— Это ваша проблема, а не моя, Галина Петровна! Я вас никуда не повезу, я вам не бесплатное такси!
Лена швырнула ключи от машины на кухонный стол так, что они со звоном отскочили к самому краю. Свекровь даже не дрогнула, продолжая размешивать сахар в своем чае неторопливыми движениями серебряной ложечки.
— Ну-ну, Леночка. Не горячись так. Я же не прошу тебя ехать на край света. Всего лишь к Марии Ивановне. Она больная совсем, а мне нужно ей лекарства отвезти.
— А автобус на что? Или маршрутка?
Галина Петровна поджала губы и посмотрела на невестку с тем самым выражением, которое Лена уже научилась расшифровывать как «какая же ты бессердечная».
— В мои семьдесят лет по автобусам мотаться с тяжелыми сумками? Спасибо, конечно, за заботу о здоровье свекрови.
— Ваше здоровье позволяет вам каждый день по три часа в огороде копаться, а тут вдруг автобуса боитесь!
Лена развязала фартук и повесила его на крючок у плиты. За окном уже темнело, а она собиралась сегодня наконец-то добраться до той книги, которую неделю не могла дочитать. Николай, как обычно, пропадал на работе до поздна, а свекровь каждый вечер находила новый повод, чтобы отправить невестку куда-нибудь на машине.
— Лена, ну что ты как маленькая? Я тебя прошу, а не заставляю. Неужели так трудно добрую старушку довезти?
— Добрую? — Лена обернулась к свекрови. — Галина Петровна, давайте честно. Вчера вы меня отправляли в аптеку за вашими каплями, хотя та же аптека есть в двух кварталах от дома. Позавчера — к вашей сестре, потому что «срочно» нужно было передать банку варенья. А в понедельник…
— В понедельник ты сама предложила съездить на рынок!
— Я предложила СХОДИТЬ на рынок. Пешком. За продуктами для ужина. А оказалось, что нужно ехать на Сенной за специальными помидорами для вашего салата, которые «только там правильные».
Галина Петровна отставила чашку и выпрямилась в кресле. Лена знала этот жест — сейчас начнется большая артиллерия.
— Значит, я для тебя стала обузой? Старая, никому не нужная женщина, которая только мешает молодым жить счастливо?
— Не надо передергивать. Речь не о том, что вы мешаете. Речь о том, что я не ваш личный водитель. У меня есть своя жизнь, свои дела, своя работа, наконец!
— Работа! — всплеснула руками свекровь. — Сидишь дома за компьютером, никого не видишь, ни с кем не общаешься. Какая это работа?
Лена почувствовала, как в висках начинает пульсировать знакомая боль. Этот разговор они вели уже раз десять, и каждый раз свекровь делала вид, что не понимает, чем занимается невестка.
— Я веб-дизайнер, Галина Петровна. У меня есть заказчики, дедлайны, ответственность. Я зарабатываю деньги, на которые мы, кстати говоря, живем.
— Ой, да ладно тебе. Какие там большие деньги за картинки в интернете? Вот Николай — это да, работает по-настоящему. А ты…
— А я что? Доскажите, Галина Петровна. Мне интересно услышать ваше мнение о том, как я живу в вашем доме уже пять лет.
Свекровь замолчала, но Лена видела, что она просто выбирает слова поострее.
— Я ничего такого не говорила. Просто удивляюсь, как можно быть такой… эгоистичной. Мария Ивановна болеет, ей нужна помощь, а ты думаешь только о себе.
— А где ваш сын? Где Николай? Почему это всегда я должна всех возить, всем помогать, все проблемы решать?
— Николай работает! Он устает! Ему нужно отдыхать дома, а не по городу мотаться.
— А я не устаю? Я не работаю?
— Да что ты можешь устать, сидя дома в тепле? Николай с утра до вечера на ногах, с людьми общается, ответственность несет за весь отдел!
Лена прислонилась к кухонной стенке и закрыла глаза. Иногда ей казалось, что она живет в каком-то абсурдном театре, где все роли уже распределены, а ей досталась роль бесплатного шофера и домработницы.
