Нина стояла у окна своей новой квартиры и смотрела вниз — на серый двор, где на лавочке под подъездом уже третий час сидели две бабки с собаками и обсуждали чьи-то «ужасные обои». Её это даже умиляло. Пусть. Пусть хоть весь дом перемоют косточки — она теперь здесь хозяйка. Хозяйка, поняла? — мысленно повторяла она, почти с удовольствием растягивая это слово.
Два года копила. Работала без отпусков, брала подработки, ночами отчёты писала. И вот — два окна на солнечную сторону, кухня хоть и маленькая, но с окном, даже ванна не как гроб, а нормальная. Чужого нет. Никаких «мамкиных советов», никаких старых ковров на стене. Своя жизнь.
В прихожей на коробках сидел Петя, её муж. Листал телефон, кривил губы — то ли скучно ему, то ли опять в игре своей проиграл.
— Ты хоть вид сделай радостный, — сказала Нина, снимая куртку. — Мы сюда не шубу купили, а квартиру.
— Радостный? — Петя поднял глаза и пожал плечами. — Я рад. Просто… устал, наверное.
Устал он, бедный. От чего? От того, что я кредиты на себя оформила, чтобы нам жильё было? — внутри скребло раздражение, но Нина сглотнула. Ссориться в первый день — глупо.
Она пошла на кухню, достала два пластиковых стаканчика и бутылку шампанского. Купила по случаю — пусть дешёвое, но символ.
— Ну, за новый дом? — Нина подняла стакан.
— За дом, — буркнул Петя и выпил залпом, даже не посмотрев на неё.
Его настроение её насторожило, но она решила не копаться. У него всегда так — когда что-то не по его плану, замыкается, сидит с телефоном. «Пройдёт», — думала она раньше.
Они познакомились пять лет назад, на корпоративе. Петя тогда показался ей мягким, домашним. После её жёсткого начальства это было как глоток воздуха. Он шутил, что «мужик должен быть как кот — лежать, мурлыкать и радовать хозяйку». Тогда это казалось милым. Сейчас — иногда раздражало, но Нина гнала эту мысль: ну и что, что не карьерист? Зато не изменяет, не пьёт, руки не распускает. Это ли не счастье?
Вечером они разложили диван — старый, привезённый с их съёмной квартиры. Спали почти без сил.
Первое время Нина порхала по квартире, как птица. Устанет на работе — и всё равно домой бежит. Даже очередь в лифте её не бесила. А Петя… Петя стал чаще пропадать у матери.
— Она одна, — объяснял он, жуя на ходу. — Ты же знаешь, папы нет, брат в другом городе. Ей тяжело.
Нина кивала, хотя внутри кольнуло. Она не была против общения с родственниками, но с Галиной Ивановной отношения всегда были… натянутыми. Та с самого начала смотрела на неё так, будто Нина случайно пролила борщ на её белую скатерть.
— Девочка ты ещё, — говорила свекровь на свадьбе, похлопывая её по плечу. — Жена — это ответственность. Мужа кормить, дом держать, старших уважать.
Слова вроде обычные, а тон… такой, что хотелось вытереть плечо.
Галина Ивановна жила в двухкомнатной «хрущёвке» на другом конце города. Пахло там варёной картошкой и «Красной Москвой», а сама она ходила по дому в халате с леопардовым принтом, как по подиуму.
— Квартира твоя? — спросила она как-то, когда Нина между делом упомянула ипотеку.
— Моя, — спокойно ответила Нина. — Ну, наша с Петей, но оформлена на меня.
Свекровь улыбнулась губами, но глаза её остались холодными.
— Ну-ну, — сказала она, наливая себе чай. — Молодёжь теперь любит всё на себя записывать. А как же семья?
Нина сделала вид, что не слышит. Но внутри неприятно заныло.
Однажды вечером Нина пришла с работы, а на кухне — Петя и его мать. Сидят, чай пьют.
— О, хозяйка пришла, — сказала Галина Ивановна, словно это её квартира.
— Добрый вечер, — Нина сняла пальто, стараясь улыбнуться. — Что-то случилось?
— Да ничего, — отмахнулась свекровь. — Петя сказал, ты задерживаешься, я и подумала — посижу с ним, чтобы не скучал.
— Ага, спасибо, — Нина прошла на кухню, поставила пакет с продуктами. — Петя, ты хоть предупредил бы.
— Ну а что? — развёл руками он. — Мама же.
