Знаете, я до сих пор не могу поверить в то, что произошло на том злополучном юбилее. Руки трясутся, когда вспоминаю… Господи, как же так можно было?
Все началось еще за месяц до торжества. Моя мама отмечала шестидесятилетие, и я, конечно же, хотела устроить ей настоящий праздник. Мы с Димкой — это мой муж — решили собрать всю родню. Ну и его маменьку тоже пригласили, куда деваться-то.
Валентина Петровна… Эх, что про нее сказать. Женщина она, скажем так, специфическая.
С первого дня нашего знакомства смотрела на меня как на… ну, не знаю, как на какую-то недостойную особу. То платье не то, то прическа не эдакая, то готовлю неправильно. Вечно у нее замечания находились.
— Димочка, — говорила она сыну, когда думала, что я не слышу, — ты уверен, что она тебе подходит? Такая… простоватая какая-то.
Простоватая! Я, между прочим, два высших образования имею и на хорошей работе тружусь. Но для нее это, видимо, ничего не значило.
Короче, готовились мы к маминому празднику основательно. Ресторан сняли приличный, меню выбрали, музыку заказали. И подарок… О, подарок я выбирала особенно тщательно!
Мама у меня всю жизнь мечтала о красивом сервизе. Не простом каком-нибудь, а настоящем, фарфоровом. Все руки не доходили у нее себе такую красоту купить — то на нас, детей, тратилась, то на внуков. Вечно себя в последнюю очередь ставила.
И вот я решила — будет ей сервиз! Такой, чтобы ахнула. Месяц по магазинам бегала, в интернете искала. Нашла наконец — чешский фарфор, с золотой каемочкой, с розочками нежными. Красота неописуемая! Правда, стоил он… ну, скажем так, прилично. Пришлось даже кредит небольшой взять, но мне не жалко было. Для мамы ничего не жалко.
Упаковали мне его в магазине как полагается — в красивую коробку, ленточкой перевязали. Я домой принесла, любуюсь. Димка тоже оценил:
— Лен, красота какая! Твоя мама точно в восторге будет.
А Валентина Петровна как раз в гости зашла. Увидела коробку, поинтересовалась:
— Это что такое?
— Подарок маме на юбилей, — отвечаю я гордо. — Сервиз фарфоровый.
Она так странно на меня посмотрела… Знаете, таким взглядом, будто что-то неприятное увидела.
— А сколько стоил-то? — спрашивает.
Ну я, дурочка, и ляпнула сумму. А она только губы поджала:
— Ишь ты… Размахнулась как. А на что жить-то будете?
— Как-нибудь проживем, — говорю. — Зато мама будет счастлива.
— Счастлива… — протянула она таким тоном, будто я что-то глупое сказала. — Ну-ну.
И ушла. А у меня осадочек какой-то остался неприятный. Но я отмахнулась — подумаешь, не все же ей нравиться должно.
Наступил день рождения. Мама проснулась счастливая, сияющая. Я с утра к ней примчалась, помогать готовиться. Платье новое купили ей заранее — синее такое, нарядное. Прическу в салоне сделали. Красавица стала, честное слово!
— Леночка, — говорит она мне, — спасибо тебе за все. Такой праздник устроила…
А у меня сердце радостью переполняется. Вот ради таких моментов и живешь, правда ведь?
К шести вечера все в ресторане собрались. Народу прилично набралось — человек тридцать, наверное. Родственники, друзья, соседи. Валентина Петровна тоже пришла, при полном параде — в костюме строгом, с сумочкой лаковой. Вид у нее был… ну, как бы это сказать… торжественно-недовольный что ли.
Сели за столы, начали отмечать. Тосты говорили, поздравляли маму. Она светилась от счастья, смеялась, всех обнимала. Красота!
А потом настал момент подарков. Все по очереди подходили, дарили что кто приготовил. Цветы, конфеты, шкатулочки разные, платки. Мама каждому спасибо говорила, радовалась искренне.
Валентина Петровна подарила какую-то книжку — про здоровый образ жизни или что-то в этом роде. Мама поблагодарила вежливо, хотя я видела, что подарок ее особо не впечатлил.
И вот подошла моя очередь. Я встала, взяла свою красивую коробку, подошла к маме:
— Мамочка, это тебе. От всего сердца.
