Вечер. В квартире пахнет подгоревшей кашей — Ольга снова забыла выключить плиту. Она сидит на кухне, считает деньги: пятьсот, тысяча, полторы… В кошельке — ровно три тысячи. Хватит на еду. Или на билет до Сочи в один конец.
В спальне храпит Алексей. Восьмой месяц без работы. Восьмой месяц, как она копит эти жалкие купюры, откладывая по сто рублей из каждого магазина.
Звонит телефон. Свекровь.
— Оль, ты обещала положить мне пять тысяч на лекарства! Где они?
Она сжимает телефон. Глаза сухие. Усталость давно перешла в холодную ярость.
— Нет, Лидия Петровна, я не забыла. Я специально не положила.
Тишина. Потом хриплый шёпот:
— Ты… что?
— Вы слышали.
Дверь спальни с треском распахивается. На пороге Алексей, бледный, с трясущимися руками.
— Это мать! Ты издеваешься?!
Ольга медленно поднимается. Кошелёк падает на пол, деньги рассыпаются.
— Посмотри на это, — тычет она пальцем в пол. — Три тысячи. Всё, что у нас есть. А твоя мать требует пять. За какие лекарства? За те, что ей выписывает её «любимый» доктор за откаты?
Алексей замирает. Он не видел этих денег. Не знал, что они есть.
— Ты… скрывала?
— Да. Потому что если бы я не прятала каждую копейку, мы бы уже умерли с голоду.
Он отступает, будто её ударила.
— Мы могли попросить у Димы…
— Твоего брата? Который вчера купил новую машину? — Ольга смеётся, и этот смех звучит как стекло под ботинком. — Он тебе даже тысячу не одолжил, помнишь?
Алексей молчит. Его руки сжимаются в кулаки, но не от злости — от беспомощности.
— Ладно, — бормочет он. — Ладно, я поговорю с матерью…
— Говори. Только скажи ей ещё одно.
— Что?
— Что следующую тысячу я положу ей в гроб.
Тишина.
Телефон свекрови всё ещё на связи.
На следующее утро Ольга проснулась от громкого стука в дверь. Она ещё не успела открыть глаза, как Алексей уже вскочил с кровати и побежал в прихожую.
— Кто там?
— Открывай, сынок!
Голос Лидии Петровны звучал как скрежет металла. Ольга медленно поднялась, накинула халат и вышла в коридор.
Дверь распахнулась, и свекровь ворвалась в квартиру, как ураган. За ней шаркающей походкой вошла тётя Катя — её старшая сестра.
— Ну-ка, объясни мне, невестка, это что за выходки? — Лидия Петровна трясла перед носом Ольги смятыми пятисотенными рублями. — Это мне сын вчера ночью принёс! Ты хоть понимаешь, что творишь?
Ольга перевела взгляд на Алексея. Он стоял, опустив голову, и молчал.
— Я всё прекрасно понимаю, — спокойно ответила Ольга. — Ваш сын восемь месяцев не может найти работу, а вы вместо помощи только требуете деньги.
— Ты наглец! — взвизгнула тётя Катя. — Сама живёте в его квартире, а ещё смеете упрекать!
— В его квартире? — Ольга медленно обвела взглядом комнату. — Вы забыли, что первую ипотеку мы платили вместе? А потом вы уговорили нас переписать её на Алексея, потому что «так надёжнее».
Лидия Петровна покраснела, но тут же перешла в наступление:
— Ты всё врёшь! Алексей, скажи ей, чья это квартира!
Алексей поднял глаза. В них читалась усталость.
— Мам, хватит…
— Что значит «хватит»? — свекровь резко повернулась к нему. — Ты теперь на её стороне?
— Я ни на чьей стороне! — он внезапно повысил голос. — Но Оля права — мы еле сводим концы с концами, а вы только и делаете, что тянете из нас деньги!
