Вечер выдался холодным, но в квартире Анны и Дмитрия было душно от накалившихся эмоций. Она только что обнаружила в шкафу коробку от мехового салона, а внутри — роскошную норковую шубу. Чек, аккуратно сложенный в кармане, заставил её сердце бешено заколотиться: сумма в шесть нулей.
— Дим, это что такое? — голос Анны дрожал, хотя она изо всех сил старалась звучать спокойно.
Муж медленно поднял глаза от телефона, будто только сейчас заметил её присутствие.
— Подарок маме. У неё юбилей на днях.
— На наши последние деньги? — Анна развернула чек перед его лицом. — Ты вообще в курсе, что у нас ипотека просрочена? А Саше в школу нужна новая форма?
Дмитрий нахмурился, отводя взгляд.
— Мама столько для меня сделала… Она одна меня подняла.
— А мы что, не семья? — Анна сжала чек так, что бумага хрустнула. — Ты хотя бы подумал, что нам нечем платить за свет в этом месяце?
Он молчал. Этот молчаливый укор — будто она виновата в том, что требует справедливости.
Вдруг зазвонил телефон. На экране — «Мама». Дмитрий схватил трубку так быстро, будто ждал спасения.
— Да, мам… Нет, всё в порядке. Конечно, привезу в субботу.
Анна закусила губу. Она знала этот тон — тот самый, виновато-подхалимский, с которым он говорил только с ней.
— Ладно, — бросила она, когда он положил трубку. — Но это последний раз.
Дмитрий кивнул, но в его глазах читалось что-то другое — будто он уже знал, что это не последний раз.
А через час, пока Анна мыла посуду, её взгляд упал на открытый ноутбук мужа. На экране — переписка с банком. Очередной перевод. 50 000 рублей. Назначение: «Для мамы».
И тогда она поняла: это не просто подарок. Это система.
Суббота началась с громкого стука в дверь. Анна ещё не успела допить кофе, как на пороге уже стояла свекровь — Людмила Степановна. Высокая, подтянутая, в идеально сидящем пальто, она с порога окинула квартиру оценивающим взглядом, будто проверяла, не украли ли что-нибудь за её отсутствие.
— Ну и духота у вас, — первое, что она сказала, не здороваясь. — Окна не проветриваете?
Анна сжала кружку в руках.
— Доброе утро, Людмила Степановна.
— Утро уже прошло, — буркнула та, снимая туфли и ставя их ровно на коврик. — Дима, помоги мне с сумками.
Дмитрий тут же бросился помогать, хотя Анна ещё вчера просила его починить кран на кухне — тот самый, который капал уже третью неделю.
Людмила Степановна прошла в гостиную, осмотрелась и тут же передвинула вазу на столе на пару сантиметров влево.
— Здесь лучше будет.
Анна промолчала. Она знала — любое замечание выльется в часовую лекцию о том, как она «не умеет вести дом».
— Где мой внук? — спросила свекровь, будто только сейчас вспомнила о Саше.
— В своей комнате, уроки делает.
— В такую погоду сидит дома? — Людмила Степановна покачала головой. — В наше время дети на улице целыми днями пропадали.
Анна глубоко вдохнула.
— Сейчас другое время. И у него через неделю контрольная.
— Ну конечно, — фыркнула свекровь. — Ты же у нас главный педагог.
Дмитрий вернулся с сумками, и Людмила Степановна тут же принялась их распаковывать, выкладывая на стол банки с соленьями, домашние пироги и — Анна едва не задохнулась — новую скатерть.
— Старая уже потерлась, — сказала она, будто объясняя очевидное. — Я купила нормальную.
Анна посмотрела на свою скатерть — ту самую, которую они с Димой выбрали вместе, когда переехали сюда.
— Спасибо, но нам нравится наша.
Людмила Степановна сделала вид, что не услышала, и продолжила раскладывать вещи.
— Дима, повесь это в шкаф. А это убери на кухню.
Дмитрий молча взял вещи и пошёл выполнять указания. Анна поймала его взгляд — в нём читалось что-то вроде извинения, но он тут же опустил глаза.
