Августовская жара стояла такая, что даже тараканы в подъезде ходили медленнее обычного — лениво, как старики на утренней зарядке. Лера сидела на кухне, обмахивалась старой газетой и смотрела на холодильник, который светился пустотой, будто нарочно издевался: мол, хозяйка, а где твоя курочка, салатики и котлетки для гостей?
Гостей ждали вечером. Точнее, не гостей, а одну особу — Тамару Ивановну. Свекровь. Женщина-легенда. Женщина, которая умудрялась входить в чужую квартиру с таким видом, будто ей выдали ключи на право собственности, а Лера и её муж Николай — всего лишь квартиранты.
— Ты что, опять сидишь? — недовольно буркнул Николай, вваливаясь в кухню, будто сам герой после тяжёлого трудового дня. Хотя по лицу его было видно: день он провёл, как обычно, у кондиционера в офисе. — Мама вечером придёт. Надо же что-то приготовить.
— Ага, — спокойно кивнула Лера, не отрывая взгляда от холодильника. — Щас из пустоты материализуюсь. Прямо «Битва экстрасенсов» у плиты.
— Ну ты скажешь тоже, — вздохнул Николай, подбирая слова. — Она всё-таки мама.
— Мама. Твоя. А не моя. — Лера резко захлопнула дверцу холодильника, отчего та издала звук, похожий на хлопок двери в ЗАГСе — «поздравляем, всё, пути назад нет». — И мама твоя, между прочим, ходит всегда налегке. Как разведчик. С пустыми руками.
Николай сделал вид, что не услышал. Это был его любимый трюк: если проблема слишком колючая, можно просто закатить глаза и молчать. В конце концов, мужская стратегия: «притворись мёртвым, и, может, жена успокоится».
— Ты сама всё усложняешь, — наконец выдохнул он. — Она же в возрасте. Что ты хочешь, чтоб она пакеты таскала?
— Хочу, чтоб она язык прикусила, когда начинает лекции читать, — огрызнулась Лера. — Вот этого хочу. А пакеты — да хоть пачку печенья принесла бы! А то только критиковать хватает сил.
В этот момент дверь в квартиру хлопнула. Как будто сама судьба сказала: «Ну-ка, проверим вас, голубки».
На пороге стояла Тамара Ивановна — величественная, с причёской, лакированной до состояния каски. Без пакетов. Без цветов. Даже без «Здравствуйте». Просто взглядом окинула квартиру, словно проверяла: не сменили ли тут мебель без её разрешения.
— Ну что, мои дорогие! — протянула она таким голосом, будто милостиво снизошла. — А я вот думаю, как вы тут живёте без меня…
Лера тихо фыркнула.
— Отлично живём. Даже холодильник сегодня решил отдохнуть.
— Ага, — поддакнул Николай, пытаясь сгладить углы. — Проходи, мама.
— Что-то у вас жарко, — заметила Тамара Ивановна, снимая туфли. — Воздух тяжёлый. Ты бы, Лерочка, почаще проветривала.
— Конечно, — с натянутой улыбкой кивнула Лера. — Я же дома с утра до ночи, только и делаю, что проветриваю. На работу, знаете ли, хожу исключительно ради удовольствия.
Николай кашлянул. Тамара Ивановна сделала вид, что шутку не услышала.
Они прошли на кухню. Свекровь открыла холодильник. И застыла.
— Ой, пусто-то как, — с осуждением протянула она. — Николай, что же у вас жена-то ничего не готовит?
— Мама… — растерянно начал Николай.
— Мама тут ни при чём, — перебила Лера. — У нас сегодня день «кто что принёс, тот то и ест». Я вот принесла хорошее настроение. А вы?
В комнате повисла пауза. Та самая, густая, липкая, когда лучше молчать, но никто не молчит.
— Ты, Лерочка, не умничай, — наконец выдала свекровь, поджав губы. — Женщина должна быть хозяйкой. А не… — она сделала паузу и смерила Леру взглядом. — Ну, ты сама понимаешь.
Лера сжала кулаки. В голове её пронеслось: «Женщина должна. Должна. Должна. А мужчина что должен? Кроме дивана?»
— Знаете что, Тамара Ивановна, — сказала она наконец, голос дрожал, но не от страха. — Если женщина «должна», то пусть и мужчины «должны». Должны поддерживать своих жён. А не сидеть молча, когда их унижают.
