— Коля, а я прошу прощения… какого … лешего? — Анна стояла в дверном проёме, сжимая в одной руке ключи, а в другой — тяжёлую сумку с продуктами. Она смотрела в глубину своей квартиры, где за обеденным столом расположилась целая делегация незнакомых людей.
Николай обернулся, его лицо приняло виноватое выражение, но глаза избегали прямого взгляда жены.
— Анечка, ты уже вернулась? А мы тут… это… родственники заехали. Ты же помнишь, я говорил, что у меня двоюродная тётя Зинаида Петровна из Саратова…
— Нет, — отрезала Анна, с грохотом опуская сумку на пол прихожей, — не помню. И ты не говорил, что собираешься устраивать встречу родственников в моей квартире, пока меня нет.
Полная женщина с крашеными рыжими волосами, сидевшая во главе стола, поджала губы.
— Николаша, ты что же, супруге своей про нас не рассказал? — Она повернулась к Анне и улыбнулась широкой, неестественной улыбкой. — Девочка, ты не нервничай так. Мы ненадолго, дня на три-четыре. Максимум на недельку.
Анна медленно повернулась к мужу. Десять часов в офисе, два совещания подряд, клиент, требующий невозможного за гроши, и начальник, обещавший премию, но «в следующем квартале». И вот теперь это.
— На улице, — тихо проговорила она, сдерживая готовое вырваться наружу бешенство. — Сейчас же.
Николай вышел за ней, прикрыв дверь. На лестничной площадке он привычно сгорбился, словно пытаясь казаться меньше. Этот жест всегда раздражал Анну, но сейчас особенно.
— Аня, ну что ты? Это же моя родня. Они проездом в Москве, им негде остановиться. Гостиницы сейчас дорогие, сама знаешь…
— Нет, это ты меня послушай, — Анна смотрела прямо в глаза мужу. — Я не против твоих родственников. Я против того, что ты привёл их без моего ведома. Что ты даёшь ключи от моей квартиры кому попало…
— Это наша квартира, — пробормотал Николай.
Анна замолчала, глубоко вдохнула, считая до десяти.
— Документы на эту квартиру оформлены на меня. Я её купила на свои деньги до нашей свадьбы. Мы с тобой это обсуждали.
— Да, но… — он сделал неопределённый жест рукой, — мы же семья. И они тоже семья. Зинаида Петровна меня в детстве на коленках качала…
— Зинаиду Петровну я вижу первый раз в жизни, и если ты думаешь, что можешь вот так просто…
Дверь квартиры распахнулась, и на пороге появилась та самая тётя Зина.
— Голубчики, вы чего тут ругаетесь? У нас там чай стынет. Анечка, — она повернулась к девушке, — не обижайся на старуху. Я ведь правда Колю на руках носила. И про тебя он столько хорошего рассказывал! Такая умница, красавица, сама квартиру купила, карьеру делает.
— Мы сейчас придём, тётя Зина, — пробормотал Николай.
Когда дверь снова закрылась, Анна прошипела:
— Сколько их там всего?
— Пятеро, — Николай не поднимал глаз. — Тётя Зина, её дочка Лариса с мужем Игорем и их дети — Стас и Маринка. Стас уже большой, ему пятнадцать.
— Замечательно. И где они все собираются спать?
— Ну… мы можем на раскладушке в кухне, тётя Зина с Ларисой в гостиной на диване, Игорь с детьми в спальне…
Анна сжала переносицу пальцами, зажмурившись.
— Пойдём обратно, — сказала она, наконец. — Только учти: сегодня они ночуют, а завтра — ищут гостиницу или съёмную квартиру. Я не собираюсь жить в проходном дворе.
За чаем Анна изучала непрошеных гостей. Лариса, дочь Зинаиды Петровны, была бледной копией матери — та же полнота, те же крашеные рыжие волосы, только взгляд более бегающий, неуверенный. Её муж Игорь — высокий, с намечающейся лысиной мужчина — постоянно что-то жевал и, казалось, находил всё происходящее крайне забавным. Их сын Стас — угловатый подросток с прыщавым лицом — не отрывался от телефона, а девятилетняя Маринка, худенькая, с двумя косичками, забралась с ногами на диван и молча разглядывала Анну.
