Нина сидела на кухне, допивая чай, когда зазвонил телефон. На экране всплыло имя, от которого у нее свело желудок: «Людмила Петровна». Бывшая свекровь. Три года никаких звонков, никаких сообщений — и вдруг это.
Она глубоко вдохнула, взяла трубку.
— Алло?
— Нина, это ты? — голос Людмилы Петровны звучал слабым, но Нина знала эту театральную дрожь.
— Я. Что случилось?
— Доченька, у меня давление… совсем плохо. Голова раскалывается, ноги не держат. Мне нужно в больницу, а Алексея нет, он в командировке.
Нина сжала телефон так, что пальцы побелели.
— Людмила Петровна, мы с вашим сыном развелись три года назад. У него теперь новая жена. Вот пусть она вам и помогает.
— Но Ниночка… — голос свекрови стал плаксивым. — Ты же как родная была! Ольга даже номер мой не сохранила, а ты…
Нина зажмурилась. В голове всплыли картины прошлого: как она, беременная, бегала по аптекам за лекарствами для свекрови, а та потом хвасталась подругам: «Невестка у меня как прислуга».
— Я больше не ваша невестка, — холодно сказала Нина. — И не доченька. Вызовите скорую.
— Да скорые только деньги тянут! Ты же рядом живешь, подвези хотя бы…
— Нет.
Пауза. Потом голос в трубке резко изменился, стал жестким:
— Вот так-то. Бросила старуху одну. А я тебе внучку водичку носила, пеленки стирала…
Нина резко выдохнула.
— Вы принесли одну бутылку воды и два раза заглянули. А пеленки я сама стирала, потому что вы «руки берегли». Всего доброго, Людмила Петровна. Больше не звоните.
Она положила трубку. Руки дрожали.
На кухню зашла дочка, Катя, с куклой в руках.
— Мам, кто звонил?
— Никто, солнышко. Просто… старая знакомая.
Катя кивнула и убежала. Нина подошла к окну, уперлась лбом в холодное стекло.
«Почему они думают, что я им что-то должна?»
Телефон снова завибрировал. Сообщение.
«Нина, я реально плохо себя чувствую. Если что — ты потом себе этого не простишь».
Она резко выключила телефон.
Но в груди уже защемило.
«А вдруг правда плохо?»
«А если это опять спектакль?»
Нина закрыла глаза.
Придется ехать.
Но в этот раз — последний.
Нина медленно вела машину по знакомому маршруту. Эти улицы, эти дома — всё напоминало о годах, которые она старалась вычеркнуть из памяти. Руки всё ещё сжимали руль чуть сильнее, чем нужно.
— Мам, куда мы едем? — Катя, пристегнутая на заднем сиденье, с любопытством разглядывала улицы.
— К бабушке Люде. Ей… плохо.
— А почему мы к ней едем? Ты же говорила, что больше не будем с ними общаться.
Нина стиснула зубы. Как объяснить восьмилетней девочке, что иногда взрослые становятся заложниками собственной совести?
— Бабушке нужна помощь. Но это в последний раз.
Катя замолчала, уткнувшись в планшет. Нина вздохнула и погрузилась в воспоминания.
Пять лет назад.
Она стояла на кухне их общей квартиры, разливая по тарелкам только что сваренный борщ. Алексей, её муж, должен был вот-вот вернуться с работы. Вместо этого дверь распахнулась, и он ввалился в прихожую пьяный, с расстёгнутой рубашкой и стеклянным взглядом.
— Где ты был? — Нина не узнала свой голос — хриплый, сдавленный.
— Работа! — он грохнул кулаком по столу, тарелки подпрыгнули. — Ты что, не веришь?
— В восемь утра ты ушёл в костюме. Сейчас ты в рубашке с помадой на воротнике.
Алексей замер на секунду, потом резко рассмеялся.
— Ну и что? Мужчина имеет право!
Нина почувствовала, как внутри всё сжалось в тугой, болезненный комок.
— У нас ребёнок. Ты обещал…
— Ой, хватит ныть! — он махнул рукой и пошёл в ванную.
На следующий день приехала Людмила Петровна. Услышав о ссоре, она лишь покачала головой.
— Ниночка, мужчины все такие. Ты его провоцируешь. Надо быть мудрее.
— Он изменяет мне!
— Ну и что? Главное, чтобы в семью приносил.
Этот разговор перечеркнул последние надежды.
— Мам, мы приехали?
