Яна с утра долго выбирала упаковку для подарка, хотя знала, что ею теперь никого не удивишь. Но ей нравилось, когда бумага лежит ровно, без складок. Она нашла в магазине яркую, с тонкой клеткой: заплатила и положила пакет на соседнее сиденье. Вечером собирались отмечать день рождения сестры мужа — Лили. Та заранее всем написала в общий семейный чат, что ждёт, «как всегда», в шесть.
Дорога прилипла к колесам: снег, мокрый асфальт, медленные автобусы. Муж, Саша, держал руль чуть крепче, чем обычно. Он не любил опаздывать к сестре: та упрекала сразу, как только открывала дверь, упрек прятался у неё в улыбке, как косточка в сладкой сливе.
— Ей всего тридцать шесть, а организует как на сорок человек, — пробормотал он на светофоре, глядя на ряды фар. — Мама говорит, в этот раз мало будет: только свои.
— «Только свои» — это сколько? — спросила Яна, поправляя шарф.
— Ну… мы, мама, Лида с мужем, тётя Нина, крестная, соседка с пятого, кумовья… — он сбился, поскреб шею. — И трое с работы Лили.
— Понятно, — сказала Яна. — Это действительно «мало».
Они припарковались в половине седьмого. Яна взяла пакет со скатертью, коробку с тортом и букет, Саша — соки и бутылку шипучего, которую просила мама. Лифт, как водится в праздничные дни, застрял на третьем, и Яна, чувствуя, как тонкий целлофан букета липнет к перчаткам, поднялась пешком.
Лили открыла сразу, как будто стояла за дверью. На ней было сияющее платье с запахом и серьги, которые мама любит называть «солнышками». Волосы уложены, стрелки выведены чётко, на губах — аккуратный розовый блеск. И взгляд — совершенно деловой.
— Наконец-то, — сказала она, подавая Яне воздушную щёку. — Я уже думала, вы решили прийти к десерту. Проходите, проходите… Ой, тортик, хорошо. Поставь пока на тумбу, салат нужно резать, у меня руки заняты. Мама в комнате гостей встречает, а в кухне кошмар, честное слово.
Яна шагнула в прихожую и замерла. Из кухни тянуло паром, как из парилки: на плите кипело, в духовке что-то запекалось, на столе стояли миски — пустые и наполовину наполненные, разделочные доски, ножи, на мойке — гора посуды. Холодильник был открыт, словно рта не закрывал с утра. На табурете стояла миска с нарезанной колбасой, рядом — две банки горошка и баночка с надорванной крышкой майонеза. В комнате за стеной слышалось: «С днём, с днём!», свекровин голос звенел серебром, ещё какой-то мужской голос шутил. А в кухне было бедствием.
Лили легонько взмахнула рукой, оставляя в воздухе лёгкий аромат духов:
— Я сейчас, мне нужно отбежать — девочки из офиса уже пришли. Я хочу с ними сделать пару фото, пока не расплылась. Ты с Сашей бери ножи и шинкуй. Оливье, селёдка под шубой, у меня свёкла сварена. И сделайте с курицей салат, там филе и кукуруза. А, ещё картошку на пюре поставьте, она в раковине в пакете, я промыла. И ложки разложите сразу, пока стол не заняла тётя Нина своими баночками.
— Подожди, — Яна прижала пакет со скатертью к груди. — Мы только зашли. Мы тортик привезли, подарки…
— Потом, — отмахнулась Лили и склонилась к зеркалу в прихожей проверить стрелку. — Ну правда, ребята, вы поздно. Как мы успеем приготовить всё? — Она развернулась к брату и, согнув палец, постучала ему по плечу. — Саша, веди Яну на кухню, а сам бери селёдку. Давайте-давайте, поживее.
Саша растерянно перевёл взгляд с кухни на Яну, потом на сестру. Ему, видно, тоже был неприятен тон, но привычка «не портить Лиле вечер» была сильнее. Он вздохнул, улыбнулся натужно, снял пиджак.
Яна поставила торт на тумбу и шагнула в кухню. От горячего воздуха запотели очки. Вода в одной кастрюле поднималась шапкой, как запоздалый снег, в другой покрывалась серым шумом. Яна автоматически закрыла дверцу холодильника, нажала на рычажок чайника — в нём оставалась треть воды, включила вытяжку. Её хозяйственная рука уже тянулась к ножу, но внутри всё запротестовало. Она задумчиво поставила на стол подарок.
Лили обернулась через плечо, проводя кисточкой по ресницам:
— Ну? Чего встала? Время идёт.
Яна медленно подняла на неё глаза.