— Какая у вас квартирка уютная, — говорила Зинаида Петровна, оглядываясь по сторонам. — Только маловата. Вот у нас в Саратове, конечно, не то чтобы хоромы, но простора побольше будет.
— Для двоих вполне достаточно, — отрезала Анна.
— А когда детишки пойдут? — Зинаида Петровна подмигнула. — Тогда-то что делать будете?
— Мы пока не планируем, — ответила Анна, краем глаза заметив, как напрягся Николай.
— Да что ж так? — удивилась Зинаида Петровна. — Коленьке уже тридцать три. Пора бы и о продолжении рода подумать.
— Мама, — вмешалась Лариса, — ну что ты пристаёшь? У людей своя жизнь.
Зинаида Петровна отмахнулась:
— Какая жизнь без детей? Не жизнь, а так, баловство.
Анна молча пила чай, считая минуты до того момента, когда сможет остаться одна. Или хотя бы вдвоём с мужем, чтобы высказать ему всё, что думает об этой ситуации.
— А вы надолго в Москву? — спросила она, стараясь, чтобы голос звучал нейтрально.
— Как пойдёт, — ответил Игорь, откусывая большой кусок торта. — Дел много. У меня тут возможный контракт намечается. А у Ларисы — встреча одноклассников. А детям столицу показать надо, музеи там всякие…
— То есть конкретных планов нет, — констатировала Анна.
— Зачем планы? — пожал плечами Игорь. — Жизнь — она такая штука, знаете ли. Течёт себе, как речка. Куда вынесет — там и хорошо.
— Кстати, о хорошем, — вмешалась Зинаида Петровна. — Коленька говорил, у вас тут рядом парк замечательный. Может, сходим завтра все вместе? Погуляем, шашлычки пожарим…
— Завтра я работаю, — отрезала Анна. — И в парке жарить шашлыки запрещено.
— Да ладно, — махнул рукой Игорь. — Кто там запретит-то? Я таких шашлыков наделаю — пальчики оближете!
Вечер тянулся бесконечно. Зинаида Петровна рассказывала истории из жизни Николая, которых Анна никогда не слышала. Лариса комментировала каждую деталь интерьера квартиры, Игорь громко хохотал над собственными шутками, а дети — то Стас включал на полную громкость видео в телефоне, то Маринка начинала бегать по квартире, сбивая всё на своём пути.
К десяти вечера, когда гости, наконец, начали готовиться ко сну, Анна чувствовала себя выжатым лимоном. Николай помогал раскладывать диван в гостиной, стелить постель, носил подушки и одеяла. Анна молча наблюдала за этой суетой из коридора.
— Анечка, — Зинаида Петровна подошла к ней, понизив голос, — а полотенчико чистое не найдётся? И может, у вас ночнушка лишняя есть? Я свою забыла в поезде…
— В шкафу в ванной, — сухо ответила Анна. — Верхняя полка.
Когда они с Николаем, наконец, оказались на кухне одни, Анна закрыла дверь и повернулась к мужу:
— Значит, так. Завтра ты им объясняешь, что они могут остаться ещё на одну ночь, а потом должны съехать. Я не буду жить в коммуналке.
— Анечка, — Николай взял её за руки, — они же не навсегда. Просто в гостях.
— Гости приходят по приглашению, — отрезала Анна. — И уходят, когда положено. А эти ведут себя так, словно собираются тут поселиться.
— Ты преувеличиваешь. Они просто… непосредственные. Открытые. В Саратове так принято.
— Меня не интересует, что принято в Саратове. Меня интересует, что принято в моей квартире. И в моей квартире не принято устраивать проходной двор без моего ведома.
— Нашей квартире, — упрямо повторил Николай.
Анна убрала руки.
— Как я уже сказала: документы оформлены на меня. Я купила эту квартиру на свои деньги. То, что мы вместе живём, не даёт тебе права распоряжаться ею по своему усмотрению.
— Вот, значит, как, — Николай отступил на шаг. — Когда нужно, мы семья, а когда речь о квартире — так сразу «моя, моя, моя»?
— Не перекручивай, — устало сказала Анна. — Мы семья. Но это не значит, что ты можешь приводить сюда кого угодно без моего согласия.
— Это не «кто угодно», — в голосе Николая появились обиженные нотки. — Это моя родня!
— Которую я впервые вижу, — парировала Анна. — И которая собирается устроить здесь коммуналку на неопределённый срок.
