Анна протирала чашки, когда брат позвонил. Сердце каждый раз замирает от неожиданных звонков. Особенно — от Сергея.
— Анька, привет! — голос у него был такой бодрый, даже слишком. — Как дела? Как здоровье?
Когда Серёжка интересовался здоровьем, это всегда означало одно: скоро попросит о чем-то.
— Нормально всё. А что случилось?
— Да ничего не случилось! — засмеялся он. — Просто соскучился по сестричке. Слушай, а можно к тебе заехать? Поговорить надо.
— Заезжай.
Анна поставила чашку на полку и посмотрела в окно. Двор был пустой — дети в школе, взрослые на работе. Только бабка Клавдия из первого подъезда гуляла с внучкой. Мирная картина.
Сергей появился через час. С ним была женщина — молодая, лет тридцати пяти, в дорогой куртке. Накрашенная, ухоженная. Смотрела на Анну свысока, будто оценивала.
— Познакомься, — сказал Серёжка, целуя сестру в щёку. — Это Лена. Мы теперь, того, живём вместе.
Лена кивнула вместо приветствия. Прошлась взглядом по прихожей, заглянула в комнату.
— Неплохая квартирка, — сказала она. — Двушка?
— Двушка, — подтвердила Анна. — Проходите, чай поставлю.
На кухне Лена продолжила осмотр. Открыла холодильник, заглянула в шкафчики. Сергей сидел на стуле и нервно теребил край салфетки.
— Анька, — начал он, когда чай был готов, — у нас к тебе просьба. Большая.
Вот оно.
— Слушаю.
— Понимаешь, у нас проблемы с жильём. Квартиру снимать дорого, а денег пока туго. Я без работы сижу уже три месяца, Лена только устроилась.
— И что?
Сергей переглянулся с Леной. Та подбодряюще кивнула.
— А ты одна живёшь. В такой квартире. — Он развёл руками. — Зачем тебе столько места?
Анна молчала. Пила чай и смотрела на брата. Тот явно готовился к решающему удару.
— Слушай, а что, если ты пока поживёшь на даче? — выпалил он. — Весна же, тепло. А мы с Леной временно здесь обоснуемся. Пока на ноги не встанем.
— На даче? — переспросила Анна тихо.
— Ну да! Там же хорошо! Свежий воздух, огород. А мы тут поживём месяца два-три, не больше. Что нам, на улице ночевать?
Лена вступила в разговор:
— Анна Сергеевна, вы же понимаете — молодой семье начинать трудно. А у вас тут всё есть: мебель, техника. Мы ничего не сломаем, не испортим. Даже коммуналку платить будем.
— Да-да! — подхватил Серёжка. — Всё оплатим! Ты же знаешь, я всегда слово держу.
Анна помнила, как он «держал слово». Занимал деньги и не отдавал. Обещал помочь с ремонтом — исчезал на полгода. Клялся приезжать к родителям каждые выходные — появлялся раз в месяц.
— А если на ноги не встанете? — спросила она.
— Как это не встанем? — возмутилась Лена. — Конечно, встанем! Сергей же программист, специалист хороший. Просто сейчас кризис, все компании сокращают.
— А дача? Там же холодно ещё. Отопления нет.
— Да ладно, — махнул рукой Серёжка. — Печка есть, натопишь. Мы в детстве жили там до самых заморозков, ничего.
«В детстве», — подумала Анна. Да в детстве они и в палатке могли ночевать. А сейчас ей шестьдесят три. И дача — это сарай с печкой, без удобств, без нормальной воды.
— А чего же вы сами на даче не поживете?
— Анька, ну что ты! Мне надо работу искать, а там даже интернета нет. Да и Лене мотаться каждый день туда-обратно на работу неудобно, — он взял её за руку. — Мы же должны друг другу помогать, правда?
Лена наклонилась ближе:
— Анна Сергеевна, мы очень просим. Совсем ненадолго. А потом обязательно отблагодарим!
Анна смотрела на них и чувствовала, как что-то внутри ломается. Они сидели в её квартире, пили её чай, и спокойно обсуждали, как её отсюда выселить. На дачу. В холод и сырость.
— Ладно, — сказала она еле слышно. — Только на два месяца. Не больше.
Серёжка просиял:
— Вот это сестра! Я знал, что ты не подведёшь!
Лена улыбнулась — впервые за весь вечер. Но улыбка была хищной.
— Спасибо, Анна Сергеевна. Мы не забудем вашу доброту.
А Анна смотрела в окно на пустой двор и думала: «Что я наделала? Что я наделала?»
Собираться на дачу Анна начала на следующий день. Руки тряслись, когда складывала вещи в старый чемодан. Сколько брать? На два месяца или больше?
Сердце подсказывало — больше.
— Анна Сергеевна, — появилась Лена в дверях спальни. — Можно?
Она прошла, не дожидаясь ответа. Открыла шкаф, провела рукой по платьям.
— А эти вещи вы тоже заберёте?
— Зачем? Дома останутся.