— Ой, а что это у вас тут? — свекровь вдруг потянулась к полке с фотографиями и взяла в руки рамку — их с Димой свадебное фото.
— Давно пора было новое сделать, — пробормотала она, ставя её обратно, но уже чуть дальше, будто отодвигая подальше от глаз.
Анна почувствовала, как в висках застучало.
— Людмила Степановна, если вам что-то не нравится, вы можете просто сказать.
Та повернулась к ней, медленно, как хищник.
— А что, я не имею права высказать своё мнение в доме сына?
— Это наш дом.
— Ой, извините, — свекровь фальшиво улыбнулась. — Я и забыла, что ты тут главная.
Тишина повисла тяжёлым одеялом. Даже Дмитрий, обычно такой разговорчивый, стоял, уткнувшись в пол.
— Мам, может, чаю? — наконец выдавил он.
— Да, сынок, спасибо, — Людмила Степановна ласково потрепала его по щеке, будто он был ещё пятилетним мальчиком.
Анна вышла на кухню. Ей нужно было хотя бы минуту побыть одной.
Но не успела она сделать и глотка воды, как услышала голос свекрови из гостиной:
— Дима, а ты не думал, что мог бы найти жену и получше?
Кружка выскользнула из рук и разбилась вдребезги.
Звон разбитой кружки разнёсся по всей квартире. Анна стояла, сжимая край стола, пока осколки разлетались по кухне. В дверях появился Дмитрий с испуганным лицом.
— Что случилось?
— Ничего особенного, — сквозь зубы процедила Анна. — Просто твоя мама считает, что ты мог бы найти жену получше.
Из гостиной донёсся сладкий голос Людмилы Степановны:
— Ой, да я же просто пошутила! Неужели нельзя пошутить в своём доме?
Анна резко развернулась и вышла в коридор. Ей нужно было успокоиться. Зайдя в спальню, она захлопнула дверь и прислонилась к ней спиной. Дрожащими руками достала телефон.
На экране светилось уведомление из банка — очередной платёж не прошёл. Счёт был в минусе. Анна закрыла глаза. Как они будут платить за квартиру? За садик младшему?
Она опустилась на кровать и машинально потянулась к тумбочке мужа. Верхний ящик всегда был забит бумагами. Может, там найдётся чек с прошлой зарплаты, который можно было бы показать в банке?
Перебирая бумаги, Анна наткнулась на сложенный вдвое листок. Развернула. Перед глазами поплыли цифры — аккуратная таблица с датами и суммами. Переводы. Каждый месяц. На протяжении трёх лет.
— Что ты делаешь?
Анна вздрогнула. В дверях стоял Дмитрий. Его лицо стало серым.
— Это что? — Анна подняла листок дрожащими руками. — Ты три года переводишь ей половину зарплаты?
— Это не половина…
— Тридцать тысяч в месяц! — голос Анны сорвался на крик. — А в январе сорок пять! На что? На какие её нужды?
Дмитрий опустил голову.
— Она же одна… Квартиру надо содержать, лекарства…
— У неё две квартиры, которые она сдаёт! — Анна вскочила с кровати. — Ты что, не знал?
В этот момент дверь приоткрылась. В проёме возникла Людмила Степановна с перекошенным лицом.
— Вы что тут, скандал устраиваете? В моём присутствии?
— В вашем-то присутствии и нужно! — Анна швырнула листок на кровать. — Объясните, на что вашему сыну три года отдавать вам такие деньги?
Лицо свекрови изменилось. Глаза сузились, губы поджались.
— Он мне должен. За всё, что я для него сделала. Я его одна поднимала, в трёх работах недосыпала, чтобы он в университет поступил!
— Это что, счёт за материнство? — Анна засмеялась. — Вы что, ребёнка для себя рожали или для банковского счёта?
Людмила Степановна вдруг изменилась в лице. Она сделала шаг назад, схватилась за сердце.
— Ой, давление… Димочка, водички…
Дмитрий бросился к матери. Анна видела, как его руки дрожали, когда он помогал ей сесть.
— Всё, мам, не волнуйся. Пойдём, я тебе таблетку дам.
Он повёл мать в гостиную, даже не взглянув на жену. Анна осталась стоять среди разбросанных бумаг. В ушах звенело.