В этот момент дверь кухни приоткрылась, и в проёме показалась голова Маринки.
— А у вас мороженое есть? — спросила девочка, переводя взгляд с Анны на Николая.
— Нет, — ответила Анна.
— Есть, — одновременно с ней сказал Николай.
Он подошёл к холодильнику, достал пачку пломбира и протянул девочке.
— Держи, Маришка. Только не ешь всё сразу, а то горло заболит.
Когда девочка убежала, Анна покачала головой:
— Замечательно. Теперь они ещё и похозяйничают в моём холодильнике.
— Анна, это ребёнок, — устало сказал Николай. — Она просто попросила мороженое.
— Дело не в мороженом, — Анна чувствовала, что начинает терять контроль. — Дело в том, что ты поставил меня перед фактом. Не спросил, не предупредил — просто привёл пятерых незнакомых мне людей и ожидаешь, что я буду в восторге.
— Я не ожидаю восторга. Я ожидаю элементарного гостеприимства. Они моя семья.
— А я? — тихо спросила Анна. — Я тоже твоя семья. Но почему-то мои чувства и моё мнение тебя не волнуют.
Николай не ответил. Он стоял, прислонившись к холодильнику, и смотрел в пол.
— Завтра, — повторила Анна. — Завтра ты им говоришь, что послезавтра они должны съехать.
Утром Анна проснулась от запаха жареного лука и звона посуды. На кухне Зинаида Петровна в Анином фартуке готовила что-то, энергично гремя сковородками.
— Доброе утро, соня! — радостно воскликнула она, увидев Анну. — А я тут завтрак организую. У вас, я смотрю, давно никто не готовил — сковородки все в таком состоянии…
Анна молча прошла к кофеварке. Её любимая кружка была занята — из неё уже пил кофе Игорь, оставив на краешке жирный след.
— А Коленька твой уже убежал, — продолжала щебетать Зинаида Петровна. — Сказал, срочные дела на работе. Но обещал к вечеру быть. Мы с ним в театр собрались — он билеты достал на какой-то мюзикл.
Анна застыла с туркой в руке.
— В какой театр?
— Да не помню я, — отмахнулась Зинаида Петровна. — На какой-то мюзикл. Четыре билета у него — для меня, для Ларисы с Игорем и для него самого. Стас не хочет — ему эти танцульки не интересны, а Маринка маленькая ещё.
— А для меня билета нет? — спросила Анна, чувствуя, как внутри поднимается волна холодной ярости.
Зинаида Петровна замерла на секунду, а потом засуетилась ещё больше.
— Ой, деточка, ну ты же занятая такая, работаешь много. Коленька сказал, ты и не захочешь с нами идти. Да и билеты дорогие сейчас, сама знаешь…
— Знаю, — отрезала Анна. — Особенно в тот театр, куда мы с Николаем уже полгода собирались попасть.
Она развернулась и вышла из кухни, оставив недоваренный кофе. В спальне на прикроватной тумбочке лежал телефон. Анна набрала номер мужа.
— Привет, — голос Николая звучал настороженно. — Ты уже проснулась?
— Да. И узнала интересные новости. Ты, оказывается, идёшь сегодня в театр. С тётей Зиной и её семейством. В тот самый театр, куда мы с тобой никак не могли достать билеты.
— Анечка, — в голосе Николая появились просительные нотки, — ну что ты опять начинаешь? Мне друг помог с билетами, всего четыре штуки было. А ты всё равно говорила, что устала и хочешь выспаться на выходных…
— Я устала не вообще, а от твоих родственников! — не выдержала Анна. — И вместо того, чтобы поддержать меня, ты идёшь развлекаться с ними, оставив меня дома с двумя детьми, один из которых — подросток, не отрывающийся от телефона!
— Анна, — голос Николая стал жёстче, — ты ведёшь себя как ребёнок. Это моя семья. Мне важно провести с ними время.
— А со мной? Со мной тебе не важно проводить время?
— Мы с тобой живём вместе. У нас ещё будет куча времени вдвоём.