Николай вздрогнул, словно его кто-то щёлкнул по уху.
— Лера… — начал он.
— Что Лера?! — она резко повернулась к нему. — Ты хоть раз за меня слово сказал? Хоть раз! Или у тебя на всё один ответ: «мама так сказала»?
Тамара Ивановна фыркнула, поднялась из-за стола и театрально поправила причёску.
— Ну и времена пошли. Молодёжь совсем уважение потеряла.
— Ага, — усмехнулась Лера. — Особенно к себе. Но я вот решила вернуть.
Она открыла холодильник ещё раз, показала рукой внутрь и сказала:
— Вот — наш ужин. Пустота. Символично, да?
В комнате снова повисла тишина. Николай побледнел. Свекровь нахмурилась. Лера впервые за долгое время почувствовала… облегчение. Как будто сбросила с плеч мешок картошки.
И в этой тишине впервые прозвучал голос Николая. Неловкий, тихий, но всё-таки решительный:
— Мама… Может, действительно… Надо по-другому.
Свекровь обернулась на него, как на предателя. Лера с трудом сдержала улыбку.
Тишина после слов Николая повисла тяжёлым комом. Тамара Ивановна прищурилась, будто впервые за последние двадцать лет услышала сына. Лера смотрела на мужа так, словно он наконец-то сдал экзамен, который проваливал всё супружеское время.
— Что значит «по-другому»? — голос свекрови звенел, как алюминиевая кастрюля, которой по голове стукнули. — Ты это что сейчас сказал, Коля?
— Я сказал… — Николай сглотнул. — Что, может, действительно неправильно, что всё время Лера одна…
— Вот это новости, — с сарказмом протянула Лера, не упустив момент поддеть. — Гляди-ка, муж начал различать «неправильно» и «правильно». Осталось только научить его слова «жена» и «поддержка» в одном предложении ставить.
Николай резко повернулся к ней:
— Не перегибай, Лера! — в голосе зазвенела злость.
— А что? — Лера встала, опёрлась ладонями о стол, наклонилась к нему. — Я перегибаю, или ты всё эти годы гнёшься под мамино «так принято»?
Тамара Ивановна всплеснула руками:
— Господи, какие слова! Коля, ты мужик или тряпка? — она ткнула пальцем в сына, словно нажимала кнопку лифта. — Как можно позволять жене так с тобой разговаривать?!
— А как можно позволять матери разговаривать так с женой? — холодно бросила Лера.
В кухне запахло не борщом, а грозой. Все трое стояли, не зная, кто первый сорвётся.
— Ты мне это брось, — наконец сказала Тамара Ивановна, шагнув ближе к Лере. — Я старше, я мать, и я заслужила уважение.
— Заслужила? — Лера вскинула брови. — Уважение не заслуживают возрастом. Его заслуживают делами. А приходить с пустыми руками и с полным мешком претензий — это какие заслуги?
— Ах ты… — свекровь поджала губы и двинулась к холодильнику, как будто тот был её союзником. — Ничего вы с Колей сами не добились, а всё моё поколение на горбу вынесло. Да если бы не я!..
— Если бы не вы, — перебила Лера, — мы бы хотя бы ужинали спокойно.
И в этот момент Тамара Ивановна хлопнула дверцей холодильника так, что тот заскрипел, как старый шкаф.
— Я не позволю, чтобы меня унижали в моём же доме! — крикнула она.
— В нашем доме, — поправила Лера, и голос её зазвенел. — Это моя квартира. Моя! И если уж быть честными — здесь я хозяйка.
Николай хлопнул ладонью по столу.
— Хватит! — выкрикнул он. — Я устал от ваших склок!
Лера повернулась к нему и почти прошипела:
— А я устала от твоего молчания. Ты муж или мебель? Ты вообще понимаешь, что твоя «мама» делает из меня прислугу, а из тебя — мальчика для поддакивания?
Эти слова были словно пощёчина. Николай побагровел, шагнул к Лере и резко взял её за руку.
— Ты не имеешь права так со мной разговаривать, — сквозь зубы сказал он.
Лера дёрнулась, освободилась и оттолкнула его.
— Не смей меня трогать, когда защищаешь не семью, а мамину корону! — выкрикнула она, и в глазах её блеснули слёзы — от злости, не от слабости.
Тамара Ивановна, вместо того чтобы вмешаться, радостно вскинула брови, словно дождалась этого момента.
