Лилия складывала детские игрушки в большую картонную коробку из-под утюга, аккуратно, как будто боялась, что пластмассовые машинки и плюшевые звери обидятся, если их уложить не по ранжиру. С утра она пообещала себе навести порядок в этой тесной гостиной, которая одновременно была и детской, и столовой, и рабочим кабинетом мужа.
Десять лет брака с Леонидом прошли как-то тихо, без громких кризисов, но и без особых прорывов. И всё это время над ними давила одна и та же проблема: чужие стены. Двухкомнатная съемная квартира в старом доме с низкими потолками, скрипучими полами и соседями, которые варили селёдку по три раза в неделю.
В дверях показался Леонид, держа на руках Артёма, их трехлетнего сына.
— Лиль, ну ты опять с этими коробками? — в голосе мужа слышалась лёгкая насмешка.
— Места катастрофически не хватает, — Лилия выпрямилась, убирая волосы со лба. — Артём растет, игрушек всё больше, а комната та же.
Леонид пожал плечами. Ему, похоже, было всё равно, куда девать эти разноцветные пластмассовые лавины, лишь бы сын был доволен.
В этот момент зазвонил телефон. Лилия взяла трубку, глядя на незнакомый номер.
— Лилия Андреевна? — официально прозвучал женский голос. — Нотариальная контора. У нас важная информация о наследстве.
— Наследстве? — переспросила она, машинально отступив на шаг.
— Ваша тётя Елена Викторовна оставила вам завещание. Достаточно крупную сумму.
Лилия молча кивнула, хотя собеседница этого, разумеется, не видела. Тётя Лена… Они редко общались, иногда звонили друг другу на праздники, обменивались формальными поздравлениями. И вот теперь — деньги.
Леонид, заметив её растерянность, поставил Артёма на пол.
— Что случилось?
— Тётя Лена оставила мне наследство. Деньги.
Глаза мужа мгновенно оживились.
— Может, хватит на квартиру?
Через день всё выяснилось. Хватало. Даже не просто хватало — можно было выбрать квартиру в новостройке, с ремонтом, просторную. Лилия впервые за долгие годы позволила себе мечтать.
Они листали сайты, сравнивали планировки, спорили. Артём носился по комнате, заглядывал в экран планшета и каждый раз спрашивал:
— Мам, это наша квартира будет?
И вот, через месяц, они переехали. Новый дом пах краской и плиточным клеем, лифт блестел нержавейкой, двор был полон детей и молодых мам. Лилия шла по коридору, держа Артёма за руку, и думала, что жизнь наконец-то поворачивается к ним лицом.
Свекровь, Галина Петровна, впервые приехала в гости через неделю. Путь теперь занимал у неё два часа с двумя пересадками. Она жаловалась на усталость, но оглядывала квартиру с пристальным вниманием, словно оценивая покупку.
— Просторно, конечно, — произнесла она, медленно проходя из комнаты в комнату. — Но уж очень далеко.
Поначалу её визиты были редкими, она приезжала днём, играла с Артёмом, пила чай и уезжала к шести. Но постепенно что-то стало меняться.
Сначала — задержки на час, потом на два. Лилия видела, как свекровь нарочно затягивает сборы, рассказывая сыну сказки и сплетни про соседей. Леонид относился к этому спокойно, даже с умилением.
А потом, в один дождливый вечер, Галина Петровна осталась ночевать.
— Автобусы уже плохо ходят, да и страшновато, — сказала она, с облегчением устраиваясь на диване.
Лилия промолчала, но внутри ощутила раздражение. Это был её дом. Их дом. И всё же теперь здесь ночует человек, который уже успел несколько раз упрекнуть её в том, что квартира куплена «не там, где надо».
Ночёвки стали регулярными. Галина Петровна жаловалась, что одна дома засыпает в гнетущей тишине, что внука видит слишком редко. Лилия всё чаще ловила на себе долгие, внимательные взгляды свекрови — как будто та что-то обдумывала.
И вот, однажды вечером, свекровь, помешивая суп, сказала прямо:
— Купи мне однушку рядом.