— Замечательно, — Анна почувствовала, как к горлу подступают слёзы, и разозлилась на себя за эту слабость. — Просто замечательно. Знаешь что? Иди со своей драгоценной роднёй куда хочешь. А я сегодня переночую у подруги. Не могу больше находиться в этом …
Она нажала «отбой», не дожидаясь ответа, и быстро начала собирать сумку. Через пятнадцать минут, игнорируя удивлённые взгляды и вопросы Зинаиды Петровны, Анна вышла из квартиры, громко хлопнув дверью.
Ольга, лучшая подруга Анны ещё со студенческих времён, выслушала её историю молча, лишь изредка кивая и подливая чай.
— И что теперь? — спросила она, когда Анна закончила рассказ.
— Не знаю, — честно ответила та. — Меня бесит, что он даже не понимает, в чём проблема. Ладно, привёл родственников без предупреждения — это ещё можно пережить. Но почему он встаёт на их сторону? Почему его волнуют их интересы, а не мои?
Ольга задумчиво помешивала чай ложечкой.
— Знаешь, мне кажется, дело не только в родственниках.
— А в чём ещё?
— В этой фразе про «нашу» квартиру. Ты сказала, что напомнила ему — квартира твоя.
— Ну да, — Анна пожала плечами. — Это правда. Я её купила до свадьбы, на свои деньги.
— И документы не переоформляла?
— Нет. Зачем? Мы же не собираемся разводиться.
Ольга вздохнула.
— Аня, мужчины… они по-другому устроены. Для них важно чувствовать себя хозяином, добытчиком. А твой Коля живёт в квартире, которая ему не принадлежит. И ты ему об этом напоминаешь.
— Я не напоминаю! — возмутилась Анна. — Я сказала об этом только сейчас, когда он привёл толпу людей без моего ведома. Я имею право знать, кто будет жить в моей квартире, нет?
— Имеешь, — согласилась Ольга. — Но для него это выглядит так, будто ты контролируешь каждый его шаг. И при первом же конфликте тыкаешь его носом: «моя квартира, что хочу, то и делаю».
— Я не так сказала.
— Неважно, как именно ты сказала. Важно, как он это воспринял. И теперь, приглашая родственников, угощая их, ведя в театр, он пытается доказать — в первую очередь самому себе — что он тоже что-то значит, что он тоже может распоряжаться пространством, в котором живёт.
Анна задумалась. В словах подруги была логика, но легче от этого не становилось.
— И что мне теперь делать? Смириться с тем, что он будет приводить кого попало в мою… в нашу квартиру?
— Нет, конечно, — Ольга покачала головой. — Но, может быть, стоит поискать компромисс? Не «выгоняй их немедленно», а «давай договоримся, когда они уедут, и в следующий раз предупреждай меня заранее»?
— Не знаю, — Анна устало потёрла виски. — Мне кажется, дело даже не в квартире и не в родственниках. А в том, что он не считается со мной. С моим мнением, с моими чувствами. Для него важнее угодить тёте Зине, которую он не видел сто лет, чем собственной жене.
— Ты говорила с ним об этом?
— Пыталась. Но он либо обижается, либо переводит разговор, либо говорит, что я преувеличиваю.
Ольга вздохнула.
— Знаешь, мужчины иногда как дети. Им нужно всё разжевать и в рот положить. Скажи ему прямо: «Мне больно, когда ты игнорируешь мои чувства». Не «ты не прав», а «мне больно».
Анна криво усмехнулась.
— Думаешь, поможет?
— Не знаю. Но попробовать стоит.
Вечером Анна вернулась домой. В квартире было тихо — Николай с родственниками, видимо, всё ещё были в театре. Анна прошла на кухню и застыла на пороге. Все поверхности были заляпаны жиром и соусом, в раковине громоздилась гора немытой посуды, на столе стояли пустые бутылки из-под вина и недоеденный торт.
Анна медленно опустилась на стул. Внутри всё кипело от возмущения, но одновременно наступало странное спокойствие — спокойствие человека, который понял, что хуже уже не будет.
Она достала телефон и набрала номер Николая. Тот не отвечал. Анна написала сообщение: «Я дома. Нам нужно поговорить, когда вернёшься».
Потом она встала, надела фартук и начала наводить порядок. К тому времени, как ключ повернулся в замке, кухня сияла чистотой, а Анна сидела за столом с чашкой чая, спокойная и собранная.
Первой в кухню заглянула Зинаида Петровна.
— Анечка! А мы думали, ты у подруги ночевать останешься! — в её голосе звучало явное разочарование.
