Я до сих пор помню тот день, когда мы наконец-то переехали в свой дом. Не квартира, не съемная «коробка», а настоящий дом — с большими окнами, просторной кухней и садом, в котором я мечтала посадить розы. Мы с Димкой копили на него пять лет, отказывая себе во всём. И вот — свершилось.
Гости толпились в гостиной, смеялись, чокались бокалами. Я ловила восхищенные взгляды подруг и тихую зависть свекрови. Лидия Степановна медленно обходила комнаты, будто оценивая, сколько всего можно уместить в этих стенах.
— Ну что, дети, поздравляю! — громко объявила она, подняв бокал. — Теперь у вас есть настоящий семейный гнездышко.
Я улыбнулась, но внутри что-то ёкнуло. В её голосе прозвучали нотки собственности.
— Спасибо, мам, — Димка обнял её за плечи. — Без твоей помощи мы бы не справились.
— Ой, да ладно, — махнула рукой свекровь. — Главное, что теперь места хватит на всех.
Я насторожилась.
— На всех? — переспросила я.
Лидия Степановна улыбнулась так сладко, что у меня похолодело внутри.
— Ну конечно! Мы с Ниной уже всё обсудили. Через недельку переедем к вам. Вон там, на втором этаже, две свободные комнаты — как раз для нас.
Тишина.
Я почувствовала, как кровь отливает от лица. Взглянула на Димку — он спокойно допивал шампанское, будто не услышал или… будто это было само собой разумеющимся.
— Ты… серьёзно? — прошептала я.
— А что такого? — пожал плечами муж. — Мама права, места много.
— Но это НАШ дом! — голос дрогнул. — Мы же не обсуждали…
— Ой, ну что ты раздухарилась? — свекровь закатила глаза. — Мы же семья! Или ты против?
Все гости замерли. В воздухе повисло напряжение.
— Да нет, конечно… — я попыталась улыбнуться, но губы не слушались.
— Вот и отлично! — Лидия Степановна хлопнула в ладоши. — Значит, через неделю начинаем переезжать.
Я стояла, сжимая бокал так сильно, что пальцы побелели. А Димка… Димка просто улыбался.
В тот момент я ещё не знала, что это новоселье станет последним счастливым днём в моей жизни.
— Ты вообще понимаешь, что только что произошло? — шипела я, когда гости разошлись.
— Ну что ты опять заводишься? — Димка вздохнул. — Мама просто хочет быть ближе к нам.
— БЛИЖЕ? Они собираются ЖИТЬ здесь!
— И что? — он нахмурился. — Ты что, против моей семьи?
Я открыла рот, но слов не нашлось.
Всю ночь я не спала, глядя в потолок. А утром поняла — война только начинается.
Прошло три дня с того злополучного новоселья. Я пыталась убедить себя, что всё не так страшно – ну поживёт свекровь пару месяцев, а потом, может, сама уедет. Но каждый раз, когда я представляла, как Лидия Степановна будет хозяйничать на моей кухне, по спине бежали мурашки.
Вечером, когда Димка вернулся с работы, я решила поговорить с ним по-взрослому. Он сидел на диване, уткнувшись в телефон, а я стояла перед ним, скрестив руки на груди.
— Дим, нам нужно обсудить переезд твоей мамы.
Он даже глаз не поднял.
— Ну обсудили же уже. Переезжает и всё.
— Но мы же не договаривались об этом! – голос мой дрогнул. – Это наш с тобой дом, мы его покупали для себя.
Димка наконец оторвался от экрана и посмотрел на меня с раздражением.
— Ты что, хочешь, чтобы мама в той своей двушке задыхалась? Там же лифт постоянно ломается.
— Она может снять квартиру получше! Или мы можем ей помочь деньгами, но…
— Но что? – он резко встал. – Но только чтобы не у нас, да? Ты что, мою мать в гостиницу поселить хочешь?
Я почувствовала, как сжимается желудок.
— Я просто хочу, чтобы это был НАШ дом, – прошептала я. – Наше личное пространство.
Димка фыркнул и прошёлся по комнате.
— Вот всегда так. Сначала «давай купим большой дом», а когда купили – «это только наш дом». Ты вообще понимаешь, что семья – это не только ты и я?
— Понимаю, но…
— Нет «но»! – он резко обернулся. – Мама переезжает, и точка.
