— Квартиру продаём, и точка! — голос свекрови разрезал утреннюю тишину кухни, как нож масло.
Марина застыла с чашкой кофе на полпути ко рту. Галина Петровна стояла в дверном проёме, подбоченившись, в своём любимом бордовом халате с золотыми драконами. На её лице играла та самая улыбка — сладкая снаружи и ядовитая внутри, которую Марина научилась распознавать за три года совместной жизни под одной крышей.
Свекровь вошла в кухню своей неспешной, хозяйской походкой. Села напротив невестки, сложила руки на столе и выжидательно уставилась на неё. Марина медленно поставила чашку на блюдце. Звук получился громче, чем она планировала.
— Какую квартиру, Галина Петровна? — спросила она, хотя прекрасно понимала, о чём речь.
— Не прикидывайся дурочкой, милая. Ту самую, что оставила тебе бабушка. Нечего добру пропадать. Продадим, деньги вложим в расширение бизнеса Андрея. Он как раз новое оборудование присмотрел для мастерской. А что толку от пустой квартиры в другом районе? Только коммуналка капает.
Марина почувствовала, как внутри неё поднимается волна гнева. Квартира от бабушки была её единственной собственностью, её тылом, её личным пространством. Последним, что осталось от прежней жизни, когда она была самостоятельной и независимой.
— Это моя квартира, — сказала она тихо, но твёрдо. — И я не собираюсь её продавать.
Брови свекрови взлетели вверх в театральном удивлении.
— Твоя? Милочка, в семье нет понятия «моё» и «твоё». Есть общее. Семейное. И решения принимаются сообща, для общего блага. Андрей со мной согласен. Правда, он пока не знает, что согласен, но это дело времени.
Она усмехнулась своей шутке. Марина сжала кулаки под столом.
— Андрей не имеет права распоряжаться моим имуществом.
— Ах, вот как мы заговорили! Имущество, права! — Галина Петровна всплеснула руками. — Я думала, мы семья, а оказывается, у нас тут юридическая контора. Знаешь, дорогая, я Андрюшу одна подняла. Всю жизнь ему посвятила. И не для того, чтобы какая-то девица с улицы диктовала нам условия.
«Девица с улицы». Марина прикусила язык. Они были женаты три года, но для свекрови она всё ещё оставалась чужачкой, временным неудобством в жизни её обожаемого сына.
В этот момент в кухню вошёл сам Андрей — высокий, немного сутулый, с вечно виноватым выражением лица. Он посмотрел на мать, на жену, и по его глазам Марина поняла — он уже в курсе материнского плана.
— Доброе утро, — пробормотал он, избегая смотреть Марине в глаза.
— Андрюша, солнышко, я как раз Марине объясняла про квартиру, — защебетала Галина Петровна, мгновенно сменив тон на медовый. — Ты же согласен, что глупо держать пустующую недвижимость, когда можно вложить деньги в твоё дело?
Андрей потёр переносицу — его любимый жест, когда он не знал, что сказать.
— Мам, может, это не лучшая идея…
— Не лучшая? — голос свекрови стал ледяным. — Твоя мастерская еле концы с концами сводит, а ты от помощи отказываешься? Или ты хочешь всю жизнь гаражами промышлять?
Марина смотрела на мужа. Он стоял, ссутулившись ещё больше обычного, и она видела, как он ломается под материнским напором. Как всегда ломался. Как сломается и сейчас.
— Андрей, — позвала она. — Посмотри на меня.
Он нехотя поднял взгляд.
— Эта квартира — единственное, что у меня есть своего. Единственное место, где я могу быть собой. Ты правда хочешь это у меня отнять?
— Никто ничего не отнимает! — взвилась свекровь. — Мы предлагаем разумное решение семейных финансовых вопросов. А ты из себя жертву строишь!
— Мам, пожалуйста… — начал Андрей.
— Что «пожалуйста»? Я, между прочим, вас обоих содержу! На мою пенсию живём, если ты забыл! И квартплату за эту квартиру я плачу, и продукты покупаю! А она ещё права качает!
