— Квартиру продаём! — объявила Нина Васильевна, врываясь в гостиную, где Алёна укачивала трёхмесячную дочку.
Малышка от резкого звука вздрогнула и заплакала. Алёна прижала её к себе крепче, покачивая и шепча успокаивающие слова. Она подняла глаза на свекровь, стоявшую в дверном проёме с видом полководца, только что принявшего судьбоносное решение.
— Какую квартиру? — спросила Алёна, хотя прекрасно понимала, о чём речь.
Трёхкомнатная квартира бабушки Максима, умершей полгода назад, стала яблоком раздора с первого дня, как встал вопрос о наследстве. Максим, единственный внук, получил её по завещанию. Но Нина Васильевна с самого начала вела себя так, будто это её собственность.
— Бабушкину, конечно! Нечего ей пустовать. Продадим, деньги вложим в дело. У меня есть знакомая, она салон красоты открывает, ищет партнёров. Отличная возможность!
Свекровь прошла в комнату, не дожидаясь приглашения, и уселась в кресло напротив. Её энергичная, крепко сбитая фигура излучала решимость. В свои пятьдесят восемь она выглядела моложе, красила волосы в яркий каштановый цвет и носила модные туники с леггинсами.
— Нина Васильевна, это квартира Максима. Решение принимает он, — мягко, но твёрдо ответила Алёна, продолжая укачивать дочку.
— Максим? — свекровь фыркнула. — Да он без меня шагу не ступит! Я его вырастила, я знаю, что для него лучше. А эта квартира — просто камень на шее. Налоги платить надо, ремонт делать. Лучше деньги получить и в оборот пустить.
Алёна почувствовала знакомую тяжесть в груди. Эти разговоры повторялись с пугающей регулярностью. Каждый раз Нина Васильевна придумывала новые схемы, как распорядиться квартирой. То предлагала сдавать каким-то сомнительным людям без договора, то хотела там склад устроить для подруги, то вот теперь — продать.
— Мы с Максимом думали туда переехать. Там три комнаты, места хватит и для второго ребёнка, — осторожно произнесла Алёна.
Лицо свекрови мгновенно изменилось. Доброжелательная маска слетела, обнажив жёсткие черты.
— Второго ребёнка? Вы с ума сошли! Максиму только двадцать восемь, ему карьеру строить надо, а не плодиться! И вообще, что это за моды — невестка решает, где жить? В мои времена молодые слушались старших!
Дочка снова заплакала, словно почувствовав напряжение в комнате. Алёна встала, прижимая малышку к плечу.
— Извините, мне нужно её покормить, — она направилась к выходу, но свекровь преградила ей путь.
— Постой! Мы не договорили. Завтра придёт риелтор, я уже договорилась. Надо квартиру показать, оценку сделать.
— Без согласия Максима никто никуда не придёт, — Алёна обошла её и вышла в спальню, закрыв за собой дверь.
Она слышала, как Нина Васильевна ходит по гостиной, что-то бормоча себе под нос. Потом хлопнула входная дверь.
Вечером, когда Максим вернулся с работы, Алёна рассказала ему о визите матери. Он выслушал, устало потирая виски.
— Опять началось, — вздохнул он. — Мам, конечно, перегибает палку, но может, она в чём-то права? Квартира действительно требует ремонта, денег у нас на это нет…
— Макс, это же наше будущее жильё! Мы можем делать ремонт постепенно, комнату за комнатой. Зато у Полины будет своя детская, да и мы не будем ютиться в однушке.
— Я понимаю, но мама…
— Что мама? — Алёна села рядом с ним на диван. — Это твоя квартира. Бабушка оставила её тебе, не твоей маме. Она же специально так сделала.
Максим молчал. Алёна знала, что он разрывается между желанием жить отдельно и страхом расстроить мать. Нина Васильевна воспитывала его одна после развода, и он чувствовал перед ней вечный долг.
На следующее утро, едва Максим ушёл на работу, в дверь позвонили. Алёна с Полиной на руках открыла. На пороге стояла Нина Васильевна с незнакомым мужчиной в костюме.
— Это Виктор Петрович, риелтор. Мы посмотрим квартиру и поедем на оценку, — свекровь прошла мимо Алёны, даже не поздоровавшись.
— Я же вчера сказала…
— Ты сказала, я услышала. Но решения в этой семье принимаю не ты! — отрезала Нина Васильевна. — Виктор Петрович, проходите. Ключи у меня есть.
Алёна стояла в прихожей, ошеломлённая такой наглостью. Риелтор неловко переминался с ноги на ногу, чувствуя напряжение.
— Может быть, мне лучше прийти в другой раз, когда все члены семьи будут в сборе? — предложил он.
— Не нужно! Мы всё решим сами! — рявкнула Нина Васильевна и потащила его к выходу.
Алёна закрыла за ними дверь и тут же набрала Максима. Он долго не брал трубку, потом ответил шёпотом:
— Алён, я на совещании. Что случилось?
— Твоя мама привела риелтора. Они поехали смотреть квартиру.
Молчание.
— Макс?
— Я перезвоню, — он отключился.