Она медленно опустилась на кровать и взяла в руки тот самый листок. Внизу, под всеми цифрами, аккуратным почерком было выведено: «Сынок, не забывай — ты мне обязан жизнью. И деньгами тоже.»
Из гостиной донёсся приглушённый разговор:
— Мам, ну как ты могла так написать?
— А что такого? Это же правда. Ты мой сын, моя кровь. Ты должен заботиться о матери.
Анна медленно сложила бумагу и сунула её в карман. Теперь она знала — это не просто подарки и переводы. Это система. Система, которая разрушает её семью.
Три дня Анна не разговаривала с Дмитрием. Она спала в детской с Сашей, делая вид, что просто хочет побыть с сыном. По ночам, когда все засыпали, она доставала тот самый листок с цифрами и вчитывалась в них, пока глаза не начинали болеть.
Утро четвертого дня началось с телефонного звонка. Анна взяла трубку, не глядя.
— Алло?
— Это банк «Восточный» по поводу вашего кредита…
Она резко села на кровати.
— Какого кредита?
— По вашим паспортным данным был оформлен кредит на сумму 450 000 рублей. Последний платеж…
Анна не дослушала. Рука сама опустилась, прерывая звонок. В голове стучало: «Как? Кто? Когда?»
Она рванула к компьютеру. Пять минут поисков — и вот он, сайт госуслуг. Дрожащими пальцами ввела данные. Первая же строка в истории запросов заставила сердце упасть: «Запрос кредитной истории от 14.03.2023». Дата — ровно месяц назад, когда Дмитрий брал её паспорт «для копии в управляющую компанию».
В дверях появился сам «герой». Он выглядел уставшим, с тёмными кругами под глазами.
— Аня, нам нужно поговорить.
— О чём? — она не подняла глаз от экрана. — О том, как ты оформил на меня кредит? Или о том, куда делись деньги?
Дмитрий побледнел.
— Откуда ты…
— Мне только что банк позвонил! — Анна вскочила, сбивая стул. — Ты совсем охренел? Ты ещё и в долги меня втянул?
— Маме операция нужна была… — он говорил медленно, будто слова давались с трудом. — Она не хотела тебя беспокоить…
— Не хотела беспокоить? — Анна засмеялась, но смех вышел горьким. — А оформить кредит на себя слабо было? Или у тебя уже все лимиты исчерпаны?
Дмитрий опустил голову. В этот момент за его спиной появилась Людмила Степановна. Она была одета в новую кофту — шелковистую, явно дорогую.
— Что за крики? Опять ссоритесь?
Анна показала ей экран.
— Знакомо? Ваш сын оформил на меня кредит. На вашу операцию, как он говорит.
Лицо свекрови не дрогнуло.
— Ну и что? Семья должна помогать друг другу. Ты же его жена.
— То есть я должна оплачивать ваши прихоти? — Анна сжала кулаки. — Когда у нас самих денег нет даже на детский сад?
Людмила Степановна пожала плечами.
— Дети — это твой выбор. Не надо было рожать, если не можешь обеспечить.
В этот момент что-то в Анне переломилось. Она медленно подошла к шкафу, достала сумку и начала складывать вещи.
— Что ты делаешь? — Дмитрий шагнул к ней.
— Уезжаю. Насовсем.
— Ты что, из-за денег… — начал он, но Анна резко обернулась.
— Из-за денег? — её голос дрожал. — Ты украл мой паспорт! Оформил на меня долг! И даже не собирался говорить! Что дальше? Мою квартиру в залог отдашь?
Людмила Степановна фыркнула.
— И куда ты пойдёшь? К родителям? Так у них же та однокомнатная клетушка.
Анна остановилась. Она посмотрела на Дмитрия — прямо в глаза. В последний раз.
— Ты выбираешь. Прямо сейчас. Или мы с Сашей уезжаем, или твоя мать собирает вещи и исчезает из нашей жизни.
В комнате повисла тишина. Даже Людмила Степановна замерла, уставившись на сына.
Дмитрий опустил глаза.
— Мама одна… Она столько для меня сделала…
Больше Анне ничего не нужно было слышать. Она резко дернула сумку и пошла в детскую, где спал Саша.
