Ключ провернулся в замке с привычным скрипом. Я улыбнулась — даже
этот звук казался родным после трёх месяцев отсутствия. Толкнула дверь,
втащила чемодан в прихожую и замерла. В квартире пахло чужими духами.
Терпкими, сладкими — совсем не моими.
— Есть кто дома? — глупый вопрос, но я не могла придумать ничего лучше.
Из кухни донёсся звон посуды, а потом в коридор вышла женщина.
Незнакомая, лет сорока, в домашнем халате. С моей чашкой в руках.
— Вы кто? — она нахмурилась, оглядывая меня с ног до головы. — Как вы сюда попали?
Я почувствовала, как по спине пробежал холодок. В моей квартире,
которую я оставила всего на три месяца, стояла чужая женщина и
спрашивала, кто я такая.
— Это моя квартира, — мой голос предательски дрогнул. — Ключ вот, видите? А вы… вы кто?
Женщина поставила чашку на тумбочку — новую, которой у меня не было — и скрестила руки на груди.
— Послушайте, я не знаю, кто вы и что вам нужно, но это квартира моего мужа. Мы живём здесь уже месяц.
Сердце заколотилось где-то в горле. Я сделала шаг вперёд, осматривая
прихожую. Моя вешалка исчезла. Вместо неё — какая-то модная конструкция
из металла. Зеркало другое. И обои… когда успели переклеить обои?
— Здесь какая-то ошибка, — я достала телефон. — Я Анна Сергеевна
Климова, собственник этой квартиры. Уезжала на время, просила соседку
присматривать…
— Стоп, — женщина вдруг напряглась. — Какая ещё Анна Климова? Мой муж
купил эту квартиру у Виктора Петровича Климова. По всем документам.
В ушах зашумело. Виктор Петрович — мой бывший муж. С которым мы
развелись пять лет назад. Который не имел никакого права распоряжаться
этой квартирой.
— Этого не может быть, — я прислонилась к стене. — Мы разведены. Квартира полностью моя. По суду.
— Сейчас муж придёт, разберёмся, — она окинула меня подозрительным
взглядом. — А пока я вызываю полицию. Вы незаконно проникли в частную
собственность.
Я смотрела, как она набирает номер, и не могла поверить, что это
происходит со мной. Три месяца назад я уехала ухаживать за больной мамой
в Саратов. Оставила ключи соседке Тамаре, чтобы поливала цветы. А
теперь возвращаюсь и обнаруживаю, что в моей квартире живут чужие люди.
— Вам лучше уйти, — сказала женщина, закончив разговор с полицией. — Они уже едут.
— Никуда я не уйду, — я вдруг почувствовала, как внутри поднимается
волна гнева. — Это моя квартира. Моя! Я здесь каждый угол знаю.
Я прошла мимо неё в гостиную и ахнула. Ничего моего не осталось. Ни
старого дивана, который мы с мамой выбирали ещё десять лет назад. Ни
книжных полок. Ни картины с подсолнухами, которую я привезла из Крыма.
Вместо этого — безликая современная мебель, как из каталога ИКЕА.
— Где мои вещи? — я повернулась к женщине, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы. — Где всё моё?
— Ты не имеешь права здесь находиться! — закричала она, теряя терпение. — Мы купили пустую квартиру! Чистую, после ремонта!
Звонок в дверь прервал наш спор. Женщина бросилась открывать, а я
замерла посреди бывшей своей гостиной, чувствуя, как мир рушится вокруг
меня. Как это возможно? Как Витя мог продать квартиру, которая ему не
принадлежит?
В квартиру вошел полицейский — молодой, с уставшим лицом. За ним маячил мужчина в деловом костюме, видимо, муж этой женщины.
— Что происходит? — спросил полицейский, переводя взгляд с меня на хозяйку квартиры.
— Эта женщина вломилась в нашу квартиру! — хозяйка указала на меня дрожащим пальцем. — У неё даже ключи есть!
Мужчина в костюме нахмурился, разглядывая меня:
— Кто вы? Что вам нужно?
Я глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться.
— Я Анна Климова,
владелица этой квартиры. Уезжала на три месяца ухаживать за мамой.
Вернулась и обнаружила, что здесь живут чужие люди.
Полицейский достал блокнот:
— Документы у вас есть?
Я протянула паспорт. В нём была отметка о регистрации по этому
адресу. Полицейский изучил паспорт, потом посмотрел на супружескую пару:
— А у вас?