Тётя Катя фыркнула:
— Ой, какие мы бедные! А кто тогда в прошлом году купил себе новую шубу?
Ольга замерла.
— Какую шубу?
— Ну да, прикидывайся! — Лидия Петровна злорадно ухмыльнулась. — Я сама видела, как ты в «ЦУМе» меха примеряла!
Ольга медленно подошла к шкафу, открыла дверцу и достала оттуда потрёпанную дублёнку.
— Вот моя «шуба». Купила её пять лет назад, до замужества.
В комнате повисла тишина.
Алексей смотрел на мать с непониманием.
— Мама… зачем ты врёшь?
Лидия Петровна вдруг разрыдалась:
— Да как вы все смеете! Я вас вырастила, выкормила, а теперь вы против меня!
Ольга вздохнула и повернулась к ним спиной.
— Всё, хватит. Уходите.
— Ах так? — свекровь резко выпрямилась. — Ну ладно! Только потом не приходите ко мне с протянутой рукой!
Она развернулась и вышла, громко хлопнув дверью. Тётя Катя бросила на них злобный взгляд и последовала за ней.
Алексей опустился на диван и закрыл лицо руками.
— Боже… как мы до этого докатились…
Ольга молча подошла к окну. На улице свекровь что-то яростно кричала, размахивая руками.
Она вдруг поняла — это только начало.
Три дня прошло в тяжёлом молчании. Алексей почти не разговаривал, целыми днями сидел у окна и курил одну сигарету за другой. Ольга понимала — он перемалывал в голове слова матери, искал в них хоть крупицу правды.
В четверг утром раздался звонок. Ольга, протирая посуду, машинально подняла трубку:
— Алло?
— Оль, это Дима. Брат. Можно Алексея?
Голос звучал неестественно бодро. Ольга нахмурилась, но позвала мужа.
Алексей взял трубку, несколько минут односложно отвечал, потом лицо его оживилось:
— Серьёзно?.. Ну конечно!.. Да, спасибо, брат!
Он положил трубку и повернулся к Ольге с первой за неделю улыбкой:
— Дима предлагает нам переехать к нему! В деревню, в его дом. Говорит, там сейчас ремонт, нужны руки. А мы хоть крышу над головой будем иметь.
Ольга медленно поставила тарелку на стол:
— В какой дом? У Димы же только старая развалюха в Сосновке.
— Ну да, но он говорит, что начал ремонт. И нам там будет спокойно, пока я работу ищу.
Ольга прикусила губу. В голове крутилась одна мысль: «Почему сейчас? Почему именно после ссоры с матерью?»
— Когда он предлагает переехать? — осторожно спросила она.
— В субботу. Он сам за нами заедет.
Вечером, когда Алексей заснул, Ольга тихонько взяла его телефон. В сообщениях от Димы стояло: «Лида сказала, что они на мели. Действуй по плану».
Руки её задрожали. Она открыла браузер и быстрым движением набрала адрес сайта с объявлениями о недвижимости. Через пять минут поисков она нашла его — их дом. Выставленный на продажу. Фотографии были сделаны две недели назад.
На следующее утро, когда Алексей вышел в магазин, раздался звонок в дверь. На пороге стоял Дмитрий — высокий, дорого одетый, с холодными глазами.
— Оль, можно войти? Хочу обсудить переезд.
Она молча пропустила его. Дмитрий прошёл в гостиную, огляделся с неприкрытой оценкой.
— Ну что, решились? В субботу забираю вас.
— Надолго? — спросила Ольга, усаживаясь напротив.
— Ну, пока ремонт не закончится. Года на полтора.
— А потом?
Дмитрий усмехнулся:
— Потом видно будет. Главное — вам же лучше, да? Своя крыша, своя земля.
Ольга взяла со стола распечатку и протянула ему:
— Это твоя «крыша»? Которая уже три недели как продаётся?