Я стояла, чувствуя, как комок подкатывает к горлу. В глазах предательски запершило.
— Ты даже не попытался меня понять, – сказала я тихо.
Димка вздохнул и подошёл ближе.
— Слушай, ну чего ты раздуваешь из мухи слона? Мама поживёт немного, Нина тоже. Ну подумаешь, будет шумно. Зато весело!
Он попытался обнять меня, но я отстранилась.
— Весело? – я засмеялась, и смех прозвучал горько. – Ты серьёзно думаешь, что с твоей сестрой, которая даже чашку за собой помыть не может, будет «весело»?
Лицо Димки потемнело.
— Хватит! – он хлопнул ладонью по столу. – Я не собираюсь это обсуждать. Решение принято.
Я смотрела, как он раздражённо шагает по комнате, и вдруг осознала страшную вещь – мой муж даже не считает нужным спросить моё мнение.
— Хорошо, – сказала я ровным голосом. – Но запомни: когда начнутся проблемы, не говори, что я тебя не предупреждала.
Димка только махнул рукой и ушёл в душ.
А я осталась стоять посреди нашей новой гостиной, в нашем новом доме, который уже перестал быть только нашим.
В ту ночь мы спали спиной друг к другу.
Утром Димка встал раньше меня. Когда я вышла на кухню, он уже пил кофе.
— Привет, – пробормотал он, не глядя в мою сторону.
— Привет, – села напротив.
Неловкое молчание.
— Слушай, – Димка наконец поднял глаза. – Может, правда, не стоит драматизировать? Мама не монстр, она просто хочет быть ближе.
Я вздохнула и отпила глоток кофе. Он был горьким, как и мои мысли.
— Я не против твоей мамы, – сказала я осторожно. – Я против того, что нас даже не спросили.
Димка хотел что-то ответить, но в этот момент зазвонил его телефон. На экране – «Мам».
Он посмотрел на меня виновато, но всё равно взял трубку.
— Да, мам? Ага… Нет, конечно… Да, всё готово…
Я встала и вышла на террасу.
Ветер трепал волосы, а в голове крутилась одна мысль: «Через четыре дня они переезжают. И что я буду делать?»
Ответа не было.
Ровно в 10 утра в субботу подъехал грузовик. Я наблюдала из окна, как свекровь энергично руководит двумя грузчиками, указывая куда нести многочисленные коробки. Нина стояла в стороне, уткнувшись в телефон и изредка покрикивая:
— Осторожнее с моими вещами! Там косметика!
Димка радостно носился между ними, помогая заносить вещи. Я медленно спустилась вниз, чувствуя себя чужой в собственном доме.
— О, Света, наконец-то! — свекровь раскинула руки. — Мы уже начали без тебя. Вот эту коробку отнеси на второй этаж, в дальнюю комнату.
Я автоматически взяла тяжёлую коробку, даже не осознавая, что только что получила первое «задание».
— Лидия Степановна, может, сначала обсудим, кто где будет жить? — осторожно начала я.
— Что тут обсуждать? — она махнула рукой. — Я взяла комнату справа — там больше света. Нина будет слева. А вы и так уже разместились, я видела.
Я посмотрела на Димку, но он увлечённо распаковывал какие-то вазы, даже не слушая наш разговор.
К обеду стало ясно — это не просто переезд, это захват территории. Свекровь уже переставила мебель в гостиной («Так удобнее!»), Нина разложила свои многочисленные баночки в нашей ванной, а на кухне появился новый чайник — «потому что ваш мне не нравится».
Когда я поднялась в свою спальню, то застыла на пороге. На нашей тумбочке стояли фотографии в рамках — свекрови и её дочери. Наших фото не было.
— Дим, — я обернулась к мужу, который как раз заходил в комнату. — Ты это видел?
Он устало опустился на кровать.
— Свет, ну что ты придираешься к мелочам? Мама просто хочет чувствовать себя как дома.
— Но это НАШ дом! — голос мой дрогнул. — Она даже не спросила, можно ли переставлять мебель!
Димка вздохнул и потянулся за телефоном, явно показывая, что разговор окончен. Я вышла из комнаты, чувствуя, как сжимается горло.
Внизу царил хаос. Нина разбирала свои вещи прямо в гостиной, разбросав одежду по дивану. Свекровь на кухне громко переставляла посуду.
