Я всегда считала, что у меня идеальная жизнь. Хорошая работа в маркетинговом агентстве, уютная квартира в центре города и муж, который меня обожает. Да, мы с Сергеем не были идеальной картинкой из рекламы, но нам нравилось вместе.
— Сегодня опять задержишься? — спросил Сергей, заваривая кофе.
— Да, презентацию доделать нужно. Но к восьми точно освобожусь. Может, сходим куда-нибудь?
— А давай в тот итальянский, где тебе понравилось. Только без макарон, а то опять скажешь, что поправляешься.
Я засмеялась и потянулась за телефоном. В этот момент раздался звонок. На экране — «Людмила Петровна».
— Мама… — вздохнул Сергей, беря трубку.
Я видела, как его лицо напряглось. Он кивал, поддакивал, а потом произнёс:
— Ну конечно, мам. Да, мы будем рады.
Он положил телефон и посмотрел на меня виновато.
— Мама приезжает. На недельку.
— На недельку? — я подняла бровь. — А почему не спросил меня?
— Да она же просто погостит. Поможет по дому, пообщаемся…
Я хотела возразить, но сдержалась. Ну неделя — не смертельно.
***
Людмила Петровна приехала на следующий день. С двумя большими чемоданами.
— Мам, ты же говорила, что на неделю? — удивился Сергей, занося её вещи.
— А что, сынок, своей матери теперь и пожить нельзя? — она потрепала его по щеке, а потом оглядела квартиру. — Ой, какая пыль! Ты что, Леночка, совсем не убираешься?
Я сжала зубы.
— Убираюсь. Просто сегодня не успела.
— Ну конечно, работа у тебя важнее порядка.
Сергей поспешно увёл маму на кухню, а я осталась стоять посреди гостиной, чувствуя, как внутри закипает раздражение.
Но это было только начало.
Утро началось с грохота кастрюль на кухне. Я открыла глаза — на часах было 6:30. Сергей мирно похрапывал рядом. Выглянув в коридор, я увидела свекровь в старом халате, энергично переставляющую посуду.
— Доброе утро, Леночка! — голос ее звучал неестественно бодро. — Я кашу сварила. В наше время нормальные женщины завтрак мужу готовили, а не до обеда спали.
Я молча прошла в ванную. Холодная вода немного привела меня в чувство. Когда вернулась на кухню, стол был сервирован по-армейски: три тарелки гречки, стаканы с чаем и… моя любимая кружка стояла в стороне.
— Ты же кофе пьешь по утрам? — удивилась я.
— Кофе вреден для женского здоровья, — авторитетно заявила Людмила Петровна. — Особенно когда детей нет в тридцать лет.
Сергей, появившийся в дверях, нервно кашлянул:
— Мам, может, не будем с утра…
— Что «не будем»? — свекровь возмущенно подняла бровь. — Я же забочусь! Лена, ты хоть к врачу ходила проверяться? Может, у тебя проблемы?
Ложка в моей руке дрогнула. Я глубоко вдохнула:
— Людмила Петровна, с моим здоровьем все в порядке. Просто мы с Сергеем пока не планируем.
— А когда планировать-то будете? Когда мне восемьдесят исполнится? — она швырнула половник в раковину. — Все подружки уже бабушками стали, а я даже внуков не вижу!
Сергей поспешно встал из-за стола:
— Мне на работу пора. Лен, ты как, подвезу?
В машине царило напряженное молчание. Наконец я не выдержала:
— Ты слышал, что твоя мать мне сказала?
— Она просто переживает, — устало ответил он. — Потерпи немного, она скоро уедет.
— Скоро? — я резко повернулась к нему. — Сергей, у нее два чемодана вещей! Она явно собирается остаться надолго!
Он лишь вздохнул и припарковался у моего офиса. Весь день я не могла сосредоточиться на работе. А когда вернулась домой, то застыла на пороге…
Моя любимая ваза — подарок мамы — стояла в мусорном ведре. Рядом, сверкая свежевымытым полом, восседала Людмила Петровна.
— Ах, вернулась! — она даже не подняла головы. — Эта безделушка разбилась, когда я шторы перевешивала. Ну ничего, я тебе новую куплю — попроще.
