Виктория сидела на кухне, уперевшись локтями в стол, и смотрела на стопку разноцветных квитанций. Жёлтые, розовые, белые — как будто кто-то специально придумал эти тона, чтобы долг казался праздничным. Она машинально отодвинула одну бумажку, перевернула, будто от этого цифры могли исчезнуть, и поправила выбившуюся прядь. Чай в чашке давно остыл, но она так и не решалась сделать последний глоток — казалось, вместе с ним придётся проглотить и всю эту серую реальность.
Из соседней комнаты доносился оживлённый голос Артёма. Он говорил по телефону с какой-то такой восторженностью, с каким-то фанатичным блеском в интонациях, что сразу становилось ясно — у мужа снова новая идея.
— Да-да, представляешь, это будет переворот! — его смех отдавался в стенах, будто он сидел не в их двушке на девятом этаже, а в огромном конференц-зале. — Люди ищут себя, а я помогу им…
Виктория усмехнулась, но улыбка вышла горькая, кривоватая. За пять лет брака она знала эти приступы вдохновения до каждого слова. Сначала он с упоением тянул «это — уникальный шанс», потом — «надо вложить совсем немного», а финал всегда был одинаков: долги, звонки из банка, и она, Виктория, бегала, закрывала, гасила, просила отсрочку.
Она уже не злилась и не обижалась, — просто привыкла. Как привыкаешь к шуму соседского ремонта или к капающему крану: неприятно, но не смертельно.
Телефон на столе завибрировал. На экране — «Тамара Семёновна». Виктория прикрыла глаза ладонью, собираясь с духом.
— Доброе утро, — сказала она в трубку.
— Вика, — голос свекрови был твёрдый, без намёка на приветливость, — ты перевела деньги на телефон Артёму?
— Я же вчера оплатила…
— Но этого мало! — перебила Тамара Семёновна. — Ему надо быть на связи с клиентами, ты понимаешь? Всё же сейчас через интернет делается.
«Клиенты», подумала Виктория и едва удержалась, чтобы не рассмеяться вслух.
— Я постараюсь что-нибудь придумать, — тихо ответила она.
— Вот и молодец, — сразу смягчился голос. — Ты же знаешь, Артёмушка у нас особенный. Ему нужно время раскрыться.
После разговора Виктория ещё долго сидела, глядя куда-то мимо стола. За окном моросил дождь, капли ползли по стеклу, стирая очертания серых домов. В квартире было тихо, если не считать голос мужа, который продолжал размахивать руками в пустоте, убеждая кого-то невидимого в собственной гениальности.
На столе лежали счета, квитанции, список долгов. Виктория знала: сегодня вечером ей придётся сидеть и решать, что оплатить сначала — коммуналку или кредит.
Артём влетел в кухню сияющий, как мальчишка, которому только что купили мороженое.
— Вика! Ты не поверишь! Один партнёр сказал, что моя идея — бомба! — он хлопнул себя по колену.
— Очень рада, — она попыталась улыбнуться. — И сколько нужно вложить?
— Ну… триста тысяч. Для начала! Но это же копейки по сравнению с тем, что мы заработаем.
— У нас нет таких денег.
— Я знаю, — он сел напротив, сразу поникнув, но быстро оживился: — можно занять. У Максима…
— Максим? — Виктория подняла глаза.
— Ну, друг мой. Он согласен помочь.
— А старый долг ты ему вернул?
— Вика, ну что ты опять начинаешь? — Артём поморщился.
Тут зазвонил её телефон. Незнакомый номер.
— Алло?
— Виктория Андреевна? Добрый день. Звоню по поводу вашей тёти, Елены Павловны Соколовой.
Виктория нахмурилась. Тётю Лену она помнила плохо — раз в несколько лет приезжала на семейные сборища, всегда с каким-то странным блеском в глазах, словно знала о всех что-то такое, чего остальные и не подозревали.
— С ней что-то случилось?
— К сожалению, её не стало, — голос был ровный, но в нём чувствовалось сочувствие. — Она оставила завещание. Вы — единственная наследница.
У Виктории закружилась голова.
— Что там? — спросил Артём, сразу вскинувшись.
— Квартира, дача и сбережения, — продолжал нотариус. — Нужно приехать для оформления.
