Наталья еле доплелась до подъезда. Рабочая смена в аптеке была адом: люди болели, ругались, искали «что-нибудь подешевле, но чтоб помогало», пенсионеры жаловались на цены, дети ревели. А ей — двадцать девять, и вместо того чтобы жить лёгкой жизнью молодой женщины, она тянула на себе и мужа, и квартиру, и бесконечные долги.
Она уже мечтала: вот сейчас — душ, плед, чай, сериал, и пусть хоть мир перевернётся. Но едва открыла дверь, запах пива и жареной колбасы ударил в нос. В гостиной громыхал смех, телевизор орал футбол, а на её диване растянулся Пётр, двоюродный брат мужа. Рядом с ним сидела его жена Ольга, с выражением «я тут просто фон».
А сам Константин, как ни в чём не бывало, ходил по кухне, в одной руке бутылка пива, в другой — чипсы.
— Наташ, ты вовремя! — радостно заорал он. — Тут ребята заехали, решили вечерком пообщаться. Ты ж не против?
«Конечно, не против. Почему бы не превратить мой единственный свободный вечер в бесплатную забегаловку для родственников», — устало подумала Наталья. Но вслух сказала:
— А что, собственно, я могу быть «против», если вы уже устроились? — сухо бросила она, снимая куртку.
— Ну вот, — вмешался Пётр, хлопнув ладонью по коленке. — Женщина должна быть рада гостям! А ты что-то хмурая. Мы тут хотели салатик какой-нибудь… Знаешь, с авокадо.
— С авокадо? — Наталья резко повернула голову, глядя на него, как на больного. — Петь, ты сам хоть раз покупал авокадо?
— А чё там покупать, — лениво сказал он. — Константин пусть купит, он ж мужик, добытчик.
Наталья расхохоталась. Смех получился резкий, нервный, больше похожий на истерику.
— Мужик? Добытчик? — она уставилась на мужа. — Кость, ты слышишь? Тебя тут за добытчика держат. А ты у меня три месяца как без работы сидишь и пиво жрёшь.
— Ну чего ты начинаешь, — нахмурился Константин, — люди пришли отдохнуть, а ты сразу со своими претензиями.
— Да ладно тебе, Наташ, — протянула Ольга, — ну приготовь что-нибудь простое. Ты ж всё равно лучше всех готовишь.
Наталья почувствовала, как её руки сами сжались в кулаки.
— Знаете что, дорогие гости, — голос её дрогнул, но становился всё громче, — я сегодня двенадцать часов ноги не разгибала, лекарства отплясывала, головы старушкам морфием спасала. А тут прихожу домой, а у меня тут пивной бар и заказы с меню!
— Ну не кипятись, — попытался пошутить Константин. — Салат с авокадо — это не преступление.
— Для тебя — нет, — прошипела Наталья. — А для меня — последнее оскорбление.
Она резко сняла с ноги туфлю и швырнула её в угол. Туфля, к сожалению, попала не в стену, а в пакет с чипсами. Пакет взорвался, как петарда, и чипсы посыпались прямо на ковер и брюки Петра.
— Наташ, ты чё творишь?! — вскочил он, отряхивая колени.
— Я? — она уже почти кричала. — Я у себя дома! Я имею право творить всё, что хочу. А вы — пошли вон.
— Вон? — Пётр возмутился. — Да я ещё обидеться могу!
— Петь, пошли, — тихо сказала Ольга, глядя на пол. — Ну их, правда…
Но Пётр не унимался:
— Слышь, Костян, ты чё, молчишь? Твоя жена меня из дома гонит.
— Из МОЕГО дома, — холодно перебила Наталья. — Костя, а давай напомним братцу, чья тут квартира?
Константин почесал затылок, замялся.
— Ну… вообще-то квартира записана на Наталью, — неуверенно сказал он.
— Вот именно, — Наталья скрестила руки на груди. — Я её от бабушки унаследовала, когда ты ещё с мамой жил. Так что мне решать, кто тут будет сидеть и жрать чипсы.
В комнате повисла тишина.
— Ладно, мы пошли, — буркнул Пётр, надевая куртку. — Не очень-то и хотелось ваш авокадо есть.
Ольга поднялась следом, кивнула Наталье с виноватой улыбкой и увела мужа за собой.
Дверь хлопнула.
Наталья резко выдохнула.
— Ты доволна? — зло сказал Константин. — Опозорила меня перед братом.
