Яна проснулась раньше будильника. В квартире стояла непривычная тишина: за окном не хлопали двери подъезда, не гудел мусоровоз. На кухне пахло вчерашним кофе, который она не допила — так и остался в чашке с тонкими трещинками по ободку.
Матвей спал на боку, прикрыв глаза рукой. За последние дни он как будто постарел: на лбу залегли глубокие складки, плечи опустились. Разговор с матерью — вернее, скандал, закончившийся ее уходом — подточил его куда сильнее, чем он хотел показать.
Яна медленно встала, на цыпочках прошла в коридор. В телефоне мигало уведомление: «Неизвестный номер». Она сразу узнала стиль сообщения:
«Мы с мамой ни в чем не виноваты. Ты все испортила. Но это еще не конец.»
Лена.
Яна глубоко вдохнула. Эти угрозы были не прямыми, но каждая фраза Лены — как игла в мягкое место: вроде мелочь, а больно.
Она сделала кофе, села за стол и разложила перед собой папку с документами: договор купли-продажи ее квартиры, дарственная на небольшой дом в Подмосковье, который ей достался от бабушки, и несколько свежих выписок из банка.
После истории с «переездом» и откровенным заговором свекрови, Яна решила, что вопрос недвижимости в их семье нужно держать в жестких руках. Она сама выросла в семье, где за одну двухкомнатную квартиру на Таганке дяди переругались так, что перестали здороваться на похоронах матери. С тех пор она знала: недвижимость — это всегда про кровь. И часто — не только в переносном смысле.
Матвей вошел на кухню, потер глаза.
— Опять не спишь? — спросил он, наливая себе воду.
— Думаю, — коротко ответила Яна.
Он сел напротив, заметил папку.
— Опять твои бумаги…
— Не «мои». Наши, — подчеркнула она. — И нам нужно кое-что обсудить.
Матвей поморщился.
— Опять про квартиру? Я же сказал — я на твоей стороне.
— Дело не только в этом, — Яна подняла глаза. — Вчера мне писала Лена.
Он закатил глаза.
— Не отвечай ей.
— Я и не отвечала. Но мне кажется, это не просто обида. У них с матерью план.
Матвей нервно отодвинул кружку.
— Ты снова…
— Я не «снова». Я анализирую. Смотри: Лена живет в съемной квартире. Деньги на аренду у нее то есть, то нет. Она крутится между подработками и своим этим «блогом» про кулинарию. Мама твоя — женщина умная, коварная и очень хозяйственная. Ей идея сдать мою квартиру — а лучше вообще забрать ее в семью — показалась бы идеальной.
— Мы же… — начал он, но Яна перебила:
— Мы ничего не решили. Просто их план провалился. Но это не значит, что они не попробуют снова.
Матвей замолчал, глядя в кружку.
В дверь неожиданно позвонили. Яна вздрогнула: звонок был резкий, нетерпеливый, в два коротких сигнала. Она открыла — на пороге стояла Ольга Николаевна. С сумкой, в пальто, с лицом, в котором смешались усталость и злость.
— Я пришла поговорить, — сказала она, не дожидаясь приглашения, и прошла мимо Яны прямо на кухню.
Матвей вскочил.
— Мам…
— Не перебивай, — отрезала свекровь. — Яна, мы обе взрослые женщины. Давайте не будем превращать семью в поле боя.
Яна молчала, наблюдая, как Ольга Николаевна ставит сумку на пол, садится, достает аккуратно сложенные бумаги.
— Я решила, что мы оформим наследство так, чтобы всем было спокойно, — продолжила она, протягивая Яне папку.
Яна открыла. На первой странице был проект завещания: квартира свекрови — Лене, загородный дом — Матвею. Ни слова о Яне.
— А это что за шутка? — спокойно спросила она.
— Это не шутка. Ты ведь понимаешь, что квартира твоей бабушки — это твое личное. Но наша семья должна быть в безопасности. Дом — вам с Матвеем, а Лене — хоть какая-то опора.
Яна аккуратно положила бумаги обратно в папку и толкнула ее обратно по столу.
