Лера проснулась не от будильника, а от того, что в комнате было душно, как в автобусе в час пик, где водитель забыл включить кондиционер, а пассажиры уверены, что свежий воздух губителен для здоровья. Она машинально посмотрела на потолок — паук, сидевший в углу, казался единственным живым существом, которое не жаловалось на жару.
«А может, он тоже страдает, просто молча. В отличие от моих родственников», — мрачно подумала Лера и перевернулась на другой бок.
На кухне уже громыхала посуда. Это означало, что Валентина Сергеевна встала. Лера прекрасно знала этот распорядок: свекровь вставала в семь утра и начинала шуметь, словно соревновалась с коммунальными службами.
— Лерочка, вставай, уже половина восьмого! — донеслось с кухни бодро, почти издевательски. — Ты у нас одна работаешь, не проспи!
— Спасибо, что напомнили, — буркнула Лера, поднимаясь. — Как будто я без вас не знала.
В коридоре её встретил муж, Роман. Он в одних трусах сидел с телефоном и увлечённо что-то листал. Вид у него был такой серьёзный, будто он решал судьбу страны. На самом деле, как знала Лера, он решал, кто из футболистов «сегодня зайдёт в ставке».
— Ром, а ты бы хоть оделся, — сказала Лера, проходя мимо.
— А смысл? — пожал плечами муж, не отрываясь от экрана. — Я же дома. Тут своя атмосфера.
— Угу. Атмосфера мухобойки, — не удержалась Лера.
Роман не отреагировал. Видимо, мозг его целиком поглотил коэффициент на «Спартак».
На кухне Леру встретил запах подгоревшей овсянки. Валентина Сергеевна в халате стояла у плиты и размешивала что-то в кастрюле.
— Я тебе кашу сварила, — сказала она, как будто совершила подвиг. — Чтобы силы были. Всё-таки на тебе дом держится.
— Спасибо, конечно, — ответила Лера, наливая себе кофе, — но я обычно завтракаю йогуртом.
— Ну это же ерунда, а не еда! — возмутилась свекровь. — Вот каша — это основа. Недаром я всю жизнь детей в школе ею кормила.
Лера глотнула кофе и сдержала саркастический ответ. «Да, Валентина Сергеевна, наверное, поэтому у вас дети на перемене бежали за булочками в буфет. Каша кашей, а нормальная еда нужна всем».
— Мам, а деньги на телефон положить сможешь? — из комнаты крикнул Роман. — У меня минус там.
Лера чуть не поперхнулась.
— Ром, ты взрослый мужик. Тебе сорок два года. У тебя две руки и даже диплом инженера, между прочим. Неужели трудно самому пополнить баланс?
Роман появился в дверях кухни, почесывая живот.
— Да я бы с радостью, но у меня на карте пусто. А ты же у нас финансовый директор, тебе проще.
— Финансовый директор? — горько усмехнулась Лера. — А я думала, я жена.
— Ну и жена тоже, — согласился Роман. — Совмещаешь, можно сказать.
Валентина Сергеевна в этот момент встала на сторону сына.
— Лерочка, ну что тебе жалко? Ты же всё равно зарабатываешь. Мы ведь семья. Разве не для этого семья существует, чтобы делиться?
— Странно, — Лера отпила кофе и посмотрела на свекровь с прищуром. — Я почему-то одна делюсь, а остальные только берут.
В комнате повисла тишина. Даже каша перестала булькать.
— Ты опять начинаешь? — нахмурилась Валентина Сергеевна. — Вот не люблю я эту твою жадность.
— Это не жадность, а элементарная справедливость, — ответила Лера. — Я не банкомат.
— Ну вот, началось, — вздохнул Роман. — Только утро, а ты уже с претензиями. Ты понимаешь, что это всё от нервов? Надо проще относиться к жизни.
— Проще? — Лера почувствовала, как в груди поднимается злость. — Ты сидишь дома второй год, «проще относишься». Мама твоя деньги на мою зарплату тратит, даже родственникам помогает, а я должна всё оплачивать и молчать?