— Планы изменились, — ровно ответила Анна. — Николай дома?
— Да, переобувается. Спектакль чудесный был! Жаль, ты не пошла с нами.
— Меня не приглашали, — напомнила Анна.
— Ой, ну что ты так официально? — Зинаида Петровна махнула рукой. — В семье такие церемонии ни к чему. Мы же все свои!
В этот момент на пороге появился Николай. Он выглядел уставшим и немного виноватым.
— Привет, — сказал он, не глядя Анне в глаза. — Ты уже вернулась.
— Как видишь, — Анна поднялась. — Нам нужно поговорить. Наедине.
Зинаида Петровна тут же заторопилась:
— Ой, ну я вам мешать не буду. Пойду, детишек уложу. Маринка-то совсем с ног валится, а Стасик так и сидит в своём телефоне.
Когда они остались вдвоём, Николай устало опустился на стул.
— Прости меня, — сказал он тихо. — Я должен был предупредить тебя о приезде родни.
Анна молча смотрела на него, ожидая продолжения.
— Просто… Они позвонили в последний момент. Сказали, что будут проездом в Москве и хотят заехать. Я не думал, что они останутся на ночь. А потом как-то всё завертелось…
— И ты решил не говорить мне? — спросила Анна.
— Я хотел сделать сюрприз, — неуверенно сказал Николай. — Думал, ты обрадуешься.
— Сюрприз, — медленно повторила Анна. — То есть ты знал, что я могу быть против, и решил поставить меня перед фактом?
Николай промолчал.
— Коля, — Анна села напротив него, — я не против твоих родственников. Я против того, что ты не считаешься со мной. Что принимаешь решения, которые касаются нас обоих, не спрашивая моего мнения.
— Но это же моя семья, — упрямо повторил он.
— Я тоже твоя семья, — тихо сказала Анна. — И мне больно, когда ты игнорируешь мои чувства.
Николай поднял на неё взгляд.
— Я не игнорирую…
— Игнорируешь, — перебила его Анна. — Я прошу тебя предупредить родственников, что им нужно съехать, а ты вместо этого ведёшь их в театр. В тот самый театр, куда мы с тобой собирались пойти вместе. И даже не предлагаешь мне пойти с вами.
— Я думал, ты не захочешь…
— Ты не спросил, — отрезала Анна. — Ты решил за меня. Как всегда.
— Что значит «как всегда»? — в голосе Николая появилось раздражение. — Когда это я ещё решал за тебя?
— Когда мы выбирали, где проводить отпуск, и ты купил путёвки в Турцию, хотя я хотела в Грецию. Когда ты отменил нашу годовщину, потому что у твоего друга была вечеринка. Когда ты согласился поехать к моим родителям на Новый год, а потом в последний момент сказал, что лучше остаться дома.
Николай молчал, опустив взгляд.
— Коля, — Анна подалась вперёд, — я устала быть на втором месте в твоей жизни. Устала от того, что мои желания, мои чувства для тебя менее важны, чем чьи-то ещё.
Николай поднял на неё глаза.
— Это несправедливо. Я всегда думаю о тебе.
— Нет, — покачала головой Анна. — Ты думаешь о себе. О том, как будешь выглядеть в глазах других. О том, что скажут люди, если ты не поможешь родственникам, не сходишь с другом на вечеринку, не согласишься с чьим-то мнением. Но никогда — о том, что чувствую я.
В кухню заглянула Маринка.
— Дядя Коля, там папа спрашивает, где полотенца большие? Он душ хочет принять.
— В шкафу в ванной, на верхней полке, — автоматически ответила Анна, не глядя на девочку.
Когда дверь закрылась, Николай вздохнул.
— Может, не будем сейчас? Поговорим, когда они уедут?
— А когда они уедут? — спросила Анна. — Завтра? Через неделю? Через месяц? Игорь сказал, у него тут контракт намечается. Может, они вообще переезжать в Москву собрались.
— Ты преувеличиваешь.
— Нет, Коля. Я просто смотрю на факты. Твои родственники появились из ниоткуда, заняли мою квартиру, пользуются моими вещами, едят мою еду. И при этом даже не думают спрашивать моего разрешения. А ты их в этом поддерживаешь.