Виктория почти не слушала — в голове шумело. Почему именно ей?
— Это же замечательно! — Артём уже сиял. — Теперь у нас будет новый старт!
В дверь позвонили. На пороге — Тамара Семёновна с пакетами.
— Я вам тут еду принесла… — начала она, но остановилась, увидев их лица.
— Представляешь! — Артём подскочил к матери. — Викина тётка оставила ей квартиру и дачу!
Взгляд свекрови медленно переместился на Викторию. Был в нём холодный интерес, как у кошки, которая заметила мышь.
— Квартира, говоришь? — протянула она. — И дача? Какая неожиданность…
И вдруг маленькая кухня стала тесной, душной. Виктории захотелось бежать.
Она схватила сумку:
— Я пойду. Мне на работу пора.
Весь день в турагентстве прошёл как в тумане. Клиенты спрашивали про путёвки, коллеги смеялись у кулера, но Виктория видела только один образ — глаза свекрови. Тот взгляд нельзя было спутать ни с каким другим.
К вечеру телефон не умолкал. Весть о наследстве разлетелась по всей родне мужа. Казалось, ещё чуть-чуть — и позвонят даже дальние дяди из Сибири.
Вернувшись домой, Виктория застала Артёма и Тамару Семёновну за столом. Бумаги с логотипом банка тут же исчезли в её сумке, но Виктория успела заметить.
— Мы тут, Вика, обсуждали… — начала свекровь с улыбкой.
— Что именно?
— Семейные дела. Надо бы завтра встретиться и посчитать, сколько денег можно выручить.
Не прошло и суток, а её наследство уже мысленно продано и потрачено.
Утром звонок.
— Доброе утро, дорогая! — бодрое, даже слишком. — Ты уже узнала, сколько всё стоит?
— Я документы ещё не видела.
— Как же так? Нужно действовать быстрее. У Артёмушки долг…
— Какой долг?
— Ах да, ты не знала. Он взял небольшой кредит на развитие. Под залог квартиры. Но это ерунда. Теперь всё погасим. И Димочке поможем.
— Какому Димочке?
— Брату Артёма! У него неприятности, нужен адвокат.
Виктория нажала «отбой». Руки дрожали. Она смотрела в пустоту и чувствовала, как под ногами что-то медленно уходит — почва, уверенность, привычная жизнь.
Вечером Артём вертелся на кухне с необычной суетой. Нарезал хлеб, пытался красиво уложить на тарелку сыр и колбасу, хотя обычно еду он презирал — ел на ходу, оставляя крошки и грязные чашки.
— Давай позовём маму, — произнёс он как бы между прочим. — Посидим, поговорим.
— Зачем? — Виктория напряглась.
— Мы же семья. Надо обсудить планы.
Она знала этот тон: вроде и просьба, а на деле — решение уже принято. Через полчаса в дверях появилась Тамара Семёновна, нарядная, в блузке с жемчужной брошькой, с коробкой торта в руках.
— Вот и я! — радостно воскликнула она, проходя в кухню, как к себе домой. — Ну что, мои дорогие, отмечаем?
Они сели втроём. Тамара разливала чай, улыбалась той самой улыбкой, от которой у Виктории сводило скулы: сладкой, заговорщической.
— Хочу поздравить нас всех, — торжественно произнесла свекровь, поднимая чашку. — В нашей семье наконец-то наступила белая полоса.
Виктория смотрела в тарелку. Лист салата размок и напоминал зелёную тряпку.
— Теперь все проблемы решатся, — продолжала Тамара. — Вика поможет, как и положено хорошей жене. Правда, сынок?
Артём кивнул, не поднимая глаз.
— Поздравляю тебя, дорогая, с наследством! — голос свекрови зазвенел. — И сразу нужно решить вопрос с долгами Димочки. Адвокат уже ждёт.
Виктория поставила вилку на стол. В тишине отчётливо тикали часы — те самые, которые она купила когда-то на первую зарплату.
— Артём, — тихо сказала она, — ты ничего не хочешь добавить?
Он пожал плечами, ковыряя вилкой салат:
— Мама права. Димке нужна помощь. Да и мне… тоже.
Тогда Виктория поняла: она — одна. В этой семье у неё нет союзников.