Лицо Дмитрия стало каменным. Он медленно поднялся:
— Ты чего-то не понимаешь, Ольга. Вам не по карману эта квартира. Мать хочет как лучше.
— Как лучше для кого? — встала и она. — Для вас с ней? Чтобы выселить нас и продать жильё?
Дверь щёлкнула — вернулся Алексей. Увидев брата, он замер:
— Дима? Что ты здесь…
— Твоя жена, брат, совсем крышей поехала, — Дмитрий фальшиво засмеялся. — Отказывается от помощи, ещё и обвиняет меня!
Алексей посмотрел на Ольгу, на брата, потом на бумагу в её руках. Он взял распечатку, пробежал глазами — и лицо его исказилось.
— Это… наш дом? На продажу? — голос его дрогнул. — Дима, это твои фотографии?
Дмитрий вдруг изменился в лице:
— Слушай, вы оба совсем охренели! Я вам помогаю, а вы…
— Помогаешь? — перебила Ольга. — Ты хоть посмотри, что пишешь матери! — она тыкнула пальцем в телефон Алексея.
Дмитрий резко шагнул к двери:
— Всё, я не буду это слушать! Если передумаете — звоните. Но до субботы.
Когда дверь захлопнулась, Алексей опустился на стул. Он снова смотрел на объявление, где под фотографиями их дома стояла цена — в три раза ниже рыночной.
— Боже правый… — прошептал он. — Они действительно хотят нас вышвырнуть…
Ольга молча подошла к окну. Внизу Дмитрий садился в новенький внедорожник — тот самый, который купил «в кредит» месяц назад.
После визита Дмитрия в квартире повисло тяжёлое молчание. Алексей не притронулся к ужину, сидел, уставившись в экран телефона, где всё ещё было открыто то роковое объявление. Ольга заметила, как его пальцы дрожали, когда он увеличивал фотографии их дома.
— Ты вообще понимаешь, что происходит? — наконец проговорил он хрипло. — Они хотят выставить нас на улицу. Собственная мать…
Ольга молча подошла к шкафу и достала папку с документами.
— Здесь все квитанции за последние три года. Ипотека, коммуналка, ремонт крыши. Я платила всё, пока ты не работал. — Она швырнула папку на стол. — А теперь посмотри, кто реальный владелец.
Алексей медленно листал бумаги. Внезапно его пальцы замерли на одной из распечаток.
— Это… что? Мамин счёт? Почему он здесь?
Ольга села напротив, её голос звучал устало:
— Потому что два года назад она уговорила тебя переоформить квартиру. Говорила, что так «безопаснее для налогов». Ты даже не читал, что подписывал.
Он поднял на неё воспалённые глаза:
— Ты знала? И молчала?
— Я пыталась говорить! Но ты тогда сказал, что я «настраиваю тебя против семьи».
Алексей резко встал, опрокинув стул. Он схватился за голову:
— Боже… значит, это всё время была её квартира? И она теперь может нас…
— Выселить? Да. — Ольга встала и подошла к компьютеру. — Но это ещё не всё. Смотри.
Она открыла почту. На экране было письмо от риелтора:
«Лидия Петровна, как мы и договаривались, покупатель готов подписать договор в понедельник. 3 млн сразу, остальное после выселения нынешних жильцов.»
Алексей побледнел. Он схватился за край стола:
— Это… подделка?
— Проверь сам. — Ольга отодвинулась, давая ему доступ к клавиатуре.
Он лихорадочно ввёл пароль от почты матери. Через минуту перед ними открылась переписка — десятки писем с риелторами, обсуждения условий продажи, даже фотографии их личных вещей с пометками «оставить/выбросить».
— Она… она фотографировала наш дом… как вещи в комоде… — Алексей говорил, словно в бреду. — Вот наш шкаф… вот твои платья с пометкой «на выброс»…
Ольга молча положила руку ему на плечо. Он вдруг содрогнулся всем телом и зарыдал — тихо, по-мужски, сжав кулаки так, что побелели костяшки.
