Кухня пахла чесноком и жареным луком. Я мешала соус, стараясь не пропустить момент, когда он загустеет до идеальной консистенции. Включенный телевизор в гостиной бубнил что-то о погоде, а за окном уже сгущались сумерки.
— Ты не против, если мама и Сашка заглянут на ужин? — раздался за моей спиной голос мужа.
Я не обернулась, только пальцы чуть сильнее сжали ложку.
— Ты же знаешь, что против.
— Ну просто они рядом оказались…
— Они всегда «рядом оказываются», — я резко выключила плиту. — Каждый раз, когда я готовлю что-то вкусное.
Денис вздохнул и подошел ближе, попытался обнять меня за плечи. Я уклонилась.
— Ну что ты как маленькая? Накормишь их — и все.
— Я не личный повар для твоей родни. Хотят есть — пусть заказывают доставку.
В дверь уже звонили.
— Ой, а мы не вовремя? — свекровь замерла на пороге, улыбаясь той сладкой улыбкой, за которой всегда пряталось: «Ты недостаточно хороша для моего сына».
— Как раз вовремя, — Денис поспешил к двери. — Катя как раз закончила готовить.
Я сняла фартук и повесила его на крючок.
— Нет. Не закончила.
— Что? — он обернулся, брови сдвинуты.
— Я сказала — пусть заказывают доставку.
Тишина. Свекровь медленно поджала губы, а его брат Сашка фыркнул:
— Ну ты даешь.
— Катя, — Денис сказал тихо, но в голосе уже дрожала злость. — Ты перегибаешь.
— Нет, это ты перегибаешь. Каждый раз.
Я прошла мимо них, взяла сумку и ключи.
— Ты куда?
— Погулять.
Дверь захлопнулась громче, чем я планировала.
Но это было честно.
Я шла по ночному городу, сжимая в кармане телефон. Он не звонил. Ни разу.
В голове прокручивались фразы, которые я не сказала, но должна была:
— Ты вообще понимаешь, что твоя мать приходит, когда хочет, ест что хочет, а потом ещё и посуду мне перемывает, потому что я, по её мнению, «недостаточно чисто отмываю»?
Но я молчала. Как всегда.
Кофейня на углу ещё работала. Я заказала капучино и села у окна, глядя, как по стеклу стекают капли дождя.
Телефон наконец завибрировал.
— Где ты? — голос Дениса был напряжённым.
— В «Кофехаусе».
— Когда вернёшься?
— Не знаю.
Пауза. Потом он сказал тихо:
— Ты ведёшь себя как ребёнок.
Я рассмеялась.
— Нет, Денис. Ребёнок — это ты. Тот, кто до сих пор боится маму.
Тишина. Потом гудки.
Кофе остыл. Я достала телефон и открыла старые фото. Вот наш медовый месяц. Он смеётся, обнимая меня за плечи. Вот мы переезжаем в эту квартиру — он гордо несёт меня на руках через порог.
А вот его мать в день нашей свадьбы. Глаза холодные, улыбка натянутая.
— Береги моего мальчика, — сказала она мне тогда.
Я не поняла, что это был не совет.
Это был приказ.
Дождь усиливался. Я вышла на улицу, не надев капюшон. Пусть промокну. Пусть хоть что-то будет ощущаться по-настоящему.
Ключ поворачивался в замке слишком громко. В квартире было темно, только свет телевизора мерцал в гостиной.
— Ты пришла, — Денис сидел на диване, не поворачиваясь.
— Да.
— Мы должны поговорить.
— О чём? О том, что твоя мать снова решила, что в этом доме главная она?
Он резко встал.
— Хватит! Она просто хотела поужинать с нами!
— Без предупреждения? Без спроса? Как всегда?
Его лицо исказилось.
— Ты вообще понимаешь, через что она прошла? Отец нас бросил, она одна поднимала меня и Сашку!
— И что, теперь я должна расплачиваться за твоего отца?
Он замолчал. Потом медленно сказал:
— Ты никогда не поймёшь.
— Потому что ты никогда не пытался объяснить.
Я прошла в спальню и закрыла дверь. Не на ключ.
Но дверь между нами в эту ночь выросла выше и толще, чем когда-либо.
Утро началось с гробовой тишины. Денис уже собрался на работу, когда я вышла на кухню. Он избегал моего взгляда, торопливо допивая кофе.
— Я, наверное, сегодня задержусь, — бросил он, цепляя пальто.
— Опять у мамы? — спросила я, и в воздухе повисло напряжение.
Он резко развернулся:
— Хватит уже! Может, тебе вообще отдельную квартиру снять, раз тебе так невыносимо находиться рядом с моей семьёй?
