— Триста тысяч рублей на какую-то ерунду! — голос Галины Михайловны дрожал от возмущения, когда она ворвалась в квартиру без стука. — Я только что встретила соседку, она всё рассказала!
Лариса замерла с чашкой чая в руках. Утро субботы, которое начиналось так мирно, в одну секунду превратилось в поле боя. Она медленно поставила чашку на стол и повернулась к свекрови, которая стояла в дверях кухни, раскрасневшаяся от негодования.
Рядом с Галиной Михайловной маячил Антон — её муж, который явно не ожидал такого начала выходного дня. Он переминался с ноги на ногу, не зная, куда деть руки.
Три недели назад умерла бабушка Ларисы. Единственный человек, который по-настоящему её понимал и поддерживал. В завещании она оставила внучке свои сбережения — те самые триста тысяч, о которых теперь кричала свекровь.
— Галина Михайловна, это мои личные деньги, — спокойно произнесла Лариса, хотя внутри всё кипело. — Наследство от моей бабушки.
— Личные? — свекровь фыркнула так громко, что с подоконника вспорхнул голубь. — В семье нет ничего личного! Антон, скажи ей!
Антон поднял глаза на жену, потом на мать. В его взгляде читалась растерянность человека, который хочет угодить всем и понимает, что это невозможно.
— Мам, может, давай спокойно поговорим? — начал он неуверенно.
— Спокойно? — Галина Михайловна всплеснула руками. — Твоя жена записалась на какие-то курсы кондитеров! Триста тысяч выбросить на глупости, когда можно было вложить в ремонт!
Лариса почувствовала, как кровь приливает к лицу. Курсы в лучшей кулинарной школе города — это была её мечта с детства. Бабушка знала об этом и в последнем разговоре сказала: «Живи для себя, внученька. Хватит жить для других.»
— Это профессиональное обучение, — твёрдо сказала Лариса. — Я буду кондитером.
— Кондитером! — свекровь рассмеялась, но в этом смехе не было ни капли веселья. — У тебя высшее экономическое образование! Ты работаешь главным бухгалтером! И вдруг — кондитер! Антон, твоя жена сошла с ума!
Лариса посмотрела на мужа. Он стоял, опустив голову, и молчал. Как всегда. Как в тот раз, когда его мать без спроса переставила всю мебель в их спальне. Как тогда, когда она выбросила любимые цветы Ларисы, потому что «от них много грязи». Как во всех ситуациях, когда нужно было выбирать между женой и матерью.
— Антон, — Лариса обратилась к нему напрямую. — Что думаешь ты?
Он поднял голову, и в его глазах она увидела знакомую беспомощность.
— Ну… мама права в том, что триста тысяч — это большие деньги. Может, стоит подумать о более практичном применении?
Удар был точным и болезненным. Лариса почувствовала, как что-то внутри неё окончательно надломилось. Пять лет брака, и ни разу — ни единого раза — он не встал на её сторону в споре с матерью.
— Практичном? — она повторила, и в её голосе появились стальные нотки. — Как тот раз, когда твоя мать решила, что мои отпускные лучше потратить на новые окна в её квартире?
— Это было разумное вложение! — вмешалась Галина Михайловна. — Старые окна дуло, я могла заболеть!
— Вы могли заболеть, — кивнула Лариса. — А я могла не поехать в отпуск третий год подряд. Но это же мелочи, правда?
Она встала из-за стола и подошла к окну. За стеклом был обычный спальный район, серые дома, редкие деревья. Но где-то там, в центре города, находилась та самая кулинарная школа. Место, где она могла бы стать той, кем мечтала.
— Знаете, что сказала мне бабушка перед смертью? — Лариса говорила, не оборачиваясь. — Она сказала: «Я всю жизнь жила для других. Для мужа, для детей, для внуков. И только в конце поняла — никто не оценил этой жертвы. Не повторяй моих ошибок.»
— Какая melodrama! — фыркнула свекровь. — Антон, поговори со своей женой! Объясни ей, что семья — это не место для эгоизма!
Лариса резко обернулась. В её глазах полыхал огонь, которого там не было уже очень давно.
— Эгоизма? Я пять лет ставлю интересы вашей семьи выше своих! Я согласилась жить в этом районе, потому что вам, Галина Михайловна, удобно приходить к нам каждый день! Я терплю ваши постоянные советы, критику, вмешательство в нашу жизнь! Я молчала, когда вы называли мою маму «деревенской простушкой»! Но с сегодняшнего дня — всё!
— Антон! — свекровь схватилась за сердце театральным жестом. — Ты слышишь, как она со мной разговаривает?
Антон сделал шаг к жене, но остановился на полпути. Он был похож на человека, стоящего между двух огней.
— Лариса, не надо так с мамой…
— А как надо? — Лариса смотрела прямо на него. — Молча сносить всё? Как ты?
Эти слова ударили точно в цель. Антон вспыхнул и сжал кулаки.
— Я просто уважаю свою мать!
— Нет, ты просто боишься её расстроить. И готов для этого жертвовать мной, моими чувствами, моими мечтами.
