Утро началось как обычно. За окном ещё не рассвело, но уже слышался приглушённый шум города, пробуждающегося ото сна. Я открыла глаза, потянулась, посмотрела на спящего рядом мужа — Алексея. Он лежал на спине, рука свисала с кровати, лицо расслабленное, как у ребёнка. В такие моменты я старалась не думать о недавних ссорах, о его странной отстранённости, о том, как он стал поздно приходить с работы, говоря, что «всё в порядке, просто много дел». Я хотела верить ему. Я хотела, чтобы всё было хорошо.
— Доброе утро, — прошептала я, касаясь его плеча.
Он вздрогнул, открыл глаза.
— Уже? — пробормотал он, зевая. — Ты рано встала.
— Хочу кофе, — улыбнулась я. — И, может, позавтракаем вместе?
— Конечно, — кивнул он, вставая. — Я сам сварю.
Я улыбнулась. Это было редкое проявление заботы с его стороны. Последнее время он почти не участвовал в домашних делах, и я уже начала считать, что он просто устал. Но сегодня он выглядел… другим. Слишком внимательным. Слишком старательным.
Я пошла в душ, а когда вернулась, на кухне уже стоял запах свежесваренного кофе. Алексей стоял у стола, разливая тёмную жидкость по чашкам. В одной — моей любимой фарфоровой, с голубыми цветами — он налил кофе, а вторую, с трещинкой на ручке (её всегда использовала свекровь), оставил пустой.
— Я сварил тебе по-особенному, — сказал он, передавая мне чашку. — Как ты любишь: с каплей молока и корицей.
— Спасибо, — улыбнулась я, но в этот момент мой нос уловил странный запах. Не кофе. Что-то острое, химическое… с оттенком горького миндаля.
Я нахмурилась.
— А что это за запах? От кофе?
Алексей мельком взглянул на чашку.
— Не знаю. Может, новая молотьба? Или молоко несвежее?
Я понюхала снова. Горький миндаль. Этот запах я знала. В детстве бабушка рассказывала: если пахнет горьким миндалём — это цианистый калий. Я тогда не поверила, но потом прочитала об этом в учебнике химии. Цианид имеет характерный запах горького миндаля. И это вещество смертельно.
Сердце заколотилось.
— Лёша, а ты точно не перепутал что-то? — спросила я как можно спокойнее. — У меня аллергия на некоторые добавки. Может, лучше я возьму другую чашку?
Он на секунду замер. Потом улыбнулся.
— Да брось, это просто кофе. Выпей, пока не остыл.
Я кивнула, но в этот момент в коридоре послышались шаги. Из своей комнаты вышла свекровь — Маргарита Петровна. Она была женщиной строгой, с холодным взглядом и привычкой всё замечать. Мы с ней никогда не ладили. Она считала, что я «не пара» её сыну, что я «слишком простая», что «в её семье такие, как я, не живут».
— Доброе утро, — сухо сказала она, подходя к столу.
— Мам, доброе, — Алексей поцеловал её в щёку. — Я сварил кофе. Вот, твоя чашка.
Он протянул ей пустую чашку с трещинкой.
— А где мой кофе? — спросила она, нахмурившись.
— Сейчас налью, — сказал Алексей, берясь за чайник.
В этот момент она сделала то, что спасло мне жизнь.
Она быстро встала, взяла мою чашку с кофе и сказала:
— Ты подождешь.
Она посмотрела на меня с ненавистью.
Алексей замер. Его глаза на мгновение расширились. Он посмотрел на меня — и в этом взгляде я увидела нечто ужасное. Не испуг. Не раздражение. А… разочарование.
— Ну что ты там возишься? — бросила свекровь и начала пить из моей чашки. — Наливай кофе, а не стой как истукан.
Алексей медленно налил мне кофе в пустую чашку.
Я села. Сердце колотилось. Я не могла отвести глаз от чашки, стоящей перед свекровью. Той самой, с запахом горького миндаля.
— Крепковато, — проворчала она. — Но пить можно.
Я смотрела на Алексея. Он сидел, опустив глаза, ковырял вилкой в тарелке с омлетом. Ни слова. Ни взгляда. Ни улыбки.
Через десять минут свекровь вдруг поморщилась.
— Что-то не так с желудком… — пробормотала она. — Голова закружилась.
— Вам плохо? — спросила я, стараясь не выдать паники.
— Да, немного… — она поставила чашку. — Такое ощущение, будто… будто я задыхаюсь.
Она встала, но тут же пошатнулась. Алексей вскочил.
— Мам! Что с тобой?
— Ты… ты… — она посмотрела на него, глаза расширились. — Ты… хотел… меня…
И она упала.
Я закричала. Алексей бросился к ней, начал звать «скорую», тряс её за плечи. Я стояла как в тумане. Всё происходило слишком быстро. Но одно я поняла точно: он хотел убить меня. А она… она стала жертвой вместо меня.
