— Руки не дергайте, Марина Петровна, — Злата провела пилочкой по ногтю клиентки в последний раз. — Готово.
Женщина покрутила пальцами перед лампой, кивнула довольно. Злата протерла инструменты спиртом, сложила в футляр. Телефон завибрировал на столешнице. Незнакомый номер, но голос узнала сразу.
— Валентина Степановна, добрый день.
— Злата. — Свекровь не поздоровалась. — Завтра приезжайте с Виталием. Разговор серьезный.
— А что случилось? Вы…
Гудки. Злата посмотрела на экран, нахмурилась. Марина Петровна расплачивалась, что-то говорила про следующий месяц, но слова не доходили. Злата кивала машинально, убирала лаки в коробку.
Закрыла салон, села в машину. По дороге домой крутила в голове мамин голос — такой требовательный, без объяснений. Домой добралась быстро — пробок не было.
Виталий уже был дома, возился с ботинками в прихожей, портфель поставил у зеркала.
— Твоя мать звонила, — сказала Злата, проходя на кухню. — Завтра к ней ехать велела.
— Что случилось? — Он распрямился, потер лоб ладонью.
— Не знаю. Но тон был… — Злата открыла холодильник, достала молоко. — Требовательный такой.
Виталий вздохнул, прошел в гостиную. Дети играли на ковре — Соня строила башню из кубиков, Артем гонял машинку по дивану. Игрушки разбросаны по всему ковру.
— Опять что-то придумала, — пробормотал он себе под нос.
— Мама, завтра к бабушке поедем на нашей машине? — Соня подняла голову от кубиков, посмотрела на родителей.
— Да, малыш, поедем, — кивнула Злата, собирая со стола чашки.
Виталий подошел к окну, постоял, руки в карманы засунул.
— Интересно, что ей понадобилось, — сказал он неуверенно.
Злата не ответила, поставила чашки в раковину громче обычного.
На следующий день поехали после обеда. Квартира свекрови на первом этаже старой пятиэтажки, в подъезде краска облупилась, почтовые ящики покосились. Валентина Степановна открыла быстро, словно ждала у двери. Домашний халат, седые волосы собраны в пучок, лицо строгое.
— Проходите. Садитесь.
Квартира пахла старыми обоями и чем-то кислым. На столе стояли граненые стаканы с чаем, сахарница с отбитым краем. Холодильник гудел в углу так громко, что заглушал разговор.
— Техника совсем развалилась, — сказала Валентина Степановна, садясь напротив. Руки сложила на колени, спина прямая.
Злата взяла стакан, чай был едва теплый. Виталий устроился рядом, покрутил сахар ложкой.
— Я пять лет назад на вашу машину сто восемьдесят тысяч добавила, — начала свекровь без предисловий. — Помните? Когда Артему только три было.
Виталий кивнул, но неуверенно, словно пытался вспомнить детали.
— Теперь ваша очередь. — Валентина Степановна выпрямилась еще больше. — Продавайте машину. Покупайте мне холодильник и стиральную.
Злата поперхнулась чаем, закашлялась. Поставила стакан на стол резко — тот звякнул о блюдце.
— Как это продавать машину? — Голос у нее сел. — А работа? Дети?
— Молодые на автобусах ездить могут. — Свекровь махнула рукой, словно отгоняла муху. — А старикам техника нужнее машин.
Виталий молчал, смотрел в пол. Златy зло взяло — сидит как истукан, даже слова не скажет.
— Валентина Степановна, — начала она медленно, — без машины я половину клиентов потеряю. Восемнадцать тысяч дохода в месяц.
— Найдешь других. — Свекровь фыркнула. — А я на пенсии живу, после операции на суставе в долгах сижу. Полгода назад кость срастить пришлось, титановые пластины ставили.
Она показала на костыль у дивана, покачала головой с видом страдалицы.
— Мне холодильник и стиралка нужны. Соседка Тамара говорит, сейчас все дорого, это все не меньше ста тысяч стоит, она месяц назад тоже покупала. Срочно. Без холодильника продукты пропадают, без стиралки в тазах стираю, как то так.