— Почему я должна накрывать стол на твой день рождения? — спросила золовку Яна.
— Ну как же? Я ведь именинница, должна отдыхать, — сказала она.
Слова повисли между ними, как мокрое полотенце. В кухню зашла свекровь, хоть и в доме Лили, но как всегда — хозяйка: в руках у неё была миска с маринованными огурцами, на груди — брошь в виде листика.
— Опаздываете — помогайте, — сказала она, даже не спрашивая, что тут. — Лида с мужем час назад пришли. Уже всё порезали для холодца.
— Мы не опаздываем, — спокойно ответила Яна, хотя чувствовала, как в щеках загорается жар. — Начало в шесть. Сейчас без двадцати. Мы привезли торт, подарок. Но я не планировала сегодня стоять у плиты. Саша тоже. Мы пришли поздравить.
— Ой да ну, — отмахнулась свекровь. — Стыдно, Яна. На чужом празднике со своими порядками. Если бы у тебя день рождения был — мы бы тоже помогли. Так нельзя.
— Когда у меня день рождения, — мягко сказала Яна, — я встречаю гостей с готовым столом. Или прошу заранее помочь и спрашиваю, могут ли. Сегодня нас никто не предупреждал. Лиля, ты не писала.
— Я что, должна каждому объяснять? — всплеснула руками Лили, звякнули браслеты. — Я думала, вы люди взрослые. Ну что вам, сложно? Резать, мешать…
— Мне не сложно, — тихо ответила Яна. — Но меня возмущает, что это «вдруг». Ты приглашаешь на праздник — накрывай. Хочешь, чтобы помогли — скажи заранее. А сейчас я поставлю торт в холодильник, положу подарок и пойду в комнату к гостям.
Саша посмотрел на неё. Он замялся у мойки, поднял селёдку, положил обратно, вытер руки о полотенце.
— Яна, ну что ты… — осторожно начал он, и голос его был не твёрдым, а скорее примирительным, почти просительным. — Давай поможем. Быстро управимся, всем легче будет. Лильке тоже праздник нужен. Она весь день бегала, смотри — вся на ногах.
— Она весь день бегала и не сделала основного, — сказала Яна, не повышая голоса. — Это её выбор. Я не обязана исправлять чужие планы.
— Ой, началось, — сказала свекровь и покачала головой так, будто ей показали плохие новости. — Я знала, что ты гордая. Саша, сынок, ты хотя бы не спорь, иди. Яна у нас мечтательница: ей бы всё красиво, а жизнь — работа.
— Мама, — поднял Саша глаза, — не начинай.
В этом «не начинай» было больше усталости, чем протеста, и Лили это почувствовала. Она резко поставила тушь на полочку, повернулась лицом к Яне, губы у неё сложились жестко.
— Смотри, — сказала она тихо, но так, что слышали все, — ты заходишь в мой дом и начинаешь диктовать. Я сегодня именинница. Мне поздравления, мне цветы, мне отдых. Ты могла бы помолчать и помочь. Тебе это не трудно. Ты же женщина, знаешь, каково всё успевать.
— Я женщина, — кивнула Яна. — И знаю, каково успевать. Поэтому и не хочу сегодня превращаться в бесплатную кухню. — Она взяла подарок и протянула Лиле, — Это тебе. От нас. Когда будет время — посмотри. Сейчас я пойду к гостям. Поздравлю.
— Подожди! — Лили шагнула к ней, остановилась почти вплотную. — Ты думаешь, я буду тут горбатиться, а вы в зале чай пить? Нет. Либо все работают, либо… — она осеклась, бросила взгляд на Сашу, — либо вы уходите. Так будет честно.
Саша втянул голову в плечи, как мальчишка. Он явно не хотел уходить с сестриного праздника — это означало бы скандал надолго, бесконечные звонки мамы и Лилиной обиды в чате. Он метнул взгляд на жену: «Ну пожалуйста». Яна видела этот взгляд и понимала, что сейчас от её «да» или «нет» зависит весь вечер.
Она не стала читать нотации, не стала рассказывать истории, как в прошлый раз они с Сашей чистили рыбу до десяти вечера, а Лили, смеясь, выкладывала в сеть фотографии с подписью: «Друзья — моё золото». И как потом все расходились, а посуду мыли они вдвоём, потому что «именинница устала». И как свекровь потом говорила, что «ну а кто, если не родные». Она посмотрела на горку грязных тарелок, на банку с майонезом, на уставший от пара потолок и произнесла:
— Мы не уйдём. Мы поздравим и посидим столько, сколько сможем. Но готовить мы не будем.
— Значит, я сама? — Лили рассмеялась коротко, без радости. — Да мне к твоей гордости не привыкать. Мама, слышала?
