— Галина Петровна перевела мне деньги… Триста тысяч! — Настя держала телефон дрожащими руками, глядя на банковское уведомление. — Свекровь, которая меня ненавидит, просто взяла и перевела триста тысяч рублей на мой счёт!
Она стояла посреди своей съёмной однокомнатной квартиры в Химках, и мир вокруг неё качнулся. Восемь месяцев назад она ушла от мужа Павла, забрав только самое необходимое. Восемь месяцев жила одна, работала на двух работах, копила каждую копейку на первоначальный взнос за собственное жильё. И вот теперь на её счету появилась сумма, которую она планировала накопить только через год.
В сообщении от банка значилось: «Перевод от Галины Петровны К. Комментарий: Для моей невестки. Купи себе квартиру подальше от моего сына.»
Настя перечитала комментарий трижды. Это какая-то ошибка. Или розыгрыш. Или…
Её телефон зазвонил. На экране высветилось «Павел». Она не успела даже подумать, стоит ли отвечать, как палец сам нажал на зелёную кнопку.
— Что ты наделала?! — голос бывшего мужа дрожал от ярости. — Ты обработала мою мать? Влезла к ней в доверие за моей спиной? Думаешь, я не узнаю?
Настя молчала, пытаясь осмыслить происходящее. Павел продолжал кричать:
— Триста тысяч! Она перевела тебе триста тысяч из наших семейных сбережений! Это были деньги на мой бизнес-проект! Я полгода уговаривал её дать мне на развитие, а она всё отказывалась! И вот теперь я узнаю, что ты…
— Я ничего не просила, — тихо сказала Настя. — Я даже не общалась с твоей матерью после развода.
— Врёшь! Ты всегда врала! Строила из себя жертву, жаловалась ей, что я тебя обижаю! А сама…
Настя отключила вызов. Она опустилась на старый диван, купленный на Авито за три тысячи рублей, и попыталась вспомнить последний разговор со свекровью. Это было в день, когда она уходила из их общей квартиры. Галина Петровна стояла в дверях и смотрела на неё с непроницаемым выражением лица. Настя тогда подумала, что свекровь радуется её уходу. В конце концов, Павел всегда говорил, что мать считает её недостойной их семьи.
«Мама говорит, ты слишком самостоятельная», — вспомнила она слова мужа. «Мама думает, ты меня не уважаешь». «Мама считает, что ты должна больше времени проводить дома». Каждый их конфликт начинался со слов «мама сказала».
Настя набрала номер Галины Петровны. Гудки казались бесконечными. Наконец, в трубке раздался спокойный голос свекрови:
— Здравствуй, Настенька.
— Галина Петровна, я… я не понимаю. Зачем вы перевели мне деньги?
В трубке повисла пауза. Потом свекровь вздохнула:
— Приезжай ко мне. Нам давно пора поговорить. Без Павла.
Через час Настя стояла у знакомой двери в Марьино. Та самая лестничная клетка, где восемь месяцев назад она прощалась с прежней жизнью. Тот же запах пирогов из соседней квартиры. Только теперь всё казалось другим.
Галина Петровна открыла дверь. Она выглядела старше, чем Настя помнила. Морщинки вокруг глаз стали глубже, а в волосах появилось больше седины. Но взгляд остался таким же проницательным.
— Проходи, — свекровь отступила в сторону. — Чай будешь?
Они сели на кухне. Та самая кухня, где Настя провела три года семейной жизни, выслушивая от Павла рассказы о том, как его мать ею недовольна. Галина Петровна налила чай, поставила на стол вазочку с печеньем и села напротив.
— Я знаю, что Павел тебе говорил обо мне, — начала она без предисловий. — Знаю, что ты думаешь, будто я тебя ненавидела. Но это неправда, Настенька. Совсем неправда.
Настя подняла на неё недоумевающий взгляд.