Дверь захлопнулась. Я осталась стоять с чашкой в руках, чувствуя, как дрожат пальцы. Чёрт возьми, когда всё пошло не так?
Вечером я намеренно легла спать раньше. Полутьма спальни, тиканье часов — всё казалось чужим и враждебным. Я ворочалась, когда услышала скрип ключа в замке. Полвторого ночи.
Шаги в прихожей, потом в ванной. Вода текла долго. Потом тишина. Он не пришёл в спальню.
Я выскользнула из постели и заглянула в гостиную. Денис спал на диване, телефон выпал из его расслабленной руки. И тут я совершила ошибку.
Экран загорелся от моего прикосновения. Открытый чат с его братом. Последнее сообщение:
«Терпи. Она же всё равно долго не выдержит, как все предыдущие.»
Лёд пробежал по спине. Все предыдущие? О какой это шутке я не знала?
Я осторожно пролистала вверх. Обрывки фраз: «мама права насчёт неё», «слишком много требует», «не понимает наших традиций». И самое колкое: «нужно было слушать маму и жениться на Лере».
Телефон дрожал в моих руках. Сколько ещё таких разговоров было за моей спиной? Как давно они обсуждали меня, как неудобную проблему?
Я положила телефон на место и вернулась в спальню. Теперь я знала главное — трещина в наших отношениях оказалась гораздо глубже, чем я думала. И она продолжала расходиться с каждым днём.
Я проснулась от резкого звонка в дверь. Часы показывали 9:30 утра субботы. Денис уже ушел — то ли на работу, то ли к своим родным. В глазке мелькнуло знакомое раздраженное лицо.
Открывать не хотелось. Но я знала — если не открою, она будет звонить и стучать, пока соседи не вызовут полицию.
— Ты что, спишь? — свекровь переступила порог без приглашения, оглядывая квартиру оценивающим взглядом. — Кофе есть?
Я молча направилась на кухню. Руки сами делали привычные движения — доставали чашку, включали кофемашину. Она устроилась за столом, положив сумочку на мою любимую салфетку.
— Денис рассказал, что ты полезла в его телефон. — Голос был сладким, как испорченный мед. — Интересно, что ты там нашла?
Кофе забурлил. Я поставила чашку перед ней, не отвечая.
— Ты вообще понимаешь, что разрушаешь семью? — она не притронулась к напитку. — Мой сын всегда был послушным мальчиком. До тебя.
Я медленно выдохнула:
— Ваш «мальчик» мне врал. Обсуждал меня за моей спиной. Вы все так делаете.
Ее глаза сузились. Она встала, подошла вплотную. От нее пахло духами и чем-то лекарственным.
— Ты чужая здесь. Чужая кровь. — Она произнесла это спокойно, как констатацию факта. — Мы пережили тебя и не таких. Денис очнется, ты увидишь.
Дверь захлопнулась. Я стояла, глядя на нетронутый кофе. В чашке отражалось мое искаженное лицо.
Телефон зазвонил. Мама. Я не стала брать трубку — не могла сейчас слышать ее утешения. Она ведь предупреждала: «Они тебя никогда не примут, дочка».
На кухонном столе лежал ключ от квартиры свекрови. Она оставила его специально — молчаливый намек, что придет снова. И снова. Пока я не сдамся.
Я взяла ключ и положила в ящик с мусорными пакетами. Пусть попробует поискать.
Два дня я не видела Дениса. Он ночевал «у друга» — вероятно, у того же брата, с которым они так откровенно обсуждали меня. Я собирала вещи. Медленно, без спешки, будто боялась сделать последний решительный шаг.
На третий день, вернувшись с работы, я застала в квартире шум. Голоса на кухне, звон посуды.
— Ну наконец-то! — свекровь стояла у моей плиты, помешивая что-то в кастрюле. Рядом копошился Сашка, с аппетитом жуя бутерброд. — Мы уже начали без тебя.
Я замерла в дверях, сжимая ручку сумки.
— Вы… что здесь делаете?
— Ужинаем, — Сашка усмехнулся. — Мама решила, что ты, наверное, забыла, как готовить для мужа.
Я прошла мимо них в спальню. Мой шкаф был приоткрыт. На кровати лежала стопка моих вещей — аккуратно сложенных, будто кто-то готовил их к переезду.
— Это что?
Свекровь появилась в дверях, вытирая руки о полотенце.
— Мы просто решили помочь. Денис сказал, что ты собираешься уйти.
— Он не мог этого сказать.
— Почему? — она наклонила голову. — Разве не так?
Я достала телефон. Набрала Дениса. Гудки. Еще раз. Опять гудки.
— Он на совещании, — сказала свекровь. — Не мешай ему.
Я резко захлопнула чемодан.