— Слышала, — свекровь сжала губы. — Яна у нас особенная.
— Я обычная, — ответила Яна и, держа букет, прошла в комнату.
В комнате пахло гвоздичным мылом и духами тёти Нины. На столе стояли две тарелки с булочками и разлитый по рюмкам компот — видимо, свекровь уже спасала ситуацию, как умела. Гости приветливо заулыбались, поднялись, обняли. Яна поздравила Лили при всех, протянула скатерть, сказала пару тёплых слов — без сахара и наигранности. Лили, приняв подарок под вспышки телефонов сотрудников, улыбнулась натянутой улыбкой и ушла обратно в кухню. Там загремела посуда, зашипела сковорода.
Саша сел рядом с Яной на край дивана. Он чувствовал себя виноватым за всех — за сестру, за мать, за то, что не удержал жену, и за то, что не удержал сестру. Он сжал на коленях ладони, как будто боялся, что из них высыплются ответы.
— Я не хотел скандала, — прошептал он, наклоняясь к Яне. — Мы же на праздник пришли.
— И мы на празднике, — ответила она. — Просто у нас разные представления, кто его должен создавать. Я не готова сегодня быть кухней.
Саша опустил глаза. В комнате заговорили о погоде, о том, как в школе у племянницы меняется учительница, тётя Нина рассказала анекдот. Яна слушала, вставляла слово, делала глоток чая из предложенной кружки. Через какое-то время из кухни вышла Лили с подносом: на нём стояли тарелки с селёдкой под шубой, сверху ещё блестел свежий майонез. За ней — свекровь, неся оливье. Лили поставила блюда, взяла ложку, подровняла края салатов и улыбнулась.
— Ну что, — сказала она, — всё-таки праздник. Я старалась, — и посмотрела на Яну — не благодарно, а оценивающе. — Кому сколько?
— Мне немного, — сказала Яна. — Я люблю шубу, но чуть-чуть.
Свекровь вздохнула так, чтобы все услышали, разлила компот, подняла бокал. Поздравления были обычными, тёплыми, правильными. Лили улыбалась, принимала букет за букетом. Яна от души сказала своё «будь здорова, будь счастлива, научись отдыхать по-настоящему — не за счёт других, а рядом с ними». Кто-то усмехнулся, но притих.
Ели. Говорили. Лили то и дело выбегала на кухню, возвращалась румяная, как пышка. Свекровь пару раз просила Сашу помочь с кастрюлей — он вставал, шёл, приносил, и каждый раз бросал на Яну взгляд, в котором было: «Ну ты видишь, сама не справляется». Яна видела. Но и видела другое: это не «не справляется», это «так привыкла». Её отказ был не из вредности, а из усталости и желания жить иначе.
Они ушли рано — Яна сослалась на дела утром. На пороге Лили всё-таки обняла её по-настоящему — быстро, но крепко. Свекровь в коридоре шепнула Саше: «Уговори её быть помягче». Саша промолчал.
Дома Яна сняла пальто, поставила торт, который так никто и не попробовал — на столе его забыли в шуме. Она достала две вилки, предложила Саше. Они ели молча, торт оказался вкусным: влажный бисквит, крем с лёгкой кислинкой. Саша, прожёвывая, наконец сказал:
— Яна, мне неловко перед Лилей.
— Мне тоже неловко — перед собой, — ответила она. — Я всю жизнь накрываю столы, когда меня просили заранее или когда сама приглашала. Я не хочу делать это за других без просьб.
— Она обидится надолго, — вздохнул он.
— Пусть. Обиды — это её выбор. Мой — говорить «нет» там, где меня ставят перед фактом. В следующий раз, если она заранее попросит помочь, — помогу. Но не вот так.
Он кивнул, не соглашаясь, но и не споря.
Ночь была тихая. За окном зябко шуршал снег, редкие машины проезжали, оставляя короткий свет на потолке. Яна лежала, глядя в тёмный прямоугольник окна, и думала о том, что праздники бывают разными. Ей нравились те, где хозяйка встречает гостей с тёплым хлебом и своим смехом, а не со списком поручений.
Возможно, Лили когда-нибудь тоже полюбит такие праздники. А если нет — пусть будет по-другому, только не за счёт неё. Она перевернулась на бок, подтянула к подбородку одеяло, и тёплый воздух комнаты быстро выгладил в её груди все складки от вечернего разговора. Завтра будет воскресенье. Можно купить пирожки у дома и съездить к маме. Можно позвонить тёте Нине и спросить рецепт её кексов. Можно просто ничего не делать. Главное — чтобы это было её решение.