— Как она могла… Я же её сын…
Ольга обняла его. Впервые за восемь месяцев он не отстранился.
— Что нам делать? — прошептал он, вытирая лицо. — У нас же нет денег на адвокатов…
Ольга глубоко вздохнула:
— У меня есть идея. Но тебе не понравится.
— Какая?
— Надо сыграть их же игрой. — Её глаза стали твёрдыми. — Если они хотят войну, они её получат.
В этот момент зазвонил телефон. Алексей посмотрел на экран и замер:
— Мама…
Ольга протянула руку:
— Дай мне.
Он колебался секунду, потом передал телефон. Ольга нажала на громкую связь:
— Лидия Петровна?
— Ольга? — голос свекрови звучал неестественно сладко. — Я хотела поговорить с сыном. У нас с ним… недоразумение.
— Очень удобное недоразумение, — холодно сказала Ольга. — Особенно с учётом того, что вы уже продаёте нашу квартиру.
На другом конце провода наступила тишина. Потом раздался резкий выдох:
— Кто вам… Это ложь!
— Риелтор Ксения Сергеевна думает иначе. И её письма в вашей почте тоже.
Глухой стон, затем яростный крик:
— Вы взломали мою почту?! Это уголовщина! Я вас в тюрьму упеку!
Ольга улыбнулась — впервые за долгие месяцы это была искренняя улыбка:
— Попробуйте. Заодно расскажете в суде, как мошенническим путём завладели нашей квартирой. Кстати, у меня все документы.
Свекровь задышала часто, как загнанная лошадь:
— Передай… передай Алексею… Это его последний шанс. Либо он сегодня приходит ко мне и подписывает бумаги на переезд, либо…
— Либо что? — перебила Ольга. — Вы уже всё сделали. Больше нечем шантажировать.
Она положила трубку. Алексей смотрел на неё с новым, странным выражением — смесь ужаса и уважения.
— Ты… ты действительно готова на это?
Ольга взяла его лицо в ладони:
— За нашу жизнь? Да. И если ты хочешь её сохранить, то сегодня вечером мы идём к твоей матери. Игра начинается.
Вечером они стояли у дверей квартиры свекрови. Ольга в тёмном платье, которое Лидия Петровна в переписке с риелтором пометила как «выбросить». Алексей в единственном сохранившемся приличном костюме — бледный, но собранный.
Дверь открыла тётя Катя. Увидев их, она криво усмехнулась:
— Ну наконец-то явились! Лида, твой сын приполз!
Из гостиной донеслось бурчание. Квартира была полна народа: Дмитрий развалился в кресле, соседка Марфа Ивановна сидела на краешке дивана, а сама Лидия Петровна восседала за столом, как королева на троне.
— Заходите, — процедила она. — Хотя опоздали на час.
Ольга первой переступила порог. Она оглядела собравшихся — все эти лица, которые последние годы только и делали, что осуждали её. Сегодня всё изменится.
— Мы пришли не на ваше собрание, — спокойно сказала Ольга. — Мы пришли за своими документами.
Лидия Петровна фыркнула:
— Какими ещё документами?
— Теми, что ты украла, — вдруг твёрдо сказал Алексей. Все повернулись к нему, даже Ольга удивилась. — Документы на квартиру. Мои трудовые книжки. Даже моё свидетельство о рождении. Всё, что ты копила годами, чтобы держать меня на поводке.
Свекровь покраснела:
— Как ты смеешь! Я всё хранила, чтобы у тебя не пропало!
— Врёшь, — Алексей сделал шаг вперёд. — Ты даже мои детские фотографии припрятала. Чтобы у меня не было доказательств, что я твой сын.
В комнате повисла тяжёлая тишина. Дмитрий неуверенно заерзал в кресле:
— Брат, ты совсем охренел? Мать же…
— Заткнись, — Ольга резко повернулась к нему. — Ты уже продал наш дом, даже не спросив. Тебе нечего здесь сказать.
