Алексей тяжело вздохнул, вытирая пот со лба. Две недели в душном поезде, бесконечные переговоры, нервотрёпка — всё ради того, чтобы поскорее вернуться домой. К Кате. Он уже представлял, как откроет дверь, обнимет её, упадёт на диван и заснёт под её смех.
Но когда ключ повернулся в замке, что-то сразу показалось не так.
В прихожей стояли чужые ботинки. На вешалке висело пальто, которое он не узнавал. А из кухни доносился громкий смех — мужской, грубый, с хрипотцой.
— Что за…
Он шагнул в коридор, и сердце ёкнуло. На его кухне сидел дядя Виктор, с наглой ухмылкой размазывая майонез по хлебу. Рядом — его мать, Людмила Петровна, с довольным видом наливающая чай.
— О, сынок вернулся! — крикнула она, даже не вставая.
Алексей замер.
— Что… что вы здесь делаете?
— Живём, — хмыкнул Виктор, откусывая бутерброд. — Хорошая у тебя квартирка, Лёш. Тёплая.
— Где Катя? — голос Алексея дрогнул.
Людмила Петровна медленно поставила чашку, её глаза сузились.
— Сынок, только не ругайся. Твою девицу я выгнала.
Тишина.
— …Что?
— Ну не подходит она тебе! Вредная, глаза колет. Да и Вите с семьёй негде жить — им тут куда удобнее.
Алексей почувствовал, как пальцы сами сжимаются в кулаки.
— Вы… вы что, совсем охренели?!
— Алексей! — мать резко встала. — Я твоя мать, я лучше знаю, что тебе нужно!
— Это МОЯ квартира!
— Нет, это НАША квартира! — закричала Людмила Петровна. — Я тут прописана! И если я решу, что тут будет жить мой брат, значит, так и будет!
Алексей огляделся. Его вещи исчезли. На столе — чужие кружки. В спальне — разбросанная детская одежда (Виктор притащил с собой жену и ребёнка).
— Вы… вы даже не спросили…
— А зачем? — перебил Виктор. — Ты же семья. Должен понимать.
В этот момент Алексей понял: домой он не вернулся.
Он попал в ад.
Алексей стоял посреди кухни, сжимая виски пальцами. В голове гудело, будто после удара. Он медленно провёл рукой по лицу, пытаясь собраться с мыслями.
— Мам… Ты серьёзно? — его голос звучал хрипло. — Ты просто… выгнала Катю?
Людмила Петровна презрительно сморщила губы.
— Ну а что такого? Она сама собралась, когда я сказала, что ты ей изменяешь.
— ЧТО?!
Алексей резко хлопнул ладонью по столу. Чашки звякнули, ложка со звоном упала на пол.
— Ты ей… что сказала?
— Правду! — мать развела руками. — Ну кто она такая? Ты же хороший парень, а она…
— Молчи! — Алексей впервые в жизни закричал на мать. — Ты вообще понимаешь, что натворила?
Виктор, до этого молча жующий бутерброд, вдруг фыркнул.
— Ой, да ладно тебе, Лёх. Баба — она как трамвай: ушла одна — придёт другая.
Алексей медленно повернулся к дяде.
— Витя… Ты меня сейчас спровоцировать пытаешься?
— Алексей! — мать резко встала между ними. — Ты как разговариваешь со старшими? Вите негде жить! Его жена с ребёнком на улице останутся!
— А мне какое дело?! — Алексей уже кричал. — Это моя квартира! Я её три года в ипотеку выплачивал!
— Наша квартира! — заорала в ответ Людмила Петровна. — Я здесь прописана! И если я решаю помочь родному брату — значит, так и будет!
Алексей вдруг заметил, что дверь в спальню приоткрыта. Там копошился маленький мальчик — сын Виктора. Ребёнок испуганно смотрел на скандал.
— Вы… — Алексей понизил голос, с трудом сдерживая ярость. — Вы поселились в моей спальне?
— Ну да, — Виктор пожал плечами. — Там двуспальная кровать. А твои вещи мы в кладовку сложили.
Алексей рванул в спальню.
Картина была удручающей. Его постельное бельё скомкано и заляпано чем-то. На тумбочке валялись памперсы. А в углу, на месте его ноутбука, стояла… детская коляска.