— Знаете, Ольга Николаевна, я выросла в семье, где слово «наследство» всегда произносили шепотом. И я знаю, что любые ваши бумаги — это не про заботу. Это про контроль.
— Ты ничего не понимаешь, — устало сказала свекровь. — У Лены нет никого, кроме нас.
— А у меня, выходит, есть? — тихо спросила Яна.
Матвей молчал, сжав кулаки.
Яна встала, подошла к окну, распахнула его.
— Заберите свои бумаги. И больше не приходите без звонка.
Ольга Николаевна медленно поднялась, взяла папку, но на пороге обернулась.
— Ты думаешь, что выиграла. Но в жизни выигрывает не тот, кто прав, а тот, у кого ключи от квартиры.
Дверь закрылась, и тишина снова легла на кухню. Но Яна знала: это — только первый раунд.
Прошла неделя после визита Ольги Николаевны, но напряжение в воздухе только нарастало. Яна ощущала его даже ночью: стоило закрыть глаза, как в голове возникал этот хищный прищур свекрови и фраза про ключи от квартиры.
Утром, пока Матвей собирался на работу, Яна заваривала себе крепкий чай и просматривала почту. Среди реклам и банковских уведомлений выделялось одно письмо — от нотариуса. Заголовок сухой: «Уведомление о назначении даты».
Открыв, она прочла:
«В связи с поступившими документами о распределении наследственной массы, вас приглашают для участия в процедуре обсуждения условий…»
Дальше шла дата — через три дня — и фамилия нотариуса. Яна похолодела.
— Матвей, иди сюда, — позвала она.
Он подошел с бутербродом в руке.
— Что это? — она протянула ему телефон.
Он прочитал и нахмурился.
— Я ничего не подавал…
— Значит, кто-то сделал это без тебя, — тихо сказала Яна. — И у меня есть догадка, кто.
Матвей закусил губу.
— Мама…
— Мама и Лена, — добавила Яна. — Только мне непонятно, на каком основании они вообще включили мое имя.
Три дня тянулись мучительно медленно. Яна вела себя как всегда, но внутри собирала по кусочкам стратегию. Она даже встретилась с подругой-юристом, которая сразу сказала:
— Если они хотят оспорить твою собственность, им придется доказать, что она была нажита совместно. Или что дарственная оформлена с нарушениями.
— Дарственная оформлена идеально, — уверенно ответила Яна. — Но они могут попробовать другое.
— Что?
— Прессинг. Психологический. Выбить уступки.
Подруга только усмехнулась:
— Ну, тут тебе карты в руки.
В назначенный день Яна пришла в нотариальную контору за пятнадцать минут до начала. Она выбрала место так, чтобы видеть вход. Через пару минут появились Ольга Николаевна и Лена. Мать была в темном строгом костюме, Лена — в светлом платье и с идеальной укладкой, явно рассчитывая произвести впечатление.
— О, Яна, — с фальшивой теплотой произнесла свекровь. — Ну, вот и мы все в сборе.
— Да, — кивнула Яна, холодно улыбнувшись. — Начнем?
Нотариус оказался сухим и быстрым в словах мужчиной лет шестидесяти. Он разложил перед ними документы.
— Здесь — проект соглашения о распределении имущества. Учитывая, что в вашей семье несколько объектов недвижимости, стороны предлагают оформить их таким образом: квартира в центре — Лене, дом за городом — Матвею и Яне.
Яна подняла руку.
— Простите, а почему в документе указана моя квартира, если она была куплена до брака и не имеет никакого отношения к наследству семьи мужа?
Нотариус слегка пожал плечами.
— Мне передали, что есть устная договоренность…
— Ложь, — перебила Яна. — Никакой договоренности нет.
Ольга Николаевна вскочила.
— Яна, мы же хотим как лучше! Лене негде жить, а у вас целых два объекта…
— Два объекта, на которые вы не имеете ни малейшего права, — спокойно сказала Яна. — Дарственная и договор купли-продажи у меня на руках. Хотите их увидеть?
Нотариус поднял ладони:
— Дамы, давайте без споров.