— Ой, Света, — крикнула она, увидев меня. — Этот сервиз мы уберём. Он старомодный. У меня есть прекрасный набор, будем пользоваться им.
Я молча взяла чашку — подарок моей мамы на новоселье — и осторожно поставила её обратно в шкаф.
— Этот сервиз останется здесь, — сказала я максимально спокойно. — Это подарок.
Свекровь фыркнула, но не стала спорить. Однако когда я вернулась через час, сервиза на месте уже не было.
Вечером, когда все разошлись по комнатам, я сидела на кухне с чашкой чая. В доме стояла непривычная тишина. Вдруг услышала шаги — это спускалась Нина.
Она молча открыла холодильник, достала приготовленный мной салат, взяла вилку из ящика и направилась обратно.
— Нина, — не выдержала я. — Ты хотя бы помоешь за собой вилку?
Она обернулась с удивлённым видом.
— Что? У вас же есть посудомойка.
— Которая включается, когда в ней накапливается посуда, а не после каждой вилки, — сквозь зубы ответила я.
Нина закатила глаза.
— Ну ты и зануда. Ладно, поставлю в раковину, доволен?
Она швырнула вилку в раковину, где она со звоном ударилась о дно, и гордо удалилась.
Я сидела, сжимая чашку в дрожащих руках, и вдруг осознала страшную вещь: это только первый день. Сколько их ещё будет впереди?
Позже, когда я легла в кровать, Димка попытался обнять меня.
— Ну как тебе первый день? — спросил он с наигранной весёлостью.
Я отвернулась к стене.
— Завтра я еду к маме. Надо отвезти ей кое-какие вещи.
— Надолго? — в его голосе зазвучала тревога.
— Не знаю, — ответила я. — Пока не решу.
В темноте я чувствовала, как он замер. Но ничего не сказал. А я закрыла глаза и представляла себе наш дом — каким он был ещё вчера. Нашим. Тихим. Уютным.
Но это уже было в прошлом.
Утро началось с громкого стука в дверь.
— Света, ты что, спишь ещё? Уже семь часов! — за дверью раздался резкий голос свекрови.
Я открыла глаза. За окном едва светало.
— Лидия Степановна, у нас выходной, — пробормотала я, натягивая халат.
— В деревне встают с рассветом! — она уже распахивала шторы. — Иди завтракать готовить.
Я молча спустилась на кухню. Всё здесь уже было переставлено — мои любимые кружки стояли на верхней полке, куда я не дотягивалась без стула. Сковородки висели на новых крючках. Даже мой набор ножей лежал в другом ящике.
Я взяла кофемолку, но свекровь тут же выхватила её у меня из рук.
— Ты что делаешь? Кофе надо варить в турке, как положено!
— Я привыкла к кофемашине, — попыталась я возразить.
— Вредная это штука, — она уже ставила на плиту свою потемневшую турку. — Вот так правильно.
Димка спустился через полчаса, потягиваясь.
— О, кофе уже готов! Спасибо, мам.
Он даже не заметил, что я сижу в углу с пустыми руками.
— Дим, — осторожно начала я, — может, сегодня я приготовлю завтрак?
— Зачем? — удивился он. — Мама уже всё сделала.
Лидия Степановна поставила перед ним тарелку с яичницей.
— Кушай, сынок. Я тебе ещё колбаски подогрела, как ты любишь.
Я смотрела, как мой муж с аппетитом уплетает завтрак, который я не готовила.
— А мне? — спросила я тихо.
Свекровь обернулась с удивлением.
— Ой, а ты разве голодная? Ну возьми себе яичницу, там ещё на сковородке осталось.
Я подошла к плите. На дне сковороды пригорали жёлтые крошки.
В этот момент в кухню влетела Нина.
— Мам, ты обещала мне омлет!
— Сейчас, доченька, — свекровь тут же взяла новую сковородку.
Я молча вышла в коридор. За спиной услышала:
— И где она всё время пропадает? То ли дело моя Ниночка — всегда рядом…
Через час я всё же вернулась на кухню. Свекровь куда-то вышла, а Нина сидела за столом, размазывая варенье по тарелке.
— Нина, — осторожно начала я, — давай договоримся. Утром кухня моя, я готовлю завтрак.
Она даже не подняла головы.
— Ага, конечно. Только мама сказала, что ты неправильно режешь лук.
— Что?
— Ну, кубиками, а надо полукольцами. И суп ты варишь невкусный.