Я медленно подошла к ведру и достала осколки:
— Это была память о моей маме…
— Ой, ну что ты разнюнилась! — махнула рукой свекровь. — Мертвым вещи не нужны. Иди ужин разогревай, сынок скоро придет.
В этот момент зазвонил телефон. Сергей сообщал, что задержится на работе. Я поняла — он просто не хочет возвращаться в этот ад.
Когда я легла спать, в голове стучало только одно: «Неделя… Какая еще неделя? Она не уедет никогда…»
Прошло пять дней. Пять дней, за которые я поняла: Людмила Петровна не гостья — она новый хозяин в нашем доме. Сегодня утром я обнаружила, что все мои вещи из гардеробной аккуратно сложены в коробки, а на их месте висели старомодные платья свекрови.
— Что это значит? — я с трудом сдерживала дрожь в голосе, стоя на пороге спальни.
Людмила Петровна, не отрываясь от глажки Сергеевых рубашек, равнодушно ответила:
— Разобрала твой хлам. Нормальной женщине столько одежды не нужно. Да и комната для детской пригодится.
— Детской? — я почувствовала, как кровь приливает к лицу. — Вы вообще слышите себя? Это мой дом!
— Твой? — она наконец подняла на меня глаза. — На деньги моего сына купленный. Ты что, королева какая-то?
В этот момент зазвонил телефон. Работа. Важный клиент. Я автоматически потянулась к трубке, но свекровь оказалась быстрее:
— Алло! Нет, Елена сейчас занята. Да, семейными делами. Перезвоните попозже. — И положила трубку, даже не дав мне сказать слово.
— Как вы смеете! — я выхватила телефон из ее рук. — Это моя работа!
— Работа, работа… — она презрительно сморщила нос. — Нормальные женщины в твоем возрасте детей воспитывают, а не начальникам подчиняются.
Я больше не могла сдерживаться:
— А вы знаете, что «нормальные» свекрови не лезут в жизнь взрослых детей? Что «нормальные» люди не перебирают чужие вещи без спроса?
Дверь щелкнула — вернулся Сергей. Его взгляд метнулся от коробок с моими вещами к нашему с свекровью перекошенным лицам.
— Что здесь происходит? — спросил он осторожно.
— Спроси у своей матери! — выдохнула я. — Она решила, что мои вещи ей мешают. Что моя работа — это блажь. Что я должна немедленно родить ей внука!
Людмила Петровна вдруг всплеснула руками:
— Сыночек, да я же хотела как лучше! Она целыми днями на работе, дом заброшен, еда не домашняя… Я же о тебе забочусь!
Сергей растерянно потер лоб:
— Мама, конечно, спасибо… Но Лена…
— Какая Лена? — перебила его свекровь. — Она тебя вообще любит? Если бы любила — давно бы ребенка родила, а не карьеру строила!
Я почувствовала, как что-то внутри оборвалось. Больше никаких сдерживаний.
— Пошла вон отсюда! — закричала я, трясясь от ярости. — Сейчас же! Вон из моего дома!
Тишина повисла густая, как молочный кисель. Сергей побледнел. Людмила Петровна впервые за все время потеряла дар речи.
— Ты… Ты как со старшим разговариваешь? — наконец выдавила она.
— Я разговариваю с человеком, который не умеет уважать чужие границы! Который считает, что может распоряжаться моей жизнью!
Сергей шагнул между нами:
— Лена, успокойся. Мама, иди на кухню, пожалуйста.
— Нет! — я схватила его за рукав. — Выбор прост: или она уезжает сегодня же, или уезжаю я.
Людмила Петровна вдруг разрыдалась:
— Видишь, сынок? Видишь, как она со мной обращается? Я же мать твоя! Кровь от крови!
Сергей выглядел так, будто готов провалиться сквозь землю. Он открыл рот, закрыл, снова открыл…
— Дайте мне… Мне нужно подумать, — наконец выдавил он и вышел из комнаты.
Я осталась стоять среди коробок со своими вещами, понимая: это война. И победит в ней только один.