Лилия чуть не уронила ложку.
— Что?
— Однушку. Здесь. Чтобы я могла быть рядом с сыном и внуком. Это правильно.
Лилия тихо, но твёрдо ответила:
— На вторую квартиру денег нет.
— Найдёшь, — сказала Галина Петровна, глядя ей в глаза. — Это твой долг перед семьёй.
Эти слова прозвучали как угроза. И Лилия поняла: впереди — война.
После того разговора с «однушкой» в соседнем доме Лилия стала настороже. Она уже знала, что Галина Петровна не из тех, кто бросает слова на ветер.
В следующие визиты свекровь не упоминала про квартиру напрямую, но всё чаще говорила о «тяжёлой дороге», о «своей никому не нужной старости» и о том, что «внуку нужна бабушка поблизости».
— Ты не понимаешь, Лиля, — говорила она за чаем, задумчиво глядя в окно. — Мужчинам трудно растить детей. А я могла бы помочь. Могла бы забирать Артёма из садика, готовить. Ты ведь работаешь, устаёшь. А так… — она на секунду задерживала взгляд на Лилии, — было бы проще всем.
Лилия молчала. Ей хотелось сказать, что помощь — это прекрасно, но помощь не должна превращаться в постоянное проживание под одной крышей. Но она знала: любое возражение будет тут же интерпретировано как неблагодарность.
Через пару недель Лилия заметила, что сын начал часто упоминать бабушку.
— Мам, а бабушка сказала, что будет жить с нами, — сообщил он однажды, раскладывая на полу конструктор.
— Когда она тебе это сказала? — насторожилась Лилия.
— Вчера, — ответил он. — И что она будет мне суп варить каждый день.
Вечером Лилия поговорила с мужем.
— Лёнь, твоя мама настраивает Артёма, — сказала она. — Говорит, что будет жить с нами.
— Да что ты выдумываешь? — отмахнулся Леонид. — Ему три года, он всё перевирает.
Лилия хотела возразить, но осеклась. В голосе мужа уже звучала раздражённая защита матери.
Галина Петровна тем временем стала приезжать в будни, когда Лилии не было дома.
— Мама зашла, посидела со мной, — рассказывал вечером Леонид. — Артёма из садика забрала. Я задержался на работе, а она его покормила, уложила спать.
— А ты не думаешь, что она так закрепляется здесь? — осторожно спросила Лилия.
— Лиль, ну это же помощь! — в голосе мужа уже чувствовалась усталость от этих разговоров. — Ты всё время видишь в ней врага.
С каждым днём Лилия всё больше ощущала себя чужой в собственном доме. Иногда, приходя с работы, она находила в холодильнике блюда, которые никогда не готовила сама. На полке в ванной появлялись чужие баночки крема и пузырьки с шампунем.
А однажды она заметила, что в прихожей стоит аккуратно сложенная стопка постельного белья — явно принесённая свекровью.
— Мама решила, что будет удобнее, если у неё здесь всё будет своё, — пояснил Леонид, не глядя на жену.
— Удобнее кому? — Лилия с трудом сдержала голос. — Мне? Тебе? Или ей?
— Лиля, прекрати, — устало сказал муж. — Ты всё усложняешь.
Вечером Лилия подошла к окну. Во дворе медленно шел снег, детская площадка пустовала. Она вдруг поймала себя на мысли, что боится открывать дверь своей квартиры. Боится увидеть там женщину, которая ведёт себя как хозяйка.
Через неделю страх стал реальностью. В пятницу вечером Лилия вернулась с работы и увидела Галину Петровну на кухне — в её фартуке, с телефоном в руке.
— О, доченька, ты уже дома, — сказала свекровь, не вставая из-за стола. — Я тут ужин приготовила. Леня задержится, мы с Артёмом поели.
На плите стоял борщ, на подоконнике — свежевыпеченные пирожки. Всё пахло уютом, но Лилия чувствовала — этот уют не её.
— Мам, — начала она, стараясь говорить ровно, — ты ведь договаривалась с нами о визитах.