Виталий наконец поднял голову.
— Мам, может, по-другому решим? Технику в рассрочку взять…
Валентина Степановна стукнула костылем по полу. Звук резкий, как выстрел.
— Какая рассрочка на мою пенсию в пятнадцать тысяч? — Она наклонилась вперед. — Вы машину за шестьсот пятьдесят продадите, мне технику купите, остальное себе оставите. Всем хорошо будет.
Тон не терпел возражений. Злата встала, взяла сумку с пола.
— Мы подумаем.
— Думать нечего. — Свекровь тоже поднялась, оперлась на костыль. — Я вам помогала, когда было трудно. Теперь ваша очередь помогать мне.
Виталий потянулся к маминой руке, но она отдернула.
— До свидания, — сказала Злата сухо и пошла к двери.
В машине молчали. Виталий завел мотор, руки слегка дрожали. Отъехали от дома, остановились на светофоре.
— Она серьезно, — сказал он тихо.
Злата смотрела в окно на прохожих.
— Серьезно наглая. — Голос ровный, без эмоций. — Мы не обязаны ее технику покупать.
Виталий резко затормозил на желтый.
— Но она действительно помогала когда-то…
Злата повернулась к нему, посмотрела в глаза.
— Помогала? — Голос тихий, но жесткий. — Виталий, это был не подарок. Это был расчет.
Светофор переключился на зеленый. Он тронулся с места, молчал до самого дома. Припарковался у подъезда, заглушил мотор. Сидели несколько минут, не выходя.
— Может, ты и права, — сказал он наконец. — Но отказать матери…
— Можешь отказать жене и детям, а матери нет? — Злата открыла дверцу. — Понятно.
Поднялись в квартиру молча. Дети выбежали навстречу, кинулись обниматься. Соня потянула маму за рукав.
— Что бабушка говорила?
— Она хочет, чтобы мы машину продали и ей холодильник купили, — ответила Злата, вешая куртку на крючок.
Артем широко раскрыл глаза.
— А как мы тогда в секцию ездить будем? Там же на другой конец города.
— Не знаю, — Злата прошла на кухню. — Спросите у папы.
Виталий присел на корточки перед детьми.
— Бабушка болеет, ей техника нужна. А мы пока… подумаем.
Ужин прошел тихо. Виталий ковырял картошку вилкой, не ел. Дети жевали макароны, поглядывали на родителей.
— Пап, а почему бабушка сама себе холодильник не купит? — спросила Соня.
Злата бросила взгляд на мужа. Он отложил вилку.
— У нее денег нет после операции. Пенсия маленькая.
— А у нас есть? — Артем намотал макаронину на вилку. — Мама говорила, что мы копим на отпуск.
Злата встала, начала убирать тарелки. Стучала посудой громче обычного.
— Закончили? Идите мультики смотреть.
Когда дети ушли, Злата достала тетрадь, калькулятор, разложила чеки на столе. Виталий сел напротив, крутил телефон в руках.
— Считаю бюджет, — сказала она, не поднимая головы. — Если машину продадим, потеряю клиентов на выезде. Останется только салон — двадцать тысяч в месяц вместо тридцати восьми. Твоя зарплата тридцать пять, итого пятьдесят пять тысяч на семью.
Виталий убрал телефон.
— Восемнадцать тысяч разница…
— В месяц. — Злата вписывала цифры в столбик. — За год двести шестнадцать тысяч потеряем. А машину за шестьсот пятьдесят продадим.
— Может, что-то придумаем, — пробормотал он. — Кредит взять…
— На что? — Злата посмотрела на него. — У нас и так ипотека двадцать пять тысяч, твоя учеба заочная пять тысяч, кредит на машину восемь. Еще один кредит потянем?
Телефон зазвонил. Виталий посмотрел на экран, нахмурился.
— Мама.
Злата кивнула, продолжила считать. Он ответил, зажал трубку плечом.
