Вика узнала о путёвке в воскресенье утром, когда ещё тянулась к чайнику и пыталась проснуться. На кухне стоял запах вчерашней курицы и невыносимое ощущение, что день обещает быть слишком длинным.
Сергей сидел за столом, уткнувшись в телефон, и что-то жевал. По звуку — хлеб без масла. Человек, который способен есть сухой хлеб в 9 утра, явно готов к подвигам.
— Я выиграла путёвку, — сказала Вика между глотками чая, как бы невзначай, хотя внутри всё прыгало от радости. — На море. В январе! Представляешь?
Сергей поднял глаза, моргнул, как будто услышал про выигрыш мешка цемента, а не отдыха.
— А… ну, класс, — сказал он тоном, каким обычно отвечают на «тебе пакет нужен?» в магазине.
— Ну «класс»?! Ты понимаешь, что это две недели, всё включено, море, пальмы… Я уже вижу, как мы с тобой… — Вика замолчала. Сергей снова уткнулся в телефон.
— Ты же знаешь, у меня на работе отчёт, — он почесал затылок. — Может, ты с кем-то другим?
Вика чуть не уронила кружку.
— С кем-то другим? То есть у нас за последние три года не было ни одного отпуска, а как появляется шанс, ты предлагаешь мне поехать с кем угодно, только не с тобой?
Сергей пожал плечами.
— Я просто думаю… Может, это и к лучшему. Мама вот говорила, что у Оли (это его двоюродная сестра, между прочим, которой двадцать и у которой только что свадьба) ни разу не было моря…
Тут у Вики внутри что-то щёлкнуло.
— Стоп. Мама уже в курсе? — голос её стал подозрительно тихим.
— Ну… я вчера сказал. Так, между делом.
— Между делом?! — Вика поставила кружку так, что чай чуть не выплеснулся. — И что она сказала?
Сергей кашлянул.
— Что было бы правильно… отдать им. Ну, как подарок на свадьбу.
Вика, не бей его кружкой, ты же не хочешь вызывать скорую в воскресенье, — пронеслось в голове.
— Сергей, ты предлагаешь мне уступить своё место для твоих родственников? — её голос уже звенел, но не от радости.
— Ну, ты же понимаешь… семейные ценности… — начал он, но тут на кухню вошла Марина Владимировна, как будто по заказу.
Она была в своей фирменной шёлковой кофте, в которой, кажется, спала и, возможно, даже купалась.
— О, Виктория, я как раз хотела с тобой поговорить! — Марина Владимировна села за стол, придвинула к себе булочку. — Мы тут с Серёжей подумали, что тебе всё равно нужен отдых, но Олечке это нужнее. Молодые должны начинать с хороших воспоминаний!
— Прекрасно, — Вика улыбнулась так, что могла бы заменить рекламу стоматологической клиники. — А может, я ещё свою почку ей подарю? Тоже будет с хорошими воспоминаниями.
Марина Владимировна чуть подавилась булочкой.
— Виктория, не надо так остро реагировать. Мы же семья!
— Семья — это когда никто не пытается тебя выкинуть из твоей же жизни, — спокойно ответила Вика. — А то у нас получается, что вы мне даже отпуск отдавать не разрешаете без согласования.
Сергей вмешался:
— Да ладно тебе, Вика, что ты заводишься…
— Завожусь? — Вика уже поднялась из-за стола. — Нет, Серёжа, я просто поняла, что мы с тобой живём в разном понимании слова «мы».
Марина Владимировна закинула ногу на ногу и с видом победителя добавила:
— Подумай до вечера, Виктория. Мы ведь все хотим, чтобы было по-хорошему.
По-хорошему, — эхом отозвалось у Вики в голове. Да, конечно. По-хорошему для всех, кроме неё.
Весь день она ходила по квартире, не находя себе места. То открывала шкаф, то закрывала. Пыталась читать — слова сливались. Мысли крутились только вокруг одного: Если я отдам путёвку, значит, я окончательно перестану быть собой.