Вечером она впервые за долгое время пошла пешком — от остановки до дома сделала лишний круг по кварталу. Воздух пах мокрым асфальтом и бензином, окна в многоэтажках светились чужими жизнями: где-то смеялись дети, где-то гремел телевизор, а где-то женщина в халате курила на балконе, словно тоже пыталась отдышаться от собственного быта.
На перекрёстке Виктория столкнулась с соседкой из их подъезда, Раисой Ильиничной. Та была из тех старушек, что знают всё про всех, и каждый вечер караулят «своих» у подъезда.
— Виктория, дитятко, ты чего такая бледная? — остановила её соседка. — Не заболела?
— Да нет, всё в порядке, — Виктория натянула улыбку.
— Я слышала, у вас наследство, — почти шёпотом произнесла Раиса Ильинична и подмигнула. — Береги его от родни. Съедят с потрохами, сама не заметишь.
Виктория едва не споткнулась. Откуда она уже знает? Но старуха, казалось, видела её насквозь.
— Спасибо, — тихо ответила она и пошла дальше.
Эти слова запали в голову, будто предупреждение.
Через пару дней Виктория поехала к нотариусу. Офис оказался в старом доме с облупившейся штукатуркой, пахло пылью и мятными леденцами.
— Вам повезло, — сказал нотариус, пододвигая бумаги. — Квартира в центре, трёхкомнатная, метраж отличный. Дача тоже в хорошем месте.
Виктория молча кивала.
— Но есть нюанс, — продолжил он. — На квартиру никто не может претендовать, наследство оформлено чисто. Однако у вашей тёти был сосед, который… э-э… считает, что ей задолжали. Он уже приходил сюда, скандалил.
— Какой сосед?
— Некто Павел Алексеевич. Говорит, что одалживал вашей тёте крупную сумму. Бумаг нет, но он очень настойчив.
Виктория почувствовала, как холод пробежал по спине.
— И что теперь?
— По закону он не может ничего требовать. Но готовьтесь: этот человек может объявиться.
Объявился он через неделю. Вечером, когда Виктория выходила из турагентства, дорогу ей перегородил мужчина лет пятидесяти, в тёмном пальто и с портфелем. Лицо у него было тяжёлое, как у людей, которые привыкли спорить с чиновниками и выигрывать.
— Вы Виктория Андреевна? — спросил он.
— Да.
— Я сосед вашей покойной тёти. Мы были… близко знакомы. Она обещала вернуть мне деньги. Пятьсот тысяч.
— У меня нет никаких документов.
— Документов нет, — согласился он, но улыбнулся так, что Виктории стало страшно. — Но слово — тоже документ. И если вы не заплатите, я буду добиваться.
Она прошла мимо, не ответив. Но ночью долго лежала без сна. Новый конфликт пророс, как сорняк, и не давал покоя.
Тем временем Артём жил в каком-то своём кино. Он бегал по квартире с тетрадками, рисовал схемы, звонил кому-то. Раз в день заходила Тамара Семёновна — «узнать, как дела».
— Вика, — однажды произнесла она, — мы тут подумали: если продать дачу, можно закрыть Артёмкин кредит и нанять адвоката для Димы. А квартира останется.
— Мы? — Виктория вскинула глаза.
— Ну конечно. Мы же семья.
— Семья — это я и Артём. Всё остальное — ваши желания.
— Ты неблагодарная, — прошипела свекровь, впервые потеряв свой медовый тон. — Сын ради тебя старается, а ты…
Виктория не выдержала и рассмеялась. Этот смех испугал даже её саму.
Однажды вечером, возвращаясь с работы, Виктория увидела у подъезда странного человека. Он был в поношенной куртке, с пакетом в руках, но глаза у него светились каким-то особым спокойствием.
— Вы Виктория? — спросил он.
Она напряглась: ещё один сосед тёти?
— Я Юра. Был учеником вашей тёти. Она учила нас рисовать. В подвале дома, где у неё была мастерская.
— И что вы хотели?
— Просто сказать: ваша тётя была удивительная женщина. Она часто говорила, что однажды именно вы продолжите её дело.
Виктория опешила.
— Я? Какое дело?
— Она верила в людей. Даже тогда, когда все остальные смеялись.