— Галина Петровна, давайте я вам объясню ситуацию. Сегодня четверг. На этой неделе я уже возила вас к врачу в понедельник, во вторник ездила за вашими лекарствами в специализированную аптеку на другом конце города, в среду отвозила и забирала из мастерской ваш любимый чайник. Сегодня у меня дедлайн по важному проекту, который приносит в семейный бюджет вполне приличные деньги, между прочим. И я планирую работать.
— Ах, вот оно что! Деньги для тебя важнее помощи больному человеку!
— Мария Ивановна не умирает, Галина Петровна. У нее обычная простуда. И лекарства можно передать завтра, или послезавтра, или через неделю.
— А если ей станет хуже? Если она…
— Тогда она вызовет скорую помощь или обратится к врачу. Как делают все нормальные люди.
Свекровь поднялась с кресла и подошла к окну, демонстративно отвернувшись от невестки.
— Вот так вот. Пожилые люди для тебя — никто. Ну что ж, запомню.
Лена знала, что сейчас начнется самое интересное. Галина Петровна была мастером эмоционального шантажа, и сейчас она перейдет к тяжелой артиллерии.
— А ведь я думала, что у Николая хорошая жена. Добрая, отзывчивая. Ошиблась, видно.
— Галина Петровна, я добрая и отзывчивая. Но я не ваша служанка.
— Служанка! — свекровь обернулась с таким видом, будто Лена произнесла страшное ругательство. — Вот как! Помощь собственной свекрови ты считаешь прислуживанием!
— Помощь — это когда человек действительно не может справиться сам. А не когда ему лень идти до автобусной остановки.
— Лень! Мне семьдесят лет, у меня больные ноги, высокое давление, а она говорит — лень!
— Ваши ноги и давление не мешают вам каждый день ходить на рынок, к соседкам, в церковь. Но вдруг мешают, когда нужно поехать к подруге без меня.
Галина Петровна вернулась к столу и тяжело опустилась на стул.
— Знаешь что, Лена? Мне жаль моего сына. Очень жаль. Женился на красивой девушке, думал — счастье найдет. А получилось… вот это.
— Что именно «это», Галина Петровна?
— Эгоистку. Жестокую, черствую женщину, которой жаль времени для семьи.
Лена почувствовала, как внутри что-то болезненно сжалось. Пять лет этих разговоров, пять лет постоянных упреков и недовольства. И ни разу — ни единого раза! — свекровь не сказала ей спасибо за помощь, не признала, что Лена старается, что она действительно многое делает для семьи.
— А что я делаю не так, Галина Петровна? Я готовлю, убираю, стираю, глажу. Я зарабатываю деньги. Я вожу вас по врачам и магазинам. Я терплю ваши замечания по поводу моего внешнего вида, моих друзей, моей работы. Что еще вам от меня нужно?
— Уважения! — свекровь ударила ладонью по столу. — Элементарного уважения к старшим!
— А где ваше уважение ко мне? Когда вы последний раз спросили, как у меня дела? Интересовались ли вы когда-нибудь моими проблемами, моим самочувствием, моими планами?
— Какие у тебя могут быть проблемы? Живешь в хорошем доме, муж хороший, работать из дома можешь…
— У меня умерла мать в прошлом году. Вы знали об этом?
Галина Петровна растерянно моргнула.
— Ну… да, конечно. Николай говорил.
— И что вы мне сказали? Что сказали, когда я три дня не выходила из комнаты и плакала?
Свекровь молчала.
— Вы сказали, что нужно взять себя в руки и не расстраивать Николая своими слезами. Что жизнь продолжается, и нечего киснуть. А когда я попросила отложить ваш день рождения на неделю, потому что у меня не было сил готовить праздничный стол, вы закатили скандал и обвинили меня в неуважении к семейным традициям.
