Зоя сидела в офисе, щёлкала мышкой, щурилась на таблицы и чувствовала, как глаза становятся тяжёлыми, словно кто-то тихо положил туда по камушку. Почта пискнула, и на экране выскочило сообщение. От Артёма.
Того самого Артёма, с которым она три года живёт так, что счёт пополам делят чаще, чем радость.
«Котик, я заказал нам столик в «Марракеше», как ты любишь. Восемь вечера. Не опаздывай, я тоже занят. Целую»
Зоя вздохнула — так, что сама себя испугалась.
— В «Марракеше»… ага. И снова на мои. А ты ведь сегодня тоже был занят… Лежал, наверное, под пледом, мудрствовал с джойстиком в руках… — пробормотала она, бросив взгляд на экран.
Артём был для неё когда-то как приз: высокий, гладковыбритый, зимой с загаром, будто только что с яхты. Познакомились они в Турции, на пляже: белые шорты, лёгкая походка и фраза, которая тогда казалась ей красивой: «Зарабатываю удалённо, но душе нужно море». Теперь она знала — за такими фразами иногда прячется банальная лень.
В дверь кабинета заглянула Светлана, их бухгалтер — энергичная, с озорными глазами:
— Ну что, Зоенька, свои свела? А я уже всё. И бухгалтерию, и с сыном по «Зуму» математику сделала. Женщина-танк, одним словом.
— Танки на пенсию раньше уходят, — устало улыбнулась Зоя. — Сейчас закончу. Муж меня на ужин зовёт. В ресторан. Опять.
— О, романтик, — хмыкнула Светлана и прищурилась. — А на работу он когда ходил последний раз?
— С прошлого августа. — Зоя пожала плечами. — Говорит, «время паузы, пересмотр приоритетов».
— А ты свои приоритеты не пересмотрела?
Зоя промолчала. Усталость внутри уже стояла глухой стеной. Когда ты платишь ипотеку за двоих, заправляешь машину, оплачиваешь косметолога — не себе, а тридцатипятилетнему «ищущему себя», — романтика перестаёт быть романтикой.
Дома она всё же пошла в душ. Женская природа штука удивительная: даже если хочется швырнуть в кого-то сковородку, тушь на ресницах будет лежать ровно.
Артём ждал в коридоре, прислонившись к стене:
— Вот моя королева. Ммм, как пахнешь. Прямо заново влюбляюсь.
— Пахну антиперспирантом, чтобы не запотеть, пока тащу наши «семейные» расходы, — буркнула Зоя.
— Ну началось…
— Ты сам начал.
В такси они ехали молча. Водитель попался говорливый, с философией:
— Вы, молодые, главное — не ругайтесь. Деньги приходят и уходят, а любовь — она навсегда.
Зоя посмотрела в окно, Артём самодовольно усмехнулся:
— Слышишь? Даже народ чувствует нашу силу.
Она чуть не рассмеялась: «Народ бы знал, кто за всё платит…»
В ресторане Артём заказал себе стейк и вино, ей предложил салат:
— Ты ж не любишь есть поздно. Возьми с киноа.
— Возьму то, что смогу себе позволить, — усмехнулась Зоя. — Суп дня. И воду.
Он скрестил руки:
— Ты сегодня какая-то колючая. Что случилось?
— Случилось то, что ты восемь месяцев не работаешь. Все расходы — на мне. А теперь ещё и стейк за три тысячи. Тебе не кажется, что это перебор?
— Да ладно тебе. У тебя зарплата хорошая. Неужели жалко?
— Не жалко. Надоело. Я не банк. И не мама.
Он фыркнул:
— Вечно вы, женщины, всё меряете деньгами. Я тебе душу даю, поддержку.
— Поддержка — это не валяться на диване. Это ответственность. Хотя бы иногда.
Артём откинулся и усмехнулся:
— Всё, лекция закончена? Я ем. Потом — домой.
— Домой ты сегодня поедешь один, — спокойно сказала Зоя и встала. — И ужин оплачиваешь сам.
— В смысле?!
— В смысле, я больше не готова тянуть взрослого мужчину, который живёт, как подросток на каникулах.
Она ушла — легко, без привычного комка в горле.
На следующий день открыла в банке отдельный счёт. Пароль поставила сложный, никому не сказала. Даже себе — вслух.