— Какие визиты? — удивлённо подняла глаза свекровь. — Я же к семье приехала.
— Но ты должна предупреждать, — Лилия сжала руки.
— А мне что, теперь на приём к тебе записываться? — прищурилась Галина Петровна. — Это мой сын. Это мой внук. И я имею право быть здесь, когда сочту нужным.
Лилия почувствовала, как в груди нарастает холодный ком.
Вечером, когда муж вернулся, она попыталась поговорить с ним. Но Леонид лишь развёл руками:
— Лиль, она же помогает. Ты должна быть благодарна.
В тот момент Лилия поняла: у свекрови уже есть союзник. И это — её собственный муж.
Снег ещё лежал на дворе, когда Галина Петровна перестала просто «заходить» — она начала оставаться на несколько дней.
Это произошло как-то буднично. В понедельник Лилия вернулась домой, а в прихожей стоял большой чемодан.
— Мам, ты надолго? — осторожно спросил Леонид.
— На недельку, — ответила свекровь, снимая сапоги. — А что, не рада?
Лилия промолчала. На недельку — значит, кухня будет занята с утра до вечера, Артём будет засыпать под «ещё одну сказочку», а разговоры с мужем о детских садиках и планах на отпуск превратятся в коллективные совещания с участием Галины Петровны.
Вечером, когда Лилия зашла в комнату, Артём уже спал. На тумбочке рядом с его кроватью стояла тарелка с пирожками, а на подушке — новая игрушка.
— Бабушка купила, — тихо сказал Леонид. — Он так радовался.
Лилия поняла, что идёт медленная, но уверенная замена привычного мира её сына.
На третий день «недельки» Галина Петровна произнесла своё главное:
— Лёнь, я думаю, мне надо перебраться сюда насовсем. Я не хочу жить одна. И Артём меня любит, — она улыбнулась мальчику, сидящему у неё на коленях.
— Мам, мы же уже говорили… — начал Леонид, но она перебила:
— Я пожилая женщина! Я хочу быть рядом с семьёй! Это мой законный возраст и право.
— Мам, ну мы же… — начал он снова, но его голос уже звучал слабее.
Лилия вмешалась:
— Галина Петровна, у нас нет места для ещё одного жильца.
— Место найдётся! — резко сказала свекровь. — Если вы продадите эту квартиру и купите дом побольше. На окраине дешевле. А остаток денег можно будет вложить в мою однушку для сдачи.
Лилия чуть не рассмеялась от абсурдности предложения, но смех застрял в горле.
— Это невозможно, — ответила она. — Мы только въехали. И мы не будем продавать жильё.
— Ты опять против семьи, — свекровь повернулась к сыну. — Видишь, Лёнь? Я только предлагаю улучшить всем жизнь. А она — нет.
Вечером, когда Артём уснул, Лилия сказала мужу:
— Или мы устанавливаем границы, или я уйду.
— Лиль, ты ставишь меня перед выбором, — тихо сказал он. — Я не могу бросить маму.
— А меня и сына можешь?
— Ты не понимаешь, она одна… — начал он, но Лилия уже поняла всё.
На следующий день, пока Лилия была на работе, Галина Петровна забрала Артёма из садика без предупреждения. Вернувшись домой, Лилия застала их за кухонным столом, где свекровь разливала суп.
— Ты почему забрала его без звонка? — сорвалась Лилия.
— А мне нужно разрешение, чтобы видеться с внуком? — холодно спросила Галина Петровна. — Я родная бабушка.
Лилия посмотрела на мужа. Он отвёл глаза.
В тот момент она поняла, что их семья уже разрушена. Не криками, не драками, а тихой, упорной работой одной женщины, которая всегда знала, чего хочет.
Через неделю Леонид собрал вещи и ушёл к матери.
Артём плакал, хватался за отца, но тот, опустив глаза, повторял: «Мы скоро увидимся, сынок».
Лилия осталась в пустой квартире.
В своей квартире.
И это было единственное, что теперь принадлежало только ей.