— Я… я не помню…
— Не помните? А я помню. Как помню и то, что когда у меня была пневмония, вы каждый день заходили в спальню и просили приготовить вам обед, потому что «самой неудобно на чужой кухне орудовать». А когда я лежала с температурой под сорок, вы жаловались Николаю, что в доме бардак и некому убрать.
Галина Петровна смотрела в стол, и Лена видела, что свекровь действительно не помнит всех этих эпизодов. Или не хочет помнить.
— Лена, я… может, я была не права иногда, но…
— Не иногда. Постоянно. Каждый день вы находите повод меня критиковать, унизить, показать, что я делаю что-то не так.
— Да нет же! Я просто… я привыкла все контролировать в доме. Николай ведь мой сын…
— Николай ваш сын, но он взрослый мужчина, у которого есть жена. А дом этот не только ваш.
— Как не мой? — свекровь подняла голову. — Я здесь прожила сорок лет! Это мой дом, моя кухня, моя…
— Ваша невестка, которая обязана вас обслуживать?
— Я такого не говорила!
— Не говорили словами. Но показываете каждый день.
В кухне повисла тишина. Слышно было только тиканье старых часов на стене и гул холодильника.
— Значит, ты меня ненавидишь, — тихо сказала Галина Петровна.
— Нет, не ненавижу. Но я устала. Очень устала от того, что меня не воспринимают как человека. Что мои потребности, мое время, мои чувства не имеют никакого значения.
— А как же семья? Как же взаимопомощь?
— А как же взаимность в этой взаимопомощи? Что вы сделали для меня за пять лет? Один раз. Назовите хотя бы один случай, когда вы мне реально помогли.
Свекровь задумалась, и Лена видела, что она честно пытается вспомнить.
— Я… я же готовлю иногда…
— Вы готовите то, что любите сами. И я должна это есть и хвалить, даже если мне не нравится.
— Я слежу за домом, когда вы с Николаем уезжаете…
— Вы живете в этом доме. Естественно, что вы в нем находитесь.
— Я воспитала хорошего сына…
— Это вы сделали для себя и для него. Не для меня.
Галина Петровна снова замолчала. Лена села напротив нее за стол.
— Понимаете, в чем дело, Галина Петровна? Семья — это не про то, что один человек должен всем остальным, а остальные ему ничего. Это про взаимность, про уважение, про то, что все стараются друг для друга.
— Но я же стараюсь…
— Для себя. Вы стараетесь для собственного комфорта. Чтобы вас возили, где вы хотите, готовили то, что вы любите, убирали так, как вы привыкли.
— А что плохого в том, что я хочу жить удобно? Я всю жизнь работала, детей растила, дом вела…
— Ничего плохого. Но почему ваш комфорт важнее моего? Почему я должна жертвовать своим временем, своими планами, своим здоровьем ради ваших прихотей?
— Прихотей! — вспыхнула свекровь. — Помощь больной подруге — это прихоть?
— Мария Ивановна болеет простудой уже месяц. Каждую неделю вы находите повод к ней съездить. То лекарства отвезти, то продукты, то просто «навестить». А на самом деле вам просто скучно дома, и вы используете меня как развлечение.
— Неправда!
— Тогда объясните мне, почему вы никогда не предлагаете ехать на общественном транспорте? Почему всегда нужна именно машина, именно я за рулем?
Галина Петровна открыла рот, потом закрыла.
— Ну… удобнее ведь…
— Удобнее для кого?
— Для всех! Быстрее доехать, не нужно ждать автобус…
— Галина Петровна, автобус до Марии Ивановны идет десять минут. Каждые пять минут. Остановка в двухстах метрах от дома.
— Но с сумками неудобно…
— Какие сумки? Вы несете пакет с лекарствами размером с книжку.
Свекровь поняла, что попалась, и смутилась.
— Ладно, может, я и преувеличиваю иногда… Но разве так трудно старушку довезти?
— Трудно не довезти. Трудно делать это каждый день, выслушивая при этом упреки в том, что я плохая жена и невестка.
— Я тебя не упрекаю!