— Выйдите.
— Что?
— Выйдите из моей спальни. Из моей квартиры. Сейчас.
Сашка засмеялся где-то за ее спиной.
— Ты слышала, мам? Она нас выгоняет.
Свекровь не двигалась.
— Это не твоя квартира, дорогая. Это Дениса. И он разрешил нам здесь быть.
Я подошла к ней вплотную. Глаза в глаза.
— Пока я здесь живу — это мой дом. И вам в нем не место.
— Ой, — она фальшиво улыбнулась. — Какая храбрая.
Я больше не сдерживалась.
— ВОН!
Мой крик разнесся по всей квартире. Свекровь отпрянула. Сашка впервые замолчал.
Дверь в прихожей распахнулась. Денис.
— Что здесь происходит?
— Ты видишь?! — свекровь сразу же заговорила жалобным тоном. — Она орет на нас! Хамит!
Денис посмотрел на меня.
— Ты совсем охренела?
Я указала на вещи на кровати.
— Это твоя идея?
Он промолчал.
— Я поняла, — кивнула я. — Тогда выбор прост.
Я достала из сумки ключи и протянула ему.
— Или они уходят. Или ухожу я.
Тишина.
— Ты серьезно?
— Абсолютно.
Свекровь фыркнула.
— Денис, она блефует.
Я взяла чемодан и направилась к выходу.
— Катя! — он схватил меня за руку.
Я вырвалась.
— Выбирай. Сейчас.
Его лицо исказилось. Глаза бегали от меня к матери.
— Я… не могу просто…
— Понятно, — я открыла дверь. — Тогда это не мой дом.
Я вышла. Дверь захлопнулась за моей спиной громче, чем все хлопки до этого.
На улице лил дождь. Я шла, не чувствуя ни капель на лице, ни тяжести чемодана.
Только одно жгучее осознание — точка кипения пройдена. Осталось либо сгореть, либо испариться.
Три дня я жила у подруги. Три дня телефон молчал. На четвертый пришло сообщение: «Надо поговорить. Можешь заехать за вещами?»
Квартира встретила меня пустотой. Денис сидел на кухне с бумагами перед собой. Он поднял глаза — темные круги, небритые щеки.
— Ты выглядишь ужасно, — вырвалось у меня.
— Спасибо, — он хрипло усмехнулся. — Ты — прекрасно.
Я прошла в спальню. На кровати лежала картонная коробка с моими вещами — аккуратно сложенными, как будто кто-то очень старался сделать всё правильно.
— Это всё? — спросила я, роясь в шкафу.
— Нет. — Он появился в дверях. — Ещё вот это.
Денис протянул папку. Внутри — распечатанные банковские выписки.
— Что это?
— Посмотри.
Листала страницы, не понимая. Затем увидела. Регулярные переводы. Крупные суммы. Каждый месяц. На счёт Светланы Михайловны К.
— Ты… все эти годы… — слова застревали в горле.
— Маме нужна была помощь.
— А мне? Нам? — я трясла бумагами перед его лицом. — Мы пять лет откладывали на ипотеку! На ремонт! На детей!
Он сжал кулаки.
— Я не мог отказать!
— Не мог или не хотел? — голос сорвался на крик. — Ты вообще когда-нибудь выбирал меня? Хоть раз?
Тишина. Он смотрел в пол. И в этой тишине я вдруг поняла самое страшное.
— Ты даже сейчас не скажешь, что выберешь меня. Правда?
Его молчание было громче любых слов.
Я достала из сумки конверт и положила на кровать.
— Это повестка. На развод.
Его глаза расширились.
— Ты… уже подала?
— Да. Вчера.
Он схватился за дверной косяк, будто земля ушла из-под ног.
— Я не думал, что ты…
— Вот в этом вся проблема, — перебила я. — Ты никогда обо мне не думал.
Я взяла коробку и прошла мимо него. В последний раз.
— Катя! — он бросился следом, схватил за руку. — Давай попробуем ещё раз! Я…
Я высвободилась. Не оглядываясь, вышла в подъезд. Лифт ехал мучительно долго. На первом этаже я обнаружила, что плачу. Слёзы капали на картонную коробку, оставляя тёмные пятна.
На улице припарковалась знакомая машина. Из неё вышла свекровь. Увидев меня, она ухмыльнулась.
— Ну что, сдаёшься?
Я посмотрела на неё, на коробку в руках, затем медленно подняла голову к окну нашей — теперь уже только его — квартиры. Где-то там стоял человек, который когда-то клялся любить меня вечно.
— Нет, — сказала я твёрдо. — Я освобождаюсь.
И пошла прочь, не оглядываясь. Впервые за долгие годы — по-настоящему свободная.