Он шагнул к шкафу — его одежда исчезла.
— Где… мои вещи?
— В кладовке, я же сказал, — донёсся голос Виктора из кухни. — Что-то не влезло, пришлось в мусорку выкинуть. Старьё же.
В глазах Алексея потемнело.
Он вышел в коридор, распахнул дверь кладовки. Там, вперемешку с банками с огурцами и старыми одеялами, валялись его рубашки, джинсы, документы…
И тут он увидел.
Фотография.
Порванная пополам.
Он и Катя в Сочи, прошлым летом.
Алексей медленно поднял обрывок снимка.
— Мам… — он обернулся. — Это ты?
Людмила Петровна даже не смутилась.
— Ну и что? Нечего было постылые фотки по квартире разбрасывать.
В этот момент в Алексее что-то щёлкнуло.
Он тихо, но очень чётко произнёс:
— Убирайтесь.
— Что? — мать сделала большие глаза.
— Вон. Из моей квартиры. Все. Сейчас же.
Виктор засмеялся.
— Да ты чего, племянник? Мы же договорились…
— Я ничего не договаривался! — Алексей вдруг рявкнул так, что дядя отпрянул. — Вы — вон! Или я вас сам вышвырну!
Людмила Петровна вдруг заплакала.
— Вот как… Сынок… Родную мать на улицу… Из-за какой-то…
— Хватит! — Алексей схватил куртку. — Я ухожу. Но это не конец.
Онe хлопнул дверью так, что задрожали стены.
На лестнице он достал телефон.
Первым делом — найти Катю.
Потом — война.
Холодный ноябрьский ветер хлестал по лицу, но Алексей его почти не чувствовал. Он шагал по темным улицам, сжимая в кармане порванную фотографию. Телефон Кати по-прежнему не отвечал — «абонент временно недоступен». Последняя надежда была у её подруги Ольги.
Дверь открылась не сразу. Ольга, в растянутом домашнем свитере и со следами сна на лице, сначала не узнала Алексея.
— Лёша? Боже, что с тобой? Ты выглядишь ужасно…
— Катя здесь? — голос его сорвался. — Мне нужно с ней поговорить.
Ольга нахмурилась, но пропустила его в квартиру. В крохотной гостиной пахло чаем и печеньем. На диване сидела Катя — бледная, с красными от слез глазами, в чужом халате. Увидев Алексея, она резко встала.
— Ты… Как ты меня нашёл?
— Я оббежал полгорода! — Алексей сделал шаг вперёд. — Кать, что происходит? Почему ты…
— Не подходи! — она отпрянула. — Я не хочу тебя видеть. Ты же сам сказал, что между нами всё кончено.
В комнате повисла тяжёлая тишина. Алексей медленно опустился на стул.
— Я… ничего такого не говорил.
— Врешь! — Катя вдруг разрыдалась. — Твоя мать передала твои слова! Что ты встретил другую, что я тебе надоела, что… — её голос дрогнул, — что ты рад, наконец избавиться от меня.
Алексей побледнел. Он протянул руку, но Катя отстранилась.
— Я никогда такого не говорил. Мать всё выдумала.
— А письмо? — Катя дрожащими руками достала из кармана халата смятый листок. — Это разве не твой почерк?
Алексей схватил бумагу. На ней корявыми буквами было написано: «Катя, между нами всё кончено. Не пытайся меня найти. Алексей».
— Это… — он сжал бумагу в кулаке, — это даже не похоже на мой почерк! Ты же знаешь, как я пишу!
— Я ничего не знаю! — Катя закрыла лицо руками. — Ты пропал на две недели, не звонил… А потом твоя мать пришла с этим… с этим письмом и велела убираться. Говорила, что ты уже привёз новую девушку…
Алексей вскочил. В глазах стояла тёмная пелена.
— Она… Она специально всё подстроила. Чтобы освободить квартиру для своего брата.
Ольга, до этого молча наблюдавшая за сценой, вдруг встряла:
— Подожди. Значит, твоя мать… подделала письмо? Выгнала Катю? И теперь в твоей квартире живёт твой дядя?
— Да, — Алексей стиснул зубы. — И они уже там обустроились, будто это их дом.