— Не поддерживаю, — возразил Николай. — Просто стараюсь быть вежливым. Они ведь ненадолго.
— Я больше не буду повторять, — Анна встала. — Завтра они съезжают. Либо ты им это объясняешь, либо я. Выбирай.
Утром Анна проснулась от звука льющейся воды и детского смеха. Маринка плескалась в ванной, громко разговаривая сама с собой и периодически взвизгивая от восторга. Часы показывали семь утра — воскресенье, единственный день, когда Анна могла поспать подольше.
Николай лежал рядом, уткнувшись лицом в подушку. Анна толкнула его в плечо.
— Вставай. Нам нужно поговорить с твоими родственниками.
Он пробормотал что-то невнятное и перевернулся на другой бок. Анна вздохнула, поднялась и пошла на кухню. Там уже хозяйничала Зинаида Петровна, напевая что-то себе под нос и гремя кастрюлями.
— Доброе утро! — воскликнула она, увидев Анну. — А я тут решила завтрак приготовить. У вас, я смотрю, одни макароны да полуфабрикаты. Не еда это, а так, баловство желудка. Вот настоящая пища!
Анна молча налила себе кофе и села за стол.
— Зинаида Петровна, — сказала она спокойно, — нам нужно поговорить.
— Конечно, деточка! — Женщина продолжала нарезать овощи, не глядя на Анну. — Я как раз хотела спросить, не найдётся ли у вас мультиварки? С ней завтрак получится ещё вкуснее.
— Речь не о завтраке, — Анна поставила чашку на стол. — Речь о том, что вам придётся сегодня съехать.
Зинаида Петровна замерла с ножом в руке, а потом медленно повернулась к Анне.
— Это шутка такая?
— Нет, — Анна выдержала её взгляд. — Мы с Николаем вчера говорили об этом. Вы можете остаться до вечера, но ночевать вам придётся в другом месте.
— Но… но как же так? — Зинаида Петровна растерянно заморгала. — Мы же… мы же семья! Коленька сказал, мы можем остаться, сколько нужно!
— Боюсь, у Коленьки не было полномочий принимать такое решение, — твёрдо сказала Анна. — Эта квартира принадлежит мне. И я решаю, кто и сколько в ней живёт.
— Ах вот как, — лицо Зинаиды Петровны из растерянного стало жёстким. — Значит, племянника моего ты к рукам прибрала, а его родню на порог не пускаешь? Хороша хозяюшка, нечего сказать!
— Я никого не прибирала к рукам, — спокойно ответила Анна. — И никого не выгоняю. Я просто прошу вас найти другое жильё. В Москве полно гостиниц и хостелов.
— Нет уж, — Зинаида Петровна воинственно выставила подбородок. — Раз так, мы к моей подруге поедем. У неё квартира побольше вашей будет, и характер не такой вредный.
— Замечательно, — кивнула Анна. — Когда планируете выезжать?
— А вот как Коленька скажет! — отрезала Зинаида Петровна. — Он мужчина в семье, ему и решать.
— В таком случае, — Анна поднялась, — я разбужу его прямо сейчас, чтобы он мог вам всё объяснить.
Через два часа квартира опустела. Николай помогал родственникам собирать вещи и вызывал такси, избегая смотреть в глаза и Анне, и тёте Зине. Та демонстративно обнимала его на прощание, приговаривая: «Ну ничего, Коленька, ты к нам приезжай в Саратов. Там тебя всегда рады видеть, не то что некоторые…»
Когда дверь за последним гостем закрылась, Николай прислонился к стене и закрыл глаза.
— Довольна? — спросил он тихо.
— Да, — честно ответила Анна. — Довольна, что в моей квартире снова тихо и чисто.
— В нашей квартире, — упрямо поправил он.
Анна устало вздохнула.
— Коля, давай начистоту. Тебя так задевает, что квартира моя?
— Меня задевает, что ты постоянно мне об этом напоминаешь.
— Я напомнила один раз, — возразила Анна. — Когда ты привёл сюда толпу людей без моего ведома. До этого мы два года жили вместе, и я ни разу не заикнулась о том, чья это квартира.
— Но ты всегда это подразумевала, — Николай отошёл от стены и сел на диван. — Всегда всё решала сама. Какую мебель купить, какие шторы повесить, какой ремонт сделать…
— Потому что тебе было всё равно! — воскликнула Анна. — Я спрашивала тебя о каждой мелочи, а ты всегда отвечал: «Делай, как хочешь».
