— Да пошёл ты к чёртовой матери со своими обещаниями! — швырнула Валя смятую салфетку прямо в лицо Косте. — Надоел уже! Вали отсюда!
Костя растерянно моргнул, вытирая с щеки остатки борща. Он сидел за столом как истукан — немытый, небритый, в застиранной футболке с пятнами от вчерашнего ужина.
— Валька, ты чего такая злая? Я же сказал — завтра пойду искать работу…
— Завтра! — Валя развернулась к нему всем телом, руки в боки. — Ты это «завтра» уже полгода твердишь! А знаешь, что? Хватит! Собирай свои тряпки и убирайся к своей мамочке!
Костя вскочил с места, стул с грохотом упал назад. В соседней квартире что-то тяжёлое ухнуло о пол — наверняка старуха Семёновна опять уронила сковородку, подслушивая через стенку.
— Ты меня из дома выгоняешь? Серьёзно? — голос Кости дрогнул, как у мальчишки, которого поймали на воровстве конфет.
— А что, по-твоему, я должна была делать? — Валя подошла ближе, её глаза сверкали. — Кормить тебя, поить, стирать твои вонючие носки, пока ты на диване лежишь и в телефон тыкаешь? Может, ещё и денег дать на пиво с корешами?
Она была красива в своём гневе — волосы растрепались, на щеках играл румянец. Но Костя видел только угрозу. Привычный, уютный мирок, где можно было ничего не делать, рушился прямо на глазах.
— Но я же твой муж…
— Муж? — Валя расхохоталась, но смех вышел злой, режущий. — Мужья работают, Костя. Мужья содержат семью. А ты кто? Нахлебник!
Он попятился к двери, натыкаясь на тумбочку с телефоном. Трубка звякнула.
— Хорошо, — пробормотал Костя, натягивая куртку на голое тело. — Хорошо. Ты ещё пожалеешь.
— Посмотрим, — бросила Валя ему в спину. — Дверь за собой закрой. И ключи оставь на тумбочке.
Костя хлопнул дверью так, что в коридоре задрожали стёкла в старых рамах. Валя осталась одна на кухне, где ещё пахло борщом и его одеколоном. Она опустилась на стул, положила голову на руки.
Тишина была оглушающей.
— Мамка! Открывай! — Костя колотил кулаком в дверь двухкомнатной хрущёвки на третьем этаже. — Мама!
Лариса Петровна открыла дверь в розовом халате и бигудях. За её спиной доносились звуки телевизора — какая-то передача про здоровье.
— Костенька? — она ахнула, увидев растрёпанного сына. — Что случилось? Ты почему такой?
— Валька меня выгнала, — Костя влетел в прихожую, скинул куртку прямо на пол. — Представляешь? Выгнала! Как собаку!
— Как выгнала? — Лариса Петровна захлопнула дверь, повернула два замка. — Да как она смеет! Как она вообще смеет!
Костя плюхнулся на диван в зале, утёр нос рукавом. Лариса Петровна суетилась вокруг, поправляла подушки, гладила его по голове.
— Мамочка, она с ума сошла, — Костя всхлипнул. — Я же мужик в доме, а она… она меня как прислугу третирует!
— Конечно, сыночка, конечно, — Лариса Петровна кивала, всё больше закипая. — Я же говорила тебе — не надо на ней жениться! Она не нашего круга! Видишь, какая неблагодарная!
— Мам, а можно я у тебя поживу пока?
— Конечно, Костенька! Это же твой дом! — Лариса Петровна встала, руки её дрожали от возмущения. — А знаешь что? Пойду я к этой стерве! Поговорю с ней по душам!
— Не надо, мам…
— Ещё как надо! — глаза Ларисы Петровны горели праведным гневом. — Думает, раз замуж выскочила, так теперь можно мужа унижать? Как бы не так!
Она сорвала с головы бигуди, накинула пальто поверх халата и понеслась к двери.
— Мама, подожди! — Костя попытался её остановить, но Лариса Петровна уже выскочила в подъезд.
Звонок в дверь прозвучал как набат. Валя вытерла руки полотенцем — она мыла посуду, наводила порядок после Костиного бегства.