Я почувствовала, как по щекам разливается жар.
— И много ты моего супа ела?
Нина наконец посмотрела на меня.
— Мама сказала.
Я резко встала, задев стол. Тарелка со звоном упала на пол.
В дверях появилась свекровь.
— Что здесь происходит?
— Она посуду бьёт! — сразу завопила Нина.
— Светлана! — свекровь сложила руки на груди. — В нашем доме так себя не ведут.
— В ВАШЕМ доме? — я не выдержала.
В этот момент зашёл Димка.
— Опять ссоритесь? — вздохнул он.
— Она! — сразу указала на меня свекровь. — Посуду бьёт, кричит…
— Я всего лишь…
— Всё, хватит! — Димка ударил кулаком по столу. — Света, извинись перед мамой.
Я смотрела на мужа широко раскрытыми глазами.
— Ты… серьёзно?
— Ну что ты раздуваешь? Просто извинись, и всё.
В кухне повисла тишина. Даже Нина замерла.
Я медленно сняла фартук и повесила его на крючок.
— Извините, — сказала я ледяным тоном. — Пойду прогуляюсь.
Я бродила по парку два часа. Телефон молчал — Димка даже не попытался позвонить.
Когда я вернулась, на кухне шумели. Зайдя внутрь, я увидела, как свекровь выкидывает в мусорное ведро мой фирменный соус, который я готовила три часа вчера.
— Зачем? — вырвалось у меня.
— Испортился, — равнодушно ответила она.
Я открыла холодильник. Мои продукты были сдвинуты на одну полку. На их месте стояли новые контейнеры.
— Где моя запеканка?
— А, это? — свекровь махнула рукой. — Димка сказал, невкусная была. Выкинули.
Я стояла, сжимая ручку холодильника, и вдруг поняла: это не просто война за кухню. Это война за мое место в собственном доме.
И самое страшное — мой муж был на стороне противника.
Прошло две недели с момента переезда свекрови и Нины. За это время я превратилась в тень самой себя — молча убирала, стирала, готовила, пока «хозяйки жизни» распоряжались в моем доме.
В это субботнее утро я пыталась пропылесосить гостиную, где Нина, как обычно, раскинулась на диване.
— Можно хоть ноги убрать? — попросила я, останавливая пылесос рядом с ее розовыми тапочками.
— Ой, ну ты же можешь и так пропылесосить, — она даже не оторвалась от телефона, лишь поджала ноги на секунду.
Я глубоко вдохнула и продолжила уборку. Вдруг раздался визг:
— Ты мне на ногу наехала!
— Я даже не прикоснулась к тебе!
— Ма-а-ам! — завопила Нина. — Она мне пылесосом по ноге проехалась!
Свекровь появилась в дверях как по мановению волшебной палочки.
— Светлана, вы совсем совесть потеряли?
— Она врет! Я даже…
— Хватит! — раздался голос Димки с лестницы. — Что за крики?
Нина моментально «превратилась» в жертву:
— Димочка, она меня пылесосом била… Я теперь, наверное, синяк получу…
Димка бросил на меня укоризненный взгляд.
— Свет, ну сколько можно?
Я выключила пылесос и медленно намотала шнур.
— Знаешь что? Пусть убирает сама. Я больше не горничная.
К вечеру в гостиной был настоящий бардак: крошки печенья на диване, грязные чашки на столе, а на полу — следы от Нининых тапок.
Я готовила ужин, когда свекровь зашла на кухню.
— Нина сказала, ты отказываешься убирать?
— Я убираю. Но не за вашей дочерью.
— Она же гостья в вашем доме!
— Гостьи не живут две недели и не разбрасывают вещи, — я резко повернулась к ней. — Ей 25 лет, а ведет она себя как избалованный ребенок!
Свекровь побледнела.
— Как ты смеешь! Моя Ниночка…
— Твоя «Ниночка» не моет за собой посуду, не убирает одежду и даже постель за собой заправлять не хочет!
Дверь на кухню распахнулась — на пороге стояла сама «пострадавшая».
— Мама, она опять на меня жалуется?
— Иди, доченька, я разберусь, — свекровь ласково подтолкнула ее назад.
Когда Нина ушла, она обернулась ко мне:
— Ты ревнуешь. Потому что у меня с дочерью нормальные отношения, а у тебя с Димкой…
— Хватит! — вскрикнула я. — Это мой дом! Моя кухня! Мой муж!