— Перед братом?! — её голос сорвался. — А ты меня позоришь каждый день, таща в дом всех подряд, как в столовку. Я — твоя жена или бесплатная обслуживающая станция для твоих родственников?
Он замолчал. Только глухо щёлкнула открывающаяся бутылка пива.
Наталья шагнула к нему и выбила бутылку из рук. Стекло разбилось о кафель.
— Всё, Костя. Или ты начинаешь уважать меня и мой дом, или катись к своему братцу.
Он смотрел на неё с таким лицом, будто впервые увидел в своей тихой, терпеливой жене железную женщину.
— Наташа… — он потянулся к ней.
— Не «Наташа», — отрезала она. — Собирай вещи.
Она развернулась и ушла в спальню, оставив его стоять среди осколков и разлитого пива.
Константин ночевал у брата. Вернулся он домой только через два дня — с чемоданом, с видом побитого пса, но с привычной уверенностью, что «мириться всё равно придётся».
Наталья сидела на кухне, в обнимку с чашкой кофе.
— Ну здравствуй, добытчик, — сказала она, не отрываясь от кружки. — Как там жизнь в общежитии для бездельников?
— Наташ, хватит. Я понимаю, ты устала, но… — он вздохнул. — Я всё-таки твой муж.
— Ага. Муж. Только, Костя, я тебя в ЗАГСе брала, а не брата в комплекте с его женой.
— Да ну тебя, — попытался он улыбнуться. — Слушай, давай по-хорошему. Я всё понял.
— Ты понял ровно столько, сколько всегда: что я «опять в истерике». — Наталья поставила кружку в раковину и резко повернулась к нему. — Но я больше не собираюсь тянуть твой балаган.
В этот момент дверь распахнулась — без звонка, без стука. На пороге стояла свекровь — Людмила Андреевна. В руках пакет с пирожками, на лице — праведный гнев.
— Вот оно что! — громко сказала она, оглядев сына с чемоданом и Наталью с каменным лицом. — Сына моего выгнала! Позорище!
— Мам, ну не начинай, — пробормотал Константин.
— Не начинай?! — она метнула в него взгляд, потом уставилась на Наталью. — Это ж надо было додуматься — собственного мужа за порог выставить! Да ещё на глазах у родни! Ты, Наташенька, хоть понимаешь, что семейная жизнь — это компромиссы?
— Людмила Андреевна, — сухо сказала Наталья, — компромисс — это когда один хочет гостей, другой хочет тишины, и они ищут золотую середину. А не когда один устраивает пивнушку, а другой работает как проклятая.
— Вот и видно, что детей у тебя нет, — отрезала свекровь. — Не понимаешь, что мужчинам нужен отдых.
— Отдых? — Наталья не выдержала и рассмеялась. — Да он от меня отдыхает уже третий месяц! Может, и пенсию по уходу за ним оформить?
— Не смей так говорить! — Людмила Андреевна топнула ногой. — Костя у меня золотой! Он, между прочим, когда-то в институте учился, перспективный был. А ты? Аптекарша!
— Мам! — взвыл Константин, — да перестань уже!
Но свекровь вошла дальше, поставила пирожки на стол и уселась на стул.
— Я не уйду, пока мы не решим всё по-человечески, — заявила она.
— Ну тогда устройтесь поудобнее, — усмехнулась Наталья, — потому что по-человечески — это когда ваш сын ищет работу, перестаёт тащить в мой дом родственников и начинает вести себя как взрослый.
— Это твой дом?! — вскинулась свекровь.
— Да, — спокойно ответила Наталья. — Документы хотите показать?
Тишина повисла такая, что слышно было, как холодильник зашипел.
— Ой, какие мы гордые, — процедила свекровь. — Значит, квартира твоя, а сын мой кто тогда? Постоялец?
— Если так дальше пойдёт, — сказала Наталья, — то да. Постоялец. Без права на авокадо.
Константин закашлялся, пытаясь сдержать смех, но тут же поймал взгляд матери и скорчил серьёзное лицо.
— Мам, ну хватит уже, — снова попытался он вмешаться. — Это мой брак. Я сам разберусь.
— Сам?! — свекровь подскочила. — Ты же сам чемодан тащил, как бомж какой-то! Если бы я вовремя не пришла, так и пошёл бы ночевать на лавочку!
— Мам! — заорал он. — Хватит меня позорить!
