— Документы на дарственную я уже подготовила, осталось только твоя подпись! — свекровь поставила передо мной папку с бумагами прямо в тарелку с супом, и я едва успела отодвинуть её, чтобы не залить всё горячим борщом.
Людмила Петровна стояла надо мной с таким видом, будто уже всё решено, и моё мнение тут — пустая формальность. В её глазах читалось холодное торжество хищницы, загнавшей добычу в угол. Андрей сидел напротив и усиленно ковырял вилкой в салате, избегая смотреть мне в глаза.
Я медленно отложила ложку. В горле встал ком, но не от обиды — от ярости. Три года назад, когда мы только поженились, я продала свою однокомнатную квартиру, доставшуюся от бабушки, и вложила все деньги в покупку трёхкомнатной квартиры в новостройке. Оформили, естественно, на Андрея — он убедил меня, что так будет проще с ипотекой, да и свекровь тогда так сладко пела про то, какая я умница, что доверяю своему мужу.
— Какую ещё дарственную? — мой голос прозвучал обманчиво спокойно, хотя внутри всё кипело.
Людмила Петровна расплылась в улыбке, от которой по спине пробежали мурашки. Она села рядом, положила свою холёную руку поверх моей и заговорила тем приторно-ласковым тоном, которым обычно уговаривают маленьких детей съесть невкусную кашу.
— Наташенька, милая, ну что ты как маленькая? Мы же семья! А в семье всё общее. Андрюша — наш единственный сын, всё равно всё ему достанется. Но пока мы с отцом живы, правильнее будет, если квартира будет оформлена на нас. Мало ли что в жизни случается… Вдруг Андрюше кредит понадобится взять для бизнеса? С квартирой на балансе банки неохотно дают. А так — чистый человек, никакого имущества!
Я выдернула руку из-под её липких пальцев и встала из-за стола. Андрей наконец поднял глаза, и в них я увидела то, чего боялась больше всего — он знал. Знал заранее об этом разговоре, возможно, даже обсуждал со своей мамочкой, как лучше меня обработать.
— Андрей, — я повернулась к мужу, игнорируя свекровь. — Ты в курсе этой аферы?
Он поёрзал на стуле, покраснел, но упрямо выдавил:
— Наташ, ну что ты сразу «афера»? Мама правильно говорит. Это для нашего же блага. Квартира никуда не денется, просто будет записана на родителей. Они же не чужие люди!
— Не чужие? — я почувствовала, как во рту появился металлический привкус. — А я, получается, чужая? Я, которая вложила в эту квартиру все свои деньги от продажи наследства?
Людмила Петровна тяжело вздохнула, покачала головой и встала, оправляя свою идеально отглаженную блузку.
— Вот, Андрюша, я же говорила тебе, что она только из-за денег за тебя вышла! Нормальная жена не стала бы спорить, когда речь идёт о благе семьи. Но твоя… — она окинула меня презрительным взглядом, — твоя женушка, видимо, преследует свои корыстные цели.
Эти слова стали последней каплей. Я подошла к свекрови вплотную, заставляя её попятиться.
— Корыстные цели? Это я-то корыстная? Я, которая вложила двенадцать миллионов в покупку НАШЕЙ квартиры? В то время как ваш сыночек внёс только два миллиона, да и те взял в кредит, который я же и выплачиваю из своей зарплаты?
Людмила Петровна побагровела, но быстро взяла себя в руки.
— Как ты смеешь так разговаривать со мной? Я — мать твоего мужа! Ты должна проявлять уважение! В наше время невестки знали своё место!
— В ваше время невестки были дурами! — выпалила я, уже не сдерживаясь. — А я не собираюсь молча смотреть, как вы пытаетесь обобрать меня до нитки!
Андрей вскочил, его лицо пылало от смущения и злости.
— Наташа, прекрати! Ты оскорбляешь мою мать! Извинись немедленно!
Я повернулась к нему, и он невольно отступил, увидев моё лицо.
— Извиниться? За что? За то, что называю вещи своими именами? Твоя мать пришла в НАШ дом и требует, чтобы я подписала дарственную на квартиру, купленную на МОИ деньги! И ты ещё смеешь требовать, чтобы я извинялась?
Людмила Петровна всхлипнула, прижала ладонь к груди и закатила глаза — начался спектакль.