Вечером Сергей снова зашёл на кухню.
— Так что, ты решила? — спросил он, как будто речь шла о выборе между пельменями и макаронами.
— Да, решила, — сказала Вика, глядя ему прямо в глаза. — Я поеду. Сама.
— Сама? — он удивился, как будто это была запредельная идея. — А я?
— А ты… останешься здесь. Маме будет с кем чай пить.
Марина Владимировна, появившаяся в дверях, вспыхнула:
— Виктория, это эгоизм!
— Нет, Марина Владимировна, — Вика взяла сумку. — Это моя жизнь. И я в ней — наконец — главный герой.
Она ушла в спальню, захлопнув дверь так, что дрогнули рамки на стене.
И в тот момент, когда тишина накрыла квартиру, Вика поняла: назад пути уже нет.
С момента разговора о путёвке прошло два дня. Вика держалась внешне спокойно, но внутри у неё клокотало, как в чайнике, который забыли выключить.
Сергей всё больше молчал, делал вид, что у него «работа, отчёты, усталость», а на самом деле просто ждал, что она сама «одумается». Марина Владимировна же разыгрывала из себя мудрую старейшину рода: мол, время всё расставит.
Вика знала: время ничего не расставит. Эти двое надеются, что она сдастся.
Вечером, когда она вернулась с работы, в прихожей уже стояли два чемодана. Не её.
— Это что такое? — спросила она, снимая пальто.
Марина Владимировна выглянула из кухни, с довольным видом, как кот, который только что сожрал сметану.
— Это Оли вещи. Они пару дней у нас поживут, пока ремонт доделают.
Вика почувствовала, как у неё в висках зазвенело.
— Пару дней? И где же они «поживут»?
— В вашей спальне, конечно, — с самым естественным видом ответила свекровь. — А вы с Серёжей пока на диванчике в гостиной. Молодые должны спать в нормальных условиях.
Сергей сидел за столом и делал вид, что занят какими-то бумажками.
— Серёжа, ты в курсе? — Вика прищурилась.
Он кашлянул.
— Ну… да. Я думал, ты не будешь против…
— Конечно, я не буду против, — Вика с улыбкой подошла к чемоданам и пнула один ногой. — Я просто обожаю, когда меня выселяют из собственной спальни, потому что кому-то так удобнее.
Марина Владимировна моментально вспыхнула:
— Виктория, хватит этих сцен. Это временно.
— Временно? — Вика наклонилась к чемодану и аккуратно расстегнула молнию. — Я смотрю, тут половина гардероба. Это временно как? До пенсии?
— Ну что ты за человек, — вздохнула свекровь. — Мы же семья…
— Да, мы семья, — перебила Вика. — Но знаете, в нормальных семьях посторонних не заселяют в спальню хозяев.
— Посторонних? — Марина Владимировна возмутилась. — Оля — родная кровь!
— Ваша родная кровь, — подчеркнула Вика. — А я — жена вашего сына. И знаете, что? Я ещё не подписывалась на то, чтобы жить в коммуналке.
Сергей встал, пытаясь сгладить:
— Давайте не будем ссориться…
— Серёжа, сядь, — резко сказала Вика. — Я тебя два года просила поставить замок на спальню, ты говорил: «А зачем? Мы же доверяем друг другу». Вот теперь я понимаю, зачем.
Она подошла к чемоданам, подняла один и понесла к двери.
— Виктория! — вскрикнула Марина Владимировна. — Ты что делаешь?
— Возвращаю вещи туда, где им место.
— Это хамство! — свекровь уже перешла на визг.
— Это самоуважение, — ответила Вика, открывая дверь и выставляя чемодан в коридор.
Сергей метался, как школьник между двумя дерущимися подругами.
— Вика, ну давай без этого…
— А как «с этим», Серёжа? — она посмотрела на него в упор. — Мне надо по расписанию уступать свою жизнь?
В этот момент появилась сама Оля с пакетом продуктов. Увидев чемодан у двери, она замерла.