Через час такси ждало у подъезда. Дмитрий стоял в дверях, бледный.
— Аня, давай поговорим…
Она проигнорировала его, усаживая сонного сына в машину. Последнее, что она увидела перед тем, как захлопнуть дверцу — лицо Людмилы Степановны в окне. И улыбку. Торжествующую, довольную улыбку.
Такси высадило их у старого пятиэтажного дома на окраине города. Анна держала сонного Сашу за руку, пока водитель доставал их чемоданы. Холодный ноябрьский ветер пробирал до костей.
— Мам, а где мы? — Саша прижался к ней, дрожа от холода.
— У бабушки с дедушкой, солнышко. Ненадолго.
Дверь им открыла мать Анны — Людмила Петровна. Её лицо сразу сморщилось от беспокойства.
— Доченька, что случилось? Почему ночью?
Анна не ответила. Только втолкнула чемоданы в узкий коридор и обняла мать, сдерживая подступающие слёзы.
— Мама, можно мы переночуем? Завтра всё объясню.
— Конечно, конечно… — мать засуетилась. — Я постелю вам на диване, а Сашеньку уложу в нашей комнате.
Пока мама хлопотала, Анна стояла посреди крохотной кухни, где всё напоминало детство. Те же обои в цветочек, тот же скрипучий стул. Только теперь она вернулась сюда не в гости, а как беженка.
— Пап дома нет? — спросила она, замечая отсутствие отцовских тапочек у порога.
— На вахте, ещё две недели. — мать поставила чайник. — Теперь рассказывай, что случилось.
Когда Анна закончила рассказ, лицо матери стало каменным.
— Значит, он ещё и кредит на тебя оформил? Без твоего ведома?
— Да. И теперь я должна почти полмиллиона. — Анна сжала кулаки. — Мам, я не знаю, что делать…
Людмила Петровна резко встала, задев кружку. Фарфор со звоном разбился о пол.
— Мы их в суд затащим! Это же мошенничество!
— У меня нет доказательств, что это он оформлял. — Анна закрыла лицо руками. — Я даже не знаю, куда они деньги девали. На операцию? На новую шубу?
Мать молча подошла к шкафу, достала старую папку.
— Вот твои документы. Свидетельство о браке, твой паспорт. Завтра пойдём к юристу. У меня знакомая в юридической консультации работает.
Ночью Анна ворочалась на скрипучем диване. В соседней комнате Саша всхлипывал во сне — новое место, непривычная обстановка. Она встала, чтобы успокоить его, и наткнулась на мать, сидящую у окна с фотографией в руках.
— Это… — Анна присмотрелась. — Наша свадьба?
— Да. — мать провела пальцем по глянцевой поверхности. — Ты была такой счастливой…
Анна взяла фотографию. На ней Дмитрий с улыбкой смотрел на неё, а невестка в белом платье сияла, как солнце. Где тот человек теперь? Кто этот чужой мужчина, променявший семью на мамины капризы?
— Мам, — голос Анны дрогнул. — Я боюсь, что не смогу одна…
Мать резко обняла её, как в детстве, когда Анна приходила с разбитыми коленками.
— Ты не одна. Мы с отцом всегда с тобой. И Саша. Мы — настоящая семья.
Утром их разбудил звонок в дверь. Анна, ещё не до конца проснувшись, потянулась к звонку. На пороге стоял Дмитрий. Его лицо было неузнаваемо — осунувшееся, с тёмными кругами под глазами.
— Аня… — он протянул к ней руку. — Я всё понял. Мама… она нас обманывала.
За его спиной маячила фигура Людмилы Степановны. Но теперь она не выглядела победительницей — её лицо было перекошено злобой.
— Дима, мы же договаривались! — она схватила сына за рукав. — Она тебя не достойна!
Дмитрий резко дёрнулся, высвобождая руку.
— Хватит, мама! Ты же знала, что никакой операции не было! Ты купила себе дачу! На наши деньги! На кредит, который я оформил на жену!
Анна почувствовала, как земля уходит из-под ног. Дача? Всё это время…
— Ты… ты знал? — она смотрела на мужа широко раскрытыми глазами.