— Андрюшенька, сыночек, ты слышишь, как она со мной разговаривает? У меня сердце! Мне плохо! Эта женщина меня в могилу сведёт!
Андрей метнулся к матери, усадил её на диван, начал суетиться вокруг неё как наседка. Я смотрела на это представление с отвращением. Сколько раз я уже видела эти «сердечные приступы», которые случались ровно в тот момент, когда Людмиле Петровне не удавалось добиться своего!
— Воды! — простонала свекровь. — И мои капли… В сумочке…
Пока Андрей бегал за водой, я подошла к дивану и села напротив свекрови. Она приоткрыла один глаз, убедилась, что сына нет рядом, и прошипела:
— Не думай, что ты победила, деточка. Квартира всё равно будет наша. Андрюша сделает всё, что я скажу. Он маменькин сынок, всегда был и будет. А ты… ты временное явление в его жизни.
— Это мы ещё посмотрим, — спокойно ответила я, хотя внутри всё дрожало от гнева.
Андрей вернулся с водой и какими-то каплями. Людмила Петровна приняла страдальческий вид и начала причитать:
— Я же только хотела как лучше… Чтобы вам помочь… А она… она думает, что я хочу их обокрасть! Родная мать! Как она могла такое подумать?
— Мам, успокойся, — Андрей гладил её по руке. — Наташа просто не поняла. Она извинится, правда, Наташ?
Он посмотрел на меня умоляющим взглядом, но я только покачала головой.
— Нет, не извинюсь. И дарственную не подпишу. Можете хоть в истерике биться, хоть «Скорую» вызывать — моего решения это не изменит.
Людмила Петровна вдруг резко «выздоровела». Она оттолкнула сына, встала и выпрямилась во весь свой немаленький рост.
— Ах так? Ну, тогда знай — я сделаю всё, чтобы Андрей с тобой развёлся! И квартира всё равно достанется ему, а значит — нам! Ты же не докажешь, что покупала её на свои деньги! Все документы оформлены на него!
Я улыбнулась. Впервые за весь вечер искренне улыбнулась.
— А вот тут вы ошибаетесь, Людмила Петровна. Я прекрасно понимала, на что иду, когда выходила замуж за вашего сына. Поэтому у меня есть все документы о продаже моей квартиры, выписки со счетов, показывающие перевод денег, и — самое главное — расписка Андрея о том, что квартира куплена на мои средства. Он подписал её у нотариуса три года назад, когда клялся мне в вечной любви и говорил, что это просто формальность для банка.
Андрей побледнел как полотно.
— Ты… ты сохранила ту расписку?
— Конечно, сохранила. Я не идиотка, чтобы просто так отдавать двенадцать миллионов. И если вы попытаетесь отнять у меня квартиру, я пойду в суд. И выиграю.
Людмила Петровна зашипела как разъярённая кошка:
— Ах ты, змея подколодная! Ты с самого начала всё спланировала! Втёрлась в доверие к моему сыну, опутала его своими сетями!
— Нет, — я покачала головой. — Я просто подстраховалась. Потому что с первого дня знакомства с вами поняла, что вы за человек. Помните, как на второй день после свадьбы вы заявились к нам домой с чемоданом и заявили, что будете жить с нами «пока не привыкнете к мысли, что сыночек женился»? Три месяца вы у нас прожили! Три месяца я терпела ваши придирки, замечания, советы и поучения!
Воспоминания нахлынули, и я уже не могла остановиться:
— А помните, как вы «случайно» выбросили мои любимые туфли, потому что они вам показались «вульгарными»? Или как переставили всю мебель в нашей спальне, пока мы были на работе? Или как читали мою переписку в телефоне, который я забыла на кухне? Вы с первого дня пытались показать, кто в доме хозяин!
— Я просто заботилась о вас! — взвизгнула свекровь. — Учила тебя, как правильно вести хозяйство, как заботиться о муже!
— Заботились? Вы унижали меня при каждом удобном случае! «Наташа не умеет готовить», «Наташа неправильно гладит рубашки», «Наташа слишком много тратит на себя», «Наташа недостаточно заботится об Андрюше»! Я всё это терпела, потому что любила вашего сына. Но теперь… теперь я вижу, что он весь в вас. Такой же манипулятор и лицемер!