В этот момент за спиной раздался кашель. Димка стоял в дверях с мрачным лицом.
— Наш дом. Наша кухня. И моя мать, — медленно произнес он. — И если тебе что-то не нравится — есть дверь.
Я замерла, чувствуя, как земля уходит из-под ног.
— Ты… это серьезно?
Он молча развернулся и ушел. Свекровь с торжествующим видом последовала за ним.
Я осталась одна среди кастрюль и сковородок, понимая одну простую вещь — в этом доме я стала чужой.
Поздно вечером, когда все легли спать, я тихо спустилась в гостиную. В темноте нащупала телефон и набрала номер мамы.
— Привет, дочка, — ее голос показался таким родным.
— Мам… — голос сорвался. — Я… я не знаю, что делать…
— Светик, что случилось?
Я всхлипнула и быстро вытерла слезы.
— Можно я к тебе завтра приеду? Надолго…
На другом конце провода повисла тишина.
— Конечно, родная. Приезжай.
Когда я положила трубку, из темноты раздался голос:
— Собираешься сбежать?
Я вздрогнула. На лестнице стояла Нина в своем розовом халате.
— Это не твое дело.
— Ой, как интересно! — она злорадно улыбалась. — Димочка будет рад, наконец-то в доме станет тихо.
Я не стала отвечать, просто прошла мимо нее наверх.
В спальне Димка храпел, повернувшись к стене. Я осторожно достала чемодан из шкафа и начала складывать вещи.
Каждая складочка на одежде, каждый предмет, который я убирала в сумку, словно подводили черту под нашей совместной жизнью.
Когда чемодан был почти собран, я услышала, как Димка переворачивается на кровати.
— Ты что делаешь? — он сел, протирая глаза.
Я закрыла чемодан с щелчком.
— Уезжаю. К маме.
— Опять драма? — он зевнул. — Ладно, остынешь — вернешься.
Я посмотрела на этого человека — моего мужа — и вдруг поняла, что не хочу возвращаться.
— Нет, Димка. Я не вернусь.
Он наконец полностью проснулся.
— Ты что, серьезно?
— Абсолютно.
Я взяла чемодан и вышла из спальни. Последнее, что я услышала перед тем, как закрыть дверь — его крик:
— Да пошла ты! И не вздумай возвращаться!
На кухне я оставила ключи на столе. Выходя из дома, я не оглянулась ни разу.
Только когда такси тронулось, я разрешила себе заплакать.
Первые три дня у мамы я проспала как убитая. Просыпалась только чтобы поесть и снова завалиться спать. На четвертый день мама не выдержала:
— Света, либо ты мне всё рассказываешь, либо мы сейчас же едем назад и разбираемся!
Я сидела на кухне в её хрущевке, сжимая в руках кружку с чаем, который уже давно остыл.
— О чем разбираться? Ты же сама говорила, что свекровь у него — чистой воды манипулятор.
Мама хлопнула ладонью по столу:
— Но чтобы ты из собственного дома сбежала! Это уже слишком! Ты что, просто так всё оставишь?
Я закрыла глаза. В голове снова звучал Димкин крик: «И не вздумай возвращаться!»
— Мам, он сам сказал…
— А ты в ЗАГС бежала, когда он звал тебя замуж? — мама села напротив. — Слушай меня внимательно. Либо ты сейчас берешь себя в руки и борешься за свой дом, либо они его у тебя отнимут. По закону.
Я подняла на неё глаза:
— Что ты имеешь в виду?
— Дом в ипотеке? Прописаны там все?
— Да… ипотека… — я вдруг осознала ужасную вещь. — О боже, мы же втроём прописаны! Димка, я и свекровь!
Мамино лицо стало каменным:
— Вот и всё. Они теперь имеют полное право там жить. Даже если ты разведешься.
Телефон зазвонил неожиданно. Незнакомый номер.
— Алло?
— Светлана? Это соседка ваша, Людмила Ивановна. — Голос пожилой женщины звучал встревожено. — Вы уехали, а у них тут… беспорядок какой-то.
Я сжала телефон:
— Что случилось?
— Да вчера ваша… как её… Нина, кажется, с какими-то молодыми людьми гуляла. Музыка до трёх ночи, крики. А сегодня утром увидела — клумбу вашу под окном всю вытоптали. Цветы, которые вы сажали…
У меня перехватило дыхание. Эти цветы я сажала в первый же день после новоселья. Розы…
— Спасибо, что позвонили, — еле выдавила я из себя.