Но Лена не выдержала:
— Ты эгоистка! Мы с мамой всю жизнь жили в стесненных условиях, а тебе жалко отдать одну квартиру!
Яна медленно повернулась к ней.
— Жалко — не то слово. Я просто не отдаю чужим людям то, что принадлежит мне.
В комнате повисла тишина.
Нотариус сухо констатировал:
— Поскольку одна из сторон отказывается от подписания, документ теряет силу.
Ольга Николаевна шумно выдохнула, но промолчала.
На улице Лена догнала Яну.
— Думаешь, победила? — прошипела она. — У тебя нет понятия, с кем ты связалась.
— Посмотрим, — ответила Яна, не оборачиваясь.
Она знала: это еще не конец. И уже в тот же вечер, вернувшись домой, нашла в почтовом ящике конверт. Без обратного адреса. Внутри — копия расписки на крупную сумму, якобы подписанной ею три года назад.
Только Яна точно знала: она эту бумагу не подписывала.
Яна держала в руках копию расписки, как держат мертвую мышь: неприятно, но выбросить сразу нельзя — слишком важная улика. Почерк был похож на ее, но слишком правильный: в жизни она писала быстрее, буквы нередко слипались, а здесь — как по прописям.
Матвей, увидев бумагу, побледнел.
— Это шутка?
— Нет. Это подделка, — твердо сказала Яна. — Но они рассчитывают, что ты в это поверишь.
Он взял документ, пробежал глазами сумму: двести тысяч рублей.
— И кому я якобы их должна? — спросила она.
— Здесь указано… — он замялся. — Лене.
Яна коротко хмыкнула.
— Конечно.
Вечером, когда Матвей ушел на тренировку, Яна позвонила своей подруге-юристу. Та выслушала, присвистнула:
— Классика. Пытаются создать долг, чтобы потом через суд взыскать деньги или, в случае неуплаты, наложить арест на имущество.
— Но у них нет оригинала, — заметила Яна.
— Значит, будут пытаться его «найти». Советую действовать на опережение: заявить о подделке в полицию.
— А если… — Яна задумалась. — Если я сделаю вид, что верю в их игру?
— Опасно, но можно. Главное — записывать всё.
Через два дня Яна сама позвонила Лене.
— Я получила твою бумагу, — сказала она. — Понимаю, что ты рассчитываешь на деньги. Давай встретимся, обсудим.
Лена явно не ожидала такой реакции, но согласилась.
Они встретились в маленьком кафе у станции метро. Лена пришла в коротком пальто и с видом победительницы.
— Ну что, созрела? — спросила она.
— Возможно. Но мне нужен оригинал расписки, — спокойно сказала Яна.
— Сначала деньги.
— Нет. Сначала я проверю, что бумага настоящая.
Лена фыркнула.
— Ты думаешь, я дура?
— Думаю, что ты боишься, — Яна наклонилась вперед. — Боишься, что я пойду в полицию. А я пойду. С заявлением о вымогательстве и подделке документов.
На секунду Лена растерялась.
— Это мама предложила, да? — продолжила Яна. — Потому что план с квартирой провалился.
Лена дернулась, но промолчала.
— Знаешь, — Яна откинулась на спинку стула, — я дам тебе шанс уйти красиво. Ты сейчас же рвешь оригинал этой липовой расписки и забываешь дорогу к нашему дому.
— Иначе что?
— Иначе я делаю то, что умею лучше всего: довожу дело до конца.
На следующий день Яна действительно пошла в полицию. Заявление она оформила официально, приложила копию расписки и аудиозапись разговора в кафе.
Через неделю к ним домой пришли с проверкой. Лена выкручивалась, говорила, что это была «шутка», но Ольга Николаевна, вызванная на допрос, держалась холодно и молчала.
Матвей после этого разговаривать с матерью перестал.
В марте Яна продала свою квартиру и купила небольшой таунхаус в тихом пригороде. Дом они оформили только на нее, и ключи теперь были только у двоих — у нее и у Матвея.
Ольга Николаевна прислала одно письмо: «Ты разрушила мою семью».
Яна прочла, улыбнулась и выбросила в мусорное ведро.
Она знала: свою семью она как раз спасла.