Это была ложь, точнее, полуправда. Галина Петровна действительно вносила свою лепту в семейный бюджет, но основные расходы несли Марина и Андрей. Но спорить со свекровью было бесполезно — она переписывала реальность под себя с лёгкостью профессионального манипулятора.
— Я работаю, — напомнила Марина. — И зарабатываю не меньше Андрея.
— Ой, работаешь! В своей конторе бумажки перекладываешь! Это разве работа? Вот я в своё время на заводе стояла, по три смены! А вы, нынешние, час посидели за компьютером и уже устали!
Марина встала из-за стола. Она понимала, что ещё минута этого разговора — и она скажет то, о чём потом пожалеет. Или не пожалеет, но точно разрушит хрупкое равновесие их совместного существования.
— Я на работу опаздываю, — сказала она и вышла из кухни.
— Беги, беги! — крикнула ей вслед свекровь. — От правды не убежишь! Андрюша, ну скажи ты ей!
Марина не слышала, что ответил муж. Она уже одевалась в прихожей, стараясь не хлопнуть дверью слишком громко.
Весь день на работе она не могла сосредоточиться. Цифры в отчётах расплывались, телефонные звонки раздражали, а мысли возвращались к утреннему разговору. Она знала, что это только начало. Галина Петровна не отступится. Она будет давить, манипулировать, настраивать Андрея против неё, пока не добьётся своего.
Вечером Марина специально задержалась в офисе, чтобы прийти домой, когда все уже разойдутся по комнатам. Но не тут-то было. Едва она открыла дверь, как услышала голоса из гостиной. Галина Петровна вещала, а Андрей поддакивал.
— …и нотариус сказал, что если она согласится, то можно оформить всё за неделю. Покупатель уже есть, готов дать хорошую цену. Андрюша, ты только представь — новые станки, расширение площади, можно будет крупные заказы брать!
Марина вошла в гостиную. Свекровь сидела на диване, перед ней на журнальном столике были разложены какие-то бумаги. Андрей пристроился рядом, виновато сгорбившись.
— Добрый вечер, — сказала Марина холодно.
— О, невестушка пришла! — Галина Петровна расплылась в улыбке. — Мы тут как раз обсуждаем перспективы. Присаживайся, расскажу в деталях.
— Не надо в деталях. Я уже сказала — квартира не продаётся.
Улыбка свекрови померкла.
— Марина, не упрямься. Это же для вашего с Андреем будущего. Для ваших детей.
— Каких детей? — Марина невесело усмехнулась. — Тех, которых вы не даёте нам завести, потому что «рано ещё, надо сначала на ноги встать»?
— Не передёргивай! Я забочусь о вас!
— Вы заботитесь о себе. О своём контроле над нами. О том, чтобы Андрей всегда зависел от вас, а я — от него.
— Как ты смеешь! — свекровь вскочила с дивана. — Я всю жизнь положила на этого ребёнка! Ночей не спала! От всего отказывалась!
— И теперь выставляете счёт? — Марина тоже поднялась. — Он вам должен за то, что вы его родили и воспитали?
— Марин, пожалуйста… — Андрей попытался встать между ними.
— Нет, Андрей! Хватит! — Марина повернулась к мужу. — Твоя мать хочет лишить меня последнего, что у меня есть. И ты молчишь! Ты всегда молчишь, когда она унижает меня, когда критикует всё, что я делаю, когда вмешивается в нашу жизнь!
— Я не вмешиваюсь, я помогаю! — возмутилась свекровь. — Вы без меня давно бы по миру пошли!
— Мы прекрасно справились бы сами, если бы вы дали нам такую возможность!
— Ах, вот как! Я вам мешаю? Я, которая вас кормит и одевает?
— Хватит! — Марина повысила голос. — Хватит этой лжи! Мы сами себя содержим! А вы просто паразитируете на чувстве вины Андрея!
Повисла тишина. Галина Петровна побледнела, потом покраснела. Андрей замер с открытым ртом.
— Паразитирую? — прошипела свекровь. — Я? Да ты знаешь, сколько я для вас сделала? Сколько денег вложила в эту квартиру, в ремонт, в мебель?
