Анна сидела на диване и держала в руках папку с документами. В этих листах было всё: и её спокойный сон, и её будущая свобода, и, как ни странно, цена её брака. В квартире стояла тишина, только старый холодильник гудел так, будто хотел вмешаться в спор, который витал в воздухе.
Максим вернулся с работы с видом победителя. Хотя, если честно, победил он только пробку на Садовом. Но выражение лица было такое, будто он подписал мирный договор для всего человечества. Он бросил куртку на кресло — прямо на стопку аккуратно сложенного белья.
— Я же просила, не кидай вещи куда попало, — спокойно, но с усталостью сказала Анна.
— Господи, да что за трагедия? — отмахнулся Максим, проходя на кухню. — Одна тряпка сверху, одна снизу. Весь твой бизнес не рухнет от моей куртки.
Анна сжала зубы. Её бизнес, её кофейня… Он даже не представлял, сколько бессонных ночей она вложила, чтобы та самая кофейня приносила прибыль. А для него это было просто «кафешка». Как будто она варила кофе соседкам бесплатно.
Свекровь появилась внезапно, словно её пригласили по тревоге. Она открыла дверь своим ключом, что бесило Анну больше всего. Ключ Анна отдала ещё три года назад «на всякий случай». «Случай» стал правилом.
— Анна! — громко, с театральной интонацией позвала Людмила Петровна, снимая сапоги. — Я пришла обсудить важное.
— Добрый вечер, — натянуто улыбнулась Анна. — А можно было позвонить?
— Ах, ну что ты! — махнула рукой свекровь, уже проходя в комнату. — Мы же одна семья. Какие звонки?
Анна посмотрела на Максима. Тот сделал вид, что очень занят холодильником. Вечно он прятался за этим дверным уплотнителем, как школьник за дневником.
— Мам, садись, — сказал он. — Тут дело одно…
Анна уже знала: если «дело одно», значит, её кошелёк снова в центре переговоров.
— Ты же помнишь, квартира на Новослободской… — начала Людмила Петровна. — Она ведь после смерти бабушки осталась. Но вот беда: оформление всё никак. Нужен юрист, госпошлины, нотариус…
— Сколько? — перебила Анна, не выдержав.
Свекровь улыбнулась:
— Всего-то сто тысяч. Для тебя ведь ерунда.
Анна молчала. «Ерунда» для неё — это было месячное жалованье двух бариста. Это было оборудование, которое нужно менять. Это был её труд. Но для свекрови это — «ерунда».
— И вы решили, что это моя обязанность? — тихо спросила она.
— Ну а чья? — удивлённо подняла брови Людмила Петровна. — Максим работает, старается, но у него зарплата не такая, как у тебя. Ты же успешная женщина, значит, у тебя и возможности другие.
Максим, наконец, вмешался:
— Ань, ну что ты, не начинай. Это же для семьи. Ну что тебе жалко?
Анна резко поднялась.
— Жалко? Ты серьёзно? Я тут, значит, пашу, как ломовая лошадь, а вы считаете мои деньги своими?
— Не драматизируй, — закатила глаза свекровь. — Мы же не на платье просим, а на наследство. Квартира же наша семейная, она пойдёт детям.
Анна усмехнулась.
— Детям? Или Максиму, чтобы он снова «инвестировал» в очередной бесполезный проект?
Максим покраснел.
— Не начинай опять! — рявкнул он. — Я пытался!
— Ты «пытаешься» уже десять лет, Максим! — голос Анны дрогнул. — А результат один — долги и мои кредиты.
Людмила Петровна сложила руки на груди и с видом судьи сказала:
— Анна, ты не понимаешь главного. Мужчина должен чувствовать уважение. А ты его унижаешь.
Анна посмотрела на неё долгим взглядом.
— Уважение? Может, уважение начинается с того, чтобы не превращать жену в банкомат?
Молчание повисло, густое, как дым. Максим отвёл глаза. Свекровь сделала оскорблённое лицо.
— Ах вот как… Значит, всё ради тебя одной? Ты эгоистка, Анна, — сказала она ледяным голосом. — Ты забыла, что семья — это общее дело.
Анна рассмеялась. Сначала горько, потом громче.
— Семья — это общее дело? Прекрасно. Тогда давайте так: я плачу за квартиру, а вы с сыном хотя бы оплатите коммуналку. Хоть раз. Или это тоже ниже вашего достоинства?
Максим вскочил, лицо его перекосилось.
— Перестань! Ты специально хочешь меня унизить перед матерью?
— Нет, Максим, — тихо, но жёстко сказала Анна. — Я хочу, чтобы ты хоть раз посмотрел правде в глаза. Ты живёшь за мой счёт. И давно.
Он шагнул ближе, слишком близко, схватил её за руку.
— Замолчи, — прошипел он.
Анна выдернула руку и посмотрела прямо в глаза.
— Никогда больше не смей меня трогать, если я говорю правду.