Лидия Петровна вдруг встала, опираясь на стол:
— Всё! Хватит! Алексей, ты сейчас же извинишься перед семьёй, или…
— Или что? — перебила Ольга. Она достала телефон. — Или ты позвонишь своему риелтору? Тому самому, которому писала: «Главное — выгнать их до понедельника»?
Соседка Марфа Ивановна ахнула. Тётя Катя побледнела:
— Лида, это правда?
Свекровь затряслась, её лицо исказила гримаса ярости:
— Вон из моего дома! Сейчас же!
— С удовольствием, — Ольга улыбнулась. — Но сначала… — она сделала шаг к серванту и резко дёрнула верхний ящик. Тот вылетел с треском, рассыпая по полу бумаги. — Вот они, наши документы.
Алексей опустился на колени, разгребая бумаги. Он поднял потрёпанную трудовую книжку:
— Мама… даже это ты украла? Чтобы я не мог устроиться на работу?
Лидия Петровна бросилась вперёд, но Дмитрий неожиданно встал у неё на пути:
— Мать, хватит. Они уже всё знают.
— Предатель! — завопила она. — Все вы предатели! Я вас кормила, поила, а вы…
— Забирала последнее, — закончил за неё Алексей. Он встал, держа в руках папку. — Здесь всё. Даже мои школьные грамоты. Зачем?
Свекровь вдруг осела. Её голос стал тихим, змеиным:
— Чтобы помнил, кто дал тебе всё. Чтобы не забывал мать.
Ольга подошла к окну и распахнула шторы. Напротив, в соседнем доме, в окне горел свет — их соседка, Тамара Семёновна, сидела у телефона. Ольга помахала ей рукой.
— Что ты делаешь? — прошипела свекровь.
— Знакомлю тебя с нашей свидетельницей, — улыбнулась Ольга. — Тамара Семёновна последние три года записывала все твои разговоры на лестничной клетке. Особенно интересен тот, где ты рассказываешь, как собираешься выселить нас и продать квартиру.
Лидия Петровна побледнела как смерть. Дмитрий отпрянул к двери. Даже тётя Катя встала, отодвигаясь от сестры.
— Вы… вы ничего не докажете… — прошептала свекровь, но её голос дрожал.
— Попробуем, — сказал Алексей. Он взял Ольгу за руку. — Мы уходим. И завтра подаём в суд.
Когда они выходили из квартиры, за спиной раздался душераздирающий вопль:
— Вернись! Ты мой сын! Ты обязан мне всем!
Алексей не обернулся. Только крепче сжал руку Ольги.
На улице он вдруг остановился и глубоко вдохнул — как будто дышал впервые за много лет.
— Что теперь? — спросил он.
Ольга достала из сумки диктофон — маленький, с красным горящим огоньком.
— Теперь война, — сказала она. — И у нас есть всё, чтобы её выиграть.
Утро началось с телефонного звонка. Ольга, ещё не до конца проснувшись, потянулась к телефону. На экране – незнакомый номер.
— Алло?
— Это Ксения Сергеевна, агент по недвижимости. Мы вчера общались… точнее, вы читали мою переписку.
Голос женщины звучал нервно. Ольга мгновенно проснулась.
— Да, помню. Что вам нужно?
— Я хочу встретиться. Без вашей свекрови. У меня есть информация, которая вам пригодится.
Они договорились о встрече в кафе через час. Ольга разбудила Алексея, быстро рассказала о звонке.
— Это ловушка, – нахмурился он, наливая кофе. – Она же работает с матерью.
— Именно поэтому нам нужно идти. Если риелтор идёт против клиента – значит, дело пахнет уголовкой.
Кафе оказалось полупустым. В углу за столиком сидела аккуратно одетая женщина лет сорока. Увидев их, она нервно поправила очки.