Андрей вскочил, его лицо исказилось от злости:
— Как ты смеешь?! Я люблю тебя! Я всегда был на твоей стороне!
— На моей стороне? — я рассмеялась, но смех вышел горьким. — Когда это ты был на моей стороне? Когда твоя мать назвала меня «деревенской выскочкой» на семейном ужине, а ты промолчал? Когда она при твоих друзьях рассказывала, какая я неумеха, а ты смеялся вместе со всеми? Когда она требовала, чтобы мы каждые выходные проводили у них, а ты говорил, что я должна потерпеть, потому что «мама одинокая женщина»?
Я встала и подошла к окну. За стеклом светился вечерний город, и мне вдруг стало так тоскливо, что захотелось выть.
— А помнишь, Андрей, как год назад я забеременела? Помнишь, как обрадовалась? А помнишь, что сказала твоя мать? «Рановато вам ещё, не нагулялись». И ты… ты согласился с ней. Сказал, что нам действительно стоит подождать. И я… я сделала то, о чём жалею до сих пор.
В комнате повисла тяжёлая тишина. Даже Людмила Петровна притихла.
— Наташ… — начал Андрей, но я подняла руку, останавливая его.
— Нет. Хватит. Я больше не хочу это обсуждать. Вы хотели квартиру? Пожалуйста. Я съеду. Но и Андрей съедет тоже. Я подаю на развод и на раздел имущества. С учётом моей расписки и всех документов, суд присудит мне как минимум восемьдесят процентов стоимости квартиры. Вы можете выкупить долю Андрея, если хотите. Или мы продадим квартиру и разделим деньги согласно решению суда.
Людмила Петровна ахнула:
— Ты не посмеешь! Ты разрушишь жизнь моего сына!
— Его жизнь разрушили вы, — отрезала я. — Вы вырастили из него безвольного человека, который не может принять ни одного решения без мамочки. Вы настолько боялись его потерять, что задушили в нём всё мужское, всё самостоятельное. И знаете что? Мне его жаль. Но себя мне жаль больше.
Я пошла в спальню собирать вещи. Андрей бросился за мной, схватил за руку:
— Наташа, подожди! Давай поговорим! Не надо так сразу! Мы же можем всё решить!
Я обернулась и посмотрела ему в глаза:
— Решить? Как? Ты откажешься от идеи передать квартиру родителям?
Он замялся, потупил взгляд:
— Ну… может, не всю квартиру… Может, только долю…
Я высвободила руку:
— Вот и ответ. Ты даже сейчас, когда я ухожу, не можешь встать на мою сторону. Не можешь сказать своей матери «нет».
Из гостиной донёсся голос Людмилы Петровны:
— Андрюша! Иди сюда! Пусть уходит, если хочет! Найдём тебе жену получше! Из приличной семьи, которая будет знать своё место!
Андрей дёрнулся, разрываясь между мной и зовом матери. И, как всегда, материнский зов победил. Он отпустил мою руку и вышел из спальни.
Я собрала самое необходимое в большую сумку. Документы, несколько комплектов одежды, ноутбук, украшения. Остальное заберу потом, когда всё уляжется.
Когда я вышла из спальни, мать и сын сидели на диване, и Людмила Петровна что-то оживлённо ему втолковывала. Увидев меня, она замолчала и проводила меня торжествующим взглядом.
— Счастливо оставаться, — бросила я, открывая входную дверь.
— Наташа! — Андрей вскочил. — Ты ещё пожалеешь! Ты не найдёшь никого лучше меня!
Я обернулась на пороге:
— Знаешь, Андрей, возможно, ты прав. Возможно, я не найду никого лучше. Но я точно найду того, у кого нет такой свекрови. А это уже огромный плюс.
Дверь захлопнулась, отрезая меня от трёх лет моей жизни. Я спустилась по лестнице, вышла на улицу и глубоко вдохнула холодный вечерний воздух. Было страшно. Было больно. Но впервые за долгое время я чувствовала себя свободной.
Через неделю я сняла небольшую квартиру-студию недалеко от работы и подала документы на развод. Андрей звонил каждый день, умолял вернуться, обещал, что всё изменится. Но я знала — ничего не изменится. Пока жива его мать, он будет плясать под её дудку.