— «Николаю нужна добрая жена», «В наше время женщины по-другому относились к семье», «Хорошие жены не отказывают мужьям», «Молодежь совсем избалованная» — это не упреки?
— Это просто… размышления вслух.
— Размышления, направленные на то, чтобы я чувствовала себя виноватой и делала то, что вы хотите.
Галина Петровна встала и подошла к раковине, начала мыть свою чашку.
— Хорошо, Лена. Я поняла. Ты меня ненавидишь, считаешь обузой, не хочешь помогать. Что ж, буду знать.
— Опять вы за свое! — Лена тоже встала. — Почему вы не можете просто услышать то, что я говорю? Я не говорила, что ненавижу вас. Я сказала, что устала от постоянных требований и упреков.
— А разве я не права, что устала? Мне семьдесят лет, здоровье не то…
— Конечно, правы. Но я тоже устаю. И у меня тоже есть право на отдых, на личное время, на собственные планы.
— У молодых всегда есть время! Вся жизнь впереди!
— Галина Петровна, мне тридцать два года. Это не восемнадцать. У меня есть работа, обязательства, цели. Я не могу жить только ради обслуживания других людей.
— Значит, семья для тебя не главное.
— Семья очень важна. Но семья — это не рабство. Это взаимная поддержка, любовь, уважение.
— И что же мне теперь делать? Как к Марии Ивановне добираться?
— На автобусе. Или попросите Николая отвезти в выходные. Или вызовите такси, если так срочно.
— Такси! Деньги тратить на ерунду!
— А мое время и бензин — не деньги?
Свекровь снова не нашла что ответить.
— Лена, ну неужели тебе так трудно войти в положение пожилого человека?
— Мне не трудно. Но почему вы не хотите войти в мое положение?
— Какое у тебя положение? Ты молодая, здоровая…
— У меня горящий проект, который нужно сдать завтра. Если я его не сдам, потеряю клиента. Если потеряю клиента, у нас в доме станет меньше денег. Это понятно?
— Ну… да, наверное…
— А еще у меня болит голова каждый вечер от этих разговоров. А еще я не видела подруг уже месяц, потому что каждый вечер занята выполнением ваших поручений. А еще я не читала книги, не смотрела фильмы, не гуляла просто так — все время только дела, дела, дела по дому и ваши просьбы.
Галина Петровна медленно вытерла чашку полотенцем и поставила в шкаф.
— Я не знала, что тебе так… тяжело.
— Не тяжело. Просто я тоже живой человек со своими потребностями.
— А что если мы договоримся как-то? Я буду меньше просить, а ты…
— А я буду иногда помогать. Когда у меня есть время и возможность. Без скандалов и упреков.
— И без злости?
— Если без упреков в эгоизме и черствости — то без злости.
Свекровь задумчиво посмотрела на невестку.
— Знаешь, Лена, а ведь я действительно не думала о твоих делах. Мне казалось, что раз ты дома работаешь, то можешь в любой момент все бросить.
— Не могу. У меня есть расписание, дедлайны, встречи по видеосвязи. Это такая же работа, как у Николая, просто в другом месте.
— А я думала… Ну, просто не представляла, как это — работать дома.
— Это значит быть дисциплинированной вдвойне. Никто не контролирует, никто не заставляет. Только собственная ответственность.
— Понятно. — Галина Петровна села обратно за стол. — А Мария Ивановна… Ну, может, действительно до завтра подождет.
— Подождет. Она вчера в магазине была, я видела. Вполне бодрая для больной.
— Ты видела? А мне сказала, что совсем слабая…
— Людям иногда хочется внимания, Галина Петровна. И они преувеличивают свои проблемы.
Свекровь покраснела.
— Ты думаешь, я тоже преувеличиваю?
— Думаю, вы очень активная женщина, которой не хватает общения. И вы используете просьбы о помощи, чтобы это общение получить.
— А что в этом плохого?
— Ничего, если честно об этом говорить. «Лена, мне скучно, давай куда-нибудь съездим» — это одно. А «Лена, я больная и немощная, ты обязана меня везти» — совсем другое.