— Спасибо, что пришли. – Она опустила голос. – Я хочу извиниться. Я не знала всей правды.
Ольга обменялась взглядом с мужем.
— Какая правда?
Ксения Сергеевна открыла портфель и достала папку.
— Ваша свекровь предоставила мне поддельные документы. – Она разложила бумаги на столе. – Вот настоящий договор купли-продажи квартиры. Она продаёт её не за 3 миллиона, а за 7. Разницу получает в конверте, минуя налоги.
Алексей схватился за документы. Его руки дрожали.
— И это ещё не всё. – Риелтор достала диктофон. – Вот запись, где она прямо говорит, что вы – «незаконные жильцы», которых нужно «вышвырнуть».
Ольга внимательно изучила документы. Внезапно её взгляд упал на подпись внизу страницы.
— Подожди. Это… это же подпись дяди Миши! Он умер два года назад!
Ксения Сергеевна побледнела:
— Что? Но она сказала, что это её брат и он согласен на сделку…
Алексей вскочил, опрокинув стул:
— Она использует подпись мёртвого человека?! Боже, это же…
— Уголовное дело, – закончила Ольга. Её голос звучал ледяно. – Подлог, мошенничество, уклонение от налогов.
Риелтор закрыла лицо руками:
— Я разрушу свою карьеру… Но я не могу участвовать в этом. Заберите документы.
Когда они вышли из кафе, Алексей остановился посреди тротуара:
— Мы идём в полицию?
Ольга покачала головой:
— Сначала к адвокату. Нам нужно составить заявление так, чтобы мать не смогла вывернуться.
В юридической конторе молодой адвокат в дорогом костюме внимательно изучил документы. Время от времени он насвистывал под нос.
— Ну что, господа, у вас железное дело. – Он отложил бумаги. – Но есть нюанс: ваша мать, Алексей Сергеевич, уже внесла предоплату покупателю. 500 тысяч.
— Откуда у неё такие деньги? – удивился Алексей.
— Вот в этом-то и соль. – Адвокат улыбнулся. – Деньги взяты из вашего же счёта. Того самого, куда вы переводили деньги на «лекарства».
Ольга резко вдохнула:
— То есть она украла у собственного сына, чтобы продать его же квартиру?
— Именно. И это прекрасно для нас. – Адвокат достал бланк. – Подаём заявление о мошенничестве, аресте счетов и недвижимости. К вечеру у неё будут большие проблемы.
Когда они вышли из офиса, начался дождь. Алексей стоял, глядя куда-то вдаль.
— Ты в порядке? – осторожно спросила Ольга.
Он повернулся к ней. В его глазах стояли слёзы, смешанные с дождём.
— Я думал… она хотя бы любила меня. По-своему.
Ольга обняла его. Они стояли так посреди улицы, под холодным осенним дождём, пока телефон Алексея не зазвонил снова. На экране – «Мама».
Он посмотрел на жену. Та медленно кивнула. Алексей взял трубку:
— Алло?
Голос в трубке визжал:
— Что ты наделал?! Ко мне пришли с обыском! Ты уничтожишь свою мать?!
Алексей глубоко вздохнул:
— Нет, мама. Это ты уничтожила себя сама.
Он положил трубку и выключил телефон. Дождь усиливался, но они уже не замечали этого.
Три дня прошли в непрерывных поездках между полицией, судом и офисом адвоката. К вечеру третьего дня Ольга и Алексей сидели в маленьком кафе возле суда, разбирая свежие документы.
— Смотри, — Ольга положила перед мужем бумагу. — Суд наложил арест на квартиру. Теперь она не может её продать.
Алексей медленно водил пальцем по строчкам. Его лицо выглядело осунувшимся за эти дни.
— А что с матерью?
— Допрос в качестве подозреваемой. — Ольга сделала глоток кофе. — Адвокат говорит, ей грозит до пяти лет.