Свекровь вскрикнула:
— Господи, какие сцены! Как тебе не стыдно?!
Анна глубоко вздохнула и открыла папку.
— Вот, смотрите. Документы на кофейню. На квартиру. На всё, что я заработала сама. Здесь нет ни одной вашей копейки. А знаете почему? Потому что я слишком долго молчала.
Максим опустился на стул. Свекровь поджала губы.
— Значит, ты решила нас вышвырнуть? — язвительно спросила она.
Анна усмехнулась.
— Нет. Я решила наконец жить без цирка под названием «семейные обязанности».
И впервые за много лет ей стало легче.
В тот вечер Анна не дала денег. И впервые сказала «нет» вслух. Но внутри уже знала: эта битва — только начало.
Анна проснулась рано. Было шесть утра, а глаза уже не сомкнуть. Она лежала и смотрела в потолок. В соседней комнате храпел Максим. Храп был таким уверенным и безмятежным, будто он спал в пятизвёздочном отеле, где завтраки подают в постель, а счета оплачивает кто-то другой.
Анна встала, включила чайник. Телефон завибрировал: сообщение от Людмилы Петровны.
«Анна, подумай ещё раз. Если мы сейчас не оформим наследство, квартиру могут отобрать. Мы же ради детей стараемся. Не будь эгоисткой.»
Анна устало усмехнулась.
— Ради детей… Угу. У нас даже кошки нет, а они уже всё делят, — пробормотала она.
Она поставила чашку на стол и уставилась в окно. На улице шёл дождь, серый, липкий. Такой же, как настроение.
К обеду Максим появился на кухне. В спортивных штанах, с телефоном в руке.
— Слушай, — сказал он, лениво потягиваясь. — Мама вчера погорячилась. Но ты тоже, честно говоря, перегнула.
Анна подняла глаза.
— Я перегнула? То есть когда вас обоих кормлю, это нормально. А когда сказала «нет» — я сразу монстр?
— Да ты не так всё понимаешь! — вспылил он. — Мама волнуется. Квартира — это ведь память о бабушке.
— Неужели? — иронично заметила Анна. — Забавно, что про память все вспоминают только тогда, когда дело касается денег.
Максим нахмурился.
— Ты просто не любишь мою семью.
Анна усмехнулась.
— Знаешь, если любовь измерять в рублях, то я их уже очень даже «люблю».
Он резко отодвинул стул.
— Я не собираюсь слушать твои издёвки.
— Конечно, — кивнула Анна. — Ты же привык слушать только то, что удобно.
Максим хлопнул дверью и ушёл в спальню. Анна вздохнула: день только начался, а уже хотелось его закончить.
Вечером снова пришла свекровь. Без звонка.
— Анна, нам надо поговорить серьёзно, — сказала она, входя, будто хозяйка.
— Удивительно, а я думала, вы уже всё сказали, — холодно ответила Анна.
— Нет, не всё. Я вижу, ты решила нас выжить. Но ты забудь: мы с Максимом семья. А ты — пришлая.
Анна почувствовала, как в груди закипает злость.
— Пришлая? Простите, Людмила Петровна, но эту квартиру купила я. На свои деньги. Не на ваши.
— Неважно! — повысила голос свекровь. — Ты — жена моего сына, значит, обязана поддерживать его.
Анна не выдержала и рассмеялась.
— Поддерживать? Я его уже двадцать лет «поддерживаю». Сначала в его мечтах открыть автосервис, потом в идее стать фотографом, потом в интернет-магазине. Знаете, сколько денег я в это вбухала?
— Хватит! — вскочил Максим, который слушал из коридора. — Ты специально принижаешь меня!
Анна резко повернулась к нему.
— Нет, Максим. Я просто называю вещи своими именами. Ты — взрослый мужик, которому за сорок, а до сих пор сидишь на шее у жены.
Он шагнул ближе.
— Замолчи! — крикнул он и ударил кулаком по столу так, что чашка упала и разбилась.
Анна не вздрогнула. Она смотрела на него твёрдо.
— Вот и всё твоё «мужское достоинство». Бить мебель и чашки. А работать? Ответственность брать? Это не твоё, да?
— Ты специально провоцируешь меня! — лицо Максима перекосилось. — Думаешь, без тебя я никто?
— Думаю? — усмехнулась Анна. — Я это давно знаю.
Людмила Петровна вскрикнула:
— Анна, хватит издеваться! Ты уничтожаешь моего сына!
Анна резко повернулась к ней.
— Нет, Людмила Петровна. Я просто перестала быть его няней.
После этой сцены наступила тишина. Настоящая, ледяная. Максим ушёл к матери ночевать. Анна осталась одна. Впервые за много лет одна в квартире, где каждый угол помнил их ссоры.
Она села на диван, прижала ладони к лицу. В голове звенели их крики. Но где-то внутри росло странное чувство: облегчение.
«Может, это и есть начало конца? Но, чёрт возьми, лучше конец, чем эта вечная агония,» — думала она.