Нина вздрогнула. Они уже стояли у старого пятиэтажного дома, где жила Людмила Петровна.
— Да, солнышко.
Ты посидишь в машине, я быстро.
— А я не могу с тобой?
— Лучше нет.
Нина глубоко вдохнула и вышла.
Подъезд был таким же обшарпанным, как и три года назад. Та же вонь дешёвого табака, те же грязные стены. Она поднялась на третий этаж и нажала на звонок.
Дверь открылась почти сразу. Людмила Петровна стояла на пороге — ни бледная, ни дрожащая. Напротив, она выглядела даже бодрее обычного.
— Ну наконец-то! Я уж думала, совсем чёрствая стала.
Нина почувствовала, как по спине пробежали мурашки.
— Где давление? Где «ноги не держат»?
— Ну зашла хоть, — свекровь махнула рукой и пошла в квартиру.
Нина не двинулась с места.
— Вы лгали.
— Я просто хотела поговорить. Внучку увидеть.
— Через три года?
Людмила Петровна повернулась, и её глаза вдруг стали холодными.
— Ты что, совсем забыла, кто тебе помог, когда Алексей тебя бросил беременную?
Нина рассмеялась.
— Вы дали мне пять тысяч на аборт.
— Ну и что? Деньги же дала!
— Всё. Я ухожу.
— Подожди! — свекровь вдруг схватила её за руку. — Алексей… он хочет увидеть Катю.
Нина резко выдернула руку.
— Никогда.
— Он её отец!
— Отец? — Нина заговорила медленно, чётко выговаривая каждое слово. — Отец — это тот, кто ночами сидит у кроватки, когда у ребёнка температура. Кто читает сказки. Кто не пропадает с любовницами. Ваш сын — просто донор спермы.
Людмила Петровна побледнела.
— Ты… ты…
— Всё. Больше не звоните. Не пишите. Не приходите. Иначе я подам на запрет приближаться.
Нина развернулась и пошла к лифту.
Сзади раздался крик:
— Ты пожалеешь!
Она не обернулась.
В машине Катя подняла на неё глаза.
— Мам, ты плачешь?
Нина быстро вытерла щёку.
— Нет, солнышко. Просто дождь начинается.
Она завела мотор и резко тронула с места.
В зеркале заднего вида мелькнула фигура Людмилы Петровны, стоящей у подъезда.
«Это конец», — подумала Нина.
Но где-то внутри уже шевелилось тревожное предчувствие — что это только начало.
Дождь стучал по крыше машины, пока Нина медленно ехала по мокрым улицам. Катя уже заснула на заднем сиденье, прижавшись к мягкой игрушке. В голове пульсировала одна мысль: «Алексей хочет видеть Катю».
Она свернула на парковку у дома, заглушила двигатель и несколько минут просто сидела, слушая, как дождь переходит в мелкую морось.
— Мам… мы дома? — Катя потянулась на заднем сиденье.
— Да, солнышко. Пойдём.
Пока дочка копошилась с ремнём безопасности, Нина заметила новое сообщение на телефоне. Неизвестный номер: «Нина, нам нужно поговорить. Это Ольга, жена Алексея.»
Она резко выключила экран. Сердце бешено застучало.
На следующее утро, пока Катя собиралась в школу, телефон снова зазвонил. Тот же номер.
— Алло?
— Нина? Это действительно Ольга. Я… я знаю, что Людмила Петровна вам вчера звонила.
Нина сжала телефон.
— И что?
— Я хочу извиниться. Она… она не должна была вас беспокоить.
В голосе девушки слышалась искренняя растерянность. Нина неожиданно почувствовала странное облегчение.
— Слушайте, Ольга…
— Можно я к вам завтра зайду? Без Алексея. Мне правда нужно поговорить.
Нина взглянула на Катю, которая аккуратно завязывала банты.
— Хорошо. Но только когда дочки не будет дома.
На следующий день, ровно в три, в дверь позвонили. Нина открыла и увидела худенькую блондинку лет двадцати пяти с огромными испуганными глазами.
— Проходите.
Ольга робко переступила порог, оглядывая квартиру.
— У вас… уютно.
— Спасибо. Садитесь.
Когда они оказались на кухне за чаем, Ольга неожиданно расплакалась.
— Я не знала… я не знала, какой он на самом деле. Когда мы познакомились, он говорил, что развёлся по вашей инициативе, что вы его не понимали…
Нина медленно помешала ложкой в чашке.