— И ты бы согласилась? Если я честно попросила?
— Иногда — да. Если у меня есть время и настроение. А если нет — объяснила бы почему, и мы нашли бы другой вариант.
— Без скандала?
— Без скандала.
Галина Петровна долго молчала, глядя в окно, где уже совсем стемнело.
— Знаешь, Лена, а ведь мне действительно иногда просто скучно. Николай на работе, ты занята, соседки все больные да жалуются только… Хочется куда-то выбраться, людей посмотреть.
— Это нормально. Но тогда давайте планировать такие выходы заранее. Не в последний момент, когда у меня дедлайн или важная встреча.
— А ты правда не против иногда со мной поехать?
— Не против. Если мы договоримся по-человечески, а не через обвинения в черствости.
— А если я скажу — «Лена, отложи свои дела, старшие важнее»?
— Тогда я скажу «нет» и объясню, почему не могу сейчас помочь.
— И не будешь чувствовать себя виноватой?
— Не буду. Потому что я не обязана жертвовать своей работой и планами ради ваших прихотей.
— Прихотей! Опять прихоти!
— Галина Петровна, срочность визита к Марии Ивановне с простудой — это прихоть. А помощь в действительно важных делах — это другое.
— И как отличить одно от другого?
— Очень просто. Если можно подождать день-два — не срочно. Если нельзя — срочно.
— Понятно. А если я буду настаивать на срочности всего подряд?
— Тогда я перестану вам верить и буду отказывать вообще.
Галина Петровна кивнула.
— Жестко, но справедливо. А что насчет благодарности?
— Какой благодарности?
— Ну, если ты мне поможешь, я скажу «спасибо»?
— Конечно. Как и любому человеку, который вам помог.
— А я никогда не говорила?
— Честно? Очень редко. Обычно вы воспринимали мою помощь как должное.
— Я… да, наверное, привыкла. Извини.
Лена удивленно посмотрела на свекровь. За пять лет совместной жизни это было первое извинение.
— Галина Петровна, а давайте попробуем жить по-новому? Без взаимных претензий, с уважением к потребностям друг друга?
— А получится?
— Если обе будем стараться — получится.
— Хорошо. Тогда… можно я тебя кое о чем попрошу?
Лена напряглась.
— Смотря о чем.
— Можно я завтра вечером, когда ты закончишь свой проект, попрошу отвезти меня к Марии Ивановне? Просто… мне действительно хочется ее увидеть. Не из-за лекарств, а просто так. Поговорить.
Лена улыбнулась.
— Можно. Если у меня не будет других планов на вечер.
— А если будут?
— Тогда договоримся на другое время. Или вы поедете на автобусе.
— Хорошо. И спасибо.
— Пожалуйста, Галина Петровна.
В кухне снова стало тихо, но теперь эта тишина была не напряженной, а спокойной.
— Лена, а можно я еще кое-что скажу?
— Конечно.
— Ты хорошая девочка. Я просто… не умею это показывать иногда.
— А я не умею терпеть несправедливость. Но тоже учусь.
— Учиться никогда не поздно, да?
— Никогда не поздно.
Галина Петровна встала из-за стола.
— Ну, пойду я к себе. А ты работай. Только не засиживайся до поздна, здоровье береги.
— Спасибо за заботу.
Когда свекровь вышла из кухни, Лена еще некоторое время сидела за столом, переваривая произошедший разговор. Неужели действительно все может измениться? Или это временное затишье перед новой бурей?
Но пока что в доме было спокойно, и можно было наконец сосредоточиться на работе. Лена взяла ноутбук и устроилась поудобнее. До дедлайна оставалось еще двенадцать часов, и проект можно было успеть закончить.
А завтра… Завтра они попробуют построить новые отношения. Без упреков, без обвинений, но и без жертвенности. Просто по-человечески.
За окном зажглись фонари, и в их свете было видно, как падает первый снег. Зима начиналась, но Лена почувствовала, что в их доме, возможно, наступает оттепель.