Он закрыл глаза. В кафе играла тихая музыка, смешиваясь с гудением холодильника.
— Я должен поговорить с ней.
Ольга резко поставила чашку:
— Ты с ума сошел? После всего, что она сделала?
— Именно поэтому. — Алексей поднял на неё усталые глаза. — Я должен понять… почему.
Ольга хотела возражать, но вдруг увидела его руки — крепко сжатые, с белыми костяшками. Она вздохнула:
— Хорошо. Но только в моем присутствии.
Следственный изолятор встретил их серыми стенами и запахом дезинфекции. Они ждали двадцать минут, прежде чем дверь открылась и в комнату вошла Лидия Петровна.
Она выглядела на десять лет старше. Без привычного макияжа, в казённой одежде, она уже не напоминала ту властную женщину, которая командовала их жизнью.
— Ну что, — её голос звучал хрипло, — пришли посмотреть, как я сгнию в тюрьме?
Алексей молчал несколько секунд, изучая лицо матери.
— Зачем ты это сделала? — наконец спросил он. — Деньги? Квартира? Что?
Лидия Петровна криво усмехнулась:
— Ты никогда не понимал. Всё, что я делала — для семьи. Чтобы сохранить то, что имеем.
— Сохранить? — Ольга не выдержала. — Путем воровства у собственного сына?
Свекровь резко повернулась к ней:
— Молчи! Это между мной и моим ребёнком!
— Нет, — Алексей ударил ладонью по столу. — Ольга — моя жена. И если ты хочешь со мной говорить, будешь уважать её.
Лидия Петровна откинулась на стуле, как от удара. Её глаза расширились.
— Ты… ты никогда так со мной не разговаривал.
— Потому что я наконец увидел тебя настоящую. — Алексей вытащил из папки фотографию. — Помнишь это?
На пожелтевшем снимке была молодая женщина с ребёнком на руках перед маленьким домом.
— Наш первый дом. Который ты продала, когда отец ушёл. Говорила, что для моей учёбы. Но деньги пропали.
Лидия Петровна отвернулась:
— Я делала, что могла.
— Нет. — Алексей положил следующую фотографию. — Вот наш второй дом. Который ты переписала на дядю Васю. И который он «случайно» проиграл в карты.
Одна за другой он выкладывал фотографии — история их переездов, потерь, «временных» сделок.
— Всю жизнь ты использовала меня. Как прикрытие. Как способ заполучить очередную жилплощадь.
Свекровь вдруг зарыдала — не театрально, как обычно, а тихо, по-старушечьи.
— Ты не понимаешь… После того как твой отец… Я боялась остаться ни с чем. Боялась, что ты бросишь меня, как он.
Ольга неожиданно почувствовала жалость к этой сломанной женщине. Но Алексей оставался непреклонен.
— И вместо того чтобы построить нормальные отношения, ты решила сделать меня зависимым. Чтобы я никогда не смог уйти.
Он встал, собирая фотографии.
— Я пришёл сказать одно. Я отзываю заявление. Но при одном условии.
Лидия Петровна подняла на него мокрые глаза:
— Каком?
— Ты подписываешь отказ от всех прав на нашу квартиру. Полностью. Навсегда.
Ольга ахнула. Она не ожидала такого поворота.
Свекровь сжала кулаки:
— Ты выгоняешь собственную мать на улицу?
— Нет. — Алексей достал последний документ. — Вот договор дома престарелых в Подмосковье. Хорошее место. Я буду оплачивать. Но ты больше никогда не войдёшь в мой дом. И не появишься в моей жизни.
Комната наполнилась тяжёлым молчанием. Лидия Петровна смотрела на бумагу, как на смертный приговор.
— Ты… ты стал таким же жестоким, как она, — кивнула она в сторону Ольги.
Алексей покачал головой:
— Нет, мама. Я просто наконец вырос.
