— Три дня, Лариса Павловна, всего три дня я прошу вас не трогать мои документы! — Светлана стояла посреди гостиной, сжимая в руках папку с разорванными страницами контракта, над которым она работала последние две недели. Её голос дрожал от едва сдерживаемой ярости, а пальцы побелели от напряжения.
Свекровь сидела на диване с невозмутимым видом человека, который только что совершил благое дело. На её лице играла лёгкая улыбка превосходства, та самая, которую Светлана научилась распознавать за четыре года брака с Антоном. Эта улыбка означала одно: Лариса Павловна снова «навела порядок» в их доме, и теперь будет наслаждаться результатами своего вмешательства.
— Милочка, я просто хотела помочь. В доме был такой беспорядок! Бумаги валялись повсюду, я подумала, что это старые черновики. Кто же знал, что ты хранишь важные документы прямо на обеденном столе? — голос свекрови звучал елейно-сладко, но в глазах плясали злые огоньки удовлетворения.
Светлана закрыла глаза, пытаясь взять себя в руки. Контракт с крупным заказчиком, который должен был обеспечить её небольшому дизайнерскому бюро стабильный доход на полгода вперёд, был уничтожен. Страницы с подписями и печатями превратились в обрывки, которые Лариса Павловна «случайно» порвала, «наводя порядок».
— Это был подписанный контракт на два миллиона рублей, — Светлана произнесла это медленно, чётко выговаривая каждое слово. — Юридически значимый документ. Вы понимаете, что натворили?
Лариса Павловна театрально всплеснула руками, изображая искреннее сожаление, которое не коснулось её холодных серых глаз.
— Ой, Светочка, ну что ты так переживаешь? Попросишь заказчиков подписать новый. Если они действительно хотят с тобой работать, то не откажут. А если откажут… — она многозначительно пожала плечами, — значит, и не очень-то хотели.
В этот момент входная дверь хлопнула, и в квартиру вошёл Антон. Высокий, широкоплечий, с усталым лицом человека, который только что провёл десять часов на стройке. Он сразу почувствовал напряжение, повисшее в воздухе, и его взгляд заметался между женой и матерью.
— Что происходит? — спросил он, стягивая рабочие ботинки.
Светлана молча протянула ему изорванные документы. Антон взял папку, пробежал глазами по обрывкам, и его лицо вытянулось.
— Мам, это ты сделала? — в его голосе звучало недоверие.
— Антоша, сыночек, я же не специально! Я хотела как лучше, навести порядок. Твоя жена вечно разбрасывает свои бумажки по всему дому, превращает нашу квартиру в офис. Я просто хотела, чтобы дома было уютно, чтобы ты мог отдохнуть после работы в чистоте и порядке.
«Нашу квартиру». Светлана поймала себя на том, что её передёргивает от этих слов. Квартира была куплена ею ещё до замужества, на деньги от продажи бабушкиного дома. Но с тех пор, как три месяца назад Лариса Павловна «временно» переехала к ним после продажи своей однокомнатной квартиры, она вела себя так, словно это был её дом, где Светлана была нежеланной гостьей.
— Мам, но это же важные документы… — начал Антон, но его голос звучал неуверенно, как всегда, когда дело касалось конфликта между двумя женщинами его жизни.
— Важные документы хранят в сейфе или хотя бы в папках в шкафу, а не раскидывают по столам! — отрезала Лариса Павловна, и её тон из сладкого мгновенно стал властным. — Я вырастила тебя в порядке и чистоте, а теперь вынуждена смотреть, как ты живёшь в этом хаосе!
Светлана почувствовала, как внутри неё что-то оборвалось. Четыре года она терпела. Четыре года выслушивала замечания о своей готовке («не то, что мамины котлеты»), о своей внешности («вечно эти джинсы, женщина должна носить платья»), о своей работе («нормальная жена сидит дома и создаёт уют»). Четыре года пыталась найти компромисс, сохранить мир в семье, надеясь, что Антон когда-нибудь встанет на её сторону.
— Антон, — её голос был ровным, почти безэмоциональным, что пугало больше, чем крик. — Твоя мать только что уничтожила контракт, над которым я работала два месяца. Контракт, который должен был обеспечить мою фирму заказами на полгода вперёд. Это не просто бумажки. Это моя работа, мой бизнес, который я строила пять лет.
Антон переводил взгляд с жены на мать и обратно. Светлана видела внутреннюю борьбу на его лице, видела, как он мучительно пытается найти выход, который устроит всех. Но она также знала, чем это закончится. Как всегда.
— Света, ну… мама же не специально. Она хотела помочь. Может, не стоит так остро реагировать? Перезаключишь контракт, делов-то…
И вот оно. Предсказуемое, ожидаемое, но всё равно болезненное предательство. Светлана кивнула, словно Антон подтвердил то, что она и так знала.