Катя медленно опустилась на диван. Слёзы текли по её лицу, но теперь в глазах появилось что-то кроме боли.
— Значит… ты не… ты не бросал меня?
— Никогда, — Алексей опустился перед ней на колени. — Я тебя искал. Я…
Он хотел сказать ещё что-то, но в этот момент его телефон завибрировал. Сообщение от матери: «Сынок, прости за резкость. Давай помиримся? Приходи, обсудим».
Алексей показал экран Кате. Та прочла и горько усмехнулась:
— Уже передумала? Или дядя Витя оказался не таким удобным жильцом, как думалось?
Ольга вдруг встала и решительно засучила рукава:
— Так, хватит ныть. Что будем делать? Надо этих гадов выкурить из твоей квартиры.
Алексей и Катя переглянулись. Впервые за этот вечер в их взгляде появилось нечто общее — решимость.
— Война, — тихо сказал Алексей. — Но сначала мне нужно кое-что проверить.
Он достал телефон и набрал номер банка. Если мать действительно прописана в его квартире… значит, у неё есть доступ к его ипотечным документам.
Игра только начиналась.
Три дня. Ровно три дня Алексей жил у друга, пока собирал доказательства. Банк подтвердил худшее — мать действительно имела доступ к его ипотечным документам как созаемщик. Но самое страшное ждало его в управляющей компании.
— Вы не можете просто так выписаться, — устало объясняла девушка в окошке. — Если ваша мать прописана в квартире, она имеет полное право там жить. А кто еще у нее прописан — это ее дело.
Алексей сжал кулаки. Его ладони были влажными от нервного пота.
— Но это моя квартира! Я плачу ипотеку!
— По документам она принадлежит банку, — девушка пожала плечами. — До полного погашения…
Он не стал дослушивать. Вылетел на улицу, где его ждала Катя. Увидев его лицо, она сразу все поняла.
— Все плохо?
— Хуже некуда. Они имеют полное право там жить.
Катя вдруг схватила его за руку.
— Тогда мы действуем по-другому. Пойдем.
Она повела его в ближайшее кафе. За угловым столиком, над чашками слишком крепкого кофе, родился план.
***
Дверь своей же квартиры Алексей открывал с странным чувством. В прихожей пахло жареной картошкой и дешевым одеколоном. Из кухни доносился громкий спор.
— Я же сказала, хватит водку жрать! — визгливо кричала тетя Ира, жена Виктора.
— Отстань, стерва! — рявкнул в ответ дядя.
— Пап, а можно мне новый телефон? — вступил в спор их сын.
Алексей сделал шаг вперед. Скрип половицы выдал его присутствие. На кухне воцарилась тишина, затем в дверном проеме появилась мать. На ней был засаленный халат, волосы торчали в разные стороны.
— Сынок… — ее голос звучал неестественно сладко. — Ты вернулся…
— Не сынок, — холодно ответил Алексей. — Я пришел за своими вещами. И поговорить.
Он прошел на кухню, где за столом сидели «новые хозяева жизни». Виктор, краснолицый от алкоголя. Его жена с вечно недовольным выражением лица. Их сын-подросток, уткнувшийся в телефон.
— О, квартирохозяин пожаловал! — хрипло засмеялся Виктор. — Чего приперся?
Алексей медленно достал папку с документами и положил на стол.
— Вот копия договора ипотеки. Вот выписка о платежах. Все последние три года платил только я.
Мать нервно заерзала на стуле.
— Ну и что? Я же твоя мать! Сколько я для тебя…
— Заткнись, — впервые в жизни Алексей так резко оборвал ее. — Ты украла мою жизнь. Теперь слушай внимательно.
Он открыл папку дальше.
— Вот справка из банка. Если я перестану платить, квартиру заберут. И вас всех выставят на улицу.
— Ты не посмеешь! — вскрикнула мать.
— Посмею.
Тетя Ира вдруг завопила:
— Витя, ты слышишь?! Он нас на улицу выставить хочет!
Виктор тяжело поднялся, его кулаки сжались.
— Да я тебя…
— Сиди! — громовым голосом крикнул Алексей. — Иначе прямо сейчас иду в полицию с заявлением о подделке документов.
В комнате повисла гробовая тишина. Даже подросток оторвался от телефона.
— Каких… документов? — неуверенно спросила мать.