— Ты драматизируешь, — спокойно сказал Роман, снова берясь за телефон. — Всё решаемо.
— Конечно, решаемо, — кивнула Лера. — Только решать приходится всегда мне.
Она резко поставила чашку в раковину. Звук был такой, будто выстрелили в этой маленькой кухне.
— Лерочка, — примирительно протянула свекровь. — Мы же семья. Вот сейчас трудные времена, но ведь потом всё наладится.
— Когда? — подняла глаза Лера. — Когда мне будет шестьдесят и я стану работать на пенсию, чтобы вы могли дальше сидеть дома?
Никто не ответил.
Лера вздохнула. В голове мелькнула мысль: «А может, я сама виновата? Дала им привыкнуть. Сначала казалось, ну ладно, помогу, потом ещё и ещё… И вот я уже кормлю двух взрослых бездельников, а они считают это нормой».
Телефон пискнул — напоминание о платеже по ипотеке. Лера глянула и почувствовала, как в животе сжалось.
— Кстати, — вспомнила она, — а кто вчера снял пятьдесят тысяч с моей карты?
Роман удивлённо вскинул брови.
— Не я, у меня доступа нет, — сказал он.
Валентина Сергеевна закашлялась и опустила глаза в тарелку.
— Мама? — голос Леры прозвучал холодно.
— Там… понимаешь… у моей племянницы проблемы. Она в долги влезла. А мы же семья, надо помогать.
— Какая племянница? — Лера с трудом сдерживала крик. — У меня самой ипотека, коммуналка, расходы. Ты у меня даже не спросила!
— Лерочка, — свекровь заговорила мягко, почти ласково, — ты не понимаешь, это временно. Мы потом тебе вернём.
— Вы? Вернёте? — Лера расхохоталась так, что у неё даже слёзы выступили. — Вы оба? Один живёт ставками, другая — чужими проблемами. И это вы мне вернёте?
— Ты злая стала, — тихо сказал Роман, качая головой. — Раньше ты другой была.
— Нет, Ром, я такой же была. Просто раньше молчала.
Она посмотрела на них обоих и вдруг ясно поняла: пора что-то менять.
— Всё, кормушка закрыта, — сказала Лера и вытащила из сумки карту. — Сегодня же я блокирую все карты и перевожу деньги на депозит. С этого дня каждый живёт на свои.
Роман раскрыл рот, будто хотел что-то сказать, но не смог. Валентина Сергеевна всплеснула руками:
— Лера! Да ты что! Мы же семья!
— Именно, — холодно ответила Лера. — Семья — это поддержка. А у нас паразитизм.
Она развернулась и ушла в комнату, оставив их на кухне в полной тишине.
«Я сделала это. Я действительно это сказала. Теперь посмотрим, что будет дальше».
После вчерашнего заявления на кухне повисла тишина, тяжёлая, как старая советская люстра, которую все боятся снять, но никто не снимает. Лера легла в спальне и долго смотрела в потолок, словно искала там ответ, что будет дальше. Ответ, как назло, не появлялся.
Утро началось с грохота дверей. Роман демонстративно шаркал тапками по коридору. Видно было, что он специально наступает сильнее, чтобы она слышала. Вышел в зал, вернулся, пошуршал пакетами, потом снова вышел. Словно по квартире бродил привидение с приступом гастрита.
— Лер, — наконец не выдержал он. — Ты серьёзно, да? Ты что, деньги спрятала?
Лера уже наливала себе кофе.
— Я не спрятала. Я положила их туда, где вы до них не дотянетесь. Это называется «сохранила».
— Это предательство, — Роман, видимо, решил пойти в наступление. — Ты так со мной поступаешь после всего?
— После чего? — подняла бровь Лера. — После того, что я два года кормлю тебя и твою маму?
— А я что, не муж тебе? — Роман повысил голос. — Я имею право!
— Имеешь, — спокойно сказала Лера. — Но только на свою зарплату.
В этот момент из кухни вбежала Валентина Сергеевна в своём вечном халате, с лицом драматической актрисы на сцене.
— Лерочка, я всё понимаю, ты устала. Но нельзя же вот так, в один момент! Мы же семья!
