— Эти деньги ты мне отдашь! – словно коршун, вперилась взглядом свекровь, не оставляя места для компромисса.
— И не подумаю! – отрезала Мария. – Мы копим их не для того, чтобы разбрасываться по чужим прихотям.
— Не по чужим, а моим! Побойся бога, я мать твоего мужа, а не случайная попрошайка с улицы.
— Ведете себя именно как она! – парировала невестка, и в голосе звенела сталь. – Если я Леше расскажу о ваших аппетитах, уверена, он будет на моей стороне!
— Леша – плоть от плоти моей, он не предаст мать, я его не такой растила. Это у вас в крови – скупердяйство, а в нашей семье всегда умели жить широко.
— Это я скупердяйка?! – Маша едва не задохнулась от возмущения. – Мы помогаем вам каждый раз, когда вы об этом просите! И почему-то бежите не к своей дочери, у которой и возможности больше, и детей нет, а к нам, хотя у нас самих забот полон рот!
— Нечего Дашины деньги считать! Она трудится в поте лица, карьеру строит. Да и молода еще, ей на себя нужно тратиться. Кто ж на нее посмотрит, если она как чучело будет выглядеть?
Свекровь выдержала паузу и обрушила новый аргумент:
— Да и у Дашеньки день рождения скоро, она, как обычно, в самом дорогом ресторане гулять собирается, как я у нее попрошу? Неудобно.
— А нам, по-вашему, уже ничего не нужно? – поразилась невестка. – Раз у нас семья и дети, то мы с Лешей уже отработанный материал, можем и не стараться выглядеть прилично?
— Я такого не говорила, – высокомерно вскинула подбородок свекровь. – Я лишь констатирую факт, что вам теперь особенно тратиться не на что, квартира-то своя есть, так что могли бы и поделиться. В конце концов, это жилье по совести моей должно быть, и вы тут живете только по моей милости.
— Светлана Борисовна, эта квартира Леше от отца досталась, все по закону. И я в сотый раз повторяю, эти деньги мы копим на будущее, чтобы оплатить учебу детей. И ни с кем делиться не будем!
— Когда еще эти дети вырастут? Вы к тому времени еще десять раз накопите! А мне деньги нужны сейчас, на неотложные нужды!
— И какие же это такие нужды, что мы должны пожертвовать благополучием ваших внуков?
— Да какое тебе дело? С какой стати я перед тобой отчитываться должна? Я сказала, мне срочно нужны деньги, и точка!
— Да мне, если честно, и слушать не хочется, потому что из наших накоплений вы не получите ни копейки! – отрезала невестка, и дверь между ними захлопнулась, словно пропасть.
Несколько дней спустя, когда Мария возвращалась домой, предчувствие беды сгустилось над ней темной тучей.
— И это вы называете помощью матери?
Жанна Николаевна, соседка по площадке, пылала праведным гневом, словно фурия, сошедшая со страниц древнегреческой трагедии. Мария опешила.
— Простите, Жанна Николаевна, я не понимаю, о чем вы.
— Да о чем тут понимать! Мать ваша в нищете прозябает, а вы, неблагодарная, ее мучаете! Бедная женщина голодает, при живой-то дочери!
— Вы говорите о Светлане Борисовне? — Марию будто ледяной водой окатило. — Но она не голодает. Кто вам это сказал?
— Как кто? Она сама! Пока вас не было, приходила, под дверью рыдала. У меня сердце кровью облилось, я пригласила ее войти, чаем напоила, выслушала… Она мне всю душу излила.
Соседка змеиным взглядом окинула Марию.
— Квартиру, небось, отобрали, вышвырнули на улицу, теперь побираться заставляете!
Маша, сраженная этой абсурдной тирадой, не нашла что ответить. Словно загнанный зверек, она юркнула в квартиру и захлопнула дверь, отгораживаясь от ядовитого потока лжи.