После того скандала в доме установилось хрупкое перемирие. Людмила Петровна перестала напрямую нападать на меня, но в ее глазах я читала холодную ненависть. Сергей же стал настоящим призраком — уходил рано утром, возвращался поздно ночью, будто боялся остаться с нами наедине.
В пятницу я решила закончить работу пораньше. Выходные — самое время наконец поговорить с мужем по душам. Когда я открыла дверь, в квартире царила непривычная тишина.
— Сергей? — позвала я, снимая туфли.
Из гостиной донеслись приглушенные голоса. Я тихо подошла ближе. За дверью явственно слышалась речь свекрови:
— …и я точно видела! Вчера, когда ты на работе был, к ней какой-то мужчина приходил. Долго сидели в спальне, дверь закрыта…
Я застыла, не веря своим ушам.
— Мама, перестань, — устало ответил Сергей. — Это наверняка коллега был.
— Коллега? В спальне? — яростно прошептала Людмила Петровна. — Сынок, да ты посмотри на ее телефон! Вечно какие-то сообщения, сердечки… Да я вчера случайно ее сумку задела — так там противозачаточные! Она тебя вообще не любит!
Я резко распахнула дверь. Они оба вздрогнули. Сергей побледнел, увидев мое лицо.
— Это… это был курьер, — сказала я ледяным тоном. — Принес документы, которые я забыла в офисе. А таблетки я пью по назначению врача, не твоего ума дело.
Людмила Петровна даже не смутилась:
— Ах, вот как! Подслушивать теперь будешь? Нормальные жены секретов от мужей не имеют!
— Лена… — начал Сергей, но я перебила его:
— Ты действительно веришь в эту чушь? Ты действительно думаешь, что я…
Я не договорила. В его глазах мелькнуло сомнение. Всего на долю секунды, но этого было достаточно.
— Сергей, — мой голос дрогнул. — Ты выбираешь. Сейчас. Или она уезжает, или мы разводимся.
Свекровь фыркнула:
— Да брось ты ее, сынок! Найдешь себе нормальную девушку, которая…
— ВСЕ! — Сергей внезапно рявкнул так, что мы обе вздрогнули. — Хватит! Мама, иди на кухню. Лена, пойдем в спальню.
Впервые за две недели он повел себя как мужчина, а не как испуганный мальчишка. В спальне он сел на кровать и опустил голову в ладони:
— Прости… Я не знаю, что на меня нашло.
Я молчала, чувствуя, как внутри все сжимается от боли.
— Но ты же понимаешь… Она же моя мать, — он поднял на меня молящий взгляд. — Я не могу просто выгнать ее на улицу.
Я медленно выдохнула:
— Тогда я поняла все, что мне нужно было понять.
Достав с верхней полки шкафа дорожную сумку, я начала складывать вещи. Сергей вскочил:
— Ты что делаешь?!
— Уезжаю. Пока не навсегда. Но мне нужно подумать… о нас.
Он пытался остановить меня, но я выскользнула из его рук. На выходе я столкнулась с Людмилой Петровной — она явно подслушивала у двери. В ее глазах я прочитала торжество.
— Подумай хорошенько, сынок, — бросила она мне вслед. — Нормальные жены из дома не сбегают.
Я хлопнула дверью так, что стекла задрожали. В лифте меня наконец прорвало — слезы текли по щекам, не переставая. Но вместе с болью пришло странное облегчение.
Теперь очередь за Сергеем. Посмотрим, кого он выберет на самом деле.
Я провела три дня у подруги. Три дня без звонков от Сергея — только пара дежурных СМС: «Как ты?» и «Давай поговорим». Я не отвечала. Мне нужно было время, чтобы остыть.
В понедельник утром я решила заехать домой за документами. Квартира была пуста — Сергей на работе, свекрови тоже нигде не было видно. С облегчением вздохнув, я направилась в кабинет.
И тут услышала шорох из нашей спальни. Осторожно приоткрыв дверь, я увидела спину Людмилы Петровны. Она сидела на нашей кровати и… перебирала содержимое моей тумбочки! В руках у нее были мои личные дневники, которые я вела со школы.
— Что вы делаете?! — вырвалось у меня.
