— Выброси это немедленно! Я не позволю, чтобы в моём доме хранился этот хлам! — голос свекрови прозвучал как удар хлыста, когда Марина открыла коробку с фотоальбомами своей покойной бабушки.
Марина замерла посреди гостиной. В руках она держала старый альбом в потрёпанной кожаной обложке — единственную память о бабушке, которая вырастила её после смерти родителей. Свекровь, Валентина Сергеевна, стояла в дверях с выражением брезгливости на лице, словно Марина принесла в дом что-то заразное.
— Это не хлам, — тихо произнесла Марина, прижимая альбом к груди. — Это память о моей бабушке. Она умерла месяц назад, и это всё, что у меня осталось.
Валентина Сергеевна фыркнула:
— Память можно хранить в сердце, а не захламлять квартиру старьём. У нас и так мало места.
Марина оглядела просторную четырёхкомнатную квартиру свекрови. Места здесь было предостаточно — целая комната стояла закрытой «для гостей», которые никогда не приезжали. Но спорить со свекровью было бесполезно. За три года совместной жизни под одной крышей Марина это усвоила твёрдо.
— Я положу коробку в нашу комнату, — попыталась найти компромисс Марина. — Она никому не помешает.
— В мою комнату? — голос свекрови взлетел на октаву выше. — Ты забыла, что эта комната принадлежит моему сыну? А ты здесь временно, пока он не поймёт, какую ошибку совершил, женившись на тебе!
Марина почувствовала, как к горлу подкатывает комок. Эти слова она слышала регулярно. Свекровь никогда не упускала возможности напомнить, что считает её недостойной своего драгоценного Андрея.
— Мама, что за шум? — в гостиную вошёл Андрей, её муж. Высокий, красивый, с усталым взглядом человека, который устал от вечных семейных конфликтов.
— Андрюша, — Валентина Сергеевна мгновенно сменила тон на жалобный, — твоя жена притащила какие-то грязные коробки и хочет захламить ими дом. Я же просила её выбросить это на помойку.
Андрей посмотрел на коробку в руках жены:
— Что это?
— Фотографии бабушки, — Марина с надеждой посмотрела на мужа. — Она же недавно умерла, Андрей. Это всё, что у меня осталось от неё.
— И что? — вмешалась свекровь. — Мало ли кто умирает! Это не повод тащить в дом всякий мусор!
Марина вздрогнула от жестокости этих слов. Андрей нахмурился:
— Мам, не надо так. Это память о близком человеке.
— Близком? — Валентина Сергеевна театрально всплеснула руками. — Да она нас с этой бабкой даже не познакомила! Стеснялась, наверное. Небось, пьяница была или ещё хуже!
— Мама! — Андрей повысил голос. — Хватит!
Но Марина уже не слышала. В глазах стояли слёзы. Её бабушка была самым светлым человеком на земле — учительница литературы, которая посвятила жизнь воспитанию внучки-сироты. А теперь её память оскорбляли в доме, который Марина не могла назвать своим.
— Я положу коробку на балкон, — глухо сказала она.
— Вот и правильно, — удовлетворённо кивнула свекровь. — А лучше сразу выброси. Нечего хранить фотографии покойников, это плохая примета.
Марина молча прошла мимо мужа, который так и не нашёл больше слов в её защиту. На балконе она опустилась на старый табурет и открыла альбом. С пожелтевших страниц на неё смотрела бабушка — молодая, красивая, с той самой доброй улыбкой, которая согревала Марину всё детство.
— Прости меня, бабуля, — прошептала она, гладя фотографию. — Прости, что не могу защитить даже твою память.
Вечером, когда свекровь ушла к подруге хвастаться новой шубой (подарок сына на день рождения), Андрей нашёл Марину на кухне. Она механически нарезала овощи для салата, стараясь не думать о произошедшем.
— Марин, — начал он примирительно, — ты же знаешь маму. У неё тяжёлый характер, но она не со зла.
Марина отложила нож и повернулась к мужу:
— Не со зла? Она назвала мою бабушку пьяницей! Человека, который вырастил меня, дал образование, всю жизнь положил на то, чтобы я стала человеком!
— Она не то имела в виду…
— А что она имела в виду, Андрей? — Марина почувствовала, как внутри поднимается волна гнева. — Что имела в виду, когда говорила, что я здесь временно? Когда называла вещи моей бабушки мусором?
Андрей устало потёр лицо:
— Послушай, мама просто волнуется за меня. Она всю жизнь посвятила тому, чтобы вырастить меня одна, без отца. Ей сложно принять, что теперь в моей жизни есть другая женщина.