Галина Ивановна осмотрела пакет.
— А ты что, готовое купила? — спросила она с тенью осуждения. — Полуфабрикаты?
— После работы времени мало, — спокойно ответила Нина, хотя щёки вспыхнули. — В воскресенье нормальный ужин сделаю.
— Ну, конечно, конечно, — протянула свекровь. — Сейчас у вас всё время нет. А семья — она время требует. Муж у тебя худой стал.
Муж худой стал? Да он вчера две шаурмы съел, пока я отчёт добивала! — мысленно взорвалась Нина, но вслух ничего не сказала.
Такие визиты стали регулярными. «Случайно оказалась рядом», «привезла пирог» (хотя Нина просила не таскать еду), «зашла спросить про телевизор». Нина пыталась держать лицо, но внутри закипала.
— Петя, давай ключи у тебя будут, — предложила она как-то, когда свекровь ушла. — У меня и так дел полно, а тут каждый день гости.
— Да ладно тебе, — поморщился Петя. — Ей скучно. Пусть приходит.
— Это моя квартира, — напомнила Нина, стараясь говорить ровно. — Я не хочу, чтобы сюда ходили без звонка.
— Ну ты тоже хороша, — взорвался он. — Какая «твоя»? Мы семья или кто? Мама — не чужой человек.
Нина замолчала. Не сейчас. Не ссорься. Пройдёт. Но где-то глубоко внутри шевельнулся страх: А вдруг не пройдёт?
Тревожный момент случился в субботу. Нина вернулась из магазина, а дверь — открыта. Сердце ухнуло: воры? Влетела в квартиру — и застыла. В гостиной стояла Галина Ивановна. В резиновых перчатках. С тряпкой.
— Ты что здесь делаешь? — выдохнула Нина, чувствуя, как леденеют пальцы.
— А что такого? — удивилась та. — Уборку навела. Тут пыль везде. Как жить можно?
Нина поставила пакет на пол.
— Ты как вошла?
— Петя ключ дал. Чтобы я могла помогать. А что?
Петя дал ключи. Без спроса.
В голове стучало одно: это только начало.
Она молча прошла на кухню, налила воды, выпила залпом. Руки дрожали.
— Нин, ты не обижайся, — сказала свекровь, глядя на неё с улыбкой. — Я от души. Дом — это же общее дело. Я ж не враг.
Не враг? Ты только что сломала замок моей независимости. Моего «я».
— Убери, пожалуйста, свои перчатки, — сказала Нина тихо. — И уходи.
— Ну-ну, — губы свекрови сжались. — Какая строгая. Посмотрим, как надолго хватит.
Она ушла, хлопнув дверью.
Нина стояла посреди кухни, сжимая стакан так, что побелели пальцы. В голове шумело: Петя дал ключи. Без спроса. Петя.
И вдруг стало страшно. Страшно, что она потеряет не квартиру. Себя.
Нина проснулась от звука вибрации. Телефон гудел на тумбочке. Сообщение от подруги: «Ты живёшь с ним или с его мамой? Сторис видела — она опять у вас!»
Нина не сразу поняла, о чём речь. Потом открыла Instagram и застыла: на фото её кухня. Точнее, та часть, где висит её новая белая полка. А под хештегом «#уют» сияет подпись: «Навожу порядок у деток. Сами-то заняты, а дома чистота нужна. Женщина в доме — это главное!»
У Нины внутри что-то хрустнуло. Она вышла в кухню — и правда, на столе чужая сумка. Из комнаты доносился голос телевизора.
Опять. Опять без звонка.
В дверях показалась Галина Ивановна. Волосы уложены, губы ярко-розовые, на шее цепь. Держит банку солёных огурцов.
— А, Ниночка, проснулась, — сказала она как ни в чём не бывало. — Я тут принесла закатки. Домашние. А то ваши магазинные — одно химия.
— Зачем вы выкладываете фото моей кухни? — голос Нины звучал странно спокойно.
— А что такого? — удивилась свекровь. — Горжусь же. У вас теперь всё по-людски. Пусть люди посмотрят.
— Без спроса. Это мой дом, — сказала Нина и почувствовала, как дрожат пальцы.
— Твой дом? — прищурилась Галина Ивановна. — А Петя где живёт? На лестничной клетке?
Нина открыла рот, чтобы ответить, но из спальни вышел Петя, сонный, в футболке.