— Эм… а что происходит?
— Происходит то, что у нас не гостиница, — сказала Вика, проходя мимо. — И если тебе нужно жильё, я могу дать телефон агентства.
— Виктория! — Марина Владимировна уже тряслась. — Ты просто злая и завистливая!
— Завистливая? — Вика обернулась. — Да, Марина Владимировна, завидую. Завидую вашей наглости.
Тишина повисла такая, что было слышно, как в соседней квартире кто-то режет хлеб.
Сергей попытался пошутить:
— Ну, хоть без мордобоя…
— Серёжа, ещё одно слово — и будет, — Вика прошла в спальню, закрыла дверь на ключ, который давно держала при себе «на всякий случай».
Через час чемоданы уже стояли в подъезде.
Вика понимала: теперь война будет открытая. Но она была готова. И, если честно, ей даже стало легче — наконец всё встало на свои места.
На третий день после чемоданного скандала, Марина Владимировна вошла в квартиру так, словно это было не жильё сына, а штаб-квартира её личной армии.
Сергей уже сидел на кухне, напряжённый, как ученик перед контрольной. Вика молча готовила кофе, наслаждаясь редким моментом тишины.
— Виктория, — свекровь встала в дверях кухни, скрестив руки. — Я не собираюсь больше терпеть этот цирк.
— Отлично, — Вика отхлебнула кофе. — Я тоже.
— Ты ведёшь себя так, будто это всё твоё, — Марина Владимировна метнула взгляд в сторону спальни. — Квартира-то Серёжина.
Вика поставила кружку на стол.
— Квартира приватизирована на нас обоих. Ты это прекрасно знаешь.
— Да, но если дойдёт до развода, всё равно Серёжа останется, а ты… — свекровь сделала красноречивую паузу.
— А я? — Вика улыбнулась. — Я уйду только тогда, когда захочу.
Сергей тихо попытался вмешаться:
— Может, мы не будем о разводе…
— Серёжа, — Вика посмотрела на него холодно, — мы уже о нём.
Марина Владимировна тут же ухватила момент:
— Вот! Значит, надо решать всё мирно. Ты отдаёшь путёвку, мы все живём спокойно, Оля заезжает, а ты…
— А я буду поломойкой на кухне? — перебила Вика. — Спасибо, но я пас.
Тонкий нерв в её голосе сработал, как спичка к бензину.
— Ты неблагодарная! — сорвалась свекровь. — Мы тебя приняли, одели, кормили, а ты…
— А я ещё и посуду мыла, бельё гладила и мужу твоему борщ варила, — Вика перешла на издевательски сладкий тон. — Может, список моих заслуг повесим в коридоре?
Сергей поднялся:
— Вика, ты перегибаешь…
— Нет, Серёжа, это ты всё эти годы гнёшься, — Вика встала. — И теперь привык, что за тебя всё решает мама.
Марина Владимировна подошла ближе, явно рассчитывая на давление вблизи.
— Ты отсюда уйдёшь, — прошипела она. — По-хорошему или…
— Или что? — Вика подняла бровь. — Ты вызовешь участкового, чтобы выгнать собственницу квартиры?
Свекровь отпрянула, но быстро оправилась:
— Думаешь, ты победила?
— Я не думаю, я знаю, — Вика шагнула вперёд. — И вот, чтобы не тратить ваше время…
Она достала из кармана конверт и кинула его на стол.
— Это заявление на развод, Серёжа. Подпишешь, когда соберёшься.
Сергей побледнел.
— Ты серьёзно?
— Серьёзней некуда, — Вика надела пальто. — Я еду в отпуск. Сама. И когда вернусь, тебя и твоих чемоданных гостей здесь не будет.
Марина Владимировна попыталась сказать что-то ещё, но Вика уже закрывала за собой дверь.
В подъезде пахло холодом и свободой. Вика шагала вниз по лестнице легко, как будто сбросила рюкзак с кирпичами, который таскала десять лет.
Она знала: впереди будет сложно. Но теперь — всё только её.