— Но Павел всегда говорил…
— Павел говорил то, что ему было выгодно говорить, — перебила свекровь. — Мой сын… Мне больно это признавать, но мой сын научился манипулировать людьми ещё в детстве. А я… я слишком поздно это поняла. Слишком долго закрывала глаза.
Она встала, подошла к шкафчику и достала толстую папку. Положила её на стол перед Настей.
— Открой.
Настя открыла папку. Внутри были банковские выписки, квитанции, чеки. Все на имя Павла. Суммы поражали воображение: пятьдесят тысяч, сто тысяч, двести…
— Это деньги, которые я давала ему за последние пять лет, — пояснила Галина Петровна. — На бизнес-проекты, которые никогда не начинались. На курсы, которые он никогда не заканчивал. На инвестиции, которые всегда прогорали. Я давала и давала, потому что он мой сын. Потому что он убеждал меня, что вот-вот всё получится.
Настя листала документы, и картина становилась всё яснее. Павел брал деньги у матери, тратил их неизвестно на что, а потом приходил домой и рассказывал жене, что мать отказалась помочь. Что мать считает его неудачником. Что из-за Насти мать перестала его поддерживать.
— Он стравливал нас, — прошептала Настя.
— Да, — кивнула свекровь. — Классическая схема. Разделяй и властвуй. Пока мы с тобой были врагами в его рассказах, он получал и моё внимание, и твою заботу. Ты работала на двух работах, чтобы содержать семью, а я давала ему деньги на очередной «прорывной проект». И каждая из нас думала, что другая — источник всех проблем.
Галина Петровна налила себе ещё чая. Рука её слегка дрожала.
— Я начала что-то подозревать год назад. Павел сказал мне, что ты требуешь от него денег на пластическую операцию. Что ты помешана на внешности и тратишь все семейные деньги на салоны красоты. Я решила проверить. Приехала к вам без предупреждения. Помнишь?
Настя вспомнила тот день. Свекровь приехала в субботу утром, когда Павел уехал «на важную встречу». Настя тогда красила стены в спальне, пытаясь сэкономить на ремонте. Она была в старых джинсах, измазанная краской, с убранными в хвост немытыми волосами.
— Я тогда ещё извинялась за свой вид, — вспомнила Настя.
— А я смотрела на тебя и понимала, что Павел врёт. Девушка, которая сама делает ремонт в выходной день, явно не транжирит деньги на салоны красоты. Но я всё ещё не хотела верить. Не хотела признавать, что мой сын способен на такое.
Свекровь достала из папки ещё один документ. Это была распечатка переписки из социальной сети.
— А потом я случайно увидела его переписку. Он забыл выйти из аккаунта на моём компьютере. Переписывался с какой-то девушкой. Рассказывал ей, что застрял в браке с женщиной, которую ему навязала мать. Что я, его мать, заставила его жениться на тебе из-за денег твоих родителей.
Настя почувствовала, как к горлу подступает ком. Её родители жили в маленьком городке на пенсию. У них никогда не было денег.
— Но это же абсурд, — сказала она.
— Конечно, абсурд. Но той девушке он морочил голову несколько месяцев. Обещал развестись, как только сможет «выбраться из-под контроля матери». И знаешь, что самое отвратительное? Он брал деньги у меня якобы на бизнес, а тратил на неё. Водил по ресторанам, покупал подарки. А дома тебе говорил, что денег нет, потому что «мать не помогает».
Галина Петровна закрыла папку и посмотрела Насте в глаза.
— Когда ты ушла от него, я была рада. Честно. Я знала, что ты достойна лучшего. Но я также знала, что Павел не отпустит тебя просто так. Он будет преследовать, манипулировать, пытаться вернуть. Не из любви, а из желания контролировать.
— Он действительно названивал первые месяцы, — призналась Настя. — То угрожал, то умолял вернуться.
— Я знаю. Он рассказывал мне. Говорил, что ты разрушила его жизнь. Что из-за тебя он потерял работу. Хотя какую работу? Он же нигде не работал последние два года. Жил на твою зарплату и мои подачки.