— Семья — это когда вместе решают. А когда вы без спроса снимаете пятьдесят тысяч, это воровство.
— Ты что меня в воровстве обвиняешь?! — свекровь всплеснула руками. — Да я ради семьи всё сделала!
— Ради своей племянницы, — уточнила Лера. — А семья — это я, Роман и ты. Племянница пусть сама свои долги разруливает.
— Ты жестокая! — всхлипнула Валентина Сергеевна. — У тебя каменное сердце.
— Нет, оно просто устало.
Роман, видя, что мать играет в драму, решил добавить жару.
— Так вот, Лер, если тебе кажется, что ты одна тут хозяйка, то это ошибка. Эта квартира — общая. Половина моя!
— И что? — Лера поставила чашку на стол. — Половина твоя, половина моя. Только оплачиваю я всё целиком.
— Ты намекаешь, что я нахлебник? — Роман начал закипать.
— Я не намекаю. Я прямо говорю, — спокойно ответила Лера.
— Да если б я захотел, я бы давно уже работал! — воскликнул Роман. — Просто… не хочу унижаться за копейки.
— Ага, зато унижаться, прося у жены на телефон, — это нормально? — Лера усмехнулась.
— Ты издеваешься, — зло бросил он.
— Нет, Ром, это называется «правда жизни».
Валентина Сергеевна не выдержала и хлопнула ладонью по столу.
— Так, я требую прекратить этот балаган! Лера, ты должна понимать, что мужчинам тяжело в наше время. Работы достойной нет. А ты зарабатываешь хорошо. Так что не ной.
— Мам, да ты сама не работаешь! — Лера повернулась к ней. — Почему я должна содержать сразу двоих?
— Потому что ты молодая и сильная, а я старенькая. Мне положено отдыхать.
— Ты старенькая? — глаза Леры округлились. — Ты пять лет назад в Турцию летала с подругой, танцевала на дискотеке до утра! Ты бодрее меня.
Роман не выдержал и хохотнул. Но тут же осёкся под взглядом матери.
— Ну и что, что она танцевала? — буркнул он. — Имеет право.
— Имеет, — согласилась Лера. — Только за свой счёт, а не за мой.
Снова тишина. Казалось, даже холодильник перестал гудеть.
— Хорошо, — наконец сказала Валентина Сергеевна, натянуто улыбаясь. — Ладно, раз ты такая принципиальная. Мы как-нибудь сами.
Лера внутренне напряглась. Знала она эти «сами». Это означало, что через пару дней её всё равно будут шантажировать слезами и звонками: «У нас хлеба нет», «В аптеку нечем сходить», «Ты хочешь, чтобы мы умерли с голоду?»
И точно. Вечером, когда Лера пришла с работы, на кухонном столе лежала записка: «Хлеба нет. Денег тоже. Ты хоть ребёнка пожалей, мы же голодные сидим». Подписано: «мама и Рома».
Лера скривилась.
— Ребёнка пожалеть? — пробормотала она. — Сорокадвухлетнего ребёнка? Это уже не ребёнок, это пенсионер в тренировочных штанах.
Через пять минут Роман вернулся домой и сразу начал спектакль.
— Лер, ну что ты делаешь? Я целый день ничего не ел. Мама тоже.
— А я причём? — пожала плечами Лера. — В магазине полно вакансий. Идёшь, работаешь — покупаешь хлеб.
— Ты издеваешься? Я инженер вообще-то! — возмутился Роман. — Мне на кассе работать — это унижение.
— А жену просить на телефон — это не унижение?
— Это другое! Мы семья!
— Семья — это не значит, что один пашет, а двое отдыхают, — сказала Лера. — Всё, Ром. Включай мозги.
Он замолчал. Лицо стало тяжёлым, злым.
— Хорошо, — сказал тихо. — Если ты думаешь, что я не справлюсь, то посмотрим.
И ушёл в комнату, хлопнув дверью.
Лера осталась одна на кухне и впервые за долгие годы почувствовала, что ситуация меняется. Но внутри было тревожно. Слишком уж хорошо она знала этих двоих: они не отступят просто так.