Она начала разворачивать, а я стою рядом, волнуюсь. Все гости притихли, смотрят. И вот мама открыла коробку, увидела сервиз… Боже мой, как она ахнула!
— Леночка! — воскликнула она. — Да это же… это же чудо какое-то! Откуда такая красота?
Достала одну чашечку, повертела в руках. Глаза у нее заблестели, даже слезинка выступила.
— Я всю жизнь о таком мечтала, — шепчет она. — Как ты догадалась?
А гости все ахают, восхищаются. Передают чашки из рук в руки, рассматривают.
— Вот это подарок! — говорит тетя Зина. — Настоящий!
— Красота неописуемая, — вторит дядя Коля. — Дорогая вещь, наверное?
И тут… Господи, до сих пор мурашки по коже, когда вспоминаю. Валентина Петровна вдруг встала из-за стола. Лицо у нее было… ну, не знаю, как описать. Злое такое, перекошенное.
— Позвольте и мне посмотреть, — говорит она таким тоном, будто зубы стиснула.
Мама протянула ей чашку. А Валентина Петровна взяла, покрутила и вдруг как заговорит:
— Ну и зачем такие деньги тратить? На показуху? Чтобы все видели, какая ты щедрая?
Я опешила. Все за столом притихли, не понимают, что происходит.
— Валентина Петровна, — говорю я осторожно, — это подарок маме на юбилей…
— Подарок! — фыркнула она. — Знаю я такие подарки. Это называется «пыль в глаза пускать». А дома небось макароны с сосисками едите, потому что все деньги на понты потратили!
Мама побледнела:
— Валя, что ты говоришь? Лена старалась, выбирала…
— Старалась! — перебила ее свекровь. — Да она просто выпендривается! Хочет показать, какая она хорошая невестка. А на самом деле… — Она помахала чашкой в воздухе. — На самом деле это все показуха дешевая!
Я стояла как громом пораженная. Не могла поверить, что это происходит наяву. Гости переглядывались, кто-то начал что-то говорить, пытаясь разрядить обстановку, но Валентина Петровна была уже не остановима.
— Вы думаете, это любовь к матери? — обратилась она ко всем присутствующим. — Это эгоизм чистой воды! Потратить такие деньги на ненужную безделушку, когда можно было бы…
— Мама, прекрати! — вмешался наконец Димка. — Что ты делаешь?
— Я говорю правду! — рявкнула она. — Которую все боятся сказать! Эта ваша Лена…
И тут она сделала то, что я не забуду до конца жизни. Взяла чашку и… швырнула ее в стоящее рядом мусорное ведро! Чашка разбилась со звоном, осколки разлетелись.
Наступила мертвая тишина. Все сидели с открытыми ртами, не в силах поверить в увиденное. А Валентина Петровна стояла с таким видом, будто совершила подвиг.
— Вот что я думаю о ваших подарках! — заявила она.
Мама заплакала. Тихо так, беззвучно. Слезы по щекам текут, а она даже не вытирает. Димка вскочил, схватил мать за руку:
— Мама, ты что творишь? Немедленно извинись!
— Не буду! — отбрыкивалась она. — Я правду сказала!
А я… я просто стояла и смотрела на осколки. На то, что осталось от моей мечты подарить маме радость. Внутри все похолодело, будто лед в груди образовался.
— Валентина Петровна, — сказала я тихо, — вы… вы понимаете, что сделали?
— Понимаю! — гордо ответила она. — Открыла всем глаза на твою сущность!
Тут не выдержала тетя Зина:
— Валя, ты совсем с ума сошла? Как можно так поступать?
— Да что вы все! — замахала руками свекровь. — Не видите, что ли? Она из нас дураков делает! Тратит деньги направо и налево, а потом будет ныть, что жить не на что!
— Это не ваше дело! — не выдержала я. — Это мои деньги, моя мама, мой подарок!
— Ах, не мое дело? — Валентина Петровна подошла ко мне вплотную. — А когда мой сын из-за твоих трат голодать будет, это тоже не мое дело?
— Мама, хватит! — Димка попытался увести ее, но она вырвалась.
— Нет, не хватит! Я все скажу! — Она повернулась к гостям. — Вы думаете, она хорошая? Заботливая? Да она эгоистка! Только о себе и думает! О том, как бы покрасоваться, показать себя!
Мама встала из-за стола, подошла к мусорному ведру, наклонилась над осколками:
— Леночка, — прошептала она, — прости меня. Это из-за меня…
— Мам, не надо, — я обняла ее. — Ты ни в чем не виновата.