— Нет! Я узнал только вчера, когда нашёл договор купли-продажи в её вещах. — Дмитрий сделал шаг вперёд. — Аня, прости… Я был слеп. Но я готов всё исправить.
Людмила Степановна вдруг зарыдала — громко, театрально.
— Как ты можешь! Я же тебя растила одна! Бросила ради тебя всё!
Дмитрий обернулся к ней. В его глазах впервые за всё время Анна увидела твёрдость.
— Нет, мама. Ты не бросила ради меня всё. Ты просто сделала меня своим вечным должником. Но с сегодняшнего дня мой долг перед тобой погашен.
Три дня в квартире родителей Анна жила как в тумане. Дмитрий звонил каждый час, но она не брала трубку. Мать уговаривала сходить к юристу, но Анна откладывала — нужно было устроить Сашу в новую школу, разобрать вещи.
Утро четвертого дня началось с неожиданного визита. В дверях стояла Людмила Степановна — без обычной напускной важности, с потухшим взглядом.
— Можно поговорить? — её голос звучал непривычно тихо.
Анна хотела захлопнуть дверь, но свекровь неожиданно опустилась на колени прямо на лестничной площадке.
— Я… я верну деньги. Все до копейки. — она протянула дрожащими руками папку. — Вот документы на дачу. Я её уже продаю.
Анна молча взяла папку. Внутри лежал договор купли-продажи с печатями и подписями.
— Почему сейчас? — спросила Анна холодно. — Годами вы выкачивали из нас деньги, а теперь вдруг раскаялись?
Людмила Степановна подняла на неё заплаканные глаза.
— Дима… он подал заявление об отказе от наследства. На обе мои квартиры. — её голос сорвался. — Он сказал… что я для него больше не мать.
Анна почувствовала странное ощущение — не радость, не торжество, а пустоту. Она отступила, пропуская свекровь в дом.
В кухне Людмила Степановна казалась меньше ростом. Её руки дрожали, когда она брала чашку.
— Я не хотела разрушать вашу семью… — начала она.
— Не врите, — Анна поставила чайник с грохотом. — Вы именно этого и хотели. Чтобы Дмитрий принадлежал только вам.
Свекровь опустила голову.
— Я боялась остаться одна… После смерти мужа только Дима и был моей опорой. А когда он женился… — она замолчала.
Анна вдруг увидела перед собой не монстра, а стареющую женщину, которая десятилетиями строила свою жизнь вокруг сына, потому что больше ничего у неё не было.
— Вы могли стать частью нашей семьи, — тихо сказала Анна. — Вместо этого вы выбрали войну.
Людмила Степановна расплакалась по-настоящему — без театральности, тихо и безнадёжно.
— Я… Я не знала, как по-другому…
В этот момент в кухню заглянул Саша. Увидев плачущую бабушку, он растерянно посмотрел на мать.
— Мам, что случилось?
Людмила Степановна резко встала, вытирая лицо.
— Простите, я… я пойду.
Анна проводила её до двери. На пороге свекровь обернулась:
— Деньги будут на вашем счету через неделю. И… передайте Диме, что я понимаю.
Когда дверь закрылась, Анна долго стояла, прислонившись к косяку. В голове крутилась одна мысль: «А что, если я тоже была не права? Что если можно было найти другой способ?»
Вечером раздался звонок. На этот раз Анна взяла трубку.
— Алло?
— Аня, это я… — голос Дмитрия звучал хрипло. — Мама была у тебя?
— Да. Она… продаёт дачу.
На другом конце провода повисло молчание.
— Я подал на развод, — неожиданно сказал Дмитрий. — Думаю, так будет лучше для всех.
Анна почувствовала, как что-то сжимается в груди.
— Ты… Ты уверен?
— Нет. — он тяжело вздохнул. — Но я понял одну вещь. Пока я рядом с тобой, мама не оставит нас в покое. А я не хочу, чтобы ты и Саша страдали.
Анна закрыла глаза. Перед ней вставали картины их жизни — первые свидания, свадьба, рождение сына… И этот долгий, мучительный разлад.