— Мам, ну хватит спорить, — пробормотал он, зевая. — Утро же.
— Петя, мы договаривались! — Нина повернулась к нему, ощущая, как внутри всё кипит. — Без ключей, без визитов без звонка.
— Я ей дал, чтобы помочь, — нахмурился он. — Что за проблема?
— Проблема в том, что это моя квартира! — сорвалось у Нины. Голос сорвался на крик, и даже кошка, сидевшая на подоконнике, спрыгнула и убежала. — Моя! Понимаешь?!
Тишина. Только из телевизора звучит чей-то визгливый смех.
— Ну-ну, — медленно произнесла Галина Ивановна, опираясь рукой о стол. — Значит, вот так? С Петей жить — а всё твоё? А он кто? Посторонний?
— Не перекручивайте, — сказала Нина, чувствуя, как горло сжимает. — Мы семья. Но это — моя собственность.
— Собственность… — протянула свекровь, как будто пробуя слово на вкус. — Вот оно что. Деньги твои, значит? Петя тут никто. Мужчина в доме — ноль, а ты — царица?
— Мам! — взвыл Петя, глядя то на одну, то на другую. — Ну что за цирк?!
Нина резко повернулась к нему:
— Цирк — это то, что происходит каждый день! Ты хоть понимаешь, что ты сделал? Ты дал ключи от моей квартиры без моего согласия!
— Да чтоб тебя! — Петя хлопнул по столу. — Да какая разница? Это мама! Она помочь хочет!
— Помочь? — Нина горько рассмеялась. — Фото в Instagram выложить? Или хозяйкой себя почувствовать?
Галина Ивановна сжала губы в тонкую линию.
— Знаешь что, девочка, — сказала она тихо, но голос звенел, как металл. — Ты неблагодарная. Петю я растила, холила, ночами к нему вставала, а ты теперь диктуешь условия. Ты его женой считаешься, но ведёшь себя как враг семьи.
Нина медленно вдохнула. И поняла: сейчас она либо закричит, либо заплачет. Она выбрала первое.
— Враг семьи?! — слова сорвались криком. — Да я пахала, чтобы у нас был дом! Я кредиты на себя повесила! Я ночами работала, пока твой сын в игрушки играл! А теперь ты мне указываешь, как жить?!
Галина Ивановна вздрогнула, но быстро взяла себя в руки.
— Ну-ну, — сказала она, надевая перчатки. — Посмотрим, кто кого.
И ушла. Хлопнула дверью так, что на стене дрогнула полка.
Вечером Нина сидела на кухне, глядя на кружку чая, который так и не остыл. Петя ходил по комнате, делая вид, что занят телефоном.
— Ты понимаешь, что это ненормально? — тихо спросила Нина. — Понимаешь?
— Да блин, чего ты хочешь?! — сорвался он. — Чтобы я маму из жизни вычеркнул?
— Я хочу, чтобы ты уважал меня, — сказала она, глядя прямо ему в глаза. — И мой дом.
Он фыркнул.
— Твой дом… Вот оно что. Значит, я здесь никто.
— Не начинай, — устало сказала Нина.
— А я начну! — Петя повысил голос. — Ты всегда командуешь! Всё по-твоему! Даже свадьбу ты устроила, как хотела! Даже мебель выбирала сама!
— Потому что ты говорил «мне всё равно»! — крикнула Нина. — Всегда всё равно! Пока твоя мама не появится!
Они стояли друг напротив друга, как два бойца на ринге. В глазах Пети — обида, в глазах Нины — усталость и ярость.
— Знаешь что? — Петя резко взял куртку. — Я у мамы переночую.
Дверь хлопнула. Тишина упала, как камень.
Нина медленно села на пол. Вот и всё. Что-то треснуло. Уже не склеить.
Через три дня Петя вернулся. С букетом роз и виноватой улыбкой.
— Прости. Нин, ну хватит, — сказал он, подходя. — Мама… она просто волнуется.
— Волноваться и ломиться в чужую квартиру — разные вещи, — ответила Нина, глядя на цветы. — Забери их. Мне не нужны подачки после предательства.
Петя замер.
— Это не предательство! — выпалил он. — Это семья!
— Это нарушение границ, — жёстко сказала Нина. — Моих границ.
Он вздохнул, сел на диван.
— Ну а что ты хочешь? Чтобы я между вами выбирал?
Нина посмотрела на него и вдруг поняла: выбора уже нет. Он сделал его давным-давно.