— И когда вы поняли правду?
— Когда я забеременела. Он… он стал таким же, каким вы его описывали Людмиле Петровне. Пьёт, исчезает на днями… А его мать…
Ольга сглотнула слёзы.
— Она ненавидит меня. Говорит, что я разрушила его семью. А теперь… теперь она хочет забрать моего сына к себе.
Нина почувствовала, как по спине пробежал холодок.
— Что?
— Она говорит, что я плохая мать. Что Алексей должен подать на опеку…
Ольга достала телефон и показала переписку. Нина с ужасом читала сообщения от Людмилы Петровны: «Ты даже борщ сварить не умеешь», «Мой внук будет жить с нами», «Мы найдём Алексею нормальную жену».
— Вы понимаете теперь, почему я к вам пришла? — прошептала Ольга. — Я боюсь. Я не знаю, что делать.
Нина отложила телефон и неожиданно для себя самой взяла Ольгу за руку.
— Слушайте меня внимательно. Первое — сохраняйте все эти сообщения. Второе — идите к хорошему юристу. Третье…
Она замолчала, осознавая странность ситуации.
— Третье — если вам понадобится помощь, звоните.
Ольга смотрела на неё с благодарностью и недоумением.
— Почему… почему вы мне помогаете? После всего…
Нина вздохнула.
— Потому что я была на вашем месте.
Когда Ольга уходила, Нина долго стояла у окна, глядя, как хрупкая фигурка скрывается за поворотом. В голове звучал один вопрос: «Что задумала Людмила Петровна?»
Телефонный звонок вернул её к реальности. Школа. Катю нужно забирать.
Но чувство тревоги не отпускало. Что-то подсказывало — эта история ещё не закончена.
Через три дня после визита Ольги Нина стояла в школьном дворе, ожидая Катю. Осенний ветер гнал по асфальту жёлтые листья, а в голове роились тревожные мысли.
— Мам! — Катя выбежала из школы, размахивая рисунком. — Посмотри, что я нарисовала!
Нина наклонилась к дочке. На листе бумаги была изображена их квартира, она сама, Катя и…
— А это кто? — Нина ткнула пальцем в фигурку мужчины в углу рисунка.
Катя замялась.
— Это… папа. Нам сегодня сказали нарисовать семью.
Ледяная волна прокатилась по спине.
— Катя, ты же папу не помнишь.
— Бабушка Люда вчера показывала фото. Говорила, что он хороший, просто вы с ним поссорились.
Нина резко выпрямилась.
— Когда она тебе фото показывала?
— Вчера, когда ты в магазин ходила. Она во дворе меня ждала.
Руки сами сжались в кулаки.
— Больше с ней не разговаривай, поняла? Никогда.
Катя испуганно кивнула.
Дома Нина сразу набрала номер Ольги.
— Ваша свекровь уже мою дочь втягивает. Собираемся завтра у меня. Приходите.
— Но…
— Если хотите спасти своего сына — приходите.
Следующий день.
Ольга пришла ровно в два, с маленьким Серёжей на руках. Мальчик мирно посапывал, уткнувшись носом в мамино плечо.
— Рассказывайте, что происходит, — Нина поставила на стол чашку чая.
Ольга нервно обвела взглядом комнату.
— Людмила Петровна подговорила Алексея подать на развод и отобрать у меня ребёнка. Говорит, что я… не справляюсь.
— На каком основании?
— Я… — Ольга опустила глаза, — у меня нет работы. Живём на его деньги.
Нина резко встала и начала ходить по кухне.
— Прекрасно. Значит, план такой: первое — вам срочно нужно найти работу. Хоть что-то. Второе — собираем все доказательства, что Алексей неадекватный родитель.
— Какие доказательства?
— Фото его пьяным, переписки, свидетельства соседей. У вас же это есть?
Ольга кивнула, потом неожиданно расплакалась.
— Я его любила… Как же так получилось?
Нина грустно улыбнулась.
— Со мной было то же самое.
В этот момент в прихожей раздался шум. Дверь резко распахнулась, и на пороге появился Алексей. Его глаза бегали от Нины к Ольге.
— Вот как! Бывшая и нынешняя снюхались!
Ольга инстинктивно прижала к себе ребёнка.
— Ты зачем пришёл?
— За сыном! — он шагнул вперёд. — Мать права — ты его не достойна!
Нина встала между ними.