Вечером Артём вернулся. Бросил кроссовки, заглянул в кухню:
— Раз уж не захотела в ресторане, давай поговорим тут.
— Нет «давай». Есть «я говорю, ты слушаешь».
— Ультиматум?
— Нет. Новые правила.
— Ты же не выгонишь меня. Ты ж моя жена.
— Пока да. Но всё можно поправить.
Он замолчал.
А утром позвонила свекровь. Голос прокурорский, с хрипотцой:
— Зоенька… Это что за новости? Артём у меня ночевал. Говорит, ты его выгнала?
— Попросила уйти. Временно.
— Ты думаешь, можно вот так? Это же его дом тоже!
— Ключи мои. И ипотека моя. Ещё до свадьбы оформлена. Так что лучше пирожки ему испеките, чем меня воспитывать.
— Ах, значит, деньги важнее семьи?
— Нет. Ответственность важнее. А у вас с сыном — сплошная инфантильность. Пусть поживёт у вас. Под вашим руководством.
Она повесила трубку и пошла на кухню. Наложила себе кашу — гречку, солёную, с комочками, как бывает, когда варишь без души. Есть не хотелось, но есть надо было.
С этого и началась её новая жизнь. С тарелки гречки и первого за долгое время шага — не в чью-то сторону, а в свою.
Прошла неделя.
Зоя впервые за много месяцев просыпалась без того тяжёлого, чуть с прищуром, взгляда Артёма. Не слышала утреннего: «Котик, а где мои носки?» И в квартире будто стало легче дышать. Не то чтобы воздух стал чище, но пропала какая-то вязкая духота, которую невозможно измерить приборами.
Теперь она вставала в семь, заваривала себе кофе и пила его в полной тишине. За окном весенне дребезжала маршрутка, везла металлургов на смену, а Зоя ловила себя на том, что чувствует — она живая.
Но спокойно ей жить, конечно, никто не собирался давать.
В субботу, ровно в десять утра, в дверь позвонили. Долго, тягуче, как звонит только налоговая, уверенная, что вы дома.
Зоя отставила чашку, накинула халат и пошла открывать.
На пороге стояла Ирина Петровна. Плащ, в руках пакет из «Ашана», лицо — как у прокурора, только что выигравшего дело против международной мафии.
— Доброе утро, Зоенька, — произнесла она с натянутой улыбкой. — Или у тебя теперь уже и утр не бывает?
— Здравствуйте, Ирина Петровна. В чём дело?
— В том, что мой сын на грани нервного срыва! Ночует на раскладушке в моей двушке. Сидит, смотрит в окно, как герой военного времени. Это нормально, по-твоему?
— По-моему, ненормально, что взрослый мужчина до сих пор не понял, что на жене ездить не надо, — ответила Зоя ровно, но уголок глаза всё-таки дёрнулся.
— Он же твой муж! — повысила голос Ирина Петровна и прошла в квартиру, не дожидаясь приглашения. — Вы должны быть семьёй! Или у тебя уже другой?!
— Только калькулятор, — проворчала Зоя, закрывая дверь. — Счёт совместных расходов считаю.
— Вот видно, что ты из тех, кто всё меряет деньгами. А что любовь? Что поддержка?
— Вы правда хотите поговорить о поддержке? — подняла бровь Зоя. — А я вот не помню, чтобы вы хоть раз спросили: «Зоя, ты не устала тащить всё на себе?»
— Я не обязана! Ты жена, это твоя обязанность — обеспечивать тыл мужчине!
— Если бы он был на фронте, а не на диване, я бы, может, и обеспечивала. Но он не герой, он — халявщик с маминой установкой, что он принц.
— Ах ты… неблагодарная! — прошипела свекровь. — Мой Артём — золото! Просто немного запутался.
— Запутался? Это новая форма безработицы? А вы вместо того, чтобы дать ему пинка, гладите по голове и рассказываете, что вокруг ведьмы, а он — единственный принц.
— Потому что он принц! — заорала она. — А ты… ты…
— Давайте договоримся, — перебила Зоя. — Не надо орать в моей квартире. Я не на исповеди, не на допросе и не в санатории для маменькиных сынков.
Они стояли друг напротив друга: Зоя — в халате, с кружкой в руке; Ирина Петровна — в плаще, лицо блестит от напряжения, без макияжа, видимо, спешила.