— Конечно. Делов-то, — повторила она с горькой усмешкой. — А то, что заказчики теперь подумают, что я несерьёзный партнёр, который не может сохранить важные документы? То, что они могут отказаться работать со мной? То, что моя репутация под угрозой? Это всё мелочи, да?
— Не драматизируй, Светлана, — вмешалась Лариса Павловна, поднимаясь с дивана. — Если твой бизнес рухнет из-за одного порванного контракта, значит, он и так был непрочным. Может, это знак свыше, что пора заняться настоящим женским делом? Родить Антоше детей, например. Мне уже шестьдесят пять, а внуков всё нет.
Светлана почувствовала, как кровь приливает к лицу. Тема детей была больной. Два выкидыша за последние два года, бесконечные обследования, лечение — об этом Лариса Павловна прекрасно знала. И била в самое больное место с хирургической точностью.
— Мам, не надо… — слабо попытался вмешаться Антон, но Лариса Павловна уже была в ударе.
— Что «не надо»? Правду говорить не надо? Посмотри на свою жену, Антон! Ей тридцать два года, а она всё играется в свой бизнес. Бегает по клиентам, сидит ночами за компьютером. Организм женщины не железный! Вот и результат — детей нет, в доме бардак, муж голодный приходит с работы…
— Я не голодный, мам…
— Потому что я готовлю! Я, шестидесятипятилетняя женщина, стою у плиты, чтобы мой сын нормально питался! А твоя жена что? Принесёт какую-то пиццу или китайскую еду в коробочках и считает, что накормила семью!
Светлана смотрела на мужа, ожидая хоть какой-то защиты, хоть слова в свою поддержку. Но Антон стоял, опустив голову, разглядывая носки своих носков, как провинившийся школьник.
— Знаете что, Лариса Павловна, — Светлана заговорила, и в её голосе звучала усталость человека, который больше не может и не хочет бороться. — Вы правы. Абсолютно правы. Я плохая жена. Я не готовлю борщи и котлеты, как вы. Я не сижу дома в ожидании мужа с работы. Я не родила внуков. Я занимаюсь своим дурацким бизнесом вместо того, чтобы штопать носки и вышивать крестиком.
Она подошла к шкафу в прихожей и достала небольшой чемодан.
— Света, что ты делаешь? — встревожился Антон.
— То, что должна была сделать давно, — ответила она, направляясь в спальню. — Освобождаю пространство для идеальной жены. Той, которую ты, видимо, заслуживаешь. Которая будет соответствовать стандартам твоей матери.
Антон пошёл за ней, а Лариса Павловна осталась в гостиной с торжествующей улыбкой на лице.
— Света, перестань, это же глупо! Ну поругались и хватит. Мама извинится…
— Извинится? — Светлана резко обернулась, держа в руках стопку своих вещей. — За что именно она извинится, Антон? За уничтоженный контракт? За четыре года унижений? За намёки на мою неполноценность? За то, что превратила мой дом в филиал своей квартиры?
— Твой дом? — из гостиной донёсся возмущённый голос Лариса Павловны. — Ты живёшь с моим сыном! Это семейное жилье!
Светлана даже рассмеялась. Коротко, горько.
— Семейное? Эта квартира куплена на мои деньги до нашего брака. Я плачу за коммунальные услуги. Я оплачиваю ремонт. Но да, конечно, это «семейное жилье», в котором я не имею права голоса.
Она продолжила складывать вещи в чемодан. Антон стоял рядом, переминаясь с ноги на ногу.
— Света, ну не уходи. Давай поговорим спокойно. Мама… мама может пожить у тёти Нади какое-то время…
— Что?! — возглас Ларисы Павловны был полон возмущения. Она появилась в дверях спальни. — Ты хочешь выгнать родную мать ради этой… этой карьеристки?
— Никто никого не выгоняет, мам…
— Именно! — Светлана защёлкнула замок чемодана. — Никто никого не выгоняет. Я ухожу сама. По доброй воле. Можете жить вдвоём, готовить друг другу борщи и котлеты, поддерживать идеальный порядок. А я поживу у подруги, пока не найду съёмную квартиру.
— Но это же твоя квартира… — растерянно произнёс Антон.
— Была моя. Но я дарю её вам. Считайте это моим свадебным подарком с опозданием. Я оформлю дарственную на тебя, Антон. Живите с мамой, будьте счастливы.
Она взяла чемодан и пошла к выходу. Антон попытался её удержать, но Светлана высвободилась из его слабой хватки.
— Света, это же глупо! Из-за порванных бумажек…
Она остановилась у двери и обернулась.
