Ну вот, думаю, приехали… Сижу я на кухне, чай пью, никого не трогаю, а тут звонок. Открываю — стоит моя золовка Люська с таким видом, будто мне сейчас нотацию читать собралась.
— Танюх, нам поговорить надо, — заявляет она и без приглашения топает в прихожую, стягивая сапоги.
— Проходи, конечно, — бормочу я, хотя особой радости от визита не испытываю.
Люська — тот еще фрукт. Всегда нос совала, куда не просят, а тут явно что-то замутила. По глазам вижу — горят нехорошо.
— Слушай, подруга, — начинает она, устраиваясь за наливая себе чай без спроса, — мы тут с Вовкой думали… Ты же одна теперь, детей нет, квартира большая… А у нас ипотека душит совсем.
Я аж поперхнулась. Вот оно что! А я-то думала, с чего это она ко мне так часто заглядывать стала после того, как Серега ушел в мир иной.
— И что вы думали? — спрашиваю осторожно.
— Да мы не жадные, — махает рукой Люська, — понимаем, что квартира твоя. Но вот смотри — ты тут одна маешься, места много, а мы с детьми в двушке мыкаемся. Может, продашь эту халупу, купишь себе что поменьше, а разницу нам дашь? А? По-семейному же!
Офигеть! Халупой мою трешку назвала! Ту самую, за которую мы с Сергеем двадцать лет кредит тянули, каждую копейку считали.
— Люся, ты что несешь? — говорю потише, стараясь не взорваться. — Какая разница? Какое по-семейному?
— Ой, Танька, не строй из себя святую! — уже развязнее говорит она. — Деньги-то все равно тебе одной не нужны в таком количестве. А мы родня, между прочим. Володя же Сереге двоюродный брат был.
Была, не была… После похорон они вообще полгода не звонили, а теперь вдруг вспомнили о родственных связях.
— Люся, давай закончим этот разговор, — встаю я из-за стола.
— Да ты что, обиделась? — она даже не думает вставать. — Мы же не требуем! Просто предложение делаем. Хотя… знаешь, по закону мы тоже имеем права на наследство. Володя все-таки брат был…
Тут меня уже реально трясти начало. Наследство! На мою квартиру, которую я с мужем зарабатывала!
— Какое наследство, Люся? Квартира на меня оформлена была еще до свадьбы!
— А вклады? А дача? — не унимается она. — А машина? Думаешь, мы не знаем, что Серега накопления делал?
Вот тут я опешила. Откуда она знает про вклады? Я ж никому не говорила… А, точно! Володька же в том же банке работает, где у нас счета были. Небось, подглядел.
— Слушай, Люська, вали отсюда, — уже не сдерживаюсь. — И больше с такими разговорами не приходи.
— Ах вот как! — вскакивает она. — Ну ты и стерва, Танька! Думала, по-хорошему договоримся, а ты в позу встала. Ладно, значит будем по-другому решать.
И ушла, хлопнув дверью. А я сижу, руки трясутся. Что за чертовщина? По-другому решать — это как?
Недели через две выясняется как. Приходит повестка в суд. Оказывается, Володька с Люськой подали на меня в суд, требуют признать недействительным завещание. Мол, Серега был не в себе, когда его составлял, а они как близкие родственники имеют право на обязательную долю.
Завещание! Я же про него совсем забыла. Серега его года три назад составил, когда первый инфаркт случился. Тогда напугались оба, побежали к нотариусу, все оформили по-человечески. По завещанию все мне переходило — и квартира, и дача, и вклады.
Иду к адвокату. Михаил Петрович — мужик серьезный, опытный. Выслушал, посмотрел документы.
— Знаете что, Татьяна Николаевна, — говорит он, — дело дрянь. Они могут доказывать, что ваш муж был недееспособен на момент составления завещания. Если найдут справки о его болезни, свидетелей…
— Но он же нормальный был! — возмущаюсь я. — Работал до последнего дня почти!
— Это мы с вами знаем. А суд будет разбираться. И потом, есть еще один момент… — он замялся. — А вы знаете, что ваш муж год назад брал крупный кредит?
У меня мир перевернулся. Какой кредит? Серега мне ничего не говорил!
— Полтора миллиона под залог дачи, — продолжает адвокат. — Видимо, на лечение брал, но не успел рассказать…
Полтора лимона! Дача стоит максимум миллион. Получается, я еще и должна банку!
Прихожу домой — голова кругом идет. И тут опять звонок в дверь. Люська стоит, довольная такая.
— Ну что, Танюха, передумала? — спрашивает ехидно. — Слышала, в суд подавать будем. Да и про кредит узнали уже, небось?
— Откуда ты знаешь про кредит? — шепчу я.
— А Вовка твоего Сережку кредитом этим и обеспечил! — хохочет она. — Думала, мы дураки? Вовка банкир, связи имеет. Сережка к нему пришел, денег просил на операцию в Германии. Ну Вовка и помог — оформил кредит под дачу. А что, хороший план был! Только не получилось ничего…
Я стою, слушаю и не верю. Значит, они все подстроили! Серега мне ничего не сказал, чтобы не расстраивать, а эти гады его использовали!
— И что теперь будет? — спрашиваю тупо.
— А теперь все просто, — довольная Люська объясняет. — Дачу банк заберет за долги. Квартира спорная — пока суд идет, ты ее не продашь. Вклады арестуют. В итоге ты останешься с носом, а мы получим хоть что-то по суду. А потом уж договоримся по-хорошему.
— Сволочи вы, — только и смогла выдавить.