— Три года, Андрей! — Марина повысила голос. — Мы женаты три года! И всё это время я терплю её оскорбления, унижения, попытки настроить тебя против меня!
— Она не настраивает…
— Да? А как ты назовёшь её постоянные рассказы о том, какая прекрасная была твоя бывшая? Ирочка то, Ирочка это! Ирочка из хорошей семьи, с высшим образованием, с квартирой от родителей!
Андрей вздохнул:
— Мама просто сравнивает. Это не значит…
— Это значит, что она меня ненавидит! — Марина больше не сдерживалась. — И ты это прекрасно знаешь! Но тебе проще делать вид, что всё нормально!
— А что я должен делать? — вспылил Андрей. — Она моя мать! Я не могу выгнать её на улицу!
— Я не прошу выгнать! Я прошу защитить меня хотя бы иногда! Сказать ей, что я твоя жена и имею право на уважение в этом доме!
— Ты имеешь право, — устало сказал Андрей. — Просто потерпи ещё немного. Мама привыкнет.
Марина горько усмехнулась:
— Три года терплю. Сколько ещё? Пять? Десять? Или пока она не выживет меня отсюда окончательно?
Андрей не ответил. Он просто вышел из кухни, оставив жену наедине с её болью.
Ночью Марина не могла уснуть. Лежала рядом с мужем и думала о том, как оказалась в этой ловушке. Когда они встретились с Андреем, он казался таким сильным, уверенным. На свидания приходил с цветами, говорил красивые слова, обещал, что они будут жить отдельно, заведут детей, построят свой маленький мир.
Но после свадьбы выяснилось, что Андрей не представляет жизни без мамы. «Это временно, — говорил он, — пока накопим на свою квартиру». Но все деньги уходили на подарки свекрови, на её прихоти, на ремонт в её квартире. А когда Марина предложила взять ипотеку, Валентина Сергеевна закатила такую истерику, что Андрей испугался за её здоровье.
«У неё больное сердце, — оправдывался он. — Врачи говорят, нельзя волноваться».
Но сердце не мешало свекрови устраивать скандалы по любому поводу. Не так помыла посуду — скандал. Не то приготовила на ужин — скандал. Задержалась на работе — «шляется неизвестно где». Пришла вовремя — «от работы отлынивает».
Марина перевернулась на другой бок. В лунном свете была видна фотография на прикроватной тумбочке — они с Андреем в день свадьбы. Такие счастливые, полные надежд. Если бы она знала тогда, во что превратится её жизнь…
Утром разразился новый скандал. Валентина Сергеевна обнаружила, что Марина не выбросила коробку с фотографиями, а оставила на балконе.
— Я же русским языком сказала — выбросить! — орала она, размахивая руками. — Ты что, глухая? Или специально мне перечишь?
Марина молча пила чай. Она научилась не реагировать на крики — это только распаляло свекровь сильнее.
— Мам, успокойся, — попытался вмешаться Андрей. — Коробка на балконе, она никому не мешает.
— Не мешает? — Валентина Сергеевна повернулась к сыну. — А если соседи увидят? Что они подумают? Что мы барахло на балконе храним, как какие-то бомжи?
— Какие соседи, мам? У нас балкон застеклённый.
— Не важно! — свекровь топнула ногой. — Я хозяйка в этом доме, и я сказала выбросить!
Марина поставила чашку:
— Это мои вещи. Я не буду их выбрасывать.
Валентина Сергеевна побагровела:
— Что? Как ты смеешь мне перечить, нахалка? Забыла, кто тебя с улицы подобрал?
— Никто меня не подбирал, — спокойно ответила Марина. — Я вышла замуж за вашего сына и имею право хранить память о своей бабушке.
— Права она качает! — взвизгнула свекровь. — Андрей, ты слышишь? Твоя женушка права качает! В моём доме!
Андрей растерянно смотрел то на мать, то на жену:
— Давайте успокоимся…
— Я спокойна, — отрезала Валентина Сергеевна. — А вот твоя жена обнаглела окончательно. Либо она выбрасывает этот хлам, либо пусть убирается вместе с ним!
Марина почувствовала, как внутри что-то оборвалось. Она медленно встала из-за стола:
— Хорошо. Я уберусь.
— Марина! — Андрей вскочил. — Что ты говоришь?