Она резко обернулась, но даже не смутилась:
— А, вернулась наконец. Я как раз хотела понять, что за женщина моего сына замуж взяла.
Я подошла ближе и выхватила у нее тетради:
— Это мое! Вы вообще понимаете, что нарушаете все границы?!
— Какие еще границы? — фыркнула она, поднимаясь. — В семье не должно быть секретов. Особенно таких… — она многозначительно посмотрела на дневник, где я когда-то описывала свои юношеские влюбленности.
В этот момент мой взгляд упал на открытую шкатулку для украшений. Мамины серьги, единственное, что осталось от нее… Их не было на месте.
— Где мои серьги? — голос мой стал опасным.
Людмила Петровна небрежно махнула рукой:
— А, эти старые штуки? Я внучке сестры отдала. Ей на выпускной как раз…
Я почувствовала, как земля уходит из-под ног. Эти серьги мама завещала мне перед смертью. Безделушка, но…
— Вы… вы… — я задыхалась от ярости. — Верните их! Сейчас же!
— Ой, ну что ты разоралась! — она скривила губы. — Какая-то бижутерия…
Я больше не сдерживалась. Схватив ее за плечи, я встряхнула так, что ее голова дернулась:
— Вы украли память о моей матери! Вы слышите себя?! Пошла вон из моего дома! Немедленно!
Она вырвалась, лицо ее перекосилось от злости:
— Ты смеешь меня трогать?! Да я тебя…
Дверь распахнулась — на пороге стоял Сергей, бледный как мел. Он бросил портфель и встал между нами:
— Что происходит?!
— Она набросилась на меня! — завопила Людмила Петровна, моментально включив режим жертвы. — Хотела ударить!
— Врешь! — я тряслась от гнева. — Она украла мамины серьги! Рылась в моих вещах!
Сергей посмотрел на мать:
— Мама, это правда?
— Какая разница?! — она вдруг изменила тактику. — Она тронула меня! Руки на меня подняла! Ты после этого еще сомневаешься, кто тут прав?!
Я видела, как Сергей внутренне сжимается. Он повернулся ко мне:
— Лена, даже если мама не права, ты не могла…
— ВСЕ! — я крикнула так, что они оба вздрогнули. — Хватит! Сергей, она или я. Выбирай. Прямо сейчас.
В комнате повисла тягостная пауза. Людмила Петровна сжала губы, Сергей смотрел в пол.
— Я… я не могу так сразу… — начал он.
— Поняла, — я резко выдохнула. — Ты сделал выбор.
Я развернулась, схватила сумку, которую уже собирала три дня назад, и начала швырять в нее вещи из шкафа.
— Лена, подожди! — Сергей попытался остановить меня.
— Нет. Все кончено. Я подаю на развод, — я даже не узнавала свой собственный голос. — А ты… — я повернулась к Людмиле Петровне, — ты получила то, чего хотела. Надеюсь, ты будешь счастлива, разрушив жизнь сына.
Она открыла рот, чтобы ответить, но я уже выбежала в коридор, хлопнула дверью и бросилась к лифту. На этот раз слез не было — только ледяная пустота внутри.
Когда я вышла на улицу, телефон завибрировал. СМС от Сергея: «Вернись. Давай поговорим». Я выключила телефон.
Впервые за пять лет брака я чувствовала себя свободной. И эта свобода была горькой, как пепел.
Две недели я жила у подруги Кати. Две недели молчания — телефон был выключен, соцсети заблокированы. Только вчера я рискнула включить его снова — десятки пропущенных звонков и сообщений от Сергея. Я удалила все, не читая.
Утро началось с громкого стука в дверь. Катя, заспанная, пошла открывать.
— Лен, это к тебе, — голос ее звучал настороженно.
В дверях стоял Сергей. Он выглядел ужасно — осунувшееся лицо, недельная щетина, мятая рубашка.
— Можно поговорить? — его голос дрогнул.
Я молча вышла на лестничную площадку, плотно закрыв за собой дверь.
— Я принес твои вещи, — он указал на чемодан у своих ног. — И… — дрожащими руками достал из кармана маленькую шкатулку. — Мамины серьги.
Я взяла шкатулку, не веря своим глазам. Они действительно были там.
