— Подпиши здесь, и мы сразу поедем к нотариусу оформлять дарственную на мою маму! — Игорь протянул мне документы прямо за праздничным столом, когда я только что задула свечи на торте.
Тридцать второй день рождения. Мой праздник. В нашей с мужем квартире собралась вся его родня, и среди шума поздравлений эти слова прозвучали как гром среди ясного неба. Я медленно подняла глаза от бумаг на мужа. Игорь стоял рядом со своей матерью, Валентиной Сергеевной, и оба смотрели на меня с одинаковым выражением нетерпеливого ожидания.
В документах значилось, что я, Марина Андреевна Соколова, добровольно передаю права на квартиру, полученную мною в наследство от бабушки две недели назад, своей свекрови.
Гости замолчали. Кто-то неловко кашлянул. Золовка Света отвела взгляд. Все знали. Все были в курсе этого плана, кроме меня.
— Игорь, что это? — мой голос дрогнул от неожиданности.
— Маринка, не устраивай сцен при людях, — Валентина Сергеевна положила свою тяжёлую руку мне на плечо. — Мы же семья. Какая разница, на кого оформлена квартира? Главное, что она остаётся в семье. А мне так будет спокойнее. Я же пожилой человек, мне нужна уверенность в завтрашнем дне.
Пожилой человек? Валентине Сергеевне было пятьдесят восемь лет, она работала главным бухгалтером в крупной фирме и зарабатывала в два раза больше нас с Игорем вместе взятых. У неё была своя трёхкомнатная квартира в центре города, дача и новенькая иномарка.
Я посмотрела на Игоря. Мой муж, с которым мы прожили семь лет, избегал моего взгляда. Он нервно теребил край скатерти и явно чувствовал себя неуютно. Но молчал.
— Я не буду ничего подписывать, — тихо сказала я, положив документы на стол рядом с недоеденным тортом.
Валентина Сергеевна сжала моё плечо сильнее. Её накрашенные алым лаком ногти впились в ткань платья.
— Марина, дорогая, ты неправильно понимаешь ситуацию. Это квартира от твоей бабушки, да? Однокомнатная, на окраине, в старом доме. Что ты с ней будешь делать? Сдавать? Это же копейки. А я могла бы её продать и вложить деньги в ремонт нашей дачи. Туда, где вы с Игорем будете отдыхать каждые выходные.
Наша дача? Я там была всего три раза за семь лет. Валентина Сергеевна не любила, когда мы приезжали без приглашения, а приглашала она редко.
— Это наследство моей бабушки. Она хотела, чтобы квартира досталась мне.
— Ах, ну вот опять! — Валентина Сергеевна всплеснула руками, обращаясь к гостям. — Вечно Марина всё делит на своё и чужое! Семья для неё ничего не значит! Я же не для себя прошу, для всех нас! Игорь, скажи ей!
Игорь наконец поднял на меня глаза. В них была мольба. Не сопротивляйся, просила эта мольба. Не устраивай скандал. Подпиши и забудь.
— Марин, мама права. Какая разница? Квартира всё равно останется у нас.
У нас. Интересное слово. У нас — это у кого именно?
Я встала из-за стола. Праздничное настроение испарилось окончательно. На меня смотрели десять пар глаз — вся родня Игоря, собравшаяся на мой день рождения. И ни одного моего родственника. Мама жила в другом городе, подруг Валентина Сергеевна называла «дурным влиянием» и всячески препятствовала нашему общению.
— Извините, мне нужно подышать воздухом, — я направилась к выходу.
— Куда это ты собралась? — Валентина Сергеевна преградила мне путь. — Гости же! Неудобно!
— Пропустите меня.
— Марина, ты себя неправильно ведёшь! Я тебя как родную дочь приняла, а ты…
— Вы меня не принимали, — перебила я её. — Вы меня терпели. Это разные вещи.
В комнате стало так тихо, что было слышно, как тикают настенные часы. Валентина Сергеевна побагровела. Она не привыкла к возражениям. В её мире все должны были беспрекословно выполнять её желания, особенно невестка.