А Валентина Петровна все продолжала:
— Вот видите? Теперь еще и жалость вызывать будет! Мол, бедная я, несчастная! А сама…
— А сама что? — не выдержала я. — Сама что, Валентина Петровна?
— А сама ты пустышка! — выпалила она. — Думаешь, подарками дорогими любовь купить можно? Думаешь, все такие же глупые, как ты?
Знаете, есть такой момент, когда терпение лопается. Когда уже не можешь молчать, сдерживаться, улыбаться через силу. У меня этот момент наступил именно тогда.
— Знаете что, Валентина Петровна, — сказала я, и голос мой звучал на удивление спокойно. — Вы правы. Я действительно думала, что подарками можно выразить любовь. Думала, что красивые вещи приносят радость. Думала, что в день рождения нужно дарить счастье, а не устраивать скандалы.
Она хотела что-то ответить, но я не дала:
— Но теперь я понимаю, что ошибалась. Нельзя дарить радость тем, кто не умеет ее принимать. Нельзя быть добрым к тем, кто видит в доброте только слабость.
— Ты что себе позволяешь? — начала закипать свекровь.
Вы завидуете тому, что мама радуется моему вниманию.— Я позволяю себе сказать правду, — ответила я. — Ту самую правду, которую вы так любите. Вы завидуете. Завидуете тому, что я могу позволить делать людей счастливыми.
Лицо Валентины Петровны стало багровым:
— Как ты смеешь! Я… я…
— Вы что? — спросила я. — Хорошая свекровь? Добрая женщина? Посмотрите вокруг! — Я обвела рукой притихших гостей. — Посмотрите на лица людей! Они в шоке от вашего поведения!
И правда, все сидели как оглушенные. Дядя Коля покачивал головой, тетя Зина вытирала глаза платочком. Соседка мамина, Анна Ивановна, просто смотрела на Валентину Петровну с таким выражением, будто видела ее впервые.
— Лена права, — вдруг сказала тетя Зина. — Валя, что на тебя нашло? Как можно было так поступить?
— Да что вы все! — взвилась свекровь. — Не понимаете, что ли? Она же…
— Мы все прекрасно понимаем, — перебил ее дядя Коля. — Понимаем, что девочка от души подарок выбирала. А ты его в помойку швырнула. Стыдно должно быть!
— Стыдно? Мне? — Валентина Петровна аж задохнулась от возмущения. — Да я…
— Мама, пойдем отсюда, — Димка взял ее под руку. — Немедленно.
— Никуда я не пойду! — вырвалась она. — Я еще не все сказала!
— Сказали уже достаточно, — вмешалась Анна Ивановна. — Более чем достаточно. Праздник человеку испортили.
Я посмотрела на маму. Она сидела, обхватив голову руками, и тихо плакала. Сердце мое разрывалось от боли. Ее день, ее праздник… Все испорчено.
— Мамочка, — подошла я к ней, — не плачь, пожалуйста. Мы купим новый сервиз. Еще красивее.
— Дело не в сервизе, доченька, — прошептала она. — Дело в том, что… что люди могут быть такими жестокими.
А Валентина Петровна все не унималась:
— Жестокими? Это я жестокая? Да я правду говорю! Вы все слепые! Не видите, какая она на самом деле!
— Какая я? — повернулась я к ней. — Ну давайте, расскажите всем. Какая я на самом деле?
— Ты… ты… — она запнулась, видимо, не ожидая такого прямого вопроса.
— Я работаю с утра до вечера, — сказала я спокойно. — Я забочусь о своем муже, готовлю, убираю, стираю. Я помогаю маме, когда она болеет. Я покупаю подарки на праздники и радуюсь, когда близкие счастливы. Это делает меня плохой?
— Ты… ты тратишь деньги! — выпалила свекровь.
— Свои деньги, — подчеркнула я. — На подарок любимому человеку. В день ее рождения. Это преступление?
Гости начали переговариваться между собой. Слышались отдельные фразы:
— Совсем женщина озверела…
— Как можно так с невесткой…
— Подарок-то какой красивый был…
— Бедная Лена, как она сдержалась…
Валентина Петровна услышала эти разговоры и еще больше разъярилась:
— Ах, вы все против меня? Все ее защищаете? А когда она моего сына в долги вгонит, кто отвечать будет?