— Представляешь, — говорила она вечером мужу, голос дрожал от возмущения, — Светлана Борисовна нашим соседям про нас такое рассказывает, хоть стой, хоть падай!
— Что такое? — Алексей оторвался от книги, удивленно вскинув брови.
— Да вот что! Оказывается, мы ее из дома выгнали, на паперть отправили, она голодает, а мы тут пируем!
— Погоди, Маш, кто тебе такую ерунду сказал?
— Жанна Николаевна — ходячая совесть нашего дома, а на деле — сосуд, полный чужой желчи. Где еще сыщешь такие благодарные уши для сплетен? Твоя мать, пока нас не было, разыграла перед ней трагедию, изобразила убитую горем страдалицу, вот та и высунула свой любопытный нос на площадку. А дальше — дело техники. Светлана Борисовна нажаловалась на неблагодарного сына, а эта сердобольная душа и поверила! Теперь растрезвонит всем соседям, какие злодеи поселились в подъезде!
— Жанну, конечно, можно понять после того, как ее Славка с ней поступил, но мы-то тут при чем? — все еще не понимал муж.
— Ну как же, Леш, я ведь тебе говорила, что твоя мать требует отдать ей наши кровные накопления на какие-то «неотложные нужды». Я ей отказала, так она решила против нас весь дом восстановить. Вот и сочинила байку про неблагодарных детей!
— М-да, я не думал, что всё зашло так далеко. Ладно, я с ней поговорю, не расстраивайся.
— Мама, а почему бабушка говорит, что ты плохая и жадная?
Шестилетний Ваня, с широко распахнутыми, наивно-тревожными глазами, задумчиво грыз кончик пальца.
— Когда это бабушка успела тебе такое сказать, солнышко?
Мария отложила нож, которым шинковала овощи для обеда, и встревоженно посмотрела на сына.
— Вчера, когда она звонила. Рита с ней болтала, а я все слышал, – прошептал Ваня, словно выдавая страшную тайну.
— Рит! – позвала Мария, чувствуя, как внутри нарастает неприятное предчувствие. – Ты вчера с бабушкой разговаривала?
Дочь, словно оторванная от захватывающего сна, с неохотой отплыла от своего телефона и появилась на кухне.
— Чего? – буркнула она, не отрывая взгляда от мерцающего экрана.
— Говорила или нет? – настойчиво повторила мать.
— Ну, говорила. И что с того?
— Рит, отложи телефон хотя бы на минуту, поговори со мной, – попросила Мария, стараясь сохранить спокойствие.
— Ну чего ты прицепилась, мам? Мне нельзя с бабушкой поговорить? – закатила глаза к потолку девочка-подросток.
Серебристое колечко в правой брови едва заметно дрогнуло, и она нервно тронула его кончиком пальца.
— Расскажи мне, о чем вы говорили.
— Да она там что-то говорила… что любит нас, что папа ее сын и должен ей помогать, что когда у нас с Ванькой будут дети, мы должны их воспитывать так, чтобы в старости нас не бросили, бла-бла-бла… В общем, обычная старческая чушь.
Дочь снова сунула руку в карман за телефоном.
— И это все?
— Ну… Нет… Она еще жаловалась, что вы с папой неблагодарные, жадные и все в таком духе… Да я, если честно, особо не вникала. Можно я пойду? –
Рита нетерпеливо переминалась с ноги на ногу.
— Понятно, – мрачно подытожила Мария и отпустила дочь жестом, чувствуя, как внутри поднимается волна горечи и обиды.
— Лёш, ты с матерью говорил? — за ужином, словно невзначай, поинтересовалась она.
— О чём? — оторвавшись от тарелки, не понял он.
— Ну, о деньгах же, Лёш! Ты обещал, забыл?
— А, об этом… Говорил, да. Объяснил, что эти деньги отложены детям на образование, и что отдать их мы не можем.
— Ну и? Что она сказала?
— Вроде поняла, — супруг беспомощно моргнул, избегая взгляда.