— Как ты смеешь! — начала она, но я уже вышла из комнаты.
За дверью квартиры я прислонилась к стене и попыталась успокоить дыхание. Сердце колотилось как бешеное. Из квартиры доносились приглушённые голоса. Валентина Сергеевна что-то возмущённо говорила, ей вторил неуверенный голос Игоря.
Семь лет. Семь лет я пыталась заслужить расположение свекрови. Готовила по её рецептам, носила одежду, которую она одобряла, проводила выходные на семейных обедах, где меня постоянно сравнивали с бывшей девушкой Игоря — «вот Леночка умела и борщ варить, и пироги печь, а эта…»
Эта. Я всегда была «эта» для Валентины Сергеевны.
Телефон завибрировал в кармане. Сообщение от Игоря: «Марин, вернись. Мама просит прощения. Давай всё обсудим спокойно.»
Просит прощения? Валентина Сергеевна? Я почти рассмеялась. За семь лет я ни разу не слышала от неё извинений. Даже когда она «случайно» выбросила мою любимую кофту, потому что та была «неподходящего цвета». Даже когда «перепутала» даты и устроила генеральную уборку в нашей квартире, пока мы были в отпуске, выкинув половину моих вещей.
Я вернулась в квартиру. Гости сидели за столом с напряжёнными лицами. Валентина Сергеевна величественно восседала во главе стола, как королева на троне.
— Марина, садись, — приказала она. — Мы тут посовещались и решили дать тебе время подумать. Неделю. За неделю ты поймёшь, что я права, и мы оформим всё как надо.
Как надо. Для кого надо?
— Валентина Сергеевна, я не буду отдавать вам квартиру.
— Не отдавать, а оформить на родного человека! Неужели ты не понимаешь разницы?
— Понимаю. В первом случае это воровство, во втором — добровольное воровство.
Золовка Света ахнула. Дядя Игоря, Михаил Петрович, поперхнулся чаем. Валентина Сергеевна медленно поднялась из-за стола.
— Игорь, — её голос был ледяным. — Твоя жена оскорбляет твою мать. Ты это так оставишь?
Игорь встал рядом с матерью. Выбор был сделан. Как всегда.
— Марина, извинись перед мамой.
— За что? За то, что не хочу отдавать ей своё наследство?
— За то, что ты назвала её воровкой!
— Я назвала вещи своими именами.
Валентина Сергеевна подошла ко мне вплотную. От неё пахло дорогими духами и чем-то ещё — властью, привычкой подчинять.
— Послушай меня внимательно, девочка. Ты живёшь в квартире, которую купил мой сын. Ты носишь одежду на деньги, которые зарабатывает мой сын. Ты ешь еду, которую покупает мой сын. Что у тебя есть своего? Ничего! И вот появляется квартира, и ты вдруг решила, что можешь качать права? Не выйдет!
Я молча смотрела на неё. Потом перевела взгляд на Игоря. Он стоял, опустив голову, и молчал. Мой муж, моя опора, человек, который клялся защищать меня. Молчал.
— Игорь, — позвала я. — Посмотри на меня.
Он нехотя поднял глаза.
— Ты согласен с мамой? Я ничего не стою без твоих денег?
— Марин, ну что ты… Мама просто погорячилась…
— Ответь на вопрос. Да или нет?
Он замялся, посмотрел на мать, потом снова на меня.
— Ну… в чём-то мама права… Ты же не работаешь…
Не работаю. Да, последние три года я не работаю. Потому что Валентина Сергеевна убедила Игоря, что жена должна сидеть дома и создавать уют. Потому что каждый раз, когда я пыталась устроиться на работу, начинались скандалы — «тебе что, денег не хватает?», «ты хочешь опозорить нашу семью?», «подумают, что Игорь не может содержать жену!»
— Понятно, — я кивнула. — Всё предельно понятно.
Я пошла в спальню. За спиной слышался торжествующий голос Валентины Сергеевны:
— Вот так надо разговаривать с непослушными жёнами! Показал, кто в доме хозяин, и порядок!