— То, что слышишь, — она посмотрела мужу в глаза. — Я устала. Устала от унижений, от оскорблений, от того, что в этом доме меня считают прислугой. Твоя мать права — мне здесь не место.
— Вот и правильно! — торжествующе воскликнула свекровь. — Наконец-то поняла! Андрюша, не вздумай её останавливать! Найдём тебе нормальную жену, из хорошей семьи!
Но Андрей не слушал мать. Он схватил Марину за руку:
— Подожди, не горячись. Мама, извинись перед Мариной!
— Я? Извиняться? — Валентина Сергеевна чуть не задохнулась от возмущения. — Перед этой… этой…
— Перед моей женой! — рявкнул Андрей с такой силой, что обе женщины вздрогнули. — Извинись немедленно!
Свекровь попятилась:
— Андрюша, что с тобой? Она тебе мозги запудрила?
— Никто мне ничего не пудрил, — Андрей тяжело дышал. — Я просто устал смотреть, как ты издеваешься над Мариной. Три года, мама! Три года ты превращаешь нашу жизнь в кошмар!
— Я? — Валентина Сергеевна прижала руку к сердцу. — Я всю жизнь тебе посвятила! Одна растила, без отца! А теперь ты меня предаёшь ради какой-то…
— Хватит! — Андрей ударил кулаком по столу. — Марина — моя жена. Мы поклялись друг другу в верности. И если ты не можешь это принять, то…
— То что? — свекровь смотрела на сына с вызовом. — Выгонишь родную мать?
Андрей помолчал, потом твёрдо сказал:
— Нет. Но мы с Мариной съедем. Сегодня же начнём искать квартиру.
Валентина Сергеевна пошатнулась:
— Ты… ты бросишь меня? Ради неё?
— Я не брошу тебя, мама. Но я не позволю больше унижать мою жену. Мы будем жить отдельно, навещать тебя, помогать. Но отдельно.
Марина не верила своим ушам. Неужели Андрей наконец-то встал на её защиту? Неужели этот кошмар закончится?
Валентина Сергеевна молча смотрела на сына, потом резко развернулась и ушла в свою комнату, громко хлопнув дверью.
Андрей повернулся к жене:
— Прости меня. Я должен был сделать это давно.
Марина почувствовала, как по щекам текут слёзы:
— Ты правда хочешь, чтобы мы съехали?
— Да, — твёрдо ответил он. — Мама никогда не изменится, я это понял. А я не хочу потерять тебя из-за её характера.
Марина бросилась мужу на шею. Впервые за три года она почувствовала, что у них есть будущее.
Но радость была недолгой. Через час Валентина Сергеевна вызвала скорую — якобы сердечный приступ. Врачи ничего серьёзного не нашли, но рекомендовали покой и отсутствие стрессов.
— Видишь, до чего ты мать довёл? — шипела она, лёжа в постели. — Убьёшь меня своим предательством!
Андрей сидел рядом, держа мать за руку:
— Мам, не драматизируй. Мы просто будем жить отдельно, как все нормальные семьи.
— Нормальные! — Валентина Сергеевна всхлипнула. — Нормальные дети не бросают матерей!
Марина стояла в дверях, наблюдая за этим спектаклем. Она знала, что свекровь симулирует — слишком уж вовремя случился «приступ». Но Андрей верил, волновался, и Марина понимала — он не сможет уйти. Не сейчас.
Так прошла неделя. Валентина Сергеевна «болела», требовала постоянного внимания, лекарств, особой еды. Андрей разрывался между работой и уходом за матерью. О переезде больше не было речи.
А потом случилось то, что переполнило чашу терпения Марины.
Она вернулась с работы раньше обычного — отпустили после сдачи важного проекта. Дома никого не было. Марина прошла на балкон, чтобы проверить свою коробку с фотографиями.
Коробки не было.
Марина похолодела. Она обыскала весь балкон, заглянула во все углы. Пусто.
С дурным предчувствием она спустилась во двор. Возле мусорных баков валялись разорванные фотографии. Её бабушка смотрела с обрывков фотобумаги, разбросанных по грязному асфальту.
Марина упала на колени, собирая обрывки. Слёзы мешали видеть, руки дрожали. Вся жизнь бабушки, вся память — в мусоре, растоптанная, уничтоженная.
— Господи, что вы делаете? — к ней подбежала соседка. — Марина, что случилось?
— Фотографии… — Марина не могла говорить от рыданий. — Бабушкины фотографии…
Соседка помогла ей собрать то, что осталось. Немного — несколько целых снимков, которые ветер отнёс в сторону. Остальное было уничтожено.