— Выйди, Алексей. Сейчас же.
Он засмеялся.
— Это ещё что? Ты теперь тут за главную?
— Я вызову полицию.
— Попробуй! — он рванулся к Ольге.
Раздался звонок в дверь. Все замерли.
— Кто там? — прошипел Алексей.
— Открывайте, полиция!
Нина удивлённо подняла брови. Она ещё не успела никому позвонить.
Алексей вдруг побледнел.
— Это… это они за мной.
Он бросился к окну, но было поздно — в квартиру уже входили два полицейских.
— Алексей Семёнов? Вы задержаны за нарушение административного надзора.
Они быстро скрутили его и повели к выходу. На пороге он обернулся:
— Это ты, стерва, подстроила?
Нина молча покачала головой.
Когда дверь закрылась, Ольга разрыдалась.
— Что теперь будет?
— Теперь, — Нина твёрдо взяла её за руку, — мы будем бороться. Вместе.
Серёжа на руках у Ольги завозился и заплакал. Где-то в другой комнате зазвонил телефон.
Но Нина уже знала — это было только начало войны.
Три дня после задержания Алексея прошли в нервном ожидании. Нина то и дело проверяла телефон — не писала ли Ольга. Но та молчала.
Вечером третьего дня в дверь позвонили.
— Кто там? — Нина осторожно заглянула в глазок.
На пороге стояла заплаканная Людмила Петровна. Совсем не та надменная свекровь, а сгорбленная, постаревшая женщина.
Нина открыла дверь, но не стала приглашать внутрь.
— Что случилось?
— Они… они его в СИЗО посадили, — голос Людмилы Петровны дрожал. — За то старое дело… когда он гаишника ударил…
Нина молча кивнула. Она помнила тот случай — Алексей тогда еле избежал тюрьмы, откупившись.
— И что вы хотите от меня?
Свекровь неожиданно схватила её за руку.
— Помоги! Ты же знаешь людей в суде…
Нина медленно освободила руку.
— Во-первых, никаких людей я не знаю. Во-вторых, даже если бы знала — не стала бы помогать.
— Но он же отец твоего ребёнка!
— Который три года не вспоминал о дочери.
Людмила Петровна вдруг изменилась в лице.
— Так… значит, ты с Ольгой против нас объединилась?
— Я ни с кем не объединялась.
— Врёшь! — свекровь вдруг зашипела. — Это вы всё подстроили!
Нина устало закрыла дверь.
— Идите домой, Людмила Петровна. Вам плохо.
— Я тебя уничтожу! — раздался из-за двери визгливый крик. — Ты пожалеешь!
Нина прислонилась к стене, чувствуя, как дрожат колени.
Утро следующего дня.
Нина провожала Катю в школу, когда заметила Ольгу у подъезда. Та выглядела ужасно — синяки под глазами, растрёпанные волосы.
— Я не могла позвонить… они отобрали у меня Серёжу…
— Кто «они»?
— Людмила Петровна с какими-то мужчинами. Вчера ворвались… сказали, что по решению суда… но никакого решения нет!
Нина резко достала телефон.
— Сейчас вызовем полицию.
— Не поможет… она всех купила…
— Никого она не купила, — Нина твёрдо набрала 102. — Это запугивание.
Пока они ждали полицию, Ольга, рыдая, рассказала:
— Она угрожала… говорила, что и твою Катю отберёт… что у тебя «неправильное воспитание»…
Нина почувствовала, как сжимается сердце.
— Ничего она не отберёт.
Через час в участке.
Участковый скучающе вёл протокол.
— Так… значит, бабушка забрала ребёнка без вашего согласия?
— Да! — Ольга чуть не кричала. — Это похищение!
— Ну, бабушка же… не чужой человек…
Нина резко встала.
— Вы что, не понимаете? Это преступление!
— Успокойтесь, гражданка. Мы разберёмся.
Когда они вышли из участка, Ольга схватила Нину за руку.
— Что же делать?
— Едем к ней. Сейчас же.
— Но…
— Без но. — Нина уже ловила такси. — Она перешла черту.
У квартиры Людмилы Петровны.
Дверь открыла незнакомая женщина в халате.
— Вам кого?
— Где Людмила Петровна? Где ребёнок? — Нина шагнула вперёд.
— Не ваше дело…
Из глубины квартиры раздался детский плач. Ольга рванула вперёд.
— Серёжа!