Галина Михайловна воспользовалась паузой и перешла в наступление.
— Если ты такая несчастная в нашей семье, может, тебе стоит подумать о разводе? — её голос стал ядовито-сладким. — Антон легко найдёт себе жену, которая будет ценить то, что имеет. Которая не будет тратить семейные деньги на глупости!
— Это не семейные деньги! — крикнула Лариса. — Это наследство моей бабушки!
— В браке всё общее! — парировала свекровь. — Антон имеет право голоса в этом вопросе!
Лариса перевела взгляд на мужа. Он стоял, сжав губы, и смотрел в пол. Она ждала. Секунда, две, три… Молчание становилось невыносимым.
— Антон, — тихо позвала она. — Скажи хоть что-нибудь. Хоть раз в жизни выбери меня.
Он поднял голову, и в его глазах была мука. Но когда он открыл рот, слова, которые из него вылетели, окончательно всё решили.
— Мама права. Триста тысяч — это слишком много для каких-то курсов. Можно найти что-то подешевле.
Тишина, которая наступила после этих слов, была оглушительной. Лариса смотрела на мужа так, словно видела его впервые. А может, действительно видела — настоящего, без розовых очков влюблённости.
— Вот и славно! — радостно воскликнула Галина Михайловна. — Теперь давайте решим, на что потратить эти деньги разумно. Я думаю, стоит сделать ремонт в большой комнате. И купить новую мебель. Ту, что я видела в каталоге.
Она говорила и говорила, расписывая планы на чужие деньги. Антон кивал, изредка вставляя «да, мам» и «хорошая идея». А Лариса стояла и чувствовала, как внутри неё что-то умирает. Но одновременно рождается что-то новое. Решимость.
Она молча вышла из кухни, оставив их вдвоём обсуждать распределение её наследства. В спальне она достала телефон и набрала номер.
— Алло, Марина? — её голос был спокойным и твёрдым. — Помнишь, ты говорила про свободную комнату в твоей квартире? Она ещё сдаётся?
На том конце провода её подруга что-то радостно защебетала.
— Да, я готова переехать хоть сегодня. И ещё, Марин… Ты не знаешь хорошего адвоката по семейным делам?
Когда она вернулась на кухню с большой спортивной сумкой в руках, Галина Михайловна всё ещё вещала о преимуществах итальянской мебели. Увидев сумку, она осеклась.
— Ты куда-то собралась? — недоумённо спросил Антон.
— Да. К подруге. Насовсем.
Эффект был как от разорвавшейся бомбы. Галина Михайловна открыла рот, но звука не издала. Антон побледнел и сделал шаг к жене.
— Лариса, ты что, серьёзно? Из-за каких-то курсов?
— Нет, не из-за курсов. Из-за того, что в этой семье меня не существует. Есть только твоя мать и её желания. А я — просто функция. Готовить, убирать, зарабатывать и молчать.
— Но… но ты же меня любишь! — воскликнул Антон, и в его голосе впервые появилась настоящая паника.
— Любила. Но любовь без уважения долго не живёт. Ты это сегодня окончательно убил.
Галина Михайловна пришла в себя и перешла в атаку.
— Да кому ты нужна! Тридцать лет, детей нет, характер несносный! Антон найдёт себе молодую и покладистую!
Лариса усмехнулась.
— Пусть ищет. Желательно сироту. А то вдруг у неё тоже окажется семья со своим мнением.
Она направилась к выходу, но Антон преградил ей путь.
— Лариса, давай поговорим! Без мамы, только мы вдвоём!
— Мы пять лет разговариваем «вдвоём». И каждый раз после этих разговоров ты бежишь к маме и рассказываешь ей всё, что я говорила. А потом она использует это против меня.
— Я больше не буду! Обещаю!
Лариса посмотрела ему в глаза. Там была паника, страх, даже что-то похожее на любовь. Но не было главного — решимости что-то изменить.
— Антон, ответь честно. Если бы сейчас нужно было выбрать — твоя мать переезжает в другой город или я ухожу — что бы ты выбрал?
Он открыл рот и тут же закрыл. Ответ был написан на его лице крупными буквами.
— Вот видишь, — грустно улыбнулась Лариса. — Ты даже секунды не сомневался.
— Правильно! — вмешалась Галина Михайловна. — Мать — она одна! А жён может быть сколько угодно!
Эта фраза стала последней каплей. Лариса рассмеялась — звонко, искренне, впервые за долгое время.
— Знаете что? Вы созданы друг для друга. Живите вместе, стройте планы, распределяйте несуществующие деньги. А я пойду жить свою жизнь.
Она обошла застывшего Антона и направилась к двери. У самого выхода обернулась.
— И да, Галина Михайловна. Насчёт наследства. Я вчера перевела все деньги на счёт кулинарной школы. Полную оплату годового курса. Так что можете не планировать ремонт.
Дверь закрылась с мягким щелчком, оставив мать и сына в полной тишине.