— Кто там?
— Открывай! — голос Ларисы Петровны дрожал от ярости. — Мы поговорить должны!
Валя вздохнула. Она знала, что это случится. Рано или поздно свекровь объявится.
— Лариса Петровна, я не готова сейчас разговаривать…
— А мне всё равно! Открывай давай!
Валя отперла замок. Лариса Петровна ворвалась в квартиру как ураган — в пальто нараспашку, волосы растрёпаны, глаза полыхают.
— Да как ты смеешь выгонять моего сыночка! — закричала свекровь прямо в лицо Вале. — Здесь я хозяйка, а не ты, и командовать будешь у себя!
— Лариса Петровна, успокойтесь…
— Я не успокоюсь! — та размахивала руками, пальто развевалось. — Мой Костенька сидит и плачет! Плачет из-за такой стервы как ты!
Валя попятилась в глубь коридора. Соседи уже высовывались из своих квартир — слышалось шарканье тапочек, приглушённые голоса.
— Лариса Петровна, зайдите в квартиру. Поговорим спокойно.
— Спокойно? — Лариса Петровна толкнула дверь, влетела в прихожую. — После того, как ты моего сына как собаку выгнала? Да знаешь ли ты, кого потеряла? Знаешь?
— Я знаю, кого потеряла, — тихо сказала Валя. — Нахлебника.
Лариса Петровна побагровела.
— Как ты смеешь! — она шагнула вперёд, размахивая руками. — Мой Костя — золотой человек! А ты… ты просто не умеешь мужчину ценить!
— Ценить? — Валя почувствовала, как внутри всё закипает. — За что его ценить? За то, что он полгода на диване лежит? За то, что последние деньги на пиво тратит?
— А ты его поддерживала? — Лариса Петровна наступала, тыча пальцем в воздух. — Верила в него? Или только пилила, как все бабы!
— Поддерживала? — Валя расхохоталась. — Я его кормила, поила, одевала! Работала за двоих, пока он…
Внезапно раздался грохот из соседнего подъезда. Потом крики, лай собак.
Обе женщины замолчали.
— Что это? — прошептала Лариса Петровна.
Новый грохот, звон стекла. Кто-то орал благим матом.
— Костенька! — ахнула свекровь и ринулась к двери.
В квартире Ларисы Петровны творился ад.
Костя метался по комнате как бешеный, швыряя всё, что попадалось под руку. Табуретка разлетелась о стену, осколки вазы усеяли пол. Он выл от ярости и обиды.
— Сволочь! — ревел он, пиная диванную подушку. — Стерва паршивая! Как она смела!
Телевизор продолжал работать, по экрану бежали титры. Какая-то тётка рассказывала про пользу овсянки, а вокруг творился погром.
Костя схватил со стола фотографию — их свадебное фото с Валей — и с размаху швырнул в стену. Стекло рассыпалось мелкими осколками.
— Думала, я буду ползать на коленях! — он пнул упавший стул. — Думала, извиняться стану!
В соседней квартире застучали в стену.
— Эй! — донёсся приглушённый голос. — Там живые люди есть или как?
— А пошли вы все! — заорал Костя в ответ и запустил в стену пепельницей.
Стук усилился. Теперь уже стучали с двух сторон.
— Мужик, ты что с ума сошел? Дети спят!— кричали из-за стены.
Костя схватил со стола пустую банку из-под пива и кинул её в дверь.
— Костенька! Да что ж ты делаешь, сынок! — в дверях появилась запыхавшаяся Лариса Петровна.
За её спиной виднелась бледная Валя.
— А вот и они! — Костя развернулся к двери, глаза налились кровью. — Приехали посмотреть, как я страдаю!
— Костя, прекрати! — Лариса Петровна попыталась войти, но наступила на осколки. — Ой! Что ты наделал!
— Ничего я не делал! — он схватил со стола настольную лампу. — Это она! Она меня довела!
— Положи лампу, — тихо сказала Валя.
— А! — Костя повернулся к ней. — Явилась! Полюбоваться хочешь?