Свекровь встала и подошла к окну. За стеклом начинало темнеть.
— Триста тысяч — это не подарок, Настенька. Это компенсация. За те годы, что ты потратила на моего сына. За твоё терпение. За то, что ты работала на двух работах, пока он «искал себя». И ещё… это мой способ попросить прощения. За то, что я вырастила такого человека. За то, что не вмешалась раньше.
Настя поднялась и подошла к свекрови. Обняла её за плечи. Галина Петровна вздрогнула от неожиданности, потом расслабилась.
— Вы не виноваты, — тихо сказала Настя.
— Виновата. Я слишком долго потакала ему. Оправдывала. Защищала от последствий его поступков. Думала, что это материнская любовь. А это было… даже не знаю, как назвать. Слепота? Глупость?
Они стояли у окна, две женщины, которых один мужчина пытался сделать врагами. И только теперь, спустя месяцы после развода, они наконец-то поговорили друг с другом без посредника.
— Что теперь будет? — спросила Настя.
— Ты купишь себе квартиру. Маленькую, но свою. Начнёшь новую жизнь. А Павел… Павлу я больше не дам ни копейки. Пусть сам учится зарабатывать. Может, это его чему-то научит. Хотя я уже ни на что не надеюсь.
В кармане у Насти зазвонил телефон. Павел. Она сбросила вызов.
— Он будет звонить, — сказала Галина Петровна. — Будет обвинять нас в сговоре. Говорить, что мы объединились против него. И знаешь что? Он будет прав. Мы действительно объединились. Но не против него, а за себя. За своё право жить нормальной жизнью.
Телефон зазвонил снова. На этот раз Настя просто выключила звук.
— Я думала, вы меня ненавидите, — призналась она.
— А я думала, что ты золотоискательница, которая хочет отнять у меня сына. Видишь, как легко поверить в ложь, когда тебе её повторяют каждый день? Павел это прекрасно знал. И использовал.
Галина Петровна вернулась к столу и села.
— Знаешь, что он мне сказал сегодня, когда узнал о переводе? Что ты меня околдовала. Что ты специально развелась с ним, чтобы войти ко мне в доверие и получить деньги. Он до сих пор не понимает, что дело не в тебе. Дело в нём.
— Ему проще думать, что все вокруг плохие, — сказала Настя.
— Да. Проще, чем признать собственную ответственность. Я тоже долго не хотела признавать. Думала: ну подумаешь, не работает. Ищет себя. Творческая натура. А потом поняла — какая к чертям творческая натура? Обычный нахлебник, который научился красиво врать.
Она помолчала, потом добавила:
— Хочешь знать правду? Я всегда тебя уважала. С первого дня. Ты пришла к нам в дом — молодая, умная, работящая. Глаза горят, планы на будущее. А мой Павлик рядом с тобой сразу как-то подтянулся, стал о карьере говорить, о перспективах. Я думала — вот оно, счастье сына. Наконец-то встретил ту, которая его вдохновит.
Свекровь усмехнулась:
— А он просто понял, что нашёл ту, на которой можно ехать. И ехал три года. Пока ты не сказала «хватит».
Настя вспомнила тот день, когда приняла решение уйти. Павел в очередной раз потратил её зарплату на какую-то криптовалюту, которая обещала «иксы». Она пришла домой после ночной смены и обнаружила, что на карте пусто. А в холодильнике — тоже. Павел спал на диване, укрывшись пледом. На столе лежала записка: «Мама опять отказалась помочь. Придётся тебе подзаработать сверхурочно».
Это «придётся тебе» стало последней каплей.
— Я долго терпела, — сказала Настя. — Думала, он изменится. Найдёт работу. Перестанет врать.