Положив трубку, я увидела мамин взгляд.
— Всё. Хватит. — Она решительно встала. — Поехали.
— Куда? — испугалась я.
— Забрать своё. Пока они там не устроили бордель.
Мы подъехали к дому около пяти вечера. Из открытых окон лилась музыка. На крыльце валялись пустые банки из-под пива.
Я с трудом узнала свой дом. Трава не скошена, мусор не вынесен, а мои любимые розы… Они действительно были сломаны, некоторые — вырваны с корнем.
Мама шла впереди, решительно хлопнула дверью. В гостиной на диване валялась Нина с подругой. На полу — крошки, пятна от чего-то липкого.
— О, вернулась! — Нина лениво подняла голову. — Димочка на работе ещё.
— Где свекровь? — спросила я сквозь зубы.
— У врача. Давление. — Она злорадно улыбнулась. — После твоего ухода плохо себя почувствовала.
Мама шагнула вперёд:
— Молодая женщина, вы в курсе, что порча чужого имущества — это уголовно наказуемо?
Нина фыркнула:
— Какое ещё чужое? Это наш дом!
— По документам он принадлежит моей дочери и вашему брату, — холодно сказала мама. — И я предлагаю вам в течение часа убрать этот свинарник.
Нина вскочила:
— Да кто ты такая вообще?!
— Я та самая тёща, которая может устроить вам такую жизнь, что вы сами сбежите, — мама говорила тихо, но каждое слово било точно в цель. — И начнём мы с вызова полиции по факту хулиганства. Вон, кстати, и свидетели есть — соседи.
Нина вдруг побледнела. Её подруга быстро собрала сумку:
— Я пожалуй пойду…
— Нет, стой! — Нина схватила её за руку, но та вырвалась.
В этот момент открылась дверь. На пороге стояла свекровь. Увидев нас, она замерла.
— А… вы вернулись…
— Да, — я сделала шаг вперёд. — Чтобы навести порядок. В моём доме.
Свекровь вдруг изменилась в лице, схватилась за сердце:
— Ой, мне плохо… давление…
— Не надо спектаклей, — резко сказала мама. — Мы всё понимаем. Вы специально выжили мою дочь, чтобы захватить дом. Но не выйдет.
Свекровь медленно опустилась на стул, её игра сразу прекратилась.
— Что вы хотите?
— Чтобы вы съехали, — сказала я твёрдо. — Сегодня же.
Она закачала головой:
— Нас же некуда…
— Врёте, — перебила мама. — У вас же квартира осталась. Вы её не продавали, я проверяла.
В комнате повисла тишина. Даже Нина притихла.
— Хорошо, — неожиданно сказала свекровь. — Мы уедем. Но… мне нужно поговорить с Димой.
— Нет, — я покачала головой. — Вы уезжаете сейчас. А с Димкой я разберусь сама.
Через два часа они собрали вещи. Свекровь молчала, Нина хлопала дверьми. Когда грузовик тронулся, я стояла на крыльце и смотрела им вслед.
Мама обняла меня за плечи:
— Теперь главное — дождаться мужа. И поговорить. Серьёзно.
Я кивнула. Самое сложное было ещё впереди.
В доме пахло чужими духами, пивом и чем-то ещё неприятным. Но это был МОЙ дом. И я вернулась.
Мама уехала ближе к вечеру, оставив меня одну в опустевшем доме. Я методично вытирала пыль, собирала оставшиеся вещи Нины в коробку и пыталась привести в порядок то, что еще можно было спасти. Мои розы были безнадежно испорчены — стебли сломаны, лепестки растоптаны в грязи.
В семь вечера заскрипела калитка. Я замерла у окна — Димка шел по дорожке, устало волоча ноги. Он даже не заметил, что клумба уничтожена.
Когда дверь открылась, он остановился как вкопанный.
— Ты… — его глаза бегали по комнате. — Где мама? Где Нина?
Я медленно вытерла руки полотенцем.
— Уехали. Насовсем.
Он швырнул ключи на тумбу с таким грохотом, что я вздрогнула.
— Ты что, ВЫГНАЛА мою семью?!
— Они сами собрали вещи, — спокойно ответила я. Хотя внутри все дрожало.