— Как ты…?
— Я заставил маму позвонить той племяннице. Поехал за ними сам, — он тяжело сглотнул. — Лена, я… я не знаю, как извиниться.
Я смотрела на него, чувствуя, как внутри все сжимается. Эти глаза, которые я так любила… Как же все изменилось.
— Сергей, зачем ты пришел? — спросила я тихо.
Он опустился на колени прямо на бетонный пол площадки:
— Я не могу без тебя. Эти две недели были адом. Я… — он провел рукой по лицу. — Я отправил маму домой. Навсегда.
Я застыла, не веря своим ушам.
— Как «навсегда»? Ты же говорил…
— Я понял, что теряю тебя. И осознал — не могу этого допустить, — его голос сорвался. — Мама уехала вчера. Квартиру я привел в порядок. Твои вещи… все на своих местах.
В дверь выглянула Катя:
— Может, зайдете внутрь? Соседи же…
Мы молча вошли в квартиру. Сергей сел на краешек стула, как провинившийся школьник.
— Я был слабым. Позволял матери вмешиваться в нашу жизнь. Но теперь все будет по-другому, — он посмотрел мне прямо в глаза. — Давай попробуем сначала.
Катя тактично вышла на кухню, оставив нас наедине. Я вертела шкатулку в руках, чувствуя, как слезы подступают к горлу.
— А если она снова приедет? — прошептала я. — А если…
— Я сменил замки. И сказал маме, что она может приезжать только по нашему приглашению, — он потянулся ко мне, но не решался прикоснуться. — Лена, я люблю тебя. Только тебя.
Я закрыла глаза. В памяти всплыли пять лет счастливой жизни до появления его матери. Наши мечты, планы…
— Мне нужно время, — наконец сказала я. — Не могу просто взять и вернуться, как ни в чем не бывало.
Он кивнул, глаза его блестели:
— Я понимаю. Я буду ждать. Сколько понадобится.
Когда он ушел, Катя обняла меня:
— Ну что, дура, простишь его?
Я не ответила. В голове крутилась только одна мысль — смогу ли я снова доверять ему? Смогу ли забыть эти недели кошмара?
Но когда я открыла шкатулку и увидела мамины серьги на своем месте, что-то внутри дрогнуло. Возможно, у нас еще есть шанс. Очень маленький, но есть.
Я решила вернуться через неделю. Без пафосных заявлений, просто пришла вечером в среду, когда знала, что Сергей будет дома.
Дверь открылась мгновенно, будто он стоял и ждал. Его глаза расширились:
— Лена… — голос сорвался на полуслове.
Я молча переступила порог. Квартира пахло свежей краской — стены в гостиной были перекрашены в мой любимый мягкий беж. На месте разбитой вазы стояла новая, почти идентичная.
— Я… пытался восстановить все как было, — он замер посреди комнаты, не решаясь подойти ближе.
Я прошла в спальню. Постельное белье — новое, но в наших с ним любимых голубых тонах. На тумбочке лежала книга, которую я не дочитала перед всем этим кошмаром.
— Спасибо, — сказала я наконец. — За серьги особенно.
Он кивнул, глядя в пол. Мы стояли в пяти шагах друг от друга, и эта дистанция казалась непреодолимой.
— Я приготовил ужин, — робко предложил он. — Твой любимый лосось с лимоном.
За столом мы ели почти молча. Временами он бросал на меня быстрые взгляды, словно проверяя — не исчезну ли я снова.
— Мама звонила, — вдруг сказал он, откладывая вилку. — Просила передать извинения.
Я подняла бровь:
— Добровольно?
Он горько усмехнулся:
— Нет. После того как я сказал, что переписываю завещание в твою пользу. И квартиру тоже.
Это было неожиданно. Я отпила воды, давая себе время подумать.
— Сергей, я не хочу твоих денег или квартиры. Я хочу…
— Знаю, — он перебил меня. — Ты хочешь чувствовать себя дома. В безопасности. Чтобы никто не имел права врываться в нашу жизнь. Я понял это… слишком поздно.