Женщина попыталась перегородить дорогу, но Нина резко отстранила её.
В комнате они увидели Людмилу Петровну, кормящую малыша из бутылочки. Увидев их, она побледнела.
— Как вы…
Ольга выхватила сына.
— Вы сумасшедшая!
Людмила Петровна вдруг упала на колени.
— Простите… я думала… для его же блага…
Нина холодно посмотрела на неё.
— Всё. Больше мы вас не знаем.
Когда они выходили из подъезда, Ольга прижимала сына к груди и плакала.
— Спасибо…
— Не благодари, — Нина смотрела вперёд. — Это ещё не конец.
Где-то наверху захлопнулось окно. Нина не обернулась.
Она знала — теперь война будет идти до конца.
Две недели после инцидента прошли в нервном ожидании. Нина усилила бдительность — провожала и встречала Катю из школы лично, установила новые замки. Ольга с Серёжей временно переехали к своей матери в другой район.
В субботу утром, когда Нина разбирала продукты из магазина, зазвонил телефон. Незнакомый номер.
— Алло?
— Это Нина Семёнова? — женский голос звучал официально. — Говорит инспектор по делам несовершеннолетних Ольга Викторовна. Вам нужно явиться сегодня в отдел по адресу…
— По какому вопросу?
— Поступил сигнал о ненадлежащем исполнении родительских обязанностей.
Лёд пробежал по спине.
— Кто подал сигнал?
— Явка добровольная. До 16:00.
Трубка отключилась.
Нина медленно опустилась на стул. Руки дрожали.
— Мам, что случилось? — Катя испуганно смотрела из-за двери.
— Ничего, солнышко. Собирайся, пойдём к бабушке.
В отделе опеки.
Кабинет оказался маленьким и душным. За столом сидела полная женщина с надменным выражением лица.
— Садитесь.
— Прежде чем начать, я хочу знать, кто написал заявление.
Инспектор усмехнулась.
— Анонимный звонок. Но информация требует проверки.
Она открыла папку.
— Ребёнок жалуется на побои.
— Это ложь! — Нина вскочила.
— В школе заметили синяки.
— Катя занимается гимнастикой!
Инспектор продолжила, словно не слыша:
— Жалобы на плохое питание. Ребёнок говорил учителю, что дома нет еды.
Нина сжала кулаки.
— Это абсурд. У меня полный холодильник.
— Мы проверим. Завтра в 10 утра к вам придёт комиссия.
Вечером у мамы.
Нина сидела на кухне и дрожащими руками набирала номер адвоката. Мама гладила её по спине.
— Успокойся, дочка. Всё обойдётся.
— Они хотят отобрать Катю! — голос сорвался. — Это Людмила Петровна всё подстроила.
В дверь постучали. На пороге стояла заплаканная Ольга.
— У меня тоже была проверка… Они забрали Серёжу. Временно, до выяснения…
Нина схватилась за стену.
— Как? На каком основании?
— Соседка написала, что я пью… Это же ложь!
Мама Нины вдруг решительно встала.
— Хватит. Завтра идём к этому инспектору вместе.
Следующее утро.
Инспектор даже не ожидала увидеть трёх взрослых женщин в своём кабинете.
— Вы что, сговорились?
— Нет, — твёрдо сказала мама Нины. — Мы пришли за правдой.
Она положила на стол диктофон.
— Вот запись разговора с вашей коллегой, которая призналась, что Людмила Петровна дала ей пять тысяч за «нужные показания».
Инспектор побледнела.
— Это…
— И вот, — Нина добавила папку, — справка из банка о переводах от Людмилы Петровны на имя вашей сотрудницы.
Ольга выступила вперёд:
— И заявление в прокуратуру о незаконном изъятии моего ребёнка.
Кабинет наполнился громкой тишиной.
Инспектор медленно подняла голову.
— Я… я всё проверю.
— Нет, — Нина встала. — Вы сейчас же вернёте ребёнка Ольге. И закрываете это «дело». Иначе завтра это будет разбирать уже суд.
Вечером того же дня.
Серёжа мирно спал в кроватке, вернувшись к маме. Катя рисовала в соседней комнате.
Ольга обняла Нину.
— Спасибо…
— Это ещё не конец, — Нина посмотрела в окно. — Людмила Петровна не сдастся.
Телефон зазвонил. Неизвестный номер.
— Алло?
— Нина? — голос Людмилы Петровны звучал хрипло. — Ты победила… Алексей сознался…
— В чём?