— В квартиру, которую купили мои родители в качестве свадебного подарка? В ремонт, который оплатил Андрей из кредита? В мебель, которую мы выбирали и покупали вместе?
— Ложь! Всё ложь! Андрюша, скажи ей!
Но Андрей молчал. Он стоял между двумя женщинами, как между молотом и наковальней, и не знал, что сказать. Марина посмотрела на него — на его опущенные плечи, бегающий взгляд, сжатые кулаки — и поняла, что он никогда не встанет на её сторону. Не потому, что не любит. А потому, что не может. Не умеет. Не научился за тридцать пять лет жизни под материнским каблуком.
— Знаете что, Галина Петровна, — сказала Марина, и в её голосе появилась странная, пугающая спокойность. — Вы правы. Квартиру действительно нужно использовать.
Свекровь моментально преобразилась.
— Вот и умница! Я знала, что ты поймёшь! Завтра же пойдём к нотариусу и…
— Я буду в ней жить.
— Что?
— Я перееду туда. Завтра же. А вы с Андреем оставайтесь здесь, в вашей квартире. Будете жить вдвоём, как раньше. Как вы и хотели.
— Марин, ты что несёшь? — Андрей наконец обрёл голос. — Какой переезд?
— Обычный. Я собираю вещи и уезжаю. В свою квартиру. Которая, напомню, только моя.
— Но… но мы же семья!
— Семья? — Марина горько рассмеялась. — Где в этой семье моё место, Андрей? Я здесь кто? Бесплатная домработница? Инкубатор для будущих внуков? Источник дополнительного дохода?
— Не говори так!
— А как говорить? Как ещё достучаться до тебя? Твоя мать решает, что нам есть, что носить, как жить. Она лезет в нашу спальню с советами, в наш бюджет с требованиями, в наши отношения с критикой. И ты позволяешь!
— Она моя мать!
— А я твоя жена! Или была ею. Потому что больше не могу. Не хочу. Не буду.
Она развернулась и пошла в спальню. За спиной раздался вопль свекрови:
— Вот! Вот она какая! Показала своё истинное лицо! Я всегда знала, что она тебя не любит! Любящая женщина никогда не бросит мужа!
Марина не обернулась. Она вошла в спальню, достала чемодан с антресоли и начала складывать вещи. Руки дрожали, но движения были чёткими, решительными. Она складывала свитера, блузки, бельё, как будто собиралась в командировку, а не рушила свою жизнь.
Андрей появился в дверях через десять минут. Встал, привалившись к косяку, и молча смотрел, как она собирается.
— Не уходи, — сказал он наконец.
— Дай мне причину остаться.
— Я люблю тебя.
— Этого недостаточно.
— Что ты хочешь от меня?
Марина остановилась, повернулась к нему.
— Я хочу, чтобы ты выбрал. Меня или её. Нашу семью или свою мать. Взрослую жизнь или вечное детство под маминой юбкой.
— Это нечестно!
— Что именно? То, что я прошу тебя быть мужем, а не сыном? То, что я хочу жить своей жизнью, а не по указке твоей матери?
— Она старый человек! Ей некуда идти!
— У неё есть своя квартира, которую она сдаёт. На эти деньги она прекрасно может снять жильё поближе к нам. Или подальше — как захочет. Но жить с нами она больше не будет. Либо она, либо я.
Андрей выглядел так, будто его ударили. Он открывал и закрывал рот, как рыба на берегу.
— Ты… ты ставишь мне ультиматум?
— Я даю тебе выбор. Впервые за всё время. Подумай. У тебя есть время до завтра.
Она защёлкнула чемодан, взяла сумку с самым необходимым.
— Куда ты?
— В гостиницу. А завтра в свою квартиру. Если ты решишь быть со мной — звони. Если нет… тоже звони. Надо будет обсудить развод.
Она прошла мимо него. В гостиной Галина Петровна восседала на диване, вытирая платком сухие глаза.
— Уходишь? И правильно! Нечего нам тут чужих людей! Андрюша, не вздумай её останавливать! Пусть идёт на все четыре стороны!