После ужина мы молча помыли посуду — он мыл, я вытирала. Как раньше. Как будто ничего не случилось. Но когда настало время ложиться спать, я нерешительно остановилась у кровати.
— Я могу на диване, — тут же предложил он.
Я покачала головой:
— Нет. Это наша кровать. Наш дом.
Мы легли, оставив между нами расстояние в полметра. В темноте его дыхание казалось громким и неровным.
— Лена, — он прошептал через час тишины. — Я так боялся, что ты не вернешься.
Я перевернулась к нему и впервые за все эти недели прижалась к его груди. Он замер, боясь пошевелиться.
— Я еще не простила тебя, — сказала я в темноте. — Но я хочу попробовать.
Его руки осторожно обняли меня. И в этом объятии не было страсти — только бесконечное сожаление и надежда.
Утром я проснулась от того, что он осторожно гладил мои волосы. На его лице было выражение, которого я не видела годами — какая-то детская беззащитность.
— Доброе утро, — прошептал он. — Я приготовил завтрак.
И в этот момент я поняла — возможно, не все потеряно. Возможно, наш брак переживет даже это. Но путь к доверию будет долгим.
Когда мы пили кофе на кухне, его телефон зазвоил. На экране — «Мама». Он посмотрел на меня, взял трубку и сказал твердо:
— Я перезвоню позже. Сейчас я занят. С женой.
И положил трубку, не дожидаясь ответа.
Это был маленький шаг. Но именно с таких шагов начинается путь назад — к друг другу.
Я сидела на террасе нашего нового дома, потягивая утренний кофе. Загородный коттедж мы купили три месяца назад — подальше от городской суеты, поближе к природе. Ветка сирени, посаженная Сергеем у крыльца, уже набирала цвет.
Из дома донесся звук включившегося телефона. Через минуту Сергей вышел ко мне с чашкой в руках, на лице — смесь удивления и легкой иронии.
— Мама звонила, — сказал он, присаживаясь рядом. — Опять просит в гости.
Я подняла бровь, но ничего не сказала. За этот год мы научились обсуждать такие вещи без ссор.
— Я отказал, — он потянулся к моей руке. — Сказал, что у нас планы.
— Какие планы? — улыбнулась я.
— Ну как же, — он притворно-серьезно нахмурился. — Празднуем годовщину ее отъезда.
Мы рассмеялись одновременно. Год назад в этот день Людмила Петровна уехала к себе в область. С тех пор мы виделись с ней лишь дважды — на нейтральной территории, за обедом в ресторане.
Из комнаты раздался писк монитора. Я встала, поправляя халат:
— Наш будильник просыпается.
В детской кроватке шевелилась крохотная розовая кулечка. Маленькая Анечка, наша трехмесячная победа над всеми «ты не сможешь».
— Доброе утро, принцесса, — я бережно взяла дочь на руки.
Сергей стоял в дверях, и в его глазах светилось то самое чувство, ради которого стоило пройти через весь тот кошмар.
— Представляешь, что сказала бы твоя мама, если бы узнала, что мы назвали дочку в честь моей? — спросила я, передавая ему ребенка.
— Лучше не представлять, — он закатил глаза, но улыбка не сходила с его лица. — Кстати, документы на участок рядом подписал вчера.
— Участок? — я удивилась.
— Для гостевого домика, — он многозначительно поднял бровь. — На случай визитов. С отдельным входом и крепкими замками.
Я рассмеялась, целуя макушку дочки. Возможно, когда-нибудь мы и пустим свекровь в нашу жизнь — но только на наших условиях. Твердых, четких, нерушимых.
Телефон снова зазвонил. Сергей вздохнул, передавая мне Аню:
— На этот раз точно последний звонок.
Я покачала головой, глядя, как он идет к телефону. Год назад я не верила, что мы сможем снова быть счастливы. Но жизнь оказалась мудрее нас обоих.
На кухне зазвучал его голос:
— Мама, я же сказал… Нет, в этот уик-энд не получится. У нас… — он посмотрел на нас с дочкой и улыбнулся, — у нас слишком важные планы.
Я прижала к груди нашу маленькую вселенную и поняла — это и есть настоящее счастье. То, что никто и никогда у нас не отнимет.