Алексей медленно улыбнулся.
— Письма от моего имени. Которое ты подделала, чтобы выгнать Катю. Уголовная статья, мама дорогая. До семи лет.
Лицо Людмилы Петровны стало серым.
— Ты… ты не донесешь на родную мать…
— Попробуй меня.
Виктор вдруг грохнулся на стул.
— Ладно… чего ты хочешь?
Алексей глубоко вдохнул.
— Первое: завтра же освобождаете мою спальню. Второе: через неделю вы все съезжаете. Третье… — он повернулся к матери, — ты выписываешься из моей квартиры.
— Нет! — мать вскочила. — Это мой дом! Я тебя рожала! Я…
— Или твой брат пойдет под суд за неуплату алиментов, — спокойно закончил Алексей. — У меня есть справки.
Виктор побледнел.
— Откуда ты…
— Неважно. Выбор за вами.
Он развернулся и пошел к выходу. На пороге обернулся:
— Завтра в шесть вечера приду проверить. Если моя комната не будет готова — начинаю войну.
Дверь захлопнулась с таким грохотом, что посыпалась штукатурка.
На лестничной площадке его ждала Катя.
— Ну как?
Алексей выдохнул.
— Похоже, я только что сжег все мосты.
Она взяла его за руку.
— Зато мы начинаем строить новые.
Алексей проснулся от назойливого звонка в дверь. На экране телефона мигало 8:17 утра. Он провел рукой по лицу, пытаясь стряхнуть остатки сна. Катя, спавшая рядом на раскладном диване, беспокойно повернулась.
— Кто там? — прошептала она, приподнимаясь на локте.
— Не знаю. Но сейчас узнаем.
Он накинул футболку и босиком направился к двери. В глазке мелькнуло знакомое лицо — сосед снизу, пенсионер Николай Иванович.
— Лёш, открой, срочное дело! — старик нервно оглядывался по сторонам.
Алексей распахнул дверь. Сосед ввалился в квартиру, держа в дрожащих руках потрёпанную папку.
— Я тут… я тут кое-что нашёл. Про твоего дядюшку.
Катя мгновенно проснулась. Она накинула халат и подошла ближе.
— Что случилось?
Николай Иванович развязал тесёмки папки. Внутри лежали ксерокопии каких-то документов и фотография.
— Вчера вечером слышал, как твоя мать с братом ругались. Очень громко. — Старик вытер пот со лба. — Потом он ушёл, а она рыдала. Я… э-э-э… случайно подобрал мусорный пакет, который она выбросила.
Алексей нахмурился.
— Вы порылись в её мусоре?
— Не осуждай, парень! — Николай Иванович ткнул пальцем в документы. — Здесь же золото! Смотри!
На столе появились копии судебных решений и банковских выписок. Алексей начал просматривать их, и с каждой минутой его глаза округлялись всё больше.
— Чёрт возьми… Он не просто уклонялся от алиментов. Он обворовал собственного работодателя!
Катя схватила одну из бумаг.
— Переводы на офшорные счета… Поддельные накладные… Это же уголовщина!
Николай Иванович кивнул, довольный эффектом.
— И это ещё не всё. Смотри, что ещё было в пакете.
Он достал фотографию. На ней был запечатлен Виктор в обнимку с какой-то молодой женщиной. Дата в углу — всего две недели назад.
— Кто это? — Катя прищурилась.
— Похоже, любовница, — фыркнул старик. — А его жена-то и не знает. Вот тебе и козырь!
Алексей медленно опустился на стул. В голове складывался план.
— Николай Иванович, вы гений. Но как мне этим воспользоваться?
Старик хитро улыбнулся.
— Да я уже всё придумал. Сегодня в пять жена Виктора идёт в баню. Как раз время для приватного разговора.
***
Тетя Ира открыла дверь в одних полотенцах, с мокрыми волосами. Увидев Алексея, она попыталась захлопнуть дверь, но он успел вставить ногу.
— Ирина Викторовна, нам нужно поговорить. Наедине.
— Да пошёл ты! — зашипела она, но ослабила нажим на дверь. — Чего тебе ещё надо?
Алексей молча достал фотографию. Женщина схватила её, и за несколько секунд её лицо прошло путь от недоумения до ярости.