— Дай мне ещё неделю, — неожиданно для себя сказала она. — Прежде чем подавать документы… давай подождём неделю.
Первые три дня пролетели в странном оцепенении. Анна не звонила Дмитрию, он тоже не набирал её номер. Только вечером третьего дня пришло сообщение: «Деньги поступили на твой счёт. Проверь».
Она открыла мобильный банк и ахнула — не только сумма кредита, но и проценты, все до копейки. Внизу приписка: «Остальное — компенсация».
Утром четвёртого дня Анна отправила Сашу в школу и пошла к юристу. Кабинет маминой знакомой оказался маленьким, но уютным.
— Ситуация не уникальная, — юрист, женщина лет пятидесяти, просматривала документы. — Но есть нюанс — вы продолжали жить вместе, когда оформили кредит. Это осложняет дело.
— Значит, ничего не сделать? — Анна сжала руки на коленях.
— Я не сказала, что нельзя. — женщина улыбнулась. — У нас есть расписка от свекрови о возврате денег и смс от мужа. Это доказательства, что вы не знали о кредите.
Выходя из здания, Анна столкнулась с… Дмитрием. Он стоял у подъезда, переминаясь с ноги на ногу.
— Как ты… — начала она.
— Мама сказала, куда ты идёшь. — он нервно провёл рукой по щетине. — Я подумал… может, нужна поддержка.
Они молча пошли по улице. Осеннее солнце слепило глаза.
— Ты где живёшь? — спросила Анна, не глядя на него.
— В гостинице пока. Квартиру сдал. — он помолчал. — Думаю продать. Слишком много воспоминаний.
На перекрёстке Анна неожиданно остановилась.
— Зачем ты пришёл, Дима? Честно.
Он посмотрел на неё — впервые за долгое время прямо в глаза.
— Потому что надеюсь. Хотя уже не имею права.
Пятый день Анна провела с Сашей. Они ходили в парк, ели мороженое, хотя на улице было уже холодно. Сын то и дело спрашивал про отца, но она уклончиво отвечала.
Вечером раздался звонок. Незнакомый номер.
— Алло?
— Анна Сергеевна? Это соседка вашей свекрови. — взволнованный женский голос. — С Людмилой Степановной плохо, скорая забрала. Она просила позвонить вам.
Больница встретила их ярким светом и запахом антисептика. Людмилу Степановну перевели уже в палату — инфаркт, но не обширный.
Увидев их в дверях, она попыталась приподняться.
— Зачем пришли? — её голос звучал слабо.
— Лежите, не надо разговаривать, — Анна подошла к кровати.
— Я… хотела попросить прощения. По-настоящему. — свекровь с трудом дышала. — Я поняла… что теряю сына… когда стало слишком поздно.
Дмитрий стоял у окна, спиной к ним. Анна видела, как напряжены его плечи.
— Мама, хватит. Тебе нельзя волноваться.
— Нет, сынок. Я должна. — она протянула дрожащую руку к Анне. — Ты… хорошая мать. Лучше, чем я.
Шестой день принёс неожиданное письмо. Курьер вручил Анне конверт от нотариуса. Внутри — документы о переоформлении одной из квартир Людмилы Степановны на Сашу.
— Что это? — Анна показала бумаги Дмитрию, когда он пришёл навестить мать.
— Не знал, — он покачал головой. — Она вчера только спросила дату рождения Саши.
Седьмой день. Ровно неделя с того момента, как Анна попросила время. Утро она встретила одна — родители уехали на дачу, Саша ночевал у друга.
В дверь позвонили. На пороге стоял Дмитрий с рюкзаком за плечами.
— Я уезжаю. В командировку. На месяц. — он говорил медленно, подбирая слова. — Думаю, тебе нужно время. И мне тоже.
Анна кивнула. В горле стоял ком.
— Ты… вернёшься?
Он посмотрел на неё — долгим, пронзительным взглядом.
— Только скажи, что я нужен. И я вернусь хоть завтра.
Дверь закрылась. Анна осталась стоять посреди комнаты, слушая, как затихают шаги на лестнице. В кармане лежало заявление о разводе, подписанное ею вчера вечером. И почему-то сейчас она не могла понять — правильное ли это решение.