В спальне я достала из шкафа сумку и начала складывать вещи. Самое необходимое — документы, несколько комплектов одежды, фотографию бабушки. Всё остальное было куплено на деньги Игоря, а значит, по логике его матери, мне не принадлежало.
Дверь открылась. Вошёл Игорь.
— Ты что делаешь?
— Ухожу.
— Куда? К маме? Она же в другом городе!
— В бабушкину квартиру. В мою квартиру.
Игорь сел на кровать, обхватил голову руками.
— Марин, ну что ты как маленькая? Ну подпиши эти бумаги, и забудем! Мама успокоится, всё будет как раньше!
— Как раньше уже не будет, Игорь.
— Почему? Из-за какой-то квартиры?
Я перестала складывать вещи и посмотрела на него. На этого красивого, слабого мужчину, которого я когда-то любила.
— Не из-за квартиры. Из-за того, что ты позволил своей матери унизить меня в мой день рождения. Из-за того, что ты знал об этом плане и молчал. Из-за того, что за семь лет ты ни разу не встал на мою сторону.
— Это неправда! Я всегда тебя защищал!
— Когда? Назови хоть один случай.
Игорь замолчал, лихорадочно перебирая в памяти. Но мы оба знали, что такого случая не было. Каждый раз, когда Валентина Сергеевна критиковала мою готовку, мой внешний вид, мои привычки, Игорь либо молчал, либо говорил: «Мама плохого не посоветует».
— Марин, не уходи. Я поговорю с мамой. Она извинится.
— А квартира?
— Ну… может, через годик-другой, когда мама успокоится…
Я рассмеялась. Горько, безрадостно.
— Игорь, твоя мама никогда не успокоится. Она будет требовать всё больше и больше, пока от меня ничего не останется. И ты будешь стоять рядом и смотреть.
Из гостиной донёсся властный голос Валентины Сергеевны:
— Игорь! Иди сюда! Гости уходят!
Игорь вскочил, как по команде. Потом спохватился, посмотрел на меня.
— Марин…
— Иди. Мама зовёт.
Он вышел. Я продолжила собирать вещи. Через пятнадцать минут в комнату ворвалась Валентина Сергеевна. За ней маячил Игорь.
— Это что за цирк? — она ткнула пальцем в мою сумку.
— Я ухожу.
— Никуда ты не уйдёшь! Игорь, скажи ей!
Игорь молчал. Валентина Сергеевна толкнула его в спину.
— Ну! Ты мужчина или кто? Прикажи жене остаться!
— Мам, может, пусть Марина остынет…
— Остынет? — Валентина Сергеевна повернулась к нему. — Она тебя бросает, а ты — пусть остынет? Да что с тобой? Где твоя мужская гордость?
Я застегнула сумку и направилась к выходу. Валентина Сергеевна преградила мне дорогу.
— Ты никуда не пойдёшь, пока не подпишешь документы!
— Отойдите.
— Игорь! Останови её!
Игорь нерешительно шагнул ко мне, но я посмотрела ему в глаза, и он остановился.
— Если ты сейчас меня не отпустишь, я вызову полицию, — сказала я спокойно.
Валентина Сергеевна отшатнулась, как от пощёчины.
— Ты… ты угрожаешь мне?
— Я обозначаю границы.
Это слово — границы — подействовало на неё как красная тряпка на быка. Она вся покраснела, глаза налились яростью.
— Границы? Ты будешь мне тут про границы рассказывать? Да я тебя с улицы подобрала! Нищенку! У тебя ничего не было! Я тебя в люди вывела!
С улицы подобрала. Нищенку. Я вспомнила, как мы познакомились с Игорем — на работе, в офисе, где я была ведущим менеджером, а он — стажёром. Как я помогала ему с отчётами, объясняла тонкости работы. Как Валентина Сергеевна, узнав о наших отношениях, сразу начала переписывать историю — её сын, успешный специалист, из жалости встречается с какой-то девушкой.
— Знаете что, Валентина Сергеевна, — я обошла её и направилась к двери. — Можете считать, что я вернулась на улицу. Вам так будет спокойнее.