Марина не ответила. Она вышла из квартиры, тихо прикрыв за собой дверь.
Следующий день тянулся бесконечно. Марина сидела в своей пустой квартире — бабушкиной квартире — и ждала. Телефон молчал. К вечеру она почти смирилась с тем, что Андрей сделал свой выбор. И выбрал не её.
Звонок раздался в девять вечера. Номер Андрея. Марина долго смотрела на экран, прежде чем ответить.
— Алло.
— Марин… — голос мужа был хриплым, усталым. — Можно я приеду?
— Зачем?
— Поговорить. И… вещи привезти. Твои вещи. Ты не всё забрала.
Сердце ухнуло вниз. Значит, всё. Конец.
— Приезжай, — сказала она безразлично.
Через полчаса раздался звонок в дверь. Марина открыла. На пороге стоял Андрей с двумя огромными сумками и рюкзаком за спиной. Но это были не её сумки.
— Можно войти? — спросил он неуверенно.
Она отступила, пропуская его. Андрей прошёл в пустую гостиную, поставил сумки, огляделся.
— Хорошая квартира. Светлая.
— Андрей, зачем ты приехал?
Он повернулся к ней, и она увидела, что он плакал. Глаза красные, щёки опухшие.
— Я выбрал, — сказал он просто. — Тебя. Нас. Если ты ещё готова дать мне шанс.
Марина не могла поверить.
— А твоя мать?
— Уехала к сестре. Сказала, что я предатель, что она меня не знает, что… много чего сказала. Но уехала.
— И ты её отпустил?
— Я ей помог собраться. И вызвал такси. И сказал, что люблю её, но жить буду с женой. Как и положено взрослому мужчине.
Марина почувствовала, как к горлу подступает ком.
— Это правда?
— Правда. Прости меня, Марин. За всё. За то, что позволял ей унижать тебя. За то, что не защищал. За то, что был тряпкой, а не мужем.
Она сделала шаг к нему, потом ещё один. И обняла. Крепко, изо всех сил. Он обнял её в ответ, и они стояли так долго, в пустой квартире, которая вдруг перестала быть пустой.
— Мебель надо покупать, — сказал Андрей, когда они наконец отпустили друг друга.
— И занавески, — добавила Марина, улыбаясь сквозь слёзы.
— И посуду.
— И новую жизнь строить.
— Вместе?
— Вместе.
За окном зажигались вечерние огни большого города. Где-то там, у своей сестры, Галина Петровна наверняка рассказывала, какая ужасная невестка ей попалась и какой неблагодарный сын. Но здесь, в этой квартире, начиналась новая история. История двух взрослых людей, которые наконец научились быть семьёй. Настоящей семьёй, где есть место любви, уважению и свободе. Где никто не паразитирует на чувствах другого. Где решения принимаются вместе, а не навязываются силой.
Марина посмотрела на мужа. Он выглядел уставшим, но в его глазах было что-то новое. Решимость. Взрослость. Готовность защищать то, что ему дорого.
— Знаешь, — сказала она, — может, твоей маме и правда стоило продать эту квартиру.
— Что? — Андрей удивлённо поднял брови.
— Шучу. Но если бы не её давление, мы бы так и жили по-старому. А теперь у нас есть шанс начать заново. Правильно.
— Без неё будет сложно, — признался Андрей. — Она многое делала по дому, помогала…
— Справимся. Другие же справляются. И мы научимся.
— А если она захочет вернуться?
— Не захочет. Твоя мать не из тех, кто прощает «предательство». Но если и захочет — только в гости. И только по приглашению. И только с уважением к нашим границам.
— Она никогда не согласится на такие условия.
— Тогда это её выбор. Как твой выбор — быть здесь, со мной.
Андрей кивнул. Взял её за руку, переплёл пальцы.
— Мой выбор — быть с тобой. Всегда.
И Марина поверила. Потому что иногда людям нужен кризис, чтобы понять, что для них по-настоящему важно. Иногда нужно потерять, чтобы обрести. Иногда нужно разрушить старое, чтобы построить новое.
Их история только начиналась