— Без меня? Без согласования? — он подошел так близко, что я почувствовала запах его одеколона, смешанный с потом. — Это мой дом тоже!
— Твой? — я вдруг рассмеялась. — Ты давно ведешь себя так, будто здесь живешь один. Твоя мама переставляла мебель, твоя сестра превратила гостиную в свинарник, а ты… — голос сломался. — Ты просто смотрел на это все.
Он отвернулся, прошелся по комнате.
— Они же родные! Как я мог…
— А я? — перебила я. — Я для тебя кто? Жена? Любимая женщина? Или просто прислуга?
Димка резко обернулся:
— Хватит истерик! Ты всегда все драматизируешь!
Я подошла к окну, чтобы он не видел дрожащих рук.
— Они уничтожили мои цветы, Димка. Розы, которые я сажала в день новоселья. Нина пила здесь с друзьями, пока тебя не было. А твоя мама… — я глубоко вдохнула. — Она специально выживала меня отсюда.
Он молчал. Я обернулась — его лицо было искажено злостью.
— Врешь. Мама никогда бы…
— Она сама призналась! — вскрикнула я. — Просто спроси у нее, если не веришь.
Тишина повисла между нами, как стена. Димка подошел к дивану, тяжело опустился.
— Что ты хочешь? — спросил он устало.
Я села напротив, смотря ему прямо в глаза.
— Выбора нет. Или я, или они. Решай.
Он засмеялся — горько, безрадостно.
— Ультиматум? Серьезно?
— Нет, — покачала головой я. — Констатация факта. Пока они здесь, меня здесь нет.
Димка закрыл лицо руками. Прошла минута, другая…
— Я не могу… — он прошептал сквозь пальцы. — Они же…
— Они взрослые люди, — перебила я. — У твоей мамы есть квартира. Нине 25 — пусть живет самостоятельно. А мы… — голос дрогнул. — Мы должны были строить СВОЮ семью. Помнишь?
Он поднял на меня глаза — и впервые за последний месяц я увидела в них не злость, а боль.
— А если… если я не смогу без них?
Мое сердце разорвалось на части. Но я ответила твердо:
— Тогда нам не о чем говорить. Я подаю на развод.
Он вскочил, опрокинув стул.
— Ты сошла с ума! Из-за какой-то ерунды…
— Ерунды? — я медленно встала. — Ты называешь ерундой то, что твоя семья месяц издевалась надо мной? То, что ты ни разу не вступился за меня? То, что я чувствовала себя чужой в собственном доме?
Я подошла к полке, взяла свадебную фотографию.
— Мы ведь клялись любить и защищать друг друга. Где ты был, Димка? Где был мой муж, когда мне было так плохо?
Он смотрел на фото, потом на меня. И вдруг его лицо исказилось.
— Ты права… — он прошептал. — Боже, как же я…
Но было уже поздно. Слишком поздно. Я положила фотографию обратно.
— Я останусь сегодня у мамы. Тебе нужно время подумать. — я взяла сумку, которую собрала еще утром. — Завтра… завтра ты скажешь мне свое решение.
Когда я проходила мимо, он схватил меня за руку.
— Свет… прости…
Я вырвала руку, не глядя на него. Если бы посмотрела — расплакалась бы.
— Завтра, Димка. Сегодня мне нечего тебе сказать.
Дверь закрылась за мной с тихим щелчком. Я шла по темной улице, и слезы наконец хлынули потоком. Но внутри было странное спокойствие — какой бы выбор он ни сделал завтра, я уже сделала свой.
Я заслуживала быть хозяйкой в своем доме. И в своей жизни.
Я провела бессонную ночь в маминой гостиной, ворочаясь на раскладном диване. В шесть утра, когда за окном только начинало светать, телефон вдруг завибрировал. Незнакомый номер.
— Алло? — голос мой хрипел от невыплаканных слез.
— Светлана? Это Людмила Ивановна, соседка. — В трубке слышались приглушенные звуки, будто женщина говорила, прикрыв рот рукой. — У вас тут… что-то странное происходит.
Я мгновенно села на кровати, сердце бешено заколотилось.
— Что случилось?
— Ваш муж… Он приехал с какими-то людьми. Выносят вещи. И кричат что-то. Я подумала — вы должны знать.
Я не помню, как собралась и выскочила из дома. Мама, проснувшаяся от шума, только успела крикнуть мне вслед:
— Куда ты? Подожди!