Через двадцать минут приехала «скорая». Врачи вбежали, осмотрели Маргариту Петровну. Один из них понюхал чашку.
— У неё отравление цианистым калием, — сказал он. — Очень высокая концентрация. Она в коме. Шансов мало.
Алексей стоял бледный, дрожащий.
— Я не знаю, как это произошло… Я просто сварил кофе…
— А где у вас хранится кофе? — спросил врач.
— В шкафу… но он новый, я купил вчера…
— Покажите.
Мы пошли на кухню. Врач открыл банку. Понюхал.
— Здесь точно нет цианида. Значит, кто-то подмешал его в чашку или в воду.
Полиция приехала через полчаса. Начался допрос.
— Вы последний, кто касался чашки, — сказал следователь, глядя на Алексея. — И вы наливали кофе.
— Я не делал ничего плохого! — крикнул он. — Я люблю свою мать!
— А жену? — спросил следователь, переводя взгляд на меня.
Я молчала.
Потом, когда полиция увезла Алексея для допроса, я осталась одна в доме. На кухне стояла чашка. Та самая. Я подошла, взяла её. На дне осталась тонкая белёсая плёнка. Я не стала её мыть. Я положила чашку в пакет и спрятала в шкаф.
Через три дня свекровь умерла. Врачи сказали — несовместимо с жизнью. Цианид убил клетки мозга за считанные минуты.
На похоронах Алексей был бледным, с опухшими глазами. Он держался, как будто это его виноваты все. Но я видела в его глазах не горе. Я видела… облегчение.
После похорон он подошел ко мне.
— Слушай, — сказал он, — я знаю, что ты думаешь. Но я не убивал мать. Я хотел… — он замолчал, потом прошептал: — Я хотел убить тебя.
Я не удивилась. Я просто кивнула.
— Почему?
— Потому что ты всё знаешь, — сказал он. — Ты знаешь про деньги. Про страховку. Про то, что я в долгах. Ты знаешь, что я играл в казино, что проиграл всё. И что, если ты уйдёшь, ты заберёшь половину квартиры. А если ты умрёшь — я получу страховку. Миллион рублей. Этого хватило бы, чтобы начать сначала.
— А мать?
— Она начала подозревать. Читала мои переписки. Угрожала рассказать тебе. Я хотел избавиться от тебя… но не рассчитывал, что мама выпьет кофе.
Я смотрела на него. На человека, с которым прожила пять лет. Которого любила. Которому родила мечты, надежды, верила.
— Ты бы убил меня, — сказала я.
— Да, — ответил он. — Я бы убил. Но не хотел, чтобы мама…
— Уходи, — сказала я. — Уходи из моего дома. И не возвращайся.
Он ушёл. Я закрыла дверь. Позвонила адвокату. Подала на развод. Передала полиции чашку. Экспертиза подтвердила: в чашке — следы цианида калия. Следы пальцев — только Алексея.
Через месяц его арестовали. Суд длился три недели. Он не отрицал, что хотел убить меня. Но утверждал, что не планировал смерть матери. Суд счёл это смягчающим обстоятельством. Приговор — 15 лет строгого режима.
Я переехала в другой город. Сняла маленькую квартиру у озера. Купила кофемашину. Теперь я сама варю кофе. Только натуральный. Без корицы. Без молока. И каждый раз, прежде чем пить, я внимательно слушаю запах.
Потому что горький миндаль — это не просто запах. Это предупреждение. Это голос инстинкта, который говорит: «Осторожно. Здесь смерть».
Я не боюсь. Я просто стала осторожной.
Иногда по ночам мне снится свекровь. Она стоит в дверях, держит чашку и смотрит на меня. Не с ненавистью. С жалостью. И шепчет:
— Ты должна была уйти раньше.
Я просыпаюсь в поту. Встаю. Иду на кухню. Наливаю воды. Пью. Смотрю в окно. Там — темнота. И тишина.
Но я знаю: где-то там, за этой тишиной, есть люди, которые улыбаются тебе за столом, говорят «я люблю тебя», а на самом деле думают: «Как бы ты исчезла».
И я больше не верю в случайности. Ни в запах кофе. Ни в любовь, которая вдруг становится холодной. Ни в мужчин, которые вдруг начинают варить кофе по утрам.
Я живу. Я дышу. Я смотрю вперёд.
Но я никогда не забуду утро, когда запах горького миндаля спас мне жизнь.
**Эпилог**
Прошло два года.
Я открыла маленькую кофейню у озера. Называю её «Миндаль». На двери — табличка: *»Кофе с душой. Без горечи.»*
Клиенты спрашивают, почему такое название.
Я улыбаюсь.
— Просто мне нравится миндаль, — говорю я.
И наливаю им чашку свежесваренного кофе.
Без запаха.
Без страха.
С надеждой.
Но если кто-то предлагает мне кофе, сваренный не мной — я всегда отказываюсь.
Потому что однажды я уже выбрала чашку.
И это спасло мне жизнь.