— Дело не в бумажках, Антон. Дело в уважении. В том, что ты ни разу за четыре года не встал на мою сторону. Ни разу не сказал своей матери, что она не права. Ни разу не защитил меня. Я всегда была одна против вас двоих. И я устала.
— Пусть уходит! — выкрикнула Лариса Павловна. — Поживёт в съёмной квартире, помыкается и вернётся! Поймёт, что значит семья потерять!
Светлана посмотрела на свекровь долгим взглядом.
— Семью, Лариса Павловна? Какую семью? Ту, где меня не уважают? Где моя работа — это «дурацкие бумажки»? Где мои чувства не имеют значения? Это не семья. Это токсичное болото, в котором я слишком долго барахталась.
Она открыла дверь, но перед уходом обернулась ещё раз.
— И кстати, Антон, твоя мама продала свою квартиру не потому, что хотела быть ближе к тебе. Она проиграла крупную сумму в финансовой пирамиде. Триста тысяч рублей. Те самые деньги, которые она якобы хранила на твою свадьбу. Спроси её, если не веришь.
Лицо Ларисы Павловны побелело, а Антон ошеломлённо уставился на мать.
— Мам, это правда?
— Она врёт! Эта дрянь всегда врала! — закричала Лариса Павловна, но по её реакции было ясно, что Светлана сказала правду.
— Документы из той конторы у неё в сумочке, в потайном кармашке. Если интересно, — добавила Светлана и вышла, закрыв за собой дверь.
Спускаясь по лестнице, она слышала, как наверху начинается скандал. Голос Антона, требовательный и злой, каким она никогда его не слышала. Визгливые оправдания Ларисы Павловны. Но это уже было не её дело.
На улице шёл мелкий дождь. Светлана остановилась, подставив лицо каплям. Она не знала, что будет дальше. Где будет жить, как восстановит контракт, как объяснит заказчикам ситуацию. Но впервые за долгое время она чувствовала себя свободной. Свободной от вечных придирок, от необходимости оправдываться за свой образ жизни, от токсичной атмосферы, которая высасывала из неё все силы.
Телефон завибрировал. Сообщение от Антона: «Света, вернись. Мама уедет. Навсегда. Прости меня».
Она посмотрела на экран, потом медленно удалила сообщение. Слишком поздно. Четыре года она ждала, что он скажет эти слова. Четыре года надеялась, что он выберет её, а не мать. Но понадобилось её уход и правда о финансовой афере, чтобы он наконец прозрел.
Светлана остановила такси и назвала адрес подруги. Пока машина везла её через вечерний город, она думала о том, что ждёт её впереди. Будет трудно, это точно. Придётся начинать многое с нуля. Но она справится. Она всегда справлялась.
А через два месяца, когда Светлана уже обустроилась в небольшой, но уютной съёмной квартире и восстановила отношения с заказчиками (которые, кстати, отнеслись к ситуации с пониманием и даже предложили лучшие условия), ей позвонил Антон.
— Света, может, встретимся? Поговорим?
— О чём говорить, Антон?
— Мама уехала к сестре в другой город. Навсегда. Я… я понял много вещей. Понял, как был не прав. Как позволял ей унижать тебя. Прости меня.
Светлана помолчала, глядя в окно на вечерние огни города.
— Я прощаю тебя, Антон. Правда. Но вернуться не могу.
— Почему? Я изменился, честно! Я больше никогда…
— Дело не в том, что ты больше никогда. Дело в том, что было. Четыре года, Антон. Четыре года я была одна в собственной семье. И за эти два месяца я поняла, что мне хорошо. Спокойно. Я сплю без тревоги, что утром услышу очередную претензию. Я работаю без страха, что мои документы «случайно» окажутся в мусорке. Я живу.
— Но мы же любили друг друга…
— Любили. В прошедшем времени. Любовь без уважения долго не живёт, Антон. А уважения в нашей семье не было. Во всяком случае, ко мне.
— Дай мне шанс всё исправить!
Светлана грустно улыбнулась.
— Некоторые вещи нельзя исправить. Можно только принять и идти дальше. Я желаю тебе счастья, Антон. Правда желаю. Найди женщину, которая подойдёт тебе. Которая будет готова к такой… специфической семейной динамике. Но это не я.
Она положила трубку и выключила телефон. За окном начинался новый вечер её новой жизни. Жизни, в которой она была хозяйкой своей судьбы. И это ощущение стоило всех потерь.
Светлана заварила себе чай, включила любимую музыку и села за ноутбук. У неё был новый проект, интересный и перспективный. И никто не скажет, что её работа — это «дурацкие бумажки».
В квартире было тихо. Спокойно. Её территория, её правила, её жизнь. И Светлана улыбнулась, понимая, что впервые за долгое время она по-настоящему счастлива.