Когда они вышли на улицу, яркое солнце ударило им в глаза. Ольга взяла мужа за руку:
— Ты уверен в своём решении?
Он глубоко вздохнул:
— Да. Я не хочу её разрушать. Но и не позволю разрушить нас.
Они молча пошли к машине. Впереди их ждала новая жизнь — без манипуляций, без страха, без вечной войны. Впервые за долгие годы.
Прошло три месяца. Первый снег тихо падал за окном их — теперь действительно их — квартиры. Ольга разбирала коробки с вещами, которые наконец-то перестали быть чем-то временным. Алексей устроился на работу в автосервис — скромно, но это было начало.
— Смотри, что я нашла, — Ольга достала из коробки конверт с надписью «Лекарства».
Алексей отложил гаечный ключ, который чистил за кухонным столом:
— Это от матери?
— Да. Тот самый, что она требовала в самом начале.
Он взял конверт, перевернул в руках. Внутри лежали пять тысяч рублей и листок бумаги. Развернув его, Алексей прочитал вслух:
— «Возьмите на лекарства. Для вашей новой жизни. Ольга».
Он поднял глаза на жену:
— Ты подложила деньги?
Ольга кивнула:
— В день, когда мы подписывали последние бумаги в суде. Положила в почтовый ящик её новой комнаты в том самом доме престарелых.
Алексей долго смотрел на записку, потом неожиданно рассмеялся:
— После всего, что было… Ты дала ей деньги.
— Не ей, — поправила Ольга. — Твоей маме. Пусть хоть в этом будет правда.
Она подошла к окну. Снег кружился в свете фонарей, такой чистый, такой новый.
— Знаешь, я сегодня получила письмо от Ксении Сергеевны, той риелторши. Твоя мать отказалась от её услуг. Сказала, что больше не будет заниматься недвижимостью.
Алексей прислонился к косяку рядом с ней:
— Дмитрий звонил. Говорит, продал свою новую машину. Кажется, наша семейная империя рухнула.
Они стояли так, плечом к плечу, наблюдая, как снег покрывает улицу. Где-то там, за этим снегом, была женщина, которая когда-то решила, что может распоряжаться их жизнью. Теперь у каждой стороны была своя правда. И своя боль.
— Я купил тебе кое-что, — вдруг сказал Алексей.
Он достал из кармана маленькую коробочку. В ней лежал ключ.
— Это что?
— Гараж. Тот самый, в котором я теперь работаю. Я выкупил его у хозяина. Там будет твой цветочный магазин. Как ты всегда хотела.
Ольга не сразу поняла, что плачет. Слёзы катились по щекам, оставляя солёные дорожки.
— Но… это же все наши сбережения…
— Наши честные сбережения, — поправил он. — Которые нам больше никто не отнимет.
Она обняла его, прижалась к груди, слушая знакомый стук сердца. За окном снег продолжал падать, заметая старые следы, оставляя место для новых.
В этот момент зазвонил телефон. Ольга взглянула на экран — неизвестный номер. Она показала мужу.
— Отвечать?
Алексей задумался, потом кивнул:
— Да. Но если это она… скажи, что мы всё простили. Но не забыли.
Ольга поднесла телефон к уху:
— Алло?
В трубке раздался детский голос:
— Это бабушка Нина из дома престарелых. Вам письмо пришло на имя Алексея Сергеевича.
Ольга передала телефон мужу. Он слушал несколько секунд, потом улыбнулся:
— Спасибо. Мы заедем завтра.
Положив трубку, он обнял жену:
— Письмо от матери. Первое за три месяца.
— Будешь читать?
— Обязательно. Но не сейчас. — Он посмотрел в окно, где снег рисовал новые узоры. — Сейчас у нас другая жизнь начинается.
Ольга кивнула. Они стояли так долго, пока снег за окном не превратился в белую пелену, скрыв всё, что осталось в прошлом. Впереди была только чистая страница.