Алёна положила телефон и прижала дочку крепче. Она чувствовала, как внутри поднимается волна гнева. Не просто раздражения, а настоящего, чистого гнева. Сколько можно это терпеть? Сколько можно позволять этой женщине вмешиваться в их жизнь, принимать решения за них, манипулировать Максимом?
Через час вернулась свекровь. Одна, без риелтора. Её лицо сияло.
— Отличные новости! Виктор Петрович говорит, можно выручить хорошие деньги. Квартира в центре, дом сталинский, потолки высокие. Покупатели найдутся быстро.
— Нина Васильевна, вы не имеете права распоряжаться чужой собственностью, — Алёна старалась говорить спокойно, хотя внутри всё кипело.
— Чужой? — свекровь подошла вплотную. — Это квартира моего сына! А ты кто такая? Три года замужем, и уже командовать вздумала?
— Я его жена и мать его ребёнка.
— Жена! — Нина Васильевна презрительно фыркнула. — Знаю я таких жён. Присосалась к парню из хорошей семьи и теперь гнездо вьёшь. Квартиру ей подавай! А что ты в семью принесла? Какое приданое?
Алёна почувствовала, как кровь приливает к лицу. Она всегда гордилась тем, что сама зарабатывает, что не сидит на шее у мужа. Да, она в декрете, но до этого работала бухгалтером, и зарплата у неё была не меньше, чем у Максима.
— Я принесла любовь. И подарила вам внучку.
— Любовь! — свекровь расхохоталась. — Любовью квартиру не купишь! А внучка… Рано вы её завели. Максиму надо было сначала на ноги встать.
— Ему двадцать восемь лет. Он уже взрослый человек.
— Взрослый? Да он без меня жить не умеет! Я его кормлю, стираю, убираю…
— Это было до женитьбы. Теперь это делаю я.
— Ты? — Нина Васильевна окинула её презрительным взглядом. — Да ты и борщ нормальный сварить не можешь! Максим мне жаловался.
Это была ложь. Максим никогда не жаловался матери на жену. Наоборот, он часто хвалил кулинарные способности Алёны. Но свекровь умела бить в самые больные места, придумывая обиды на ходу.
— Уходите, — тихо сказала Алёна. — Уходите из моего дома.
— Твоего? Это квартира снимается на деньги моего сына!
— И на мои тоже. Я тоже плачу за аренду из декретных и накоплений. Так что уходите.
Нина Васильевна хотела что-то ответить, но в этот момент открылась входная дверь. Вошёл Максим. Бледный, с плотно сжатыми губами.
— Мам, нам надо поговорить.
— Максик! Хорошо, что ты пришёл. Объясни своей жене…
— Мам, хватит. Пойдём на кухню.
Они ушли, закрыв за собой дверь. Алёна слышала приглушённые голоса — Максим говорил тихо, но твёрдо, Нина Васильевна то повышала голос, то переходила на умоляющий тон. Разговор длился минут пятнадцать. Потом дверь открылась, и свекровь вылетела из кухни. Её лицо было красным от гнева.
— Это всё ты! — она ткнула пальцем в Алёну. — Ты его настроила против меня! Ты разрушаешь нашу семью!
— Мам, прекрати, — Максим встал между ними. — Я сам принял решение. Квартира не продаётся. Мы будем там жить.
— Ты пожалеешь об этом! — выкрикнула Нина Васильевна. — Когда она тебя бросит и заберёт половину всего, ты вспомнишь мои слова!
Она развернулась и вышла, громко хлопнув дверью.
Максим опустился на диван, закрыв лицо руками. Алёна села рядом, обняла его.
— Прости, — пробормотал он. — Я должен был раньше поставить точку. Но она же моя мать…
— Я понимаю. Но у нас теперь своя семья. И мы должны защищать её.
Следующие две недели прошли в тишине. Нина Васильевна не звонила, не приходила. Максим пытался дозвониться до неё, но она не брала трубку. Алёна видела, как он переживает, но понимала — это необходимый этап. Свекровь должна принять новые правила игры или остаться за бортом их жизни.
На пятнадцатый день тишины в дверь позвонили. Алёна открыла — на пороге стояла Нина Васильевна. Но не одна. Рядом с ней был мужчина лет шестидесяти, седой, в дорогом пальто.
— Это Андрей Сергеевич, мой адвокат, — сухо сообщила свекровь. — Мы пришли обсудить вопрос о квартире.
— Какой ещё вопрос? — Алёна преградила им путь. — Квартира принадлежит Максиму по завещанию.
— Завещание можно оспорить, — вмешался адвокат. — Если доказать, что бабушка была недееспособна или находилась под давлением.
Алёна почувствовала, как земля уходит из-под ног. Неужели она серьёзно?
— Вы с ума сошли? Бабушка была в здравом уме до последнего дня!
— Это ещё надо доказать, — холодно заметила Нина Васильевна. — У меня есть свидетели, которые подтвердят, что в последний год она вела себя странно. Забывала имена, путала даты…
— Это ложь!
— Это правда, которую подтвердят в суде.