— Люди не меняются, — покачала головой Галина Петровна. — Особенно те, кто не видит проблемы в своём поведении. Павел до сих пор уверен, что все вокруг ему должны. Я должна, потому что мать. Ты должна, потому что жена. Мир должен, потому что он особенный.
Телефон на столе завибрировал. Сообщение от Павла: «Мам, эта стерва тебя обманула! Она специально развелась, чтобы ты её пожалела! Не давай ей денег!»
Галина Петровна прочитала сообщение и показала Насте.
— Видишь? Даже сейчас пытается нас поссорить. Не может смириться, что мы общаемся без него.
Она взяла телефон и начала печатать ответ. Показала Насте перед отправкой: «Павел, деньги уже переведены. Это мой подарок невестке за три года терпения. Тебе советую найти работу. Больше денег от меня не жди».
— Он взбесится, — предупредила Настя.
— Пусть бесится. Может, хоть это его встряхнёт. Хотя… вряд ли. Скорее найдёт другую женщину, которую будет убеждать, что мать и бывшая жена объединились против него. Бедный, несчастный мальчик.
Галина Петровна отправила сообщение и выключила телефон.
— Хватит на сегодня. Расскажи лучше, как ты живёшь. Где работаешь?
Настя начала рассказывать. О своей съёмной квартире. О работе в клинике и подработке репетитором. О планах поступить на курсы повышения квалификации. Свекровь слушала внимательно, иногда задавала вопросы. И впервые за все годы знакомства Настя чувствовала, что разговаривает не со свекровью, а просто с мудрой женщиной, которая её понимает.
— Знаешь, — сказала Галина Петровна, когда Настя собралась уходить, — я всегда мечтала о дочери. Но родился Павел, и я решила — ну что ж, значит, будет сын. Вложила в него всю себя. Результат ты видела. А потом появилась ты, и я подумала — вот она, моя дочь. Пусть не родная, но какая разница? И знаешь, что обидно? Павел сделал всё, чтобы мы не смогли подружиться. Чтобы я потеряла и невестку, которую полюбила.
— Вы меня не потеряли, — сказала Настя. — Я больше не ваша невестка, это правда. Но мы можем быть… друзьями?
Свекровь улыбнулась. Впервые за весь вечер — искренне и тепло.
— Друзьями. Мне нравится.
Они обнялись на прощание. Настоящие, тёплые объятия, которых не было за все три года официального родства.
Выходя из подъезда, Настя достала телефон. Пятнадцать пропущенных от Павла. Десяток сообщений, каждое злее предыдущего. Она открыла настройки и заблокировала его номер. Хватит. Три года она слушала его враньё. Три года верила, что свекровь её ненавидит. Три года жила в выдуманном им мире.
А правда оказалась совсем другой. Свекровь не просто не ненавидела её — она уважала и ценила. Просто Павел сделал всё, чтобы они об этом не узнали. Разделяй и властвуй — старая как мир тактика.
Настя посмотрела на банковское уведомление ещё раз. Триста тысяч. Первоначальный взнос на маленькую студию где-нибудь в Новой Москве. Начало новой жизни. Жизни, в которой нет места лжи и манипуляциям.
Телефон завибрировал. Сообщение от Галины Петровны: «Настенька, когда найдёшь квартиру, позови меня. Помогу с ремонтом. Вместе покрасим стены. Без Павла».
Настя улыбнулась и ответила: «Обязательно позову. Спасибо вам за всё».
«Тебе спасибо. За то, что открыла мне глаза. Пусть и невольно».
Настя убрала телефон в карман и пошла к метро. Вечерняя Москва встретила её огнями и шумом. Где-то в этом городе злился и проклинал весь мир Павел. Но это уже не её проблема. У неё теперь другая жизнь. И в этой жизни есть неожиданный друг — бывшая свекровь, которая оказалась вовсе не драконом, охраняющим своего сыночка, а мудрой женщиной, способной признать правду.
Правду о том, что иногда родные люди становятся чужими. А чужие — родными. И это нормально. Это жизнь.