— Вот видишь, Коля! — с торжеством произнесла она. — Она тебе даже руки выкручивает! Это же ненормально!
— Это ненормально, — резко перебила Лера, — что я годами кормлю человека, который даже хлеба не приносит, и слушаю, какая я плохая хозяйка.
Свекровь шагнула ближе и почти ткнула Леру пальцем в грудь:
— Ты никто без моего сына. Никто!
Лера схватила её руку и оттолкнула в сторону.
— А без меня твой сын — вечный маменькин мальчик. — Голос Леры дрожал, но в нём звучала железная решимость. — Так что решайте: вы оба живёте здесь по моим правилам, или двери для вас закрыты.
Николай ошарашенно уставился на неё.
— Лера… ты что, серьёзно?
— Серьёзнее некуда, — сказала она, и, сама удивившись своей смелости, добавила: — Хватит.
Тишина была такой густой, что можно было ножом резать. Только часы тикали на стене, как метроном к семейной драме.
Тамара Ивановна тяжело опустилась на стул.
— Вот докричалась, — пробормотала она. — Молодёжь теперь совсем без совести.
— Нет, — Лера усмехнулась сквозь слёзы. — Молодёжь теперь с совестью. И с мозгами.
Она развернулась и ушла в комнату, оставив мать и сына в полном ошеломлении.
А внутри у неё впервые за многие годы разливалось чувство силы.
***
Лера сидела на диване, зажав подушку в объятиях, как щит. В квартире всё ещё висело эхо недавнего скандала — словно стены напитались словами и теперь шептали их обратно. На кухне тихо переговаривались Тамара Ивановна и Николай. Она различала только обрывки: «нельзя так», «мама, подожди», «а она что…».
Через минуту они вошли в зал.
— Лерочка, — сладким голосом начала Тамара Ивановна, но на лице читалось раздражение. — Давай не будем ссориться. Семья — это святое. Надо уметь прощать.
Лера посмотрела прямо ей в глаза.
— Семья — это уважение. Если его нет, то и семьи нет.
— Ты слишком молода, чтобы меня учить, — резко бросила свекровь.
— Молодая, но не глупая, — спокойно ответила Лера. — И мне хватило ума понять, что я не обязана быть вашей кухаркой.
Николай метался глазами от одной к другой, словно судья, который забыл правила игры.
— Лера, хватит! — вспылил он. — Ты превращаешь дом в поле боя.
— Нет, Коля, — её голос задрожал, но она не сломалась. — Это твоя мама превращает. И ты. Своим молчанием.
Он шагнул ближе:
— Да что ты от меня хочешь?!
— Чтобы ты наконец выбрал, — резко сказала она. — Ты с женой или ты с мамой.
Слова упали тяжёлым камнем. Свекровь вскочила, всплеснула руками:
— Вот оно что! Она хочет разлучить мать и сына!
— Нет, — Лера поднялась, подошла почти вплотную к Николаю. — Я хочу мужа. А не мальчика, который сидит под маминым крылом.
Николай замер. Лицо его перекосилось от внутренней борьбы. Казалось, он вот-вот взорвётся.
— Ты не понимаешь, — наконец прошептал он. — Мама всю жизнь для меня жила…
— А я для тебя что? — перебила Лера. — Декорация? Бесплатная еда? Слуга, который терпит вечные придирки?
Слёзы выступили у неё на глазах, но она не позволила им упасть.
— Всё, Коля. Либо мы строим жизнь по-честному. Либо — прощай.
Тишина. Только старые часы на стене безжалостно тикали.
И тогда Николай сделал то, чего Лера не ожидала. Он сел на диван, закрыл лицо руками и тихо сказал:
— Я не смогу выбрать…
Эти слова стали для неё последней каплей.
Лера глубоко вдохнула, словно собираясь прыгнуть в ледяную воду.
— Тогда за тебя выберу я. — Голос её был твёрдым. — В следующий раз, когда вы придёте сюда с пустыми руками и полными претензиями — двери будут закрыты. Для обоих.
Свекровь вскрикнула:
— Да как ты смеешь!
— Смею, — спокойно ответила Лера. — Потому что я наконец поняла: уважение выпрашивать бесполезно. Его либо дают, либо теряют.
И она ушла в спальню, оставив их стоять посреди зала. Тамара Ивановна что-то ещё возмущённо шептала, но слова уже не имели значения.
В ту ночь Лера впервые за долгие годы спала спокойно.