Мужчина протянул папку с документами:
— Договор купли-продажи от прошлого месяца. Всё официально, через агентство недвижимости. Продавец — Виктор Климов.
При упоминании имени бывшего мужа у меня внутри всё сжалось. Витя.
Как он мог? После развода суд оставил квартиру мне. У него не было
никаких прав на неё.
— Это мой бывший муж, — сказала я полицейскому. — Мы развелись пять
лет назад. Квартира осталась мне по решению суда. Он не имел права её
продавать.
Полицейский почесал затылок:
— Слушайте, тут явно какое-то
недоразумение. Я не могу сейчас решать, кто прав, кто виноват. Это
гражданский спор. Вам нужно обращаться в суд.
— Но это моя квартира! — я чувствовала, как голос срывается на крик. — Где мне жить? Где мои вещи?
— Мы купили пустую квартиру после ремонта, — твёрдо сказал мужчина. —
Никаких личных вещей здесь не было. И заплатили, между прочим, немалые
деньги.
Я опустилась на чужой диван, стоящий в моей гостиной. В голове не
укладывалось. Мои книги, фотографии, одежда, посуда — всё исчезло.
Восемь лет жизни — как корова языком слизала.
— Вам лучше уйти, — сказал полицейский. — И обратиться к юристу. Если
квартира действительно ваша, нужно подавать в суд. А пока у них на
руках документы о собственности.
Я встала, чувствуя слабость в коленях:
— Можно хотя бы забрать свои зимние вещи из кладовки? И фотоальбомы?
Супруги переглянулись.
— Там ничего нет, — сказала женщина уже
спокойнее. — Мы всё выкинули. Старую кладовку вообще
снесли, сделали там гардеробную.
Это был последний удар. Я молча направилась к выходу. На пороге
обернулась, окидывая взглядом квартиру, в которой прожила почти десять
лет. Чужая. Совершенно чужая теперь.
Оказавшись на улице, я не знала, куда идти. В кармане — пятнадцать
тысяч рублей, чемодан с летними вещами и ощущение, что мир рухнул.
Телефон показывал семь вечера. Скоро стемнеет.
Первым делом позвонила Тамаре, соседке. Телефон молчал. Я направилась
к её квартире — никто не открыл. Соседка напротив сказала, что Тамара
уехала к дочери в Краснодар два месяца назад.
В отчаянии я набрала номер Вити. Гудки, долгие гудки, а потом его голос — такой знакомый и такой чужой:
— Анна? Ты чего звонишь?
— Витя, — я старалась говорить спокойно, но голос дрожал. — Ты продал мою квартиру?
Молчание. Потом тяжёлый вздох.
— Тебе уже сообщили, да? Слушай,
мне деньги были нужны. Срочно. А ты всё равно в Саратове застряла с
матерью. Я думал, ты там и останешься.
— Ты не имел права! — я почти кричала, привлекая внимание прохожих. — Квартира моя по суду! Где мои вещи? Где всё, что там было?
— Анька, ну не истери, — его тон стал раздражённым. — Подумаешь,
вещи… Купишь новые. Я тебе даже долю оставил. Вернёшься — отдам.
Я сбросила звонок, не в силах больше слушать. Слёзы текли по щекам. В
одночасье я осталась без крыши над головой, без вещей, без прошлого.
Я бродила по улицам, не замечая времени, пока ноги не начали гудеть
от усталости. Уже стемнело. Идти было некуда.
В итоге я зашла в первую попавшуюся недорогую гостиницу. «Хоть
переночую, а утром буду думать дальше», — решила я, отдавая на ресепшене
две тысячи рублей за ночь.
Гостиничный номер был маленьким и безликим. Кровать, тумбочка,
телевизор на стене. Я сидела, обхватив колени руками, и пыталась
собраться с мыслями. Пятнадцать тысяч хватит на неделю такой жизни, не
больше. Потом что?
Утром я отправилась в МФЦ. Очередь, духота, равнодушные лица сотрудников.
— Мне нужна выписка из ЕГРН по моей квартире, — сказала я девушке за стойкой.
— Ваши документы?
Я протянула паспорт. Через полчаса получила бумаги и ахнула — в графе
«собственник» значился Павел Михайлович Дорохов. Тот самый мужчина в
костюме. Виктор продал квартиру месяц назад. Всё официально.
Следующая остановка — юридическая консультация. Адвокат, полный мужчина с усталыми глазами, изучил мои документы.
— Ситуация сложная, — вздохнул он. — Если квартира была ваша по
решению суда, бывший муж не имел права её продавать. Но есть проблема —
Дороховы добросовестные приобретатели. Они не знали о нарушении.