— Если ты сейчас уйдёшь, назад дороги не будет! — крикнула она мне вслед.
Я обернулась на пороге. Посмотрела на них — на Валентину Сергеевну, красную от гнева, на Игоря, жалкого и растерянного.
— Спасибо. Вы мне очень помогли.
И вышла.
На улице было прохладно. Осенний вечер окутывал город сумерками. Я достала телефон, вызвала такси. Пока ждала машину, телефон разрывался от звонков — Игорь, Валентина Сергеевна, золовка. Я отключила звук.
Бабушкина квартира встретила меня тишиной и запахом старых вещей. Однокомнатная, на пятом этаже хрущёвки, с видом на соседний дом. Валентина Сергеевна была права — не дворец. Но моя.
Я села на бабушкин диван, обитый выцветшим гобеленом. На стене висели фотографии — бабушка в молодости, дедушка в военной форме, мама маленькая, я на выпускном. Простая жизнь простых людей.
Телефон продолжал вибрировать. Я наконец посмотрела на сообщения.
Игорь: «Марин, вернись. Мама уехала. Давай поговорим.»
Валентина Сергеевна: «Одумайся, пока не поздно. Семью не выбирают.»
Золовка Света: «Марина, ты правда с ума сошла? Из-за квартиры семью разрушать?»
Я открыла новое сообщение и начала печатать. Адресат — наш общий семейный чат, где были все родственники Игоря.
«Добрый вечер. Хочу прояснить ситуацию, чтобы не было недопонимания. Сегодня, в мой день рождения, Игорь и Валентина Сергеевна потребовали, чтобы я подписала дарственную на квартиру, полученную мною в наследство от бабушки. Квартиру планировалось оформить на Валентину Сергеевну. Когда я отказалась, мне было заявлено, что я ничего собой не представляю, так как живу на деньги мужа. В связи с этим сообщаю: я покидаю семью Петровых и начинаю самостоятельную жизнь. Квартира остаётся в моей собственности. Всем спасибо за годы, проведённые вместе.»
Отправить.
Телефон тут же взорвался сообщениями. Я выключила его и пошла на кухню. В бабушкином буфете нашлась пачка чая и старое печенье. Я поставила чайник, села за стол и впервые за долгое время почувствовала себя дома.
На следующее утро я проснулась от настойчивого стука в дверь. За дверью стоял Игорь — помятый, небритый, с красными глазами.
— Марин, открой. Нам надо поговорить.
Я открыла дверь, но не пригласила войти. Игорь топтался на пороге.
— Я всю ночь не спал. Думал. Мама была неправа. Она… она иногда перегибает палку.
— Иногда?
— Ну… часто. Ладно, постоянно. Но она моя мать, Марин! Я не могу её бросить!
— Никто и не просит тебя её бросать. Живи с ней. Будьте счастливы.
— Но ты же моя жена!
— Была. Игорь, ответь честно: ты пришёл сам или мама отправила?
Он замялся. Этого было достаточно.
— Она сказала, что если ты извинишься и подпишешь документы, то всё забудется.
Я усмехнулась.
— Передай Валентине Сергеевне, что я не буду извиняться. И документы не подпишу. И квартиру не отдам.
— Марин, но как же… Мы же семь лет вместе! У нас была свадьба, планы, мечты!
— Это были твои планы и мечты твоей мамы. Мои никого не интересовали.
Игорь вдруг разозлился.
— Знаешь что? Мама была права! Ты эгоистка! Думаешь только о себе! О какой-то квартире!
— Уходи, Игорь.
— Ты пожалеешь! Никто тебя так любить не будет, как я!
Я закрыла дверь. За ней ещё какое-то время слышались его уговоры, потом угрозы, потом мольбы. Наконец шаги удалились.
Прошла неделя. За это время я успела включить телефон, заблокировать номера всей игоревой родни, найти работу через знакомую — удалённая, но для начала сойдёт. Квартира постепенно становилась жилой. Я купила новые занавески, переставила мебель, разобрала бабушкины вещи.
