйду от тебя, она подаст в суд на признание меня недееспособным.
Я застыла у порога.
— Что?
— У нее есть «свидетельства», что я якобы не в себе. Что ты мной манипулируешь. — Он поставил стакан так резко, что вода расплескалась. — Дядя Витя уже нашел «специалиста», который готов дать заключение.
Я подошла к нему, схватила за плечи.
— Это бред! Ты же…
— Я знаю, что это бред! — он резко вырвался. — Но ты понимаешь, что даже такая ложь может на годы испортить жизнь? Пока мы все опровергнем, пока суды…
Он вдруг опустился на стул и закрыл лицо руками.
— Я не могу. Я не хочу так жить.
Тишина. В квартире было так тихо, что слышался гул холодильника.
— Что ты предлагаешь? — спросила я, уже зная ответ.
Он поднял на меня глаза. В них не было ни злости, ни боли — только усталость.
— Развод.
Слово повисло между нами, как нож, воткнутый в стол.
— Ты серьезно.
— Это единственный способ. — Он провел рукой по лицу. — Если мы разведемся, если я уеду… у них не будет причин преследовать тебя.
Я засмеялась. Горько, зло.
— Ты действительно веришь, что они отстанут? Они уже вцепились в эту квартиру, как собаки в кость! Развод ничего не изменит!
— Тогда я подпишу бумаги, что отказываюсь от всех прав на жилье. — Его голос дрогнул. — Пусть только попробуют что-то требовать после этого.
Я смотрела на него и вдруг поняла: он не сдается. Он пытается защитить меня. Даже такой ценой.
— Нет. — Я села напротив. — Мы не будем разводиться.
Он удивленно поднял брови.
— Но…
— Мы подадим в суд на них. За клевету. За угрозы. — Я положила руку на его сжатый кулак. — Вместе.
Он долго смотрел на меня, потом вдруг сжал мои пальцы.
— Ты уверена?
— Я уверена, что бегство не решит проблему. — Я глубоко вздохнула. — Но если ты не готов… если ты хочешь уйти…
Он резко встал, обнял меня так крепко, что заныли ребра.
— Я остаюсь.
На следующее утро мы поехали к юристу. Дверь квартиры теперь охраняла камера, а в моем телефоне лежали записи всех их «визитов».
Война только начиналась. Но теперь мы были готовы дать бой.
Прошло полгода.
Я стояла у окна, наблюдая, как первый снег медленно укрывает двор. В руке — свежий конверт из суда. Решение было вынесено в нашу пользу: иск о клевете удовлетворен, Валентина Ивановна и ее «свидетели» получили штрафы и обязательные исправительные работы.
Сергей вошел в комнату с двумя чашками кофе.
— Опять на улицу смотришь? — улыбнулся он, ставя чашку передо мной.
— Вспоминаю, — взяла я кофе, ощущая тепло через керамику.
Он сел напротив, его лицо уже не носило следов того постоянного напряжения, как раньше.
— Мама звонила.
Я подняла бровь.
— Опять про «прощение»?
— Нет, — он покачал головой. — На этот раз про деньги. Оказывается, Дмитрий с Леной задолжали по кредитам, и теперь коллекторы достают всех родственников.
Я фыркнула.
— Похоже на карму.
— Да уж, — он вздохнул. — Говорит, теперь понимает, что была не права… что хочет помириться.
Я отпила кофе, давая ему время подумать.
— И что ты ей ответил?
— Что мне нужно время, — он посмотрел на меня. — Что мы с тобой теперь — семья. И любые решения я буду принимать вместе с тобой.
Я протянула руку, и он сжал мои пальцы.
— Ты знаешь, что самое смешное? — спросила я.
— Что?
— Они так хотели отобрать у нас эту квартиру, а в итоге потеряли тебя.
Он засмеялся, и в этом смехе не было уже той горечи, что раньше.
— А мы, наоборот, приобрели кое-что.
— Что именно?
— Друг друга. По-настоящему.
Я улыбнулась и посмотрела в окно. Снег шел все сильнее, скрывая следы на тротуаре — словно стирая прошлое.
Дверь в ту жизнь была закрыта. Навсегда.