— Не сволочи, а предприимчивые, — хмыкает она. — Надо было сразу соглашаться.
После ее ухода я села и проревела часа два. Потом взяла себя в руки. Ладно, посмотрим еще, кто кого!
На следующий день пошла к другому адвокату — Семену Владимировичу. Тот послушал и говорит:
— Дело швах, Татьяна Николаевна. Но один вариант есть. Рискованный, правда.
— Какой? — хватаюсь за соломинку.
— А вы попробуйте доказать, что кредит был получен мошенническим путем. Если ваш муж был болен, а банковский работник этим воспользовался… Понимаете?
Понимаю! Володька-то использовал служебное положение!
— Но нужны доказательства, — продолжает адвокат. — Медицинские справки о состоянии мужа, записи разговоров, свидетели…
Справки у меня есть — Серега действительно был тяжело болен. А вот записи… Хотя постойте! У Сережки же был диктофон! Он часто записывал всякие мысли, планы. А вдруг там что-то есть?
Дома перерыла все ящики. И нашла! Старенький диктофон в шкафу. Включила — а там Сережкин голос:
— Танюшка, если ты это слушаешь, значит меня уже нет. Прости, что не рассказал про кредит. Хотел как лучше — взять денег на операцию, поправиться и все отдать. А получилось как всегда… Володька обещал помочь, а сам, видимо, что-то мутное затеял. Он мне все время намекал, что если что — квартиру можно будет продать, с ним разделить… Дурак я, поверил. Но ты уж разберись, милая. В нем что-то нечисто…
Дальше еще минут пятнадцать Серега рассказывал про то, как Володька его уговаривал, какие обещания давал. Оказывается, он специально завысил сумму кредита, объяснив это «страховкой на всякий случай». А «лишние» деньги якобы должны были остаться «на потом».
С этой записью я помчалась к адвокату. Тот послушал и аж присвистнул:
— Да это же чистой воды мошенничество! Должностное преступление! С такими доказательствами мы их в хвост и в гриву!
И понеслось! Адвокат подал заявление в прокуратуру. Потом в банк с требованием пересмотреть кредитный договор. Потом еще кучу бумаг нарисовал.
А я тем временем решила сыграть с ними в их же игру. Позвонила Люське, голосом таким жалобным:
— Люсь, может, и правда договоримся как-то? Я тут подумала… Может, ты права? Деньги мне все эти ни к чему…
— О, образумилась наконец! — обрадовалась она. — Ну давай встретимся, обсудим все спокойно.
Встретились в кафе. Люська прямо светится от счастья, уже планы строит, как мои деньги тратить будет.
— Понимаешь, Танюх, — вещает она, — мы же не жадные. Процентов тридцать тебе оставим от суммы. Этого на жизнь хватит.
Тридцать процентов от моих же денег! Великодушно, нечего сказать.
— А Володька не против? — спрашиваю невинно.
— Да он только за! Говорит, по-семейному же решить лучше, чем через суд драться.
— А скажи, Люсь, — делаю паузу, — а правда, что Володька Сереже с кредитом помогал?
Она аж поперхнулась кофе.
— Откуда ты знаешь? Вовка же просил не говорить… Да, помогал, конечно. По блату оформил, ставку хорошую дал.
— Понятно, — киваю я. — Значит, хорошую ставку…
На следующий день звонит адвокат:
— Татьяна Николаевна, у нас прорыв! Прокуратура дело возбудила. Ваш деверь под следствием. А банк уже готов пересматривать условия кредита. Похоже, там не все чисто было с оформлением.
Еще через неделю Володьку арестовали прямо на работе. Оказалось, он не только с нашим кредитом мутил — еще несколько дел всплыло. Должностное преступление, превышение полномочий, мошенничество…
А Люська! Надо было видеть ее рожу, когда она узнала! Прибежала ко мне вся взъерошенная:
— Танька, ты что наделала? Вовку посадили!
— А что я наделала? — удивляюсь я. — Я же ничего не делала. Сама говорила — по-семейному решать надо.
— Но ведь мы договорились!
— Мы договорились, что вы не жадные, — напоминаю ей. — Значит, и претензий иметь не должны. А то что Володька законы нарушал — так это не мое дело.
Суд по завещанию, конечно, они проиграли. Адвокат доказал, что Серега был в здравом уме, а родственнички просто позарились на чужие деньги.
Кредит банк пересчитал — оказалось, что реально Серега должен был взять в два раза меньше. Остальные деньги Володька «для себя» оставил. Теперь банк с него эти деньги через суд взыскивает.
А дачу нам вернули. Правда, пришлось доплачивать за реальный долг, но это копейки по сравнению с тем, что могло быть.
Люська теперь на меня как на прокаженную смотрит. На улице встретились недавно — отвернулась, будто не знает.
— Люсь! — окликнула я ее. — Чего же отворачиваешься? Мы же родня!
Она остановилась, обернулась. Лицо злое-презлое.
— Ты Вовку погубила, тварь!
— Это не я его погубила, — отвечаю спокойно. — Это он сам себя погубил жадностью. А я просто разобралась, что к чему. По-семейному, как ты хотела.
И пошла дальше. А она стоит, зубами скрипит.
Вот так-то, родственнички дорогие. Думали, вдова глупая, денежки легко отжать можно. А получилось наоборот — сами в яму упали, которую рыли.
Теперь живу спокойно. Деньги мои при мне, квартира тоже, дача отвоевана. А главное — справедливость восторжествовала. Серега, наверное, на том свете радуется, что я не дала себя в обиду.