— Слушаю, мам.
— Виталий, я в магазин техники сходила, — голос свекрови слышен был даже Злате. — Посмотрела цены точные. Холодильник хороший восемьдесят стоит, стиралка сорок пять. Дешевле уже не то совсем, и консультант подтвердил. Итого сто двадцать пять тысяч.
Он взял ручку, записал цифры на салфетке.
— Мам, мы еще не решили окончательно…
— А решать нечего! — Голос стал резче. — Завтра с утра машину на продажу выставляйте. К выходным деньги будут.
Злата встала, протянула руку. Виталий неуверенно передал трубку.
— Валентина Степановна, — сказала Злата спокойно. — Машину мы продавать не будем. Можем дать тридцать тысяч на технику в рассрочку. Больше не потянем.
Свекровь дышала тяжело в трубку несколько секунд.
— Значит, плевать вам на старуху. Понятно. — Голос дрожал от обиды. — Я умру скоро, а вы на машинке своей кататься будете.
— Валентина Степановна…
— Не называйте меня больше по имени-отчеству. — Свекровь всхлипнула. — Для вас я теперь никто.
Короткие гудки. Злата положила трубку на стол, посмотрела на мужа. Он сидел, опустив голову, крутил ручку в руках.
— Она плакала, — сказал он тихо.
— Разыгрывала, — поправила Злата. — Давит на жалость.
— Может, все-таки поможем? — Виталий поднял глаза. — Машину не продавать, но… кредит взять небольшой?
Злата села, придвинула калькулятор.
— Кредит на сто двадцать пять тысяч под пятнадцать процентов — это почти четыре с половиной тысячи в месяц три года. При наших доходах.
Виталий потер лицо руками.
— А если б/у технику? Дешевле же будет.
— Тогда через год опять просить будет. — Злата закрыла тетрадь. — Валентина Степановна, знаете ли, привыкла, что ей помогают. Но у нас свои дети, свои планы.
Из комнаты донеслись детские голоса — спорили из-за пульта. Виталий встал, пошел разнимать. Злата осталась сидеть за столом, смотрела на записи с цифрами.
Тридцать восемь тысяч доход. Минус ипотека, минус коммуналка, минус еда, одежда детям, учеба Виталия. Остается тысяч десять-двенадцать. Если кредит на технику свекрови — останется ноль. Если продать машину — потеря работы.
Виталий вернулся, сел рядом.
— Дети спрашивают, поедем ли на дачу к твоим родителям на выходных.
— Не знаю, — Злата убрала бумаги в папку. — Если машины не будет, то никуда не поедем.
— Злат…
— Что «Злат»? — Она повернулась к нему. — Твоя мать решила за нас. Без обсуждения, без вариантов. Продать машину и отдать ей деньги. А как мы жить будем — ее не волнует.
Виталий молчал, смотрел на свои руки.
— Она старая, больная…
— И поэтому может требовать от нас всё? — Злата встала. — Виталий, это наша семья. Наши дети. Наше будущее. А твоя мать думает только о себе.
Она пошла в спальню. Виталий остался сидеть за столом, в руках крутил телефон. На экране все еще горел номер матери.
Прошла неделя. Виталий набирал мамин номер дважды, но не звонил. Злата видела, молчала. Дети каждый день спрашивали про бабушку — когда к ней поедут, почему она не звонит. Злата отвечала односложно: «Бабушка занята», «Поедем позже».
В субботу Соня устроила истерику — хотела к бабушке на выходных, как обещали раньше. Билась на полу, кричала, что все взрослые врут. Виталий смотрел на дочку, потом на жену.
— Может, все-таки съездим? — сказал он тихо, когда Соня успокоилась.
— Твоя мать не отвечает на звонки, — ответила Злата, убирая игрушки. — Сама решила прервать общение.
— Она обиделась…
— А нам что, всю жизнь под ее обиды подстраиваться?
Виталий ничего не ответил. Вечером курил на балконе дольше обычного.