— Да ничего она не поняла, Лёш! Вчера Ритке звонила и жаловалась на нас, твердила, что мы с тобой жадные и неблагодарные.
— Серьёзно? — л
Ложка застыла в его руке.
— Думаешь, я шучу? Ваня слышал её разговор, а Рита подтвердила.
— Ну что ж, придётся ещё раз поговорить, — Алексей нахмурился, словно грядущая беседа сулила лишь горечь.
— Мам, ты что творишь? — возмущённо бросил он в трубку тем же вечером.
— А что такое? — в голосе Светланы Борисовны зазвучала притворная невинность.
— Мы же объяснили, что эти деньги предназначены для другого, что отдать их мы не можем! Но ты никак не угомонишься! Сначала соседям плела небылицы, а теперь до детей добралась?
— И что такого я сказала внукам? Что нужно уважать старших и помогать родителям? Вы бы еще спасибо сказали за науку. В старости вспомните мои слова! — в голосе матери звенела обида.
— Я тебе ещё раз повторяю, прекрати это немедленно! Иначе я буду вынужден принять меры!
Алексей с силой бросил трубку, словно пытаясь одним этим жестом оборвать нить нарастающего конфликта.
День рождения Даши, младшей сестры Алексея, отмечали с помпой, как и всегда. Торжество утопало
Бы в блеске пафосного ресторана, где каждый гость, одетый по строгому дресс-коду, занимал место, указанное в изящной карточке.
— Ах, Дашенька, умница! Для семьи постаралась, — восхищалась Светлана Борисовна, обращаясь к дочери. — Когда бы еще нам довелось вкусить деликатесы в таком великолепии!
— И не говори, — поддакнул Сергей Борисович, брат Светланы. — Племянница знает толк в семейных торжествах, что ни говори!
Светлана Борисовна, обращаясь к своей матери, продолжала нахваливать Дашу: — Дашка у нас золото, родственников помнит, ко всем с уважением.
— Да, внучка у нас удалась, — подтвердила Зина Петровна. — Вся в нашу породу, правильно ты её воспитала.
Но тень беспокойства омрачила её лицо, когда она прошептала двоюродной сестре, Алевтине: — Вот Леша совсем о матери забыл… Где я его упустила только?
— Эх, сыновья, они такие… Особенно, если жёны у них неподходящие, — посочувствовала Алевтина.
Светлана Борисовна, понизив голос до змеиного шипения, делилась горькой правдой с двоюродной теткой, Ниной Аркадьевной: — Это все Машка, его жена, интриганка! Настраивает его против матери, змея подколодная. Ни копейки не допросишься, голодом уморит, а куском хлеба не поделится!
Нина Аркадьевн
Та понимающе кивала, не прерывая трапезу, и с аппетитом отправляла в рот очередную ложку крабового салата.
— И чего это твоя матушка всем слезы льет на тебя? – поинтересовался Валентин, двоюродный брат Алексея, когда они вышли на крыльцо ресторана глотнуть свежего воздуха.
— В каком это смысле «слезы льет»? – Алексей нахмурился, будто от кислой мины.
— Говорит, помощи от тебя не дождешься. Сидишь, мол, под каблуком у своей Машки и во всем ей поддакиваешь. А та и матери родной на хлеб куска не одолжит.
Алексей, молча стиснув кулаки, развернулся и вошел обратно в зал, словно его окатили ледяной водой.
— Мам, что ты тут цирк устраиваешь? – прошипел он на ухо матери, присаживаясь рядом. — Зачем ты людям всякие небылицы рассказываешь?
— Это я-то небылицы? – Светлана Борисовна вскинула на него невинные очи. — А что, неправда, что вы с Машей мне помогать не хотите?
— Ты всем жалуешься, что мы с Машей тебе отказываем.
— А разве не так? – голос ее уже звенел, как натянутая струна. — Я сколько раз к твоей жене обращалась, а она и слушать не желает!