Он замахнулся лампой, но в этот момент в подъезде раздались тяжёлые шаги. Много шагов. И голоса.
— Полиция! Открывайте!
Лариса Петровна ахнула и прижала руку к груди.
— Что? Какая полиция?
— Гражданин! — в дверь застучали. — Откройте дверь! У нас сигнал о нарушении общественного порядка!
Костя застыл с лампой в руках. По его лицу медленно поползло понимание.
— Мам… — прошептал он. — Мам, что делать?
— Открывать надо, — Валя шагнула вперёд. — Иначе хуже будет.
— Ты молчи! — шипнул на неё Костя. — Это всё из-за тебя!
Стук в дверь усилился.
— Последний раз предупреждаем! Открывайте добровольно!
Лариса Петровна, дрожащими руками поправив халат, подошла к двери.
— Сейчас… сейчас открою…
— Мама, не надо! — Костя шарахнулся в угол, всё ещё держа лампу.
Дверь распахнулась. На пороге стояли двое участковых — молодой и постарше. За их спинами толпились соседи.
— Добрый вечер, — сказал старший полицейский, оглядывая разгром. — Что тут у вас происходит?
— Ничего не происходит, — пискнула Лариса Петровна. — Просто… просто мебель переставляли.
Младший полицейский показал на осколки, разбросанные по полу.
— Мебель? Серьёзно?
— Гражданин! — обратился старший к Косте. — Положите предмет на пол и подойдите сюда!
— Я ничего не делал! — Костя попятился ещё дальше. — Это моя квартира! Хочу — переставляю!
— Это квартира вашей матери, — спокойно сказал полицейский. — И соседи жалуются на шум. Третий раз за неделю.
— Третий? — удивилась Валя.
Лариса Петровна покраснела.
— Ну… у Костеньки трудный период… развод намечается…
— Какой развод! — взревел Костя. — Никакого развода не будет! Я ей покажу!
Он сделал шаг к Вале, но младший полицейский мгновенно оказался между ними.
— Стоп. Угрозы в присутствии сотрудников полиции?
— Да какие угрозы! — Костя махнул лампой. — Я просто…
— Положите предмет, — твёрдо повторил старший. — Немедленно.
Костя посмотрел на лампу в своих руках, потом на полицейских, потом на мать.
— Мам… — его голос сломался. — Мам, помоги…
— Костенька, послушайся, — прошептала Лариса Петровна. — Положи лампу и всё объясним.
Лампа с грохотом упала на пол.
— Хорошо, — кивнул старший полицейский и достал блокнот. — Теперь давайте разбираться. Кто желает дать показания первым?
— Я дам! — выпалила Лариса Петровна. — Это всё недоразумение! Мой сын просто расстроился из-за семейных проблем…
— Какие проблемы, мамаша? — младший полицейский оглядел разгром. — Ваш сын квартиру разнёс в клочья!
— Да не в клочья! — Лариса Петровна замахала руками. — Просто… просто он переживает! Жена его выгнала!
Старший полицейский перевёл взгляд на Валю.
— Вы жена?
— Да, — Валя кивнула. — Но мы не живём вместе уже несколько часов.
— Понятно. И по какой причине произошёл разрыв отношений?
Костя вскинулся.
— А вам какое дело! Это семейное!
— Молодой человек, — полицейский посмотрел на него строго. — Когда семейное переходит в хулиганство, это уже наше дело.
В коридоре послышались новые шаги. Тяжёлые, размеренные.
— Лара! — раздался мужской голос. — Лара, что тут творится?
В дверном проёме появился дядя Юра — брат Ларисы Петровны. Высокий, широкоплечий, с седеющими усами. За ним семенила маленькая тётя Маша.
— Боже мой! — ахнула тётя Маша, увидев разгром. — Что случилось? Лариса, ты цела?
— Маша, Юра! — Лариса Петровна бросилась к ним. — Хорошо, что вы приехали! Тут такое творится!
Дядя Юра окинул взглядом полицейских, разбитую мебель, съёжившегося в углу Костю.
— Костян, — сказал он тихо. — Ты совсем крышу потерял?