— Это я тебя позорю?! — она округлила глаза. — Да это твоя жена тебя позорит, выгоняя как собаку!
Наталья поднялась, подошла к двери и распахнула её.
— Знаете что, Людмила Андреевна, — голос её дрожал, но она говорила твёрдо, — у меня нет сил слушать ваши проповеди. Вы можете забирать сына и кормить его пирожками хоть до скончания века. Но я хочу жить спокойно.
— А я хочу внуков! — выпалила свекровь.
— Отличная мысль! — усмехнулась Наталья. — Только пусть ваш сын сначала научится зарабатывать хотя бы на пачку подгузников.
— Наташ, ну хватит, — пробормотал Константин, но мать его перекричала:
— Я этого так не оставлю! — и вылетела из квартиры, хлопнув дверью так, что со стены упала фотография их свадьбы.
На фото Наталья и Константин ещё улыбались — молодые, счастливые. Теперь снимок треснул по диагонали, словно судьба поставила печать.
Наталья молча подняла рамку, положила на стол.
— Видишь? — сказала она тихо. — Даже фотография понимает, что нам пора подумать.
Константин сел, опустив голову.
— Наташ… — он поднял на неё глаза. — Я боюсь тебя потерять.
— Поздно бояться, Костя, — она вздохнула. — Ты должен бояться не меня потерять. Ты должен бояться потерять самоуважение.
Он замолчал.
А она впервые за долгое время почувствовала лёгкость. Страшную, но освобождающую.
Через неделю Наталья наконец почувствовала тишину. Ни звонков от мужа, ни визитов родственников. Даже свекровь затихла — что-то замышляла, это было ясно. Но всё равно лучше, чем эти бесконечные склоки.
Вечером раздался звонок. На пороге стоял Константин. В руках — папка с бумагами, в глазах — странная смесь решимости и страха.
— Нам надо поговорить, — сказал он тихо.
— Опять? — устало ответила Наталья. — Ну заходи.
Он сел за стол. Долго молчал, потом положил бумаги.
— Мам сказала… — он сглотнул. — Что твою квартиру нужно продать. Ей срочно нужны деньги.
Наталья побледнела.
— Простите, что?
— Она считает, что будет честно, если мы… ну, поделимся. Ведь это же «семейное жильё». Мы же женаты.
— Костя, — голос её стал ледяным. — Это наследство от моей бабушки. Юридически оно моё. А твоя мама… пусть строит свои беседки на даче из своих пенсий.
— Но она давит на меня! — взорвался он. — Говорит, что я живу у тебя на всём готовом, что я муж без штанов…
— А разве это неправда? — резко спросила Наталья.
Он опустил глаза.
— Я пытался устроиться… Но… — он замялся. — Короче, мам говорит: если я не решу этот вопрос, она от меня откажется.
— Так иди к маме! — выкрикнула Наталья, подскочив со стула. — Я тебе не банкомат, не социальная помощь!
— Наташа… я люблю тебя, — пробормотал он. — Я боюсь потерять и тебя, и семью.
— Семью? — горько усмехнулась она. — Это ты называешь семьёй? Когда твоя мама решает, где я должна жить и что продавать?
Он попытался взять её за руку. Она отдёрнула.
— Всё, Костя. Ты сделал выбор. Ты выбрал её.
— Нет! — он вскочил. — Я хочу быть с тобой! Я нашёл работу… завтра выхожу!
Наталья застыла.
— Правда?
— Да. Пусть не бог весть что, склад, но это начало. Я хочу доказать тебе, что могу.
Она смотрела на него долго. Внутри всё металось: обида, злость, жалость.
— Докажи, — тихо сказала она. — Но знай: если ещё раз встанет вопрос о моей квартире — всё. Мы чужие люди.
Он кивнул.
Они сидели молча, пока за окном не стемнело. На столе лежала треснувшая свадебная фотография. Они оба видели её краем глаза. Как символ того, что жизнь ломается, но иногда её можно склеить — если хватит сил.
Наталья поднялась и собрала со стола документы.
— Я не доверяю твоей маме, — сказала она. — Но я даю тебе последний шанс. Не для неё. Для тебя.
Константин выдохнул и прикрыл глаза. Словно впервые за долгое время у него появилась надежда.
А у Натальи — странное чувство: будто она выиграла войну, но впереди ещё мирные переговоры, и они будут куда труднее.
Финал был громкий, но открытый: их будущее зависело только от того, выдержит ли он испытание.