— Эт… это что?! Где ты это взял?!
— Это не важно. Важно, что пока вы тут живете в моей квартире, ваш муж развлекается с другой. И тратит на неё деньги, которые должен был отдавать своей первой семье.
Ирина затряслась. Полотенце сползло с её плеч, но она даже не заметила.
— Этот… этот ублюдок! — она разорвала фото пополам. — Я ему устрою…
— Ирина Викторовна, — Алексей осторожно взял её за плечи. — Давайте действовать с холодной головой. У меня есть предложение.
Он достал из кармана ключи.
— Вот ключи от съёмной квартиры. На месяц. Бесплатно. Взамен мне нужна одна маленькая услуга.
Женщина смотрела на него, как змея на кролика.
— Какая?
— Сегодня вечером вам нужно устроить скандал. Самый громкий в вашей жизни. И упомянуть кое-что о недостаче на его прошлой работе.
Ирина медленно улыбнулась. Это была улыбка, от которой стало холодно.
— О, я устрою ему такой скандал… Он до старости будет вспоминать.
Алексей кивнул и развернулся к выходу. На пороге он обернулся:
— И да… Возьмите с собой сына. Думаю, ему не нужно это видеть.
Когда дверь закрылась, он достал телефон и набрал номер Кати.
— Всё идёт по плану. Готовь диктофон. Сегодня будет шоу.
Вечер. Алексей стоял под окнами своей же квартиры, куря одну сигарету за другой. Катя нервно теребила диктофон в кармане. Они ждали сигнала.
— Как думаешь, она не подведёт? — прошептала Катя.
— Ирина? — Алексей усмехнулся. — После того что я ей показал? Она его живьём сожрать готова.
В этот момент из окна на третьем этаже раздался душераздирающий крик. Затем грохот падающей мебели. Ещё один крик — на этот раз мужской.
— Поехали, — Алексей бросил окурок и рванул к подъезду.
Лифт поднимался мучительно медленно. Когда дверь наконец открылась, они услышали:
— ВОР! МЕРЗАВЕЦ! ТЫ НАС ВСЕХ ПОГУБИЛ!
Алексей вставил ключ в замок, но дверь была не заперта. В прихожей царил хаос — разбитая ваза, рассыпанные вещи, сломанная вешалка.
В гостиной Ирина, красная от ярости, швыряла в Виктора всё, что попадалось под руку. Тот пытался уклониться, прикрываясь журнальным столиком.
— Ты спятила! — орал он. — Я тебе всё объясню!
— ОБЪЯСНИ ЭТО! — Ирина швырнула в него порванную фотографию. — И ОБЪЯСНИ, КУДА ДЕЛИСЬ ДЕНЬГИ С РАБОТЫ! ТЫ ХОЧЕШЬ, ЧТОБЫ МЫ СЫНА В КОЛОНИИ НАВЕЩАЛИ?!
Мать Алексея металась между ними, пытаясь их разнять. Увидев сына, она замерла.
— Ты… ты это подстроил?!
Алексей молча достал диктофон. Катя включила запись.
— Не трогай его! — закричала Людмила Петровна. — Он твой дядя! Семья!
— Семья? — Алексей сделал шаг вперёд. — Семья не подставляет друг друга. Семья не подделывает документы. Семья не разрушает отношения сына!
Виктор, воспользовавшись паузой, рванул к выходу. Но Алексей ловко подставил подножку. Дядя грохнулся на пол.
— Всё кончено, Витя. Завтра же съезжаешь. Или я отправляю эти записи и документы его бывшей жене и в полицию.
— Ты не посмеешь! — завопила мать. — Он же родная кровь!
Алексей повернулся к ней. В глазах стояли слёзы, но голос был твёрд:
— А я тебе кто? Разве я не родная кровь? Почему ты всегда выбирала его, а не меня?
Людмила Петровна открыла рот, но не нашлась что ответить.
— В детстве, когда он разбил мою коллекцию марок — ты сказала «мальчишки всегда дерутся». Когда украл мои деньги на день рождения — «он просто попал в плохую компанию». А теперь… теперь ты отдала ему МОЙ ДОМ!
Мать вдруг повалилась на колени.