Людмила Петровна тоже не сидела сложа руки. Она названивала мне с угрозами, потом с уговорами, потом снова с угрозами. Обещала «стереть меня в порошок», «оставить без копейки», «испортить репутацию». Я записывала все её звонки — пригодятся в суде.
Самое смешное произошло через месяц. Мне позвонил Андрей и сквозь слёзы сообщил, что его мать… продала квартиру. Да-да, ту самую квартиру, на которую я отказалась писать дарственную. Оказывается, пока я жила с Андреем, он по настоянию матери оформил генеральную доверенность на её имя — «для решения бытовых вопросов». И Людмила Петровна, воспользовавшись этой доверенностью, быстренько продала квартиру своим знакомым за цену значительно ниже рыночной.
— Она сказала, что так ты точно ничего не получишь! — рыдал Андрей в трубку. — А деньги… деньги она положила на свой счёт и говорит, что это компенсация за моральный ущерб, который ты ей нанесла!
Я молчала, переваривая услышанное. А потом расхохоталась. Смеялась так, что слёзы текли по щекам, а Андрей на том конце провода, наверное, решил, что я сошла с ума.
— Наташа? Наташа, ты чего?
— Андрей, — отсмеявшись, сказала я. — Передай своей маме, что она только что совершила уголовное преступление. Продажа имущества по доверенности в период бракоразводного процесса без согласия второго супруга — это мошенничество. А учитывая сумму сделки, это мошенничество в особо крупном размере. Срок — до десяти лет.
На том конце провода воцарилась тишина.
— Но… но она же моя мать…
— Вот и прекрасно. Будешь навещать её в колонии. Хотя, знаешь что? Я дам вам шанс. Пусть вернёт все деньги от продажи квартиры на специальный счёт, который будет арестован до решения суда о разделе имущества. У неё есть три дня. Если через три дня денег не будет — я иду в полицию.
— Наташа, пожалуйста…
— Три дня, Андрей. И ни минутой больше.
Деньги появились на счету через два дня. Видимо, перспектива уголовного дела отрезвила Людмилу Петровну лучше любых капель.
Развод занял четыре месяца. Суд, изучив все документы, включая злополучную расписку Андрея, присудил мне 85% от стоимости имущества. Андрей получил свои жалкие 15%, которые тут же отдал матери «на лечение нервов».
Я купила себе двухкомнатную квартиру в хорошем районе. Не такую большую, как та, что мы покупали с Андреем, но зато полностью мою. В первый вечер в новой квартире я открыла бутылку вина, которую хранила для особого случая, и выпила за свою свободу.
Через полгода мне позвонила общая знакомая и рассказала, что Андрей женился. На девушке, которую выбрала ему Людмила Петровна. Тихая, покорная, из «хорошей семьи». Свадьбу сыграли скромную — денег после нашего развода у них особо не осталось.
— И знаешь что самое смешное? — хихикала знакомая. — Свекровь переехала жить к ним! Говорит, что должна научить новую невестку, как правильно заботиться об Андрюше!
Я покачала головой. Бедная девушка. Ей предстоит пройти через тот же ад, что и мне. Но это уже не мои проблемы.
Жизнь потихоньку налаживалась. Я получила повышение на работе, начала ходить на танцы, о которых мечтала много лет, но на которые вечно не было времени из-за бесконечных семейных ужинов у свекрови. Встретила интересного мужчину — взрослого, самостоятельного, у которого мама живёт в другом городе и приезжает в гости раз в год.
А недавно я встретила Андрея в торговом центре. Он постарел лет на десять, хотя прошло всего полтора года. Рядом с ним стояла его новая жена — бледная, замученная женщина с потухшими глазами. А за ними, как коршун, нависала Людмила Петровна, что-то выговаривая невестке за неправильно выбранные продукты.
Андрей увидел меня, и в его глазах мелькнула такая тоска, что мне стало почти жаль его. Почти. Он сделал свой выбор. А я сделала свой. И я ни о чём не жалею.
Вечером того же дня мне пришло сообщение от Андрея: «Прости меня. За всё. Ты была права. Мама уничтожила мою жизнь. Но уже поздно что-то менять.»
Я прочитала сообщение, подумала минуту и удалила его, а заодно и номер Андрея из телефона. Прошлое должно оставаться в прошлом. А у меня впереди целая жизнь. Своя. Свободная. Счастливая.
И никакая свекровь больше никогда не сможет это изменить.