— И что теперь? — я чувствовала, как внутри всё сжимается.
— Нужно подавать иск. Сначала против бывшего мужа, потом оспаривать сделку. Но это долго. Месяцы, может, год.
— А жить мне где? — мой голос сорвался.
Адвокат развел руками:
— К сожалению, пока суд не вынесет решение,
квартира юридически принадлежит новым владельцам. У вас есть оригиналы
документов о собственности?
Я замерла. документы… Они должны быть у мамы. Когда я уезжала в
Саратов ухаживать за ней, она уже чувствовала себя лучше и перебирала
старые бумаги.
— Возможно, у мамы, — ответила я. — Нужно ехать в Саратов.
Выйдя из офиса адвоката, я сразу набрала мамин номер.
— Мама, помнишь папку с документами на квартиру? Голубая такая, с завязками.
— Конечно, доченька. Ты же сама мне её отдавала на хранение. Сказала: «У тебя надежнее будет». Она в серванте, верхний
ящик.
Сердце забилось быстрее. Надежда. Маленький лучик надежды.
— Мама, посмотри, пожалуйста, что там. Должно быть свидетельство о праве собственности и решение суда о разводе.
Я слышала, как мама шаркает тапочками по полу, открывает ящик, шуршит бумагами.
— Да, вот свидетельство на твоё имя. И решение суда, где написано, что квартира остаётся тебе. А что случилось, Анечка?
Я глубоко вдохнула:
— Витя продал мою квартиру. Пока я была у тебя.
Мама охнула:
— Господи! Но как он мог? Ты же собственник!
— Видимо, подделал документы. Мама, мне нужно срочно приехать за бумагами.
Через час я уже сидела в поезде до Саратова. Всю дорогу не могла
сомкнуть глаз — внутри бушевала буря эмоций. Гнев на Витю, страх
остаться без жилья, отчаяние от потери личных вещей…
Мама встретила меня на пороге своей однокомнатной квартиры. Обняла крепко-крепко, а потом сразу потянула к серванту:
— Вот, смотри, всё здесь.
Я лихорадочно перебирала бумаги. Свидетельство о праве собственности
на моё имя. Копия выписки из ЕГРН годичной давности. Решение суда о
разводе, где чёрным по белому написано, что квартира остаётся в моей
собственности. И самое главное — нотариально заверенная копия договора
купли-продажи, где я указана единственным покупателем.
— Мама, ты даже не представляешь, как ты меня спасла, — прошептала я, прижимая папку к груди.
— А что, оригиналов нет?
— Только копии, но они нотариально заверенные. С ними можно работать.
Мама поджала губы:
— Негодяй твой Витька. Всегда говорила — нельзя ему верить.
На следующий день я уже мчалась обратно. С документами, с новыми силами и с твёрдым намерением вернуть своё.
Я снова стояла перед дверью своей квартиры. Уверенно нажала на звонок. Открыла та же женщина, увидела меня и поморщилась:
— Опять вы? Я же сказала…
— Ты не имеешь права здесь находиться! — перебила я её тем же тоном,
каким она кричала на меня три дня назад. — Это моя квартира.
— Да как вы смеете…
— А вот и смею.
Я достала папку с документами и протянула ей:
— Здесь нотариально
заверенные копии свидетельства о собственности на моё имя. Решение суда о
разводе, где чётко указано, что квартира — моя собственность. И
заключение эксперта, что подпись в договоре купли-продажи, который
предъявил вам мой бывший муж — поддельная.
Документы, которые я достала, заставили её побледнеть. Она схватилась за дверной косяк, губы задрожали.
— Этого не может быть… Мы заплатили деньги… Мой муж…
Из глубины квартиры послышались шаги. Появился Павел Дорохов — всё такой же подтянутый, в домашних брюках и футболке.
— Что происходит? — он нахмурился, увидев меня. — Вы опять здесь?
— Покажите ему, — я кивнула на документы в руках его жены. — Ваш продавец — мошенник. Квартира принадлежит мне.
Павел забрал бумаги, быстро пробежался по ним глазами. Я видела, как
меняется выражение его лица — от раздражения к растерянности, потом к
гневу.
— Чёрт возьми… — пробормотал он. — Нас обманули?
— Боюсь, что да, — я старалась говорить спокойно, хотя внутри всё
дрожало. — Мой бывший муж не имел права продавать эту квартиру. Она моя
по решению суда уже пять лет.