— Сынок, прости! Я не хотела… Я просто…
— Враньё! — Алексей отвернулся. — Ты всегда знала, что делаешь. И знаешь что? С сегодняшнего дня у тебя больше нет сына.
Он взял Катю за руку и направился к выходу. За спиной раздался душераздирающий вопль:
— АЛЕКСЕЙ! ВЕРНИСЬ!
Но он не обернулся. Дверь закрылась с тихим щелчком, похоронив под собой тридцать лет лжи, предательства и боли.
На улице пошёл дождь. Катя молча обняла его, и они стояли так несколько минут, пока холодные капли смывали с лица следы слёз.
— Что теперь? — тихо спросила она.
Алексей глубоко вздохнул:
— Теперь мы начинаем жить. По-настоящему.
Утро после скандала встретило Алексея непривычной тишиной. Он лежал на раскладушке в квартире друга, вслушиваясь в звуки города за окном. Катя спала рядом, её дыхание было ровным и спокойным. Телефон на тумбочке вибрировал — очередное сообщение от матери. Он даже не стал смотреть.
— Ты не спишь? — Катя приоткрыла глаза.
— Не могу. Сегодня же день «икс».
Она потянулась и села, обхватив колени руками.
— Ты уверен, что они действительно съедут? После вчерашнего…
Алексей встал и подошёл к окну. Дождь закончился, но асфальт ещё блестел от влаги.
— Они съедут. У Виктора нет выбора. И у матери тоже.
***
Ключ поворачивался в замке туго, будто кто-то пытался изнутри удерживать дверь. Когда Алексей наконец вошёл в квартиру, его встретила гробовая тишина. В воздухе витал запах дезинфектора — кто-то явно пытался замаскировать другие, менее приятные ароматы.
Гостинная выглядела опустошённой. На полу валялись обрывки бумаг, окурки, пустые бутылки. Но самое главное — не было ни одного чемодана или коробки.
— Они ещё здесь? — Катя осторожно заглянула в спальню.
Из кухни донеслись шаги. Появилась Людмила Петровна — постаревшая за одну ночь. Глаза красные, волосы всклокочены, в руках мокрая тряпка.
— Ты доволен? — её голос звучал хрипло. — Добился своего?
Алексей осмотрелся.
— Где Виктор?
— Уехал. С утра. Сказал… — мать сглотнула, — сказал, что найдёт другой вариант.
— А ты?
Она опустила глаза.
— Я… я уезжаю к сестре в область. Сегодня вечером.
Катя незаметно тронула Алексея за локоть, но он сделал шаг вперёд.
— Мама… — он впервые за долгое время назвал её так. — Почему? Почему ты всегда выбирала его, а не меня?
Людмила Петровна уронила тряпку. Её руки дрожали.
— Ты… ты всегда был сильным. С детства. А он… — она закрыла лицо ладонями. — Я боялась, что без меня он пропадёт.
Алексей почувствовал, как что-то сжимается в груди. Он подошёл и осторожно обнял мать. Та зарыдала у него на плече.
— Прости… прости меня, сынок…
Он не сказал «я прощаю». Просто стоял, пока её слёзы пропитывали его рубашку. Потом осторожно освободился.
— Я пришёл за своими вещами. И… чтобы проводить тебя на поезд, если хочешь.
Мать молча кивнула.
Катя тем временем осматривала спальню. Комната выглядела так, будто здесь прошёл ураган. Но на кровати аккуратной стопкой лежали его документы, фотографии и даже старый альбом с марками.
— Смотри, — она показала Алексею. — Кое-что они не посмели тронуть.
Он взял в руки потрёпанную фотографию — ему лет пять, он сидит на плечах у отца. Мать в кадре смеётся, придерживая их обоих. Счастливые времена, до того как отец ушёл, до того как Виктор стал «главным мужчиной» в их жизни.
— Алексей… — Катя осторожно взяла его за руку. — Может, оставим её здесь? Ну хотя бы пока…
Он посмотрел в дверной проём, где мать, сгорбившись, собирала свои вещи в потрёпанный чемодан. Вспомнил, как она водила его в первый класс. Как сидела ночами у его кровати, когда он болел. Как…
— Нет, — он твёрдо положил альбом в сумку. — Слишком много боли. Слишком много предательств. Пусть уезжает.