Через неделю она уехала в санаторий — по путёвке от работы. Думала: отдохну, придумаю, как быть. Но когда вернулась…
Дверь в квартиру была открыта. В прихожей стояли чемоданы. Чужие. Женские сапоги у стены.
В гостиной — незнакомая пара. Молодые. Девушка в яркой кофте, парень в бейсболке. Смеются, раскладывают вещи.
— А вы кто? — спросила Нина, чувствуя, как мир уходит из-под ног.
Девушка замерла, парень снял кепку.
— Нам тут комнату сдавать обещали… — сказал он неуверенно.
Комнату… сдавать… в моей квартире.
В висках стучало: Это не сон. Это реальность.
И в этот момент Нина поняла: назад дороги нет.
В квартире пахло чужим шампунем и сыростью. Нина стояла у двери, сжимая пальцы так, что побелели костяшки. На пороге — чемоданы. В гостиной — незнакомые люди. И голос Пети, до боли родной и до тошноты чужой:
— Нин, только без истерик. Слушай, я всё объясню.
Она медленно повернула голову. Петя стоял рядом с матерью. Галина Ивановна — сжата, губы поджаты, глаза сверкают.
— Что это? — голос Нины звучал ровно. — Кто эти люди?
— Мы договорились комнату сдавать, — сказала свекровь с таким видом, будто обсуждает погоду. — Денег мало, кредиты жмут. Молодые ребята хорошие.
— Договорились? — Нина хрипло засмеялась. — Кто договорился?
— Мы, — сказал Петя. — Ну а что? Квартира большая, ты же уезжаешь постоянно…
— Ты… — Нина сделала шаг к нему. — Ты в моём доме поселил чужих? Без моего согласия?!
— Нин, ну ты чего, — он поднял руки, как перед собакой. — Это же временно! Мама сказала…
— Мама сказала?! — голос Нины взвился. — Мама сказала, а ты сделал?!
Галина Ивановна шагнула вперёд:
— Девочка, не ори. Дом — общий. Семья должна помогать друг другу. Ты слишком зазвездилась со своей «собственностью».
Нина молча посмотрела на неё. В этот момент внутри что-то сломалось. Страх исчез. Осталась холодная пустота и чёткая мысль: Никаких больше «мы». Никакой семьи.
Она достала телефон.
— Что ты делаешь? — насторожился Петя.
— Звоню в полицию, — спокойно ответила Нина. — Незаконное вселение.
Галина Ивановна побледнела:
— Ты с ума сошла?! Ты родню под статью подводишь?!
— Нет, — Нина убрала телефон в карман. — Я защищаю свой дом.
Она прошла в спальню, вытащила чемодан. Бросала вещи быстро, почти бездумно. Петя метался за ней:
— Нин, ну подожди! Мы же… мы же семья! Я люблю тебя!
Она обернулась.
— Любишь? — её голос был ледяным. — Ты предал меня. Ты отдал ключи. Ты привёл чужих. Это не любовь. Это предательство.
Он опустил глаза. Даже не спорил.
Через час Нина стояла у двери. Чемодан рядом. В квартире — чужие голоса. На пороге — Петя с растерянным лицом и Галина Ивановна, которая шипела:
— Ты разрушишь семью. Ты сдохнешь одна.
Нина посмотрела на неё спокойно.
— Лучше одна, чем с вами, — сказала она и закрыла дверь за собой.
Суд был через месяц. Холодный зал, гул чужих голосов. Нина сидела прямо, в строгом костюме, с собранными волосами. Впервые за долгое время она чувствовала — у неё есть спина. Своя.
Судья спросил:
— Квартира приобретена вами до брака?
— Да, — ответила Нина твёрдо. — В кредит, который я выплачиваю одна.
Галина Ивановна шептала адвокату что-то про «несправедливость», Петя сидел, уткнувшись в пол.
Через два часа судья огласил решение: квартира остаётся за Ниной.
После суда она вышла на улицу. Зимнее солнце било в глаза, снег хрустел под ногами. Нина вдохнула воздух — холодный, резкий, как свобода.
Телефон вибрировал в кармане — Петя звонил. Она посмотрела на экран и нажала «Сбросить».
Впереди — пустота. Но это её пустота. Чистая. Без чужих ног на её полу, без «мама сказала».
Она шла по тротуару и вдруг улыбнулась. Широко, впервые за долгое время.
Она выиграла. Она свободна.