— Потому что знал: ты всё равно сделаешь по-своему.
Анна покачала головой.
— Знаешь, что меня поражает? Ты никогда не высказываешь своё мнение прямо. Никогда не говоришь, чего хочешь. Зато потом обижаешься, что я не учла твои желания, которые ты даже не потрудился озвучить.
Николай молчал, глядя в пол.
— Коля, — Анна села рядом с ним, — я не хочу всё решать сама. Я не хочу быть главной в наших отношениях. Я хочу партнёрства. Но партнёрство — это когда оба вкладываются, оба принимают решения, оба несут ответственность. А не когда один делает вид, что ему всё равно, а потом обижается, что его не спросили.
— Ты не понимаешь, — тихо сказал Николай. — Для меня важно, чтобы меня уважали. Чтобы считались с моим мнением. А ты… ты меня даже перед роднёй унизила.
— Чем? — удивилась Анна. — Тем, что напомнила очевидный факт — эта квартира моя? Или тем, что не позволила им остаться надолго?
— Ты не должна была говорить тёте Зине, что квартира твоя, — упрямо повторил Николай. — Можно было просто сказать, что нам неудобно, что мы не готовы…
— То есть ты хотел, чтобы я солгала? — перебила его Анна. — Чтобы выставила нас обоих виноватыми, вместо того, чтобы прямо сказать правду?
— Дело не в правде, — Николай поднял на неё глаза. — Дело в такте. В уважении.
— А моё уважение? — тихо спросила Анна. — Моё мнение? Мои чувства? Это не имеет значения?
Николай не ответил. Он смотрел в окно, и его лицо было непроницаемым.
— Знаешь, — сказала Анна после долгой паузы, — я давно заметила одну странность в наших отношениях. Ты всегда избегаешь конфликтов. Всегда стараешься сделать так, чтобы все были довольны. Но в итоге недовольной оказываюсь я — потому что ты предпочитаешь угодить кому угодно, только не мне.
— Это неправда, — возразил Николай.
— Правда, — Анна встала. — И знаешь, что самое обидное? Ты даже сейчас не можешь признать это. Не можешь взять на себя ответственность за свои поступки. Всегда находишь оправдание, всегда перекладываешь вину на других. «Я хотел как лучше», «Я думал, ты не захочешь», «Я не знал, что они останутся»…
Она подошла к окну и отвернулась, чтобы он не видел слёз в её глазах.
— Аня, — тихо позвал Николай, — что ты хочешь, чтобы я сделал?
— Ничего, — ответила она, не оборачиваясь. — Я больше ничего не хочу. Я устала объяснять очевидные вещи. Устала быть одновременно и женой, и матерью для тридцатитрёхлетнего мужчины. Устала чувствовать себя виноватой за то, что имею своё мнение и могу его высказать.
— То есть… — Николай запнулся. — Ты хочешь расстаться?
Анна медленно повернулась.
— А ты? Чего хочешь ты, Коля? Только не говори «как тебе будет лучше» или «как ты скажешь». Скажи честно, чего хочешь ты сам.
Николай молчал, опустив голову. Анна ждала. За окном шёл дождь, капли барабанили по стеклу, создавая странный, неровный ритм. В этой тишине что-то рождалось и одновременно умирало, что-то важное, чему они оба не могли найти названия.
— Я не знаю, — наконец сказал Николай. — Я правда не знаю.
Анна кивнула.
— Вот в этом, — сказала она тихо, — вся проблема.
Она подошла к входной двери, накинула плащ.
— Я уезжаю к Ольге на пару дней. Мне нужно подумать. И тебе, видимо, тоже.
Николай не двинулся с места.
— Ты вернёшься? — спросил он, когда она уже взялась за ручку двери.
Анна помедлила.
— Не знаю, — ответила она честно. — Но когда я вернусь, я хочу увидеть здесь мужчину, который знает, чего хочет. А не мальчика, который боится принимать решения и брать на себя ответственность.
Она вышла, аккуратно закрыв за собой дверь. На лестничной клетке было тихо. Только дождь стучал по окнам, настойчиво и беспощадно, словно хотел достучаться до чьего-то сердца. Но ему, как и Анне, никто не отвечал.