Марина поднялась домой с остатками фотографий. В квартире уже были Андрей и его мать. Валентина Сергеевна сидела в гостиной с довольным видом.
— А, явилась, — процедила она. — Я навела порядок на балконе. Нечего хранить всякий хлам.
Марина молча положила изорванные фотографии на стол. Андрей побледнел:
— Мама, что ты наделала?
— Что надо, то и сделала! — огрызнулась Валентина Сергеевна. — Я предупреждала, чтобы выбросили. Не послушались — я сама выбросила.
— Это были фотографии её бабушки! — Андрей повысил голос. — Единственная память!
— И что? — свекровь пожала плечами. — Подумаешь, какие-то старые фотки. Нечего прошлым жить.
Марина подняла один из уцелевших снимков — бабушка с ней, маленькой, на руках:
— Вы чудовище, — тихо сказала она.
— Что? — Валентина Сергеевна вскочила. — Как ты смеешь!
— Чудовище, — повторила Марина громче. — Бездушное, жестокое чудовище. Вы уничтожили единственное, что у меня осталось от человека, который меня вырастил.
— Андрей! — взвизгнула свекровь. — Ты слышишь, как она со мной разговаривает?
Но Андрей молчал, глядя на изорванные фотографии.
— Я ухожу, — Марина повернулась к мужу. — И на этот раз навсегда. Выбирай — или я, или она.
— Да скатертью дорога! — выкрикнула Валентина Сергеевна. — Наконец-то избавимся от тебя!
— Заткнись! — рявкнул Андрей так, что мать попятилась. — Просто заткнись!
Он повернулся к жене:
— Марина, подожди. Не уходи. Мы сейчас же начнём искать квартиру. Сегодня же съедем в гостиницу, а мама…
— Что я? — Валентина Сергеевна снова схватилась за сердце. — Опять меня бросаешь?
— Да! — Андрей больше не сдерживался. — Бросаю! Потому что ты перешла все границы! Ты уничтожила память о человеке, который был дорог моей жене!
— Твоей жене! — с презрением выплюнула свекровь. — Да она тебя околдовала! Нашёл кого защищать — сироту безродную!
— Лучше быть сиротой, чем иметь такую мать! — отрезал Андрей.
Валентина Сергеевна пошатнулась, словно он ударил её:
— Ты… ты это серьёзно?
— Абсолютно серьёзно, — Андрей взял Марину за руку. — Пойдём, соберём вещи. Сегодня же съезжаем.
Они ушли в комнату, оставив Валентину Сергеевну одну. Марина не могла поверить в происходящее. Неужели Андрей наконец-то выбрал её?
Сборы были недолгими. Они взяли только самое необходимое — остальное можно будет забрать потом. Когда они выходили, Валентина Сергеевна сидела в гостиной, уставившись в одну точку.
— Мам, — Андрей остановился в дверях. — Я буду звонить, навещать. Но жить мы больше здесь не будем.
Свекровь подняла на него глаза:
— Она бросит тебя, как только вы съедете. Увидишь. А я тебя обратно не приму.
— Не бросит, — твёрдо ответил Андрей. — А если ты не примешь — что ж, это будет твой выбор.
Они вышли из квартиры. Марина всё ещё не могла поверить, что этот кошмар закончился. В лифте Андрей крепко обнял её:
— Прости меня. Я должен был защищать тебя с самого начала.
— Ты уверен? — тихо спросила Марина. — Она же твоя мать…
— Уверен, — Андрей поцеловал жену в лоб. — Мать она или нет, но то, что она сделала — непростительно. Никто не имеет права уничтожать чужую память, чужую боль.
Они вышли из подъезда. Вечерний воздух был свеж, пахло весной и свободой. Марина прижалась к мужу:
— Спасибо.
— Не благодари. Это я должен благодарить тебя за терпение. Другая бы давно ушла.
Марина достала из кармана уцелевшие фотографии:
— Знаешь, может, бабушка и хотела этого. Чтобы я наконец обрела свой дом. Настоящий дом, где меня любят и уважают.
Андрей сжал её руку:
— Обязательно обретёшь. Обещаю.
Они пошли по вечерней улице — два человека, которые наконец-то стали настоящей семьёй. Позади остался дом, полный злобы и унижений. Впереди была новая жизнь.
А в опустевшей квартире Валентина Сергеевна сидела одна, глядя на закрытую дверь. Только теперь, в тишине, она начала понимать, что натворила. Но было поздно. Слишком поздно.