В этот момент за спиной Алёны появился Максим. Он только что вышел из душа, волосы были мокрые, на нём был халат.
— Что здесь происходит?
— Максим, сынок, — Нина Васильевна сразу сменила тон. — Я просто хочу защитить твои интересы. Эта квартира — большая ответственность. Может, лучше продать её и вложить деньги во что-то более выгодное?
— Мам, — Максим подошёл к двери. — Если ты подашь в суд на оспаривание завещания бабушки, для меня ты перестанешь существовать.
Тишина повисла в воздухе, плотная, как туман. Нина Васильевна смотрела на сына, и в её глазах мелькнул страх. Она поняла, что он не шутит.
— Ты… ты не можешь так со мной разговаривать! Я твоя мать!
— И именно поэтому мне больно говорить это. Но ты не оставляешь мне выбора. Либо ты принимаешь, что у меня есть своя семья и своя жизнь, либо мы расстаёмся.
Адвокат неловко кашлянул.
— Может быть, вам стоит обсудить это в семейном кругу, без посторонних?
— Вы правы, — Максим посмотрел на него. — Уходите. И вы, мам, тоже. Когда будете готовы извиниться перед моей женой и принять наше решение, позвоните.
Он закрыл дверь.
Алёна смотрела на мужа с изумлением и восхищением. Впервые за три года брака он так решительно встал на её сторону.
— Спасибо, — прошептала она.
— Это я должен благодарить тебя. За терпение. Я слишком долго позволял матери вмешиваться в нашу жизнь.
Прошёл месяц. Нина Васильевна не звонила. Максим страдал, Алёна видела это, но не торопила события. Свекровь должна была сама сделать первый шаг.
И она его сделала. В одно воскресное утро раздался звонок в дверь. Алёна открыла. На пороге стояла Нина Васильевна. Без адвоката, без агрессии. Просто пожилая женщина с букетом полевых цветов.
— Можно войти? — тихо спросила она.
Алёна отступила в сторону. Свекровь прошла в гостиную, где Максим играл с Полиной. Увидев мать, он напрягся.
— Мам?
— Я пришла извиниться, — Нина Васильевна протянула цветы Алёне. — Перед тобой, невестка. Я была неправа. Вы взрослые люди и сами знаете, как жить.
Алёна приняла цветы, не зная, что сказать. Слишком неожиданным был этот поворот.
— И ещё, — продолжила свекровь. — Я тут подумала… Если вы переедете в бабушкину квартиру, вам понадобится помощь с ремонтом. У меня есть накопления, могу дать в долг. Без процентов, вернёте, когда сможете.
Максим встал, подошёл к матери и обнял её. Она прижалась к нему, и Алёна увидела, как по её щеке катится слеза.
— Прости меня, сынок. Я просто боялась тебя потерять. Ты — всё, что у меня есть.
— Ты меня не потеряешь, мам. Но у меня теперь есть своя семья. И я прошу тебя это уважать.
— Я постараюсь. Честное слово, постараюсь.
Они сели пить чай. Разговор шёл неловко, с паузами, но лёд тронулся. Нина Васильевна расспрашивала о планах ремонта, давала советы — на этот раз без приказного тона, а как человек с опытом. Алёна показала ей эскизы будущей детской, и свекровь одобрительно кивнула.
— Красиво будет. Полинке понравится.
Когда она уходила, остановилась в дверях.
— Алёна, я хочу, чтобы ты знала. Максим никогда не жаловался на твою готовку. Это я придумала, чтобы тебя задеть. Он всегда говорит, что ты прекрасно готовишь.
— Я знаю, — улыбнулась Алёна. — Но спасибо, что сказали.
Через три месяца они переехали в бабушкину квартиру. Ремонт делали постепенно, комнату за комнатой. Нина Васильевна приходила помогать — клеила обои, выбирала шторы, нянчилась с Полиной, пока родители работали.
Она научилась звонить перед визитом, спрашивать разрешения, не вмешиваться в решения молодой семьи. Это давалось ей нелегко, Алёна видела, как иногда свекровь прикусывает язык, чтобы не высказать своё мнение. Но она старалась.
А через год, когда Алёна сообщила о второй беременности, Нина Васильевна первой её поздравила.
— Теперь точно места всем хватит, — сказала она, оглядывая просторную гостиную. — Хорошо, что квартиру не продали.
И в её голосе не было ни капли иронии. Только искренняя радость за сына и его семью.
Потому что иногда, чтобы сохранить близких, нужно научиться их отпускать. И принимать их выбор, даже если он не совпадает с твоим. Нина Васильевна усвоила этот урок. Болезненно, через конфликт и временный разрыв, но усвоила.
И теперь у них была настоящая семья. Не идеальная, со своими проблемами и трениями, но настоящая. Где каждый знал свое место и уважал границы других.
А квартира, из-за которой чуть не разрушились отношения, стала их общим домом. Местом, где собирались по праздникам, где росли дети, где Нина Васильевна была желанной гостьей, а не непрошеной захватчицей.
И это было главной победой. Не над свекровью, а над обстоятельствами, которые могли разрушить семью, но вместо этого сделали её сильнее.