Прошло полгода. Лариса стояла в своей маленькой кондитерской, которую открыла после окончания курсов. Помещение было крошечным — всего три столика, но уютным и светлым. На витрине красовались торты, которые она научилась делать. Каждый — маленькое произведение искусства.
Колокольчик над дверью звякнул, и вошла посетительница. Лариса подняла голову и замерла. Галина Михайловна.
Свекровь выглядела постаревшей. Исчезла привычная воинственность, плечи опущены, в глазах усталость.
— Здравствуй, Лариса.
— Здравствуйте, Галина Михайловна. Что вас привело?
Свекровь огляделась по сторонам, разглядывая интерьер, витрину, фотографии счастливых клиентов на стене.
— Антон не знает, что я здесь, — наконец произнесла она.
— И?
— Он… он изменился после твоего ухода. Стал злым, раздражительным. Срывается на мне.
Лариса молчала, продолжая протирать и без того чистую витрину.
— Я пришла… — Галина Михайловна запнулась, словно слова давались ей с огромным трудом. — Я пришла извиниться.
Лариса подняла брови. За пять лет знакомства она ни разу не слышала, чтобы свекровь перед кем-то извинялась.
— Я была неправа. Я разрушила его семью. И теперь… теперь он ненавидит меня за это.
— Он сам сделал свой выбор, — спокойно ответила Лариса.
— Да. Но я воспитала его таким. Беспомощным, зависимым, неспособным принимать решения. Я думала, что делаю как лучше, что защищаю его. А на самом деле… на самом деле я сделала из него инвалида. Эмоционального инвалида.
В её голосе звучала такая боль, что Лариса невольно смягчилась.
— Хотите кофе?
Галина Михайловна кивнула. Лариса приготовила две чашки своего фирменного капучино и села напротив бывшей свекрови.
— Знаете, я не держу на вас зла, — сказала она. — Благодаря вам я поняла, чего хочу от жизни. И чего не хочу.
— Антон просил передать… он хочет встретиться.
— Нет.
— Он говорит, что любит тебя.
— Возможно. Но он любит вас больше. И это его право. Просто я больше не хочу быть второй в жизни собственного мужа.
Галина Михайловна допила кофе и встала.
— Твои торты… они правда очень красивые. Талант у тебя.
— Спасибо.
— И ещё… — свекровь помедлила у двери. — Твоя бабушка была права. Жить нужно для себя. Я поняла это слишком поздно. Всю жизнь жила для сына, а в итоге осталась одна. Он меня не простил за то, что ты ушла. Говорит, это я во всём виновата. И знаешь что? Он прав.
Она вышла, оставив Ларису в задумчивости. За окном шёл снег, редкие прохожие спешили по своим делам. А в маленькой кондитерской пахло ванилью и корицей — запахами новой, настоящей жизни.
Телефон звякнул сообщением. Марина писала: «Ну что, готова к завтрашней свадебной выставке? Говорят, будет триста участников!»
Лариса улыбнулась и напечатала ответ: «Готова. Мои торты произведут фурор!»
Она посмотрела на фотографию бабушки, которая стояла на полке рядом с кассой. Пожилая женщина на снимке улыбалась, и казалось, что она одобряет всё происходящее.
— Спасибо, бабуля, — прошептала Лариса. — За деньги, за совет, за то, что верила в меня.
Дверной колокольчик снова звякнул. Вошла молодая пара — выбирать свадебный торт. Глаза девушки сияли, жених держал её за руку и смотрел с обожанием.
— Здравствуйте! Мы к вам за чудом! — радостно воскликнула невеста.
— Чудеса — моя специальность, — улыбнулась Лариса. — Давайте создадим торт вашей мечты.
И пока она показывала каталог, рассказывала о начинках и декоре, где-то в другом конце города Антон сидел на кухне с матерью. Они молчали, каждый думая о своём. На столе стоял магазинный торт — невкусный, приторный, купленный в спешке.
— Знаешь, — вдруг сказала Галина Михайловна, — я сегодня видела её торты. Настоящие произведения искусства.
Антон вздрогнул, но промолчал.
— Она талантливая. Всегда была. А мы… мы этого не замечали. Видели только функцию — жена, невестка, будущая мать. А человека не видели.
— Мам, хватит, — глухо попросил Антон.
— Нет, не хватит. Я разрушила твою семью своим эгоизмом. Называла её эгоисткой, а сама думала только о себе. О своём удобстве, о своём контроле.
— Она сама ушла!
— Потому что ты её предал. В тот день, когда выбрал меня, а не её. Женщина может простить многое, но не предательство.
Антон встал и вышел из кухни. Галина Михайловна осталась одна. Она смотрела на дешёвый торт и думала о том, как много в жизни упустила, пытаясь всё контролировать. Сын был рядом, но между ними выросла стена отчуждения. А невестка, которую она выжила из семьи, расцвела и стала успешной.
Ирония судьбы.
А Лариса в это время заворачивала последний заказ дня — набор капкейков для детского праздника. Завтра будет новый день, новые заказы, новые вызовы. Но она была готова. Потому что впервые в жизни жила для себя.
И это было прекрасно.