— Дядь Юр… — Костя попытался выпрямиться. — Это она во всём виновата! Валька меня из дома выгнала!
— И правильно сделала, — отрезал дядя Юра.
Лариса Петровна возмутилась.
— Юра! Как ты можешь! Это твой племянник!
— Именно поэтому, — дядя Юра шагнул к Косте. — Ты посмотри на себя! Тридцать лет мужику, а ведёшь себя как малолетка!
— Граждане, — вмешался старший полицейский. — Давайте по порядку. Кто может объяснить, что здесь произошло?
Тётя Маша неожиданно выступила вперёд.
— Я объясню, — сказала она решительно. — Костя всю жизнь был избалованным. Лара ему с детства потакала, а теперь жена терпеть не стала.
— Маша! — возмутилась Лариса Петровна. — Ты что говоришь!
— А правду говорю! — тётя Маша повернулась к полицейским. — Полгода парень без работы сидит! Жена одна тянет, а он на диване лежит!
— Это не так! — взвился Костя. — Я искал работу!
— Где искал? — дядя Юра скрестил руки на груди. — В пивной с корешами?
Валя смотрела на эту сцену как зачарованная. Впервые за всё время знакомства с семьёй мужа кто-то встал на её сторону.
— Значит, так, — старший полицейский записывал в блокноте. — Семейный конфликт, перешедший в порчу имущества. Есть пострадавшие?
— Да никто не пострадал! — Лариса Петровна всплеснула руками.
— А соседи? — младший полицейский кивнул в сторону коридора, где всё ещё толпились люди. — Они уже третий раз за неделю вызывают наряд.
— Третий раз? — переспросил дядя Юра и посмотрел на сестру. — Лара, что ты от нас скрывала?
Лариса Петровна покраснела.
— Ну… Костенька иногда нервничает…
— Иногда? — в дверях появилась соседка с третьего этажа. — Каждый день орёт! Матом кроет! Детей пугает!
— Да заткнитесь вы! — рявкнул Костя. — Подслушиваете!
— А мы и не подслушиваем! — возмутилась соседка. — Вы так орёте, что в соседнем доме слышно!
Старший полицейский поднял руку.
— Тихо. Гражданин Костин…
— Моторин, — поправила Лариса Петровна. — Моторин Константин Владимирович.
— Гражданин Моторин, вы признаёте факт порчи имущества?
Костя посмотрел на мать, на дядю, на жену. Все смотрели на него с разными выражениями лиц — от жалости до отвращения.
— Я… — он запнулся. — Я просто расстроился…
— Это не оправдание, — твёрдо сказал полицейский. — Ущерб есть. Жалобы соседей есть. Будем составлять протокол.
— Постойте, — вмешался дядя Юра. — А если мы всё возместим? Ущерб оплатим, с соседями договоримся?
— Юра, зачем? — удивилась тётя Маша.
— А затем, что он идиот, но всё-таки родня, — дядя Юра посмотрел на Костю с отвращением. — Хотя в последний раз выручаю.
Лариса Петровна схватила брата за руку.
— Юрочка, спасибо! Костенька, поблагодари дядю!
Но Костя молчал, глядя в пол. По его щекам текли слёзы.
— Мальчик, — тихо сказала тётя Маша, подходя к Вале. — А ты как? Домой поедешь?
Валя вздрогнула. В суматохе она почти забыла про себя.
— Я… не знаю.
— Поедешь домой, — решительно сказала тётя Маша. — А этот пусть здесь разбирается. Взрослый вроде, сам отвечать будет.
— Маша права, — поддержал дядя Юра. — Валечка, ты молодец, что не стала терпеть. А мы с Костей поговорим по-мужски.
Старший полицейский захлопнул блокнот.
— Хорошо. Если ущерб будет возмещён и соседи не будут настаивать на возбуждении дела, ограничимся предупреждением. Но! — он строго посмотрел на Костю. — Ещё один вызов — и никакие родственники не помогут.
Костя кивнул, не поднимая головы.