— Значит так, — сжала губы свекровь. — Если ты не вернёшь моего сына домой — он подаст на раздел имущества. Половина квартиры — его. И это правда.
Зоя расхохоталась — громко, с тем безумием, которое иногда спасает.
— Правда? Половина? Это вам кто сказал — соседка в аптеке?
— Мне адвокат объяснил!
— Ну вот пусть и подаст. Квартира оформлена на меня до брака. Куплена на материнский капитал. Артём в неё вложил только одну вещь — свою мягкую часть тела на диван.
— Ты… ты… зверь! — кулак свекрови стукнул по кухонному столу.
— Осторожнее. Стол тоже мой.
— Он к тебе вернётся! — процедила она. — Я сделаю всё, чтобы он не жил как бездомный! Не позволю тебе сломать ему жизнь!
— Ему уже тридцать шесть. Может, сам соберёт свою жизнь по кускам. Я тут не вечная клейкая лента.
После этого визита Зоя два дня приходила в себя. Даже зубы чистила в наушниках — чтобы не слышать звонков. Артём звонил по вечерам, оставлял голосовые. На третий день она послушала одно.
— Зоя… ну, может, хватит уже? Мы же семья. Я устал. Я не сразу всё понял. Но теперь хочу всё вернуть. Хочу работать. Если бы ты изменилась, может, и я бы изменился.
Красиво говорил, как когда-то в Турции. Только тогда это казалось мечтой, а теперь — манипуляцией.
В пятницу к ней пришёл участковый. Молодой, с глазами «я просто выполняю приказ».
— Зоя Викторовна? Поступило заявление от гражданина Романова Артёма. Он утверждает, что вы его выгнали из совместного жилья.
— Он забыл сказать, что квартира оформлена на меня до брака?
— Это мы выясним. Но пока просьба явиться на беседу в отдел.
Она пришла. С документами: договор купли-продажи, выписка из Росреестра, платёжные документы. Знакомый юрист подсказал, как всё оформить. Всё было чисто, как бухгалтерский отчёт.
— Вы удивительно подготовленная женщина, — сказал участковый. — Обычно у нас всё на эмоциях, а у вас — по плану.
— Я заместитель финансового директора, — спокойно ответила она. — У меня даже развод будет с таблицами.
Артём объявился в выходные. Без звонка. Поймал её у подъезда, когда она выносила мусор.
— Нам надо поговорить. — Он стоял в кроссовках и новой куртке. Видимо, мама выдала или пенсионный фонд поучаствовал.
— Говори.
— Я хочу всё вернуть.
— А я — нет.
Он опустил глаза, потом поднял:
— Я понял, что был не прав. Мне казалось, ты такая — сильная, тебе всё по плечу. А ты, оказывается, человек. Прости, что этого не видел.
— Ты не видел, потому что не хотел. Так было удобно.
— Может, начнём сначала?
Она смотрела на него. Голос, взгляд — всё до боли знакомо. Когда-то она влюбилась именно в это. Теперь же всё походило на старый сериал, где знаешь каждый поворот.
— Начни с работы. Начни с мамы. Начни с того, чтобы научиться быть взрослым. А со мной — уже не надо.
Он отвернулся. Постоял. Кивнул. Ушёл.
А через неделю её вызвали в суд.
Артём всё же подал заявление на раздел совместно нажитого имущества.
Зоя усмехнулась:
— Ну что, начнём финальный акт? Кто не умеет жить с финансистом — живёт по её расписанию.
И пошла собирать документы. Список у неё уже был.
Суд назначили на вторник.
Зоя пришла раньше времени — в строгом сером костюме, с аккуратно убранными волосами, с папкой документов под мышкой. Выглядела не как женщина, которая разводится, а как человек, пришедший на проверку годового отчёта.
Села на лавку в коридоре, сумку поставила рядом.
Тут же шмыгнула Ирина Петровна — всё в том же вечном плаще, но с ярко-фиолетовой помадой. Видимо, считала, что судьи мягче становятся от ярких губ. Сзади — Артём. Мятый, обиженный, зато с новеньким телефоном. Ну, безработным ведь тоже нужны аксессуары.
— Вот она, — процедила Ирина Петровна, даже не глянув на Зою. — Всё равно будешь потом жалеть, что развалила семью.
— Зато не буду жалеть, что не развалила себя, — ровно ответила Зоя, перелистывая бумаги.