— Мам, прекрати сейчас же! И говори тише, не нужно привлекать внимание, ты и так уже достаточно постаралась, – попытался он урезонить разбушевавшуюся мать.
— Это почему я должна прятаться? – взвизгнула Светлана Борисовна, словно ее ужалили. — Разве я неправду говорю? Тут все свои, пусть знают, как твоя жена с родной матерью обращается, а ты, как тряпка, ей потакаешь!
Гости, словно стайка воробьев, с любопытством навострили уши. Маша, услышав этот базар, лишь скривилась.
— Светлана Борисовна, зачем вы говорите неправду? Мы никогда вам в помощи не отказывали.
— Маш, не надо, – Алексей уже тысячу раз пожалел, что затеял этот разговор именно сейчас. — Давайте дома все обсудим, это все-таки Дашин праздник.
Но ни гостей, ни саму именинницу, казалось, ничуть не смущала разгорающаяся драма.
— Да нет, что вы, продолжайте. Мама с нами поделилась, теперь нам интересно послушать, что вы скажете, – поддержала мать Дарья, подливая масла в огонь.
— Что они могут сказать? – Светлана Борисовна, словно гадюка, шипя, изливала свой яд. – Я попросила взаймы, мне срочно понадобились средства, а они, как назло, уперлись рогом. Машка эта жадничает, чую нутром, Леша никогда бы матери не отказал. Он у нее под юбкой, слова поперек не скажет.
Она картинно всхлипнула, прикрыв глаза кружевной белой салфеткой, словно дорогая актриса, разыгрывающая трагедию.
— Да что вы говорите! – возмущенно воскликнула Маша. – Вы потребовали отдать все наши сбережения, кровно заработанные, отложенные на будущее детей! И это не «некоторая сумма», а целое состояние. А на вопрос, зачем они вам, вы лишь отмахнулись.
— Не твоего ума дело! – огрызнулась свекровь, в глазах сверкнула сталь. – Я мать, и вы обязаны меня содержать! И отчитываться перед вами не собираюсь!
– Зачем ты клеветала на нас перед соседями? Зачем ябедничала внукам? – голос сына звенел от сдерживаемого гнева.
– Потому что вы скряги! – пронзительно выкрикнула мать. – Я надеялась, хоть так в вас что-то человеческое шевельнется!
Алексей устало покачал головой и потянул жену за руку, словно уводя ее из эпицентра бури.
– Пойдем отсюда, я больше не намерен участвовать в этом балагане.
Он обернулся к матери, повысив голос, чтобы слышали все присутствующие:
– Мама, я твой сын, и всегда тебе помогал, как мог. Но теперь ты требуешь то, что мы копим для будущего твоих внуков, на какие-то призрачные нужды.
Мать попыталась перебить его, но сын властно остановил ее жестом.
– Ты выставила нас на посмешище перед соседями, не погнушалась оклеветать перед нашими детьми. И теперь ты устраиваешь этот позорный спектакль перед всей родней на празднике собственной дочери! Значит, выслушай меня, мама. Я больше не желаю тебя видеть и запрещаю тебе общение с моими детьми.
Светлана Борисовна сидела, словно окаменев, всем своим видом излучая оскорбленную гордость. Гости замерли в напряженном молчании, наблюдая за разворачивающейся драмой.
– Забудь о нас, забудь о деньгах, мы тебе больше не помощники, – отрезал Алексей и, взяв жену под руку, направился к выходу.
Они покинули зал под гнетущим покровом тишины.
Алексей сдержал свое слово и оборвал все связи с матерью. Внукам также было строго запрещено видеться с бабушкой, чтобы оградить их от ее, как он считал, пагубного влияния.
Родственники разделились на два лагеря: одни сочувствовали Алексею, другие – его матери, однако все были единодушны в том, что выносить семейные дрязги на всеобщее обозрение в ресторане было перебором.
А что думает по этому поводу сердобольная соседка Жанна Николаевна, осталось тайной, покрытой мраком, ибо ее мнения никто не удосужился спросить.