Через два дня Максим вернулся. Торжественно, как будто его встречала оркестровая группа. В руках у него был букет роз.
— Ань, прости. Я погорячился, — сказал он виноватым голосом.
Анна посмотрела на цветы.
— Красиво. Только они завянут через неделю. Как и твои обещания.
Он вздохнул.
— Я серьёзно. Давай начнём всё заново.
— Начнём? — подняла брови Анна. — Максим, мы тридцать раз начинали заново. И каждый раз ты заканчиваешь тем, что я плачу по твоим долгам.
Он опустил глаза.
— Я изменюсь.
Анна горько усмехнулась.
— Ты не изменишься. Ты слишком любишь удобство.
— Значит, всё? — тихо спросил он.
— Почти, — ответила она. — Знаешь, Максим, мне кажется, наш брак давно стал похож на договор аренды. Только вот платить всегда приходится мне.
Он молчал.
— Так что подумай, — сказала Анна. — Или мы пересматриваем условия, или договор расторгается.
В ту ночь Анна долго не могла уснуть. Ей было страшно, больно, обидно. Но где-то глубоко внутри зажглась крошечная искра. Искра решимости.
«Если я справилась с бизнесом, я справлюсь и с этим,» — сказала она себе.
Она впервые за годы почувствовала себя сильной.
Анна долго готовилась к этому разговору. Она понимала: после него назад дороги не будет. Вечером, когда Максим вернулся домой (он снова поселился у матери, но теперь зачастил к Анне «для разговоров»), в квартире пахло не кофе, а чем-то тревожным — запахом решений.
Анна сидела на диване, документы разложены на столе. На ней было строгое платье, волосы собраны — всё подчёркивало серьёзность момента.
Максим вошёл уверенно, как будто это его территория.
— Ну что, Ань, поговорим? — бросил он с натянутой улыбкой.
— Поговорим, — спокойно ответила она.
— Я всё обдумал. Мама права. Надо оформить квартиру. Это наш шанс укрепить семью, — сказал он, усаживаясь в кресло.
Анна посмотрела прямо на него.
— Максим, ты вообще слышишь себя? Ты укрепить семью собрался через чужие деньги?
— Какие «чужие»? Ты же моя жена, значит, твои деньги — это и мои тоже! — повысил голос Максим.
Анна усмехнулась.
— Вот именно это и есть твоя главная ошибка.
В комнату вошла Людмила Петровна, как всегда без звонка.
— А я тут как раз кстати, — сказала она, снимая пальто. — Анна, ты должна понимать: без нас Максим пропадёт. Ты обязана помочь.
Анна поднялась.
— Нет, Людмила Петровна. Я ничего вам не должна.
— Как это «не должна»? — возмутилась свекровь. — Ты жена! Жена должна быть за мужем!
Анна рассмеялась горько.
— За мужем? А он хоть раз был за мной? Когда я ночами работала? Когда кредиты брала? Когда вытаскивала его из долгов? Где он был?
Максим вскочил.
— Хватит! Ты специально унижаешь меня!
Анна шагнула ближе.
— Я не унижаю. Я называю правду.
Он замахнулся рукой, но Анна твёрдо посмотрела ему в глаза.
— Попробуй. Только учти: это будет последний раз, когда ты вообще войдёшь в эту квартиру.
Рука Максима дрогнула, он опустил её. В комнате повисла тяжёлая пауза.
Анна взяла со стола папку и протянула её.
— Здесь документы. На квартиру, на кофейню. Всё оформлено на меня. С сегодняшнего дня — никаких денег вам больше. Ни на юристов, ни на «семейные проекты».
— Ты что, хочешь нас выкинуть? — свекровь побледнела.
— Нет. Я просто закрываю кран. Хватит.
Максим попытался усмехнуться:
— Думаешь, справишься одна? Без меня?
Анна посмотрела ему прямо в глаза.
— Максим, я справлялась одна все эти годы. Только теперь буду делать это честно — без иллюзий.
Людмила Петровна всплеснула руками:
— Ты разрушила семью!
Анна глубоко вздохнула.
— Нет. Семью разрушили вы своей жадностью. Я просто перестала подпирать руины.
Она подошла к двери, открыла её.
— Пожалуйста, уходите.
Максим растерянно посмотрел на мать, та зашипела:
— Мы ещё посмотрим, кто победит!
— Посмотрим, — твёрдо ответила Анна.
Они вышли. Дверь закрылась. Тишина. Но теперь это была другая тишина — лёгкая, освобождающая.
Анна облокотилась на стену и вдруг улыбнулась. Да, ей предстояло многое: объяснять знакомым, выслушивать сплетни, справляться с бизнесом одной. Но впервые за много лет она чувствовала себя живой.
Она подошла к окну. Дождь прекратился. Улица сверкала от фонарей, как новая дорога.
«Я свободна. И теперь у меня есть только один путь — вперёд,» — подумала Анна.
И впервые за долгое время позволила себе выпить бокал вина. За себя.