— Мы ещё посмотрим, кто кого! — гордо бросила свекровь и пошла в зал, будто это не суд, а подиум на конкурсе.
Судья оказалась женщиной лет шестидесяти, с глазами, в которых усталость и цепкость уживались на равных. Было ясно: тут никто сюсюкать не станет.
— Рассматривается дело о разделе совместно нажитого имущества между гражданами Романовой Зоей Викторовной и Романовым Артёмом Валерьевичем…
Началось.
Первым вызвали Артёма.
— Мы с Зоей в браке семь лет. Квартиру купили вместе. Я тогда работал, просто потом решил… ну… заняться саморазвитием.
— То есть уволились, — уточнила судья.
— Это было осознанное решение. Хотел бизнес открыть, но… не срослось. А Зоя меня не поддерживала. Упрекала, не верила.
— А доказательства, что участвовали в покупке квартиры?
— Доказательств нет. Но мы же семья были, всё делали вместе!
— Документов нет?
— Нет, но…
— Спасибо, присаживайтесь.
Ирина Петровна тут же вскочила:
— Можно я скажу? Я мать! Я знаю, как оно было!
— Коротко, — вздохнула судья.
— Эта женщина разрушила моего сына! Он был весёлый, добрый, а она — холодная, как калькулятор. Только деньги у неё в голове! Мой сын жил в подавлении!
— Он жил за мой счёт, — тихо, но твёрдо сказала Зоя.
Судья перевела взгляд на неё:
— Гражданка Романова, ваше слово.
Зоя встала. Папка — в руках, голос спокойный. Только колени внутри дрожат: усталость и понимание, что это уже финал.
— Квартиру я купила в 2014 году, до брака. На свои деньги и материнский капитал. Документы — здесь. — Она положила бумаги на стол. — Артём в покупке не участвовал. После свадьбы он уволился и работать не стал. Я платила ипотеку, коммуналку, еду, страховки, даже его подписки на фильмы. Всё могу подтвердить выписками. Он не вложил ни рубля.
Судья листала документы, кивнула.
— Кроме того, он подал иск с формулировкой «участие в ведении быта». Но быт вела я. Он не готовил, не убирал, не ходил в магазин. На мои просьбы отвечал: «Ты всё равно лучше справляешься».
Зоя перевела взгляд с судьи на Артёма. Он смотрел в пол.
— Если любовь измеряется деньгами, это не любовь. Это зависимость с красивой обёрткой.
— Всё? — спросила судья.
— Всё.
Через двадцать минут прозвучало решение:
— В удовлетворении иска гражданина Романова Артёма Валерьевича отказать. Квартира остаётся в собственности гражданки Романовой Зои Викторовны.
В зале на секунду стало тихо. Потом:
— Это беззаконие! — завопила Ирина Петровна. — Вы разрушили семью!
Артём поднялся:
— Зоя, подожди. Давай поговорим. Ну, хочешь, я работу найду? Всё изменю.
Зоя посмотрела прямо в глаза. Лицо — спокойное, а в глазах холодный блеск.
— Ты не меня хочешь. Ты хочешь обратно в комфорт. Я не твой матрас: удобная, но ненужная, если денег нет. Всё. Конец.
— Я тебя любил!
— А я себя — начала.
— А я что? Где теперь я?
— У мамы. Там всё по-старому. Только теперь кормить будет она, а не я.
Зоя подняла сумку и пошла к выходу — так, будто просто закончила рабочее совещание.
Артём остался сидеть. Ирина Петровна тяжело дышала от злости. Судья снова уткнулась в бумаги.
На улице было тепло.
Зоя вышла из здания, присела на лавочку. Достала из сумки шоколадку, отломила кусок, глядела в небо и жевала медленно.
Это не было похоже на победу. Победа — это когда есть соперник. А здесь было освобождение.
Телефон завибрировал.
«Зоя, привет! Это Алексей, мы как-то вместе были на конференции в Питере. Наткнулся на твою презентацию — как всегда, блестяще. Если будешь в Москве — напиши, сходим на кофе :)»
Она улыбнулась.
— Почему бы и нет? — шепнула себе и встала.
Жизнь начиналась снова. Без Артёма. Без Ирины Петровны. Без вранья.
И впервые за много лет — это была её жизнь. Только её.