— Мама, какие долги? — не выдержал Димка. — О чем ты говоришь?
— А кредит на этот сервиз? — торжествующе воскликнула она. — Думаешь, я не знаю?
Ах вот оно что! Значит, дело было не в подарке, не в трате денег. Дело было в том, что она узнала про кредит и решила меня опозорить при всех.
— Да, — сказала я громко, чтобы все слышали. — Я взяла кредит. Небольшой. На три месяца. Чтобы купить маме красивый подарок на юбилей. И знаете что? Я ни о чем не жалею!
— Вот видите! — завопила Валентина Петровна. — Вот она, настоящая! В долги лезет, а потом…
— А потом что? — перебила я. — Потом я эти деньги отдам. Из своей зарплаты. Без ущерба для семейного бюджета. Я взрослый человек, я умею планировать расходы.
— Планировать! — фыркнула она. — Хорошо планируешь! В долги влезла!
— Валентина Петровна, — встала тетя Зина, — а вы сами никогда в долг не брали? Никогда не тратили деньги на то, что хотелось?
— Я… это другое дело! — замялась свекровь.
— Чем же другое? — не отставала тетя Зина. — Лена работает, зарабатывает, имеет право распоряжаться своими деньгами как хочет. А вы устроили скандал, испортили праздник, разбили подарок… За что?
— За правду! — упрямо повторила Валентина Петровна.
— Какую правду? — вмешался дядя Коля. — Правда в том, что девочка маму любит и хотела ей радость доставить. А вы эту радость растоптали.
Я видела, что свекровь начинает понимать — она зашла слишком далеко. Лица гостей были красноречивее любых слов. Все смотрели на нее с осуждением, кто-то даже с отвращением.
— Димочка, — попыталась она обратиться к сыну, — ну скажи им…
— Что сказать, мама? — Димка выглядел усталым и расстроенным. — Что ты была права? Что можно было разбить подарок и довести до слез именинницу? Что сказать?
— Но ведь деньги… кредит…
— Мама, это наши с Леной деньги. Наши проблемы, если они вообще есть. Ты не имела права вмешиваться.
Валентина Петровна поняла, что поддержки не будет ни от кого. Она огляделась по сторонам, видимо, ища хоть одно сочувствующее лицо, но не нашла.
— Ну и ладно! — вдруг заявила она. — Ну и оставайтесь со своими долгами! А я… я пошла!
Она схватила сумочку и направилась к выходу. У двери обернулась:
— Еще пожалеете! Все пожалеете!
И хлопнула дверью так, что стекла задрожали.
Несколько минут все сидели в тишине. Потом Анна Ивановна тихо сказала:
— Ну и представление… Бедная Галя, — она обратилась к маме, — не расстраивайся ты так. Не стоит она твоих слез.
Мама подняла голову:
— Знаете, мне не столько из-за сервиза жалко. Мне жалко Лену. Как она все это выдержала… Я бы на ее месте давно в крик.
— Лена молодец, — сказал дядя Коля. — Достойно себя вела. А эта… — он махнул рукой в сторону двери, — эта просто неадекватная какая-то.
Димка подошел ко мне, обнял:
— Лен, прости ее, пожалуйста. Я не знаю, что на нее нашло…
— Дим, — сказала я тихо, — мне не ее жалко. Мне маму жалко. Праздник испорчен.
— Какой там испорчен! — вдруг воскликнула тетя Зина. — Галя, вставай! Будем дальше отмечать! Не дадим этой… особе наш праздник испортить!
— Правильно! — поддержал дядя Коля. — Наливай, Дима! За именинницу! За то, чтобы у нее были только хорошие люди рядом!
И знаете что? Праздник действительно продолжился. Гости сплотились вокруг мамы, окружили ее заботой и вниманием. Кто-то рассказывал смешные истории, кто-то пел песни. Мама постепенно повеселела, даже засмеялась.
А осколки разбитой чашки… их убрали. Но память о том дне осталась. И не только плохая память о выходке свекрови, но и хорошая — о том, как люди могут поддержать в трудную минуту, как важно иметь рядом тех, кто тебя понимает и любит.
Сервиз мы с мамой потом все-таки купили. Другой, но тоже красивый. И пьем из него чай, когда собираемся вместе. А Валентина Петровна… она так и не извинилась. Но это уже совсем другая история.