«Ну что ж, — подумала она, — пусть попробуют. Кормушка закрыта — значит, закрыта».
***
На третий день после блокировки карт в квартире случилось то, чего Лера ждала, но всё равно не была готова встретить.
Вечером, когда она только сняла каблуки и с облегчением плюхнулась на диван, из кухни донеслось странное деловое покашливание. Это означало одно: Валентина Сергеевна собралась устроить «семейный совет».
И точно. Когда Лера зашла, за столом сидели Роман и его мать. Перед ними лежал лист бумаги в клеточку, ручка и даже чашка чая для убедительности. Атмосфера была такая серьёзная, словно они собирались писать новый Уголовный кодекс.
— Лерочка, садись, — торжественно сказала свекровь. — Мы тут с Ромой всё обсудили.
— Ага, — кивнул муж. — Настало время принять решение.
Лера усмехнулась и села напротив.
— Интересно, какое же?
Роман поиграл ручкой в пальцах, глядя на неё с видом великого стратега.
— Мы решили, что деньги действительно должны лежать в надёжном месте. Но управлять ими должна ты вместе со мной. Половина твоей зарплаты — на общие нужды, половина — твоя личная.
— Прекрасный план, — Лера кивнула. — Только я не поняла: «моя зарплата» или «наша»?
— Ну как же, — вмешалась Валентина Сергеевна. — Всё, что в семье, должно быть общим.
— Значит, моя зарплата — общая, а ваши нули на счетах — личные? — уточнила Лера.
— Ты опять язвишь, — обиделась свекровь. — Мы же ради справедливости!
— Ради справедливости? — Лера встала и положила ладони на стол. — Хорошо. Тогда давайте справедливо.
Она вытащила из сумки три листа бумаги и положила каждому.
— Это распечатка расходов за последние полгода. Здесь все траты по картам. Мои и… ваши. Посмотрим.
Роман нахмурился.
— Ты нам что, бухгалтер?
— Нет, я та дура, которая всё это платила, — резко ответила Лера.
Она ткнула пальцем в строки: «кредит племяннице», «подарок соседям», «ставки букмекерская контора».
— Вот, пожалуйста. Это я должна считать семейными расходами?
— Ну это же… — замялся Роман.
— Это помощь! — вставила свекровь. — Ты просто не понимаешь!
— Нет, Валентина Сергеевна. Я как раз понимаю. Помогать — это когда люди благодарны. А вы воспринимаете это как должное.
Валентина Сергеевна вскочила, глаза сверкали.
— Ты неблагодарная! Если бы не я, ты бы замуж не вышла!
— Мам! — попытался остановить её Роман.
— Нет, пусть слышит! — свекровь разошлась. — Я тебе сына в дом привела, а ты теперь его упрекаешь!
Лера почувствовала, как внутри закипает всё.
— Да не вы мне его привели, а я замуж за него вышла, — рявкнула она. — И знаете что? Хватит!
Она схватила карту, достала телефон и на глазах у них перевела все деньги на новый счёт.
— Всё. С этого дня — каждый за себя. Хочешь есть — работай. Хочешь помогать родственникам — ищи свои деньги.
Роман вскочил.
— Ты что, совсем? Ты разрушишь семью!
— Семью? — Лера засмеялась, но смех был горький. — У нас нет семьи. Есть я — с зарплатой. И вы — с аппетитами.
Он шагнул ближе, схватил её за руку.
— Ты не смеешь так говорить!
— Отпусти! — Лера вырвалась. — И запомни, Ром: кормушка закрыта. Навсегда.
Валентина Сергеевна зажала рот руками и села обратно, будто у неё подкосились ноги. Роман стоял молча, тяжело дыша.
А Лера вдруг ощутила странное облегчение. В груди стало свободно, словно распахнули окно. Она посмотрела на них обоих — и впервые за много лет не почувствовала вины.
— Теперь каждый сам за себя, — тихо сказала она. — Добро пожаловать во взрослую жизнь.
И ушла в спальню, захлопнув за собой дверь.
Кухня осталась в тишине.