Он протянул ей маленькую папку. Внутри лежали рисунки: угольные портреты, этюды. На последнем — молодая девушка с печальными глазами. Виктория узнала себя — лет десять назад, на какой-то семейной встрече.
У неё перехватило дыхание.
— Спасибо, — только и смогла сказать она.
Этой ночью Виктория сидела у окна и думала: кому она должна? Мужу? Свекрови? Соседу Павлу? Или только себе? Впервые за долгое время внутри зашевелилось что-то живое, похожее на решимость.
Она взяла блокнот и начала писать список: «Что я хочу». Сначала пунктов было три: «жить спокойно», «погасить долги», «не давать собой командовать». Потом добавились новые: «съездить к морю», «сделать ремонт», «попробовать рисовать».
И пока в квартире тихо сопел во сне Артём, Виктория писала и писала — будто отвоёвывала у жизни кусочек свободы.
***
Утро началось с телефонного звонка. Артём звонил из соседней комнаты, но говорил так громко, что слышала даже Виктория, стоявшая у окна.
— Да, Макс! — его голос звенел, будто он уже подписал контракт века. — У нас скоро будут деньги. Квартира в центре! Да, да, это наследство жены. Мы всё вложим.
Слово «мы» больно ударило по Виктории. Её квартира, её будущее, её жизнь — и вдруг «мы». Но в этом «мы» её самой не было. Там были Артём, его мама и бесконечные долги.
Она пошла на кухню. Артём уже сидел за столом, весь в мечтах, и что-то чертил в блокноте.
— Артём, — сказала Виктория ровным голосом, — я не буду вкладывать деньги в твои проекты.
Он поднял голову, сначала не поверил.
— Что?
— Ты слышал.
— Но… ты не понимаешь! Это шанс!
— Я всё понимаю. И я устала.
В дверях возникла Тамара Семёновна, как всегда вовремя. Она принесла пакет с продуктами и стала свидетелем сцены.
— Вика, доченька, — её голос был слащавым, — ты же не хочешь разрушить семью?
— Семью? — Виктория усмехнулась. — Какую семью? Где я — просто кошелёк?
— Ты неблагодарная! — свекровь вспыхнула. — Мы столько лет терпели тебя!
— Терпели? — Виктория даже рассмеялась. — Это я терпела. Твои долги, твои советы, Артёмовы провалы.
Она пошла в спальню и начала собирать вещи в дорожную сумку. Руки дрожали, но внутри было светло. Тамара металась по квартире, Артём то злился, то умолял, но Виктория молчала.
Взяла документы, фотографии родителей, любимую книгу. Застегнула сумку.
— Всё. Я ухожу.
— Куда?! — Артём бросился за ней. — Ты не справишься одна!
— Я уже пять лет справляюсь одна, — тихо сказала она.
Дверь хлопнула.
Через неделю Виктория сняла маленькую квартиру и подала на развод. Артём звонил каждый день, но его слова звучали пусто.
— Давай поговорим… Ты пойми… Мы же семья…
— Артём, — отвечала она спокойно, — у вас с мамой — семья. А я теперь сама по себе.
Развод прошёл тихо, без скандалов. Общую квартиру продали и разделили деньги.
Наследство Виктория оформила на себя. Квартиру тёти она не продала, наоборот — сделала ремонт и переехала. В просторной квартире она впервые почувствовала тишину, в которой нет чужих претензий.
Дачу она тоже оставила. По выходным ездила туда, копалась в саду, училась сажать цветы и чинить старый сарай. Эти простые дела очищали голову.
Деньги она вложила в собственное турагентство. Не прошло и года, как о нём заговорили: Виктория делала индивидуальные маршруты, находила редкие места, помогала людям не «искать себя», а просто отдохнуть и пожить так, как им нравится.
Однажды вечером она разбирала старые вещи тёти Лены. В стопке книг оказался дневник. На последней странице — фраза:
«Деньги — это свобода. Но только если ты сама решаешь, как ими распорядиться.»
Виктория сидела у окна новой квартиры и смотрела на парк. Внутри было ощущение, будто жизнь наконец-то стала её собственной. Она улыбнулась — и впервые за долгие годы эта улыбка была настоящей.