— Что это он… подстроил всё… Чтобы отомстить вам обеим…
Нина закрыла глаза.
— Почему вы говорите мне это?
Пауза. Потом шёпот:
— Потому что я больше не могу…
Трубка упала со звуком удара.
Нина бросилась к двери.
— Надо ехать к ней. Сейчас же.
Она знала — что-то случилось.
Что-то страшное.
Нина мчалась по ночному городу, нарушая все правила. Рядом на переднем сиденье ёрзала Ольга — она настояла на том, чтобы ехать вместе.
— Может, вызвать скорую? — дрожащим голосом спросила Ольга, когда машина резко затормозила у знакомого пятиэтажного дома.
— Сначала проверим.
Подъезд встретил их гнетущей тишиной. Лифт, как назло, не работал. Бегом поднявшись на третий этаж, Нина с удивлением обнаружила, что дверь в квартиру Людмилы Петровны приоткрыта.
— Людмила Петровна? — осторожно заглянула она в темноту прихожей.
Тишина.
Ольга нащупала выключатель.
Свет выхватил из мрака жуткую картину: на полу в беспорядке валялись осколки разбитой вазы, а из гостиной доносилось прерывистое дыхание.
— Боже!
Людмила Петровна сидела в кресле, неестественно выгнув голову назад. Пустой блистер от таблеток валялся рядом на столике.
— Что вы наделали?! — Нина бросилась к телефону.
Холодная рука неожиданно схватила её за запястье.
— Не надо… скорую… — прошептала свекровь. — Слишком… поздно…
— Какие глупости! — Нина вырвалась и набрала 103.
Пока диспетчер принимал вызов, Ольга пыталась привести женщину в чувство:
— Зачем? Почему?
Глаза Людмилы Петровны были мутными, но осознанными.
— Он… признался… — каждое слово давалось с трудом. — Всё это время… врал мне…
Нина опустилась рядом на колени.
— Кто? Алексей?
— Говорил… что вы обе… — её взгляд перешёл на Ольгу, — что вы… сводили его с ума… А это он… он сам…
Из груди вырвался хриплый кашель.
— Документы… в столе… там… всё…
Сирены скорой уже слышались вдалеке.
Ольга плакала, сжимая руку умирающей женщины:
— Держитесь! Ради Серёжи!
— Простите… меня… — прошептала Людмила Петровна.
Когда врачи ворвались в квартиру, было уже поздно.
В больничном морге.
Дежурный следователь устало водил ручкой по бумагам.
— Самоубийство налицо. Претензий к вам нет. Можете идти.
— Но… — Нина не находила слов.
— Она давно болела, — пожал плечами врач. — Рак последней стадии. Видимо, решила уйти сама.
На улице их встретила холодная осенняя ночь. Ольга вдруг остановилась посреди пустынной парковки.
— Она знала… знала, что умирает… и всё равно…
Нина молча обняла её.
— Поехали ко мне.
Три часа ночи.
Документы, найденные в столе Людмилы Петровны, лежали на кухонном столе. Записи. Фотографии.
— Боже… — Ольга с ужасом разглядывала снимки. — Он… он следил за нами?
Нина изучала тетрадь с аккуратными записями. Даты. Время. Маршруты.
— Это дневник наблюдений. За мной. За тобой. За детьми.
Среди бумаг оказалось заявление в опеку с десятками поддельных подписей соседей. Письмо в полицию с обвинениями в адрес Нины. И…
— Смотри, — Ольга протянула листок.
Записка, написанная дрожащей рукой:
«Простите. Я не знала, во что превратился мой сын. Остановите его, пока не поздно.»
Нина медленно подняла голову.
— Алексей на свободе?
Ольга побледнела.
— Его должны были выпустить вчера…
В соседней комнате внезапно заплакал Серёжа. Обе женщины вздрогнули.
Нина подошла к окну и резко задернула штору.
— Завтра идём в полицию. Со всеми этими бумагами.
— А если…
— Нет «если», — Нина повернулась. Лицо её было жёстким. — Теперь мы знаем правду.
За окном завывал ветер, предвещая бурю.
Где-то в этом ночном городе бродил Алексей.
И они обе знали — это ещё не конец.
Утро началось с телефонного звонка. Нина, не спавшая всю ночь, схватила трубку:
— Алло?