Павел провёл рукой по лицу:
— Нужно звонить в агентство. И юристу. Если это правда…
— Это правда, — я достала телефон. — Могу показать выписку из суда. Уже связалась с приставами, они подтвердят.
Жена Павла опустилась на банкетку в прихожей:
— Мы же все деньги отдали… Все сбережения…
Что-то дрогнуло у меня внутри. Эти люди тоже жертвы. Как и я.
— Послушайте, — сказала я тише. — Мы можем воевать друг с другом. А
можем объединиться против настоящего виновника — моего бывшего мужа.
Павел медленно кивнул:
— Продолжайте.
— Предлагаю вместе подать заявление в полицию. Мошенничество,
подделка документов — это уголовное дело. Чем быстрее его поймают, тем
больше шансов вернуть ваши деньги.
Мы сидели на кухне — моей кухне с чужой мебелью — и пили чай из
незнакомых мне чашек. Елена, жена Павла, уже не смотрела на меня как на
врага. В её глазах была та же растерянность, что и у меня несколько дней
назад.
— Простите, что накричала на вас, — вдруг сказала она. — Я не знала…
Я махнула рукой:
— Вы защищали своё. Я бы делала то же самое.
Павел говорил по телефону с юристом, записывая что-то в блокнот. Когда закончил, повернулся к нам:
— Ситуация непростая. Юридически квартира ваша, Анна. Но мы
добросовестные приобретатели. По закону, если мы не знали о махинациях,
наша сделка тоже имеет силу.
— И что теперь? — спросила Елена.
— Суд, — вздохнул Павел. — Долгий процесс. А пока нам некуда идти. У нас ипотека на эту квартиру, кстати.
Я закрыла глаза. Вспомнила, как плакала на пороге, как бродила по
городу без цели, как рухнул мой мир в одночасье. Эти люди сейчас
чувствуют то же самое.
— Есть предложение, — сказала я, сама удивляясь своим словам. — Мы
вместе подаём в суд на Виктора и агентство. А пока… я могу пожить у
мамы.
Елена посмотрела на меня широко раскрытыми глазами:
— Вы… уступаете нам?
— Временно, — уточнила я. — Пока идёт суд. Но за аренду. Небольшую. Мне нужны деньги на юриста.
Прошло три месяца. Я сидела в зале суда, слушая, как судья зачитывает
приговор. Виктор, бледный, в мятой рубашке, стоял, опустив голову.
Рядом со мной — Павел и Елена Дороховы, теперь уже почти друзья.
— …признать Климова Виктора Петровича виновным в мошенничестве,
совершённом в крупном размере… назначить наказание в виде лишения
свободы сроком на четыре года… удовлетворить гражданский иск
потерпевших в полном объёме…
Я выдохнула. Справедливость восторжествовала. Агентство недвижимости
обязали вернуть Дороховым полную стоимость квартиры плюс компенсацию. А
мне — компенсацию за моральный ущерб и утраченное имущество.
— Поздравляю, — шепнул Павел, пожимая мне руку. — Вы молодец. Не каждый бы так держался.
— Спасибо за понимание, — ответила я. — Когда планируете съезжать?
— К концу месяца найдём новую квартиру, — сказала Елена. — Банк уже одобрил новую ипотеку.
Мы вышли из здания суда на яркое весеннее солнце. Впереди был новый
этап — возвращение в родные стены, ремонт, покупка новой мебели. Я
потеряла много вещей, связанных с прошлым. Фотографии, письма, сувениры
из поездок — всё это исчезло безвозвратно.
Но я приобрела кое-что важное. Уверенность в себе. Умение бороться. И
странную, неожиданную дружбу с людьми, которые по воле случая оказались
в моей квартире.
Через месяц я вернулась домой. Стояла посреди пустой гостиной, вдыхая
запах свежей краски. Дороховы сделали ремонт, и теперь комнаты сияли
чистотой. На прощание Елена оставила мне кактус в смешном горшке.
— Это вам на новоселье, — сказала она, неловко улыбаясь. — Считайте символом новой жизни.
Я поставила кактус на подоконник. Первая вещь в моём новом старом
доме. Мама обещала приехать на выходных, помочь с обустройством. А пока я
просто стояла посреди пустой квартиры и улыбалась.
Когда-то эти стены были свидетелями моего счастья, потом —
предательства и боли. Теперь они станут основой для чего-то нового.
Моего. И больше никто не посмеет сказать мне: «Ты не имеешь права здесь
находиться». Потому что я точно знаю, где моё место и за что стоит
бороться.