Через месяц молчания он не выдержал. Приехал к матери один, в субботу утром. Стоял под дверью полчаса, звонил в домофон. Наконец голос — слабый, уставший.
— Кто там?
— Мам, это я. Виталий.
Долгая пауза. Потом щелчок замка.
Валентина Степановна открыла дверь, опираясь на костыль. Лицо осунувшееся, похудела. В квартире пахло кислым — продукты портились без холодильника.
— Проходи, — сказала она сухо, не обнимая.
В кухне на балконе стояли тазы с молоком и мясом. Холодильник молчал — совсем сломался. На столе хлеб, банка тушенки, чай в граненом стакане.
— Мам, как ты живешь? — Виталий сел напротив, руки положил на стол.
— Как видишь. — Она пожала плечами. — Молоко каждый день покупаю, мясо тоже. В тазах на балконе держу. Стирку к соседке Тамаре ношу, она не отказывает.
Виталий посмотрел на тазы, на костыль у стены, на мамины руки — сухие, в пятнах от стирального порошка.
— Может, поговорим? Найдем решение…
— О чем говорить? — Валентина Степановна налила ему чай из чайника. — Вы свое решение уже приняли. Машинка вам дороже матери.
— Мам, это не так…
— А как? — Она села, посмотрела ему в глаза. — Я тридцать лет на заводе проработала, чтобы детям помочь. Тебе на машину деньги дала, когда у самой последние были. А теперь, когда мне помощь нужна, вы отворачиваетесь.
Виталий молчал, крутил ложку в стакане. Мать была права — частично. Но и Злата права была — тоже частично.
— Мам, мы готовы помочь. Только не так, как ты хочешь.
— Как?
— Злата согласилась дать тридцать тысяч. На стиральную машину хватит, хорошую. А холодильник… может, б/у найдем, приличный?
Валентина Степановна долго молчала, смотрела в окно. Потом кивнула.
— Зови жену. Поговорим.
На следующий день приехали вместе. Злата молча осмотрела квартиру — тазы на балконе, сломанную технику, запах. Виталий нес продуктов — молоко, хлеб, мясо, овощи.
— Валентина Степановна, — сказала Злата, садясь за стол. — Тридцать тысяч принесли наличными. На стиральную машину хватит точно.
Свекровь взяла конверт, пересчитала бумажки молча.
— А холодильник?
— Б/у посмотрим на «Авито». Найдем что-то приличное за двадцать-тридцать тысяч. Привезем, подключим.
— Когда?
— На следующей неделе, — ответил Виталий. — Я сам поеду, выберу, привезу.
Валентина Степановна кивнула, убрала деньги в шкатулку.
— Ладно. Спасибо.
Голос тихий, благодарность формальная. Злата поняла — отношения изменились. Больше не будет панибратства, требований, попыток управлять их семьей. Теперь они помогают, но на своих условиях.
— Дети спрашивают, когда к бабушке приедут, — сказала Злата, вставая. — Может, в воскресенье заедем? С тортом.
— Конечно. — Свекровь тоже поднялась, опираясь на костыль. — Внуков всегда рада видеть.
Они попрощались сдержанно — без объятий, без лишних слов. В машине Виталий завел мотор, посмотрел на жену.
— Как думаешь, правильно сделали?
— Правильно, — ответила Злата, пристегиваясь. — Помогли, но не сломали себя.
Они ехали домой молча. За окном проплывали дома, люди, обычная жизнь. Дома их ждали дети с вопросами про бабушку, ужин, завтрашний день.
Злата посмотрела на мужа — он вел машину сосредоточенно, руки на руле больше не дрожали. Хорошо, что у них есть эта машина. Хорошо, что они не сдались под давлением. И хорошо, что нашли способ остаться людьми.
— Завтра к клиентке на другой конец города, — сказала она, доставая телефон. — Записала еще троих на следующую неделю.
Виталий кивнул, притормозил на светофоре. Жизнь продолжалась — со своими правилами, своими границами, своим пониманием семьи. И это было правильно.