В пятницу вечером снова постучали. Я посмотрела в глазок — Валентина Сергеевна. Одна. Я не стала открывать.
— Марина, я знаю, что ты дома. Открой. Я пришла с миром.
С миром. От Валентины Сергеевны. Я всё-таки открыла, но цепочку не сняла.
— Что вам нужно?
Она выглядела непривычно. Без своей обычной воинственности, без грозного блеска в глазах. Просто уставшая женщина средних лет.
— Можно войти? На лестнице неудобно разговаривать.
— Говорите здесь.
Она вздохнула.
— Игорь подал на развод.
Это было неожиданно. Я думала, он будет тянуть, надеяться.
— Это его решение или ваше?
— Моё, — призналась Валентина Сергеевна. — Я сказала — либо жена, либо мать. Он выбрал.
— Поздравляю.
— Не иронизируй. Я пришла с предложением. Ты отдаёшь квартиру, получаешь за неё деньги — по рыночной цене, всё честно. И мы расходимся мирно. Без судов, без дележа имущества.
— Имущество делить нечего. Всё куплено до брака или оформлено на вас с Игорем.
— Ты же не работала три года. Имеешь право на содержание.
Я покачала головой.
— Не нужно мне ваше содержание. И квартиру я не продам. Ни вам, ни кому-либо ещё.
— Почему? — в голосе Валентины Сергеевны прорвалось искреннее недоумение. — Это же просто недвижимость! Камень! Бетон! Неужели он дороже семьи?
— Валентина Сергеевна, у нас с вами разное понимание семьи. Для вас семья — это подчинение, контроль, власть. Для меня — это любовь, поддержка, уважение. В вашей семье этого не было.
— Я всегда желала вам с Игорем добра!
— По-своему. Но ваше добро было похоже на тюрьму. Золотую, удобную, но тюрьму.
Валентина Сергеевна помолчала. Потом сказала тихо, почти шёпотом:
— Он по тебе скучает. Не ест, не спит. На работу еле ходит.
— Он скучает не по мне. По привычке. По человеку, который всегда был рядом, всегда уступал, всегда шёл на компромиссы. Этого человека больше нет.
— Ты жестокая.
— Нет. Я просто научилась защищать себя. Спасибо вам за науку.
Валентина Сергеевна развернулась и пошла к лестнице. У самой лестницы обернулась.
— Ты останешься одна. В этой своей квартире. Одна. И никому не нужна.
— Возможно. Но это будет моё одиночество. В моей квартире. И вас в нём не будет.
Она ушла. Я закрыла дверь, прислонилась к ней спиной. На кухне засвистел чайник — я поставила его перед тем, как открыть дверь. Я пошла на кухню, заварила чай, села у окна. За окном зажигались огни вечернего города. Где-то там, в одной из квартир, Валентина Сергеевна утешала своего сына, убеждая его, что он сделал правильный выбор. Где-то там жила моя прошлая жизнь.
А здесь, в бабушкиной квартире, начиналась новая. Моя собственная. Без свекрови, без слабого мужа, без необходимости каждый день доказывать своё право на существование.
Я открыла ноутбук, зашла на сайт вакансий. Пора было искать нормальную работу, не удалёнку. Встречаться с подругами, которых я потеряла за годы брака. Жить.
Телефон пискнул. Сообщение от незнакомого номера. Открыла — золовка Света с нового номера.
«Марина, я просто хотела сказать — ты молодец. Я бы так не смогла. Мама — тяжёлый человек. Игорю она тоже жизни не даёт, но он привык. Удачи тебе.»
Я улыбнулась и удалила сообщение. Мосты сожжены, и это правильно.
Через месяц развод был оформлен. Игорь не пришёл в суд, прислал представителя. Я тоже. Всё прошло быстро, без споров. Я ничего не просила, он ничего не предлагал. Просто две подписи, печать, и семь лет жизни превратились в штамп в паспорте.
Через три месяца я встретила Игоря случайно, в супермаркете. Он сильно похудел, осунулся. Увидев меня, сначала хотел уйти, потом передумал, подошёл.
— Привет.
— Привет.
— Как ты?