— Валечка, — Лариса Петровна попыталась подойти к невестке. — Может, не надо так кардинально? Ну поругались, с кем не бывает…
— Лара, — остановил её дядя Юра. — Хватит. Девочка права. Костя должен сам выбираться из той ямы, в которую упал.
Валя молча кивнула тёте Маше и направилась к выходу. У двери она обернулась. Костя так и сидел в углу среди осколков, сгорбившись.
Впервые за пять лет брака ей его было не жалко.
Прошло три месяца
Валя стояла у зеркала в новой квартире — однушке на окраине, но зато своей. Поправляла блузку перед выходом на работу. В отражении виднелась небольшая, но уютная комната — диван, который она выбирала сама, стол, за которым по вечерам читала книги, полки с цветами.
Тишина. Никто не орёт, не требует завтрак в постель, не разбрасывает носки по углам.
Телефон зазвонил. Валя глянула на экран — тётя Маша.
— Алло, Машенька.
— Валечка, привет! Как дела? Как новая работа?
— Хорошо, — улыбнулась Валя. — Повышение дали, представляешь!
— Молодец! А я звоню… ну, в общем, хотела предупредить. Костя вчера приходил к Юре на завод. Просил устроить на работу.
Валя замерла с губной помадой в руках.
— И что дядя Юра?
— А что он? Сказал — сначала лечиться иди, а потом о работе думай.
— Лечиться?
— Ну да. Костя-то спился совсем. Лара мне звонила, плачет. Говорит, он с утра до вечера бухает, дерётся с соседями. Участковый уже предупредил — ещё раз вызовут, под суд пойдёт.
Валя села на край дивана. Странно. Она ждала, что почувствует жалость, желание помочь. Но внутри была только пустота.
— Валя, ты там?
— Да, я тут. Слушаю.
— Лара просила передать… ну, что если ты вернёшься, они Костю к врачу отведут. В клинику какую-нибудь.
— Не вернусь, — сказала Валя спокойно. — Маш, передай Ларисе Петровне — пусть сына лечит, если хочет. Но без меня.
— Понимаю, девочка. И правильно делаешь. — В голосе тёти Маши слышалось одобрение. — А ты… ну, не скучаешь?
Валя посмотрела в окно. За стеклом качались ветки клёна, по двору шли люди — кто на работу, кто в магазин. Обычная жизнь, в которой она наконец-то стала участником, а не зрителем.
— Нет, — честно ответила она. — Не скучаю.
— И слава Богу! А к нам приезжай, Юра всё спрашивает — как наша умница поживает.
— Приеду обязательно. На выходных, может.
— Договорились. Ну, я побежала, на рынок успеть надо.
Валя убрала телефон в сумку и ещё раз посмотрела в зеркало. Та женщина, что смотрела на неё в ответ, была не похожа на прежнюю Валю. Спокойная, отдохнувшая. Без тёмных кругов под глазами, без вечно сжатых от напряжения губ.
На кухне тикали новые часы — она купила их на первую зарплату. Время принадлежало только ей.
Выходя из дома, Валя столкнулась с соседкой из соседней квартиры.
— Доброе утро, Валентина!
— Доброе утро, Галина Степановна.
— А я хотела сказать — вчера твой… ну, бывший муж приходил. Под дверью сидел часа два.
Сердце ёкнуло.
— Что хотел?
— Да что обычно. Говорил, что скучает, просил прощения. Пьяный был. Я участкового хотела вызвать, но он сам ушёл.
— Спасибо, что предупредили.
— Да не за что. А ты не бойся, если что — мы тут все тебя поддержим. Правильно делаешь, что не возвращаешься. Видела я таких мужиков — не исправляются.
Валя кивнула и спустилась по лестнице. На улице было солнечно. Маршрутка подошла вовремя, водитель улыбнулся, место у окна освободилось как раз для неё.
Мелочи. Но из таких мелочей и складывалась новая жизнь.
А где-то в другом конце города, в квартире со следами погрома, Костя просыпался с похмелья и смотрел в потолок. Рядом на тумбочке лежали пустые бутылки и мятые фотографии — он вчера опять доставал свадебный альбом.
Но это была уже не её история.
Её история только начиналась.