— Гражданка Семёнова? — мужской голос звучал официально. — Это участковый Дмитриев. Ваш бывший муж ночью устроил дебош в кафе на Ленина. Просил передать, что идёт к вам.
Лёд пробежал по спине.
— Он сейчас в отделе?
— Сбежал. Будьте осторожны.
Нина разбудила Ольгу, спавшую на диване:
— Алексей на свободе. Он может быть здесь в любой момент.
Глаза Ольги расширились от ужаса.
— Дети…
— Собирай Серёжу. Я разбужу Катю.
Через десять минут они уже выходили из квартиры, когда в подъезде раздались тяжёлые шаги.
— Быстро! — Нина толкнула Ольгу к запасному выходу.
Но было поздно.
На лестничной площадке появился Алексей. Его глаза были красными, одежда — мятой.
— Ну здравствуйте, мои дорогие… — он широко ухмыльнулся.
Нина шагнула вперёд, прикрывая собой Катю:
— Уходи, Алексей.
— А я и не собирался задерживаться. — Он достал из кармана ключи. — Просто пришёл за детьми.
Ольга вскрикнула:
— Ты с ума сошёл!
— Мамаша перед смертью всё оформила. — Он потряс какими-то бумагами. — Опека за мной.
Нина резко выхватила телефон:
— Я звоню в полицию.
Алексей внезапно изменился в лице.
— Не надо! — его голос стал просительным. — Давайте… давайте по-хорошему.
Он сделал шаг вперёд.
В этот момент сзади раздался громкий щелчок — соседка, Марья Ивановна, открыла дверь:
— У вас тут что происходит?
Алексей резко развернулся:
— Не ваше дело, старуха!
— Ах так? — соседка не растерялась. — Тогда я сейчас вызову…
Он бросился к ней.
Нина не раздумывая ударила его сумкой по голове.
— Бежим!
Они выскочили на улицу. Позади раздался рёв:
— Я вас найду!
В отделе полиции.
Следователь внимательно изучал документы, принесённые Ниной:
— Вы утверждаете, что эти записи сделаны матерью подозреваемого?
— Да. И вот её предсмертная записка.
— Хм… — он отложил бумаги. — Но этого недостаточно для ареста.
Ольга вскочила:
— Как недостаточно? Он угрожал нам!
— Слова против слов.
Нина молча достала телефон:
— А это?
На записи чётко был слышен голос Алексея: «Просто пришёл за детьми».
Следователь вздохнул:
— Ладно. Объявляем его в розыск.
Вечер. Безопасный дом.
Нина сидела у окна в квартире своей подруги, куда они временно переехали. Катя и Серёжа мирно спали в соседней комнате.
Ольга принесла чай:
— Думаешь, они найдут его?
— Обязательно.
— А если…
— Нет «если», — Нина твёрдо посмотрела на неё. — Мы сделали всё возможное.
Телефон вдруг зазвонил. Неизвестный номер.
Ольга испуганно вздрогнула.
— Не бери…
Но Нина уже поднесла трубку к уху.
— Алло?
— Гражданка Семёнова? — незнакомый мужской голос. — Это врач «Скорой». Ваш бывший муж только что был доставлен к нам с огнестрельным ранением…
Нина замерла.
— Он… жив?
— В реанимации. Просил вас позвать. Говорит, знает, кто убил его мать…
Больничный коридор.
Дежурный полицейский пропустил их к палате.
Алексей был бледен, подключён к аппаратам. Увидев Нину, он попытался приподняться:
— Ты… пришла…
— Кто тебя стрелял? — сразу спросила Нина.
Он слабо ухмыльнулся:
— Думаешь… это важно?
— Да!
— Это… её друзья… — он закрыл глаза. — Те, кому она должна была… Те, кто помогал следить за вами…
Ольга ахнула:
— Боже…
— Я… всё испортил… — его голос становился тише. — Скажи Кате…
Монитор внезапно запищал.
Врачи бросились к койке.
— Вас просим выйти!
Через месяц.
Нина и Ольга стояли у свежей могилы. Две могилы, фактически — матери и сына.
— Как думаешь, он говорил правду в конце? — тихо спросила Ольга.
Нина поправила воротник Кати:
— Не знаю. И уже не узнаем.
Они молча положили цветы.
— Мам, мне холодно, — потянула её за руку Катя.
— Пойдёмте, — Нина обняла дочь. — Домой.
Когда они шли по аллее, первые снежинки начали кружиться в воздухе.