— Нормально. Работаю, живу.
— В той квартире?
— Да.
Он помолчал, потом сказал быстро, словно боялся не успеть:
— Я понял, что был неправ. Мама… она действительно перегнула. Я должен был тебя защитить. Прости.
— Всё в порядке, Игорь. Что было, то прошло.
— Может, попробуем сначала? Без мамы? Я сниму квартиру, мы будем жить отдельно…
Я покачала головой.
— Игорь, ты не можешь без мамы. И не должен. Она твоя мать, часть тебя. А я — уже нет.
— Но я же люблю тебя!
— Нет. Ты любишь ту Марину, которая всегда уступала, всегда прощала, всегда шла навстречу. Её больше нет.
Игорь опустил голову.
— Мама говорит, я найду другую. Лучше.
— Найдёшь. Обязательно найдёшь.
Мы разошлись. Больше мы не встречались.
Прошёл год. Я отремонтировала квартиру — не евроремонт, но чисто, уютно. Устроилась на хорошую работу в рекламное агентство. Восстановила отношения с подругами. Съездила к маме, рассказала всё. Мама обняла и сказала: «Правильно сделала, доченька. Нельзя жить чужой жизнью.»
Иногда, особенно по вечерам, накатывало одиночество. Хотелось с кем-то поговорить, разделить ужин, посмотреть фильм вдвоём. Но это быстро проходило. Потому что я помнила другие вечера — когда Валентина Сергеевна приходила без предупреждения и начинала переставлять мебель, потому что «так неправильно стоит». Когда Игорь после каждой моей фразы оглядывался — а что мама скажет? Когда я боялась купить себе платье, которое мне нравилось, потому что «Валентина Сергеевна не одобрит».
Теперь я могла ставить мебель как хочу. Говорить что думаю. Носить что нравится. Маленькие радости свободного человека.
А потом я встретила Андрея. В книжном магазине, у полки с детективами. Он искал подарок сестре, я выбирала что-то на вечер. Разговорились, выпили кофе, обменялись телефонами. Через неделю пошли в кино, через месяц — в небольшое путешествие на выходные.
Андрей был разведён, тоже из-за тёщи, как выяснилось. Смеялись над схожестью судеб. У него не было привычки спрашивать маму по каждому поводу — его мама жила в другой стране и была вполне довольна своей жизнью без постоянного контроля над сыном.
Мы не торопились. Встречались, узнавали друг друга, строили отношения на равных. Без подчинения, без манипуляций, без необходимости отстаивать свои границы — они уважались по умолчанию.
Через полтора года после развода я получила письмо от Валентины Сергеевны. Настоящее бумажное письмо в конверте. Открыла с опаской.
«Марина, пишу тебе, потому что Игорь женится. На хорошей девушке, из приличной семьи, послушной и домовитой. Я думала, ты должна знать. И ещё хочу сказать — может, ты и была права. Может, я действительно слишком вмешивалась. Но я делала как умела. Как меня учили. Желаю тебе счастья. Валентина Сергеевна.»
Я перечитала письмо дважды. Потом сложила и выбросила. Прошлое должно оставаться в прошлом.
Вечером пришёл Андрей. Мы готовили ужин вместе — он резал овощи, я жарила рыбу. Он рассказывал о работе, я — о новом проекте. Потом сидели на бабушкином диване, пили чай и смотрели в окно на огни города.
— Знаешь, — сказал Андрей, — я рад, что твоя бывшая свекровь оказалась такой стервой.
— Почему?
— Иначе ты бы не ушла от мужа. И мы бы не встретились.
Я улыбнулась.
— Всё к лучшему?
— Всё к лучшему.
За окном шёл снег. Первый снег этой зимы. Белый, чистый, обещающий новое начало. Я подумала о Валентине Сергеевне, о Игоре, о его новой послушной жене. Пожелала им счастья — искренне, без злобы.
А потом забыла о них. Потому что у меня была своя жизнь. В моей квартире. С человеком, который не требовал отдать ему эту квартиру в знак любви и преданности.
Бабушка была бы довольна.