В этот момент в коридоре что-то грохнуло. Они выбежали и увидели — Людмила Петровна лежала без сознания, а из её сумочки рассыпались таблетки.
— Мама! — Алексей бросился к ней, нащупывая пульс. — Скорую! Быстро!
Катя уже набирала номер, когда мать приоткрыла глаза.
— Всё… всё в порядке. Просто… давление. — она попыталась сесть. — Эти таблетки… я давно их пью.
Алексей поднял блистер. «При гипертоническом кризе». Дата выдачи — три года назад.
— Ты… ты никогда не говорила…
— А зачем? — мать слабо улыбнулась. — Ты и так достаточно пережил из-за меня.
Он внезапно понял — перед ним не монстр, не исчадие ада. Просто сломанный человек, который когда-то сделал неправильный выбор. И расплачивался за него всю жизнь.
— Останься, — он не узнал свой голос. — Останься… мама.
Она посмотрела на него, и в её глазах мелькнула надежда. Та самая, детская, которую он помнил с тех времён, когда мир ещё казался справедливым.
Катя молча подняла чемодан и отнесла его обратно в комнату. Всё остальное они решат потом. Вместе.
Прошло три месяца.
Алексей стоял на пороге пустой квартиры, слушая, как эхо шагов разносится по голым стенам. Последние коробки с вещами уже ждали у лифта. Осталось только забрать ключи и… навсегда захлопнуть эту дверь.
— Ты уверен в своём решении? — Катя обняла его сзади, прижавшись щекой к спине.
Он провёл ладонью по дверному косяку — там, где когда-то карандашом отмечали его рост. Следы детства, которые теперь останутся здесь навсегда.
— Да. Продавать — правильно. Слишком много боли в этих стенах.
В лифте Алексей вдруг засмеялся.
— Что? — удивилась Катя.
— Просто думаю… как же всё-таки вышло, что мать теперь живёт с твоими родителями, а не с нами?
Катя улыбнулась:
— Потому что мои мама с папой — психологи. А твоей маме нужна была помощь, а не просто крыша над головой.
Они вышли на улицу. Сентябрьское солнце слепило глаза. У подъезда их ждала машина с прицепом — последние коробки, последний взгляд на окна третьего этажа.
— Поехали? — спросил Алексей, заводия мотор.
— Поехали, — кивнула Катя.
Но в этот момент из-за угла выскочила знакомая фигура. Виктор.
Он был грязный, осунувшийся, с трясущимися руками.
— Лёха… — хрипло позвал дядя. — Помоги.
Алексей медленно вышел из машины.
— Что случилось?
— Они… они меня везде ищут. Бывшая жена подала в суд за неуплату алиментов… Работу не найти… — Виктор нервно оглянулся. — Дай денег. Хоть сколько-нибудь.
Катя хотела что-то сказать, но Алексей поднял руку:
— Нет.
— Как нет?! — Виктор вдруг закричал. — Я ж родня! Ты обязан!
Алексей спокойно достал кошелёк, вынул все купюры — около пяти тысяч — и протянул дяде.
— Это не тебе. Это тому мальчику, которого ты бросил. Если узнаю, что пропил — найду и добью то, что не доделала жизнь.
Виктор схватил деньги, что-то пробормотал и быстро зашёл в подъезд.
— Ты всё ещё чувствуешь себя виноватым, да? — тихо спросила Катя, когда они тронулись.
Алексей сжал руль.
— Нет. Но я не хочу становиться таким, как он.
***
Новая квартира оказалась меньше старой, зато светлее. Когда последняя коробка была занесена внутрь, Алексей плюхнулся на голый пол и вздохнул:
— Ну… добро пожаловать домой.
Катя села рядом, обняв колени:
— Знаешь, что самое смешное?
— Что?
— Твоя мать вчера спросила, когда мы наконец подадим заявление в ЗАГС.
Алексей поднял бровь:
— Серьёзно?
— Ага. Сказала, что если я тебя брошу, она лично найдёт меня и вернёт обратно.
Они рассмеялись одновременно.
За окном закат окрашивал небо в золотые тона. Где-то там осталась старая жизнь — с ложью, предательствами и болью. Но здесь, на полу пустой квартиры, среди нераспакованных коробок, начиналось что-то новое.
Что-то настоящее.