Но я уже мчалась по пустынным утренним улицам, ловя такси. В голове стучало: «Что он задумал? Куда выносит вещи?»
Когда машина подъехала к нашему дому, я увидела странную картину: у калитки стоял микроавтобус, а двое рабочих выносили… мебель свекрови! Ту самую, которую она привезла месяц назад.
Я бросилась внутрь. В гостиной Димка в растерзанной футболке и спортивных штанах орал в телефон:
— Мама, ты меня слышишь? Я сказал — НЕТ! Больше никаких манипуляций!
Увидев меня на пороге, он резко оборвал разговор. Мы стояли, смотря друг на друга через всю комнату. Его глаза были красными, будто он не спал всю ночь.
— Что… что происходит? — прошептала я.
Он сделал шаг ко мне, затем еще один. И вдруг опустился на колени прямо посреди гостиной.
— Прости меня.
Я застыла, не веря своим глазам.
— Встань, — сказала я. — Давай поговорим нормально.
Он поднялся, провел рукой по лицу.
— Я всю ночь не спал. Вспоминал… все. Как ты пыталась до меня достучаться. Как я тебя предавал снова и снова. — Его голос дрожал. — А потом… я нашел это.
Он протянул мне листок бумаги. Это было письмо, написанное рукой свекрови. Датированное… неделей до нашего новоселья.
«Сынок, как мы и договаривались, я перееду к вам сразу после новоселья. Не волнуйся, я быстро приберу жену к рукам. Ты же знаешь — в нашем роду мужчины всегда были главными. А эта твоя Светка слишком много себе позволяет…»
Я подняла на Димку глаза, не веря прочитанному.
— Она… она спланировала это?
Он кивнул, лицо его исказилось от стыда.
— Я нашел в ее комнате. Она специально все подстроила. Чтобы разрушить нас.
Рабочие продолжали выносить вещи. Один из них осторожно постучал в дверь.
— Хозяин, этот шкаф тоже забираем?
— Да, — резко ответил Димка. — Все, что не наше. Все до последней тарелки.
Когда рабочий ушел, я села на диван, все еще сжимая в руках злополучное письмо.
— Почему ты… раньше не видел?
Он опустился рядом, но не решался прикоснуться.
— Я был слеп. Глуп. Я думал… — он сглотнул. — Я думал, это нормально, когда мама решает за меня. Я ведь так всю жизнь прожил.
Я смотрела на этого мужчину — моего мужа — и вдруг увидела в его глазах то, чего не замечала давно. Боль. Раскаяние. Страх потерять меня.
— И что теперь? — спросила я.
— Теперь… — он глубоко вдохнул. — Теперь я выбираю тебя. Если ты еще можешь мне дать шанс.
Я молчала. Солнечный луч пробился через шторы, упал на опустошенную гостиную. На пол — где еще вчера валялись пивные банки. На стену — где висели фотографии свекрови вместо наших.
— Это будет нелегко, — сказала я наконец. — Мне нужно время. Чтобы снова научиться тебе доверять.
Он кивнул, не поднимая глаз.
— Я все понимаю. И я сделаю все, чтобы заслужить твое прощение.
Мы сидели в тишине, пока рабочие заканчивали разбирать вещи. Когда микроавтобус уехал, Димка осторожно взял меня за руку.
— Я сменил замки. И… я написал заявление о снятии мамы с регистрации.
Я подняла брови:
— Она согласится?
— Неважно, — он сжал губы. — Это наш дом. Наши правила.
Я вдруг вспомнила свои розы.
— А клумбу…
— Я уже купил новые саженцы, — он быстро сказал. — Сегодня же посадим. Вместе.
И в этот момент я увидела в его глазах того самого Димку, за которого вышла замуж. Того, кто когда-то ночами напролет обсуждал со мной планы нашего общего дома. Кто мечтал вместе со мной о будущем.
Я медленно кивнула.
— Хорошо. Давай попробуем.
Он не стал бросаться обнимать меня. Не засыпал поцелуями. Просто крепко сжал мою руку, как будто боялся, что я исчезну.
— Спасибо, — прошептал он. — Я не подведу тебя снова.
Я хотела верить. Очень хотела.
А за окном между тем вставало новое утро. Первое утро нашей новой — и такой хрупкой — жизни.
Но мы хотя бы получили шанс начать все сначала.