— Понимаете, — Лена села на кровать, — мне негде хранить свои платья. А в вашем шкафу столько места пропадает зря.
Анна поперхнулась воздухом:
— В моём шкафу? Это мой шкаф!
— Ну да, конечно, ваш. Я же не навсегда прошу. Просто временно освободить место. И вообще — зачем вам столько нарядов?
«Нарядов». Старые платья, которые носила в театр. Костюм, в котором ходила на работу тридцать лет. Халат, подаренный коллегами.
— Лена, это мои вещи.
— Анна Сергеевна, — голос стал жёстче, — давайте будем реалистами. Вы же временно уезжаете. А мне нужно где-то жить. Или вы хотите, чтобы я ходила в одном платье?
Анна молча достала из шкафа ещё три платья. Сложила в чемодан. Лена удовлетворённо кивнула и ушла.
Вечером приехал Серёжка с двумя приятелями и фургоном.
— Мебель переставить надо, — объяснил он. — А то у вас тут всё как-то по-старушечьи расставлено.
— Серёж, это же моя мебель.
— Ну и что? Мы её не выбрасываем! Просто переставим удобнее. А этот сервант вообще уберём — места много занимает.
— Но там же мамина посуда! Бабушкины фотографии!
— Да всё останется! — махнул рукой брат. — Просто в кладовку поставим временно.
Анна смотрела, как чужие люди хозяйничают в её квартире. Таскают её диван, её кресло, её стол. А она стоит в углу с чемоданом и молчит.
Как овца перед стрижкой.
— Ладно, сестричка, — сказал Серёжка, когда закончили. — Поехали, провожу тебя на дачу.
Дача встретила холодом и сыростью. Апрель в Подмосковье — месяц обманчивый. Днём вроде тепло, а ночью собачий холод пробирает до костей.
— Ничего, — бодро сказал Серёжка, осматривая домик. — Печку затопишь — будет тебе как в санатории! Баня рядом, огород. Красота!
Он помог занести чемодан, поцеловал в щёку и укатил.
Анна осталась одна.
Первую неделю она держалась. Топила печь, ходила в деревенский магазин за продуктами. Звонила соседке Тамаре Петровне — узнать, как дела в доме.
— А брат твой, кажется, ремонт затеял, — говорила та. — Всё утро дрель работает. И машина какая-то грузовая приезжала.
— Какой ремонт? — не поняла Анна.
— Ну не знаю. Может, обои переклеивает.
Анна приехала в город через десять дней. Нужно было забрать лекарства — давление стало скакать на даче, а таблетки кончились.
У подъезда остолбенела.
Домофон. На двери — новый домофон, которого раньше не было.
Нажала на кнопку своей квартиры.
— Кто там? — голос Лены.
— Это я, Анна.
Долгая пауза.
— А зачем вы приехали?
— За лекарствами. И вещи кое-какие взять.
— Мы спим ещё. Приезжайте завтра.
— Лена, это моя квартира!
Ответа не было. Домофон молчал.
Анна стояла у подъезда и не верила происходящему. Её не пускают в собственную квартиру! Свой же брат с его с этой…
Достала телефон, набрала Серёжку.
— Серёж, я у дома стою. Меня не пускают.
— А зачем ты приехала? — голос сонный, недовольный.
— За лекарствами! У меня давление!
— Ну так в аптеке купи. Зачем домой ехать?
— Серёж, это моя квартира!
— Анька, ты же сама согласилась! Мы договаривались — два месяца. А ты через неделю являешься, покой нарушаешь!
— Какой покой? Это мой дом!
— Слушай, не устраивай сцен. Лена вчера работала весь день, устала. Дай человеку выспаться!
Анна опустила телефон. Стояла и смотрела на окна своей квартиры. Там горел свет. На подоконнике стояли незнакомые цветы в красивых горшках.
А её герани не было видно.
Вернулась на дачу в слезах. Позвонила Тамаре Петровне:
— Тома, а что у меня с геранью? На подоконнике её нет.
— А, так твоя невестка её выбросила. Говорит, старьё всё это. Купила новые цветы, красивые такие.
— Выбросила? Мою герань?
— Ну да. В мусорку. А что, жалко? Она же старая была, корявая.
Старая. Корявая. Как и сама Анна.
Ту герань ей подарила мама. Маленький отросточек в стаканчике. «Будет тебе в квартире красота», — сказала тогда мама.
И была красота. Каждую весну герань зацветала пышными красными цветами. Анна ухаживала за ней, поливала, рыхлила землю.
Теперь её нет. Как и многого другого.
Через месяц Анна решилась снова приехать в город. На этот раз предупредила заранее:
— Серёж, приеду завтра. Нужно кое-что забрать из дома.
— Да приезжай. Только предупреди, когда будешь.
Приехала утром. Поднялась на четвёртый этаж и остолбенела.
Замки поменяли.
Позвонила в дверь. Открыла Лена — в шёлковом халате, с чашкой кофе в руках.
— А, это вы. Проходите, только тихо. Сергей спит.
Анна вошла в прихожую и не узнала свой дом.
Её мебель исчезла. Вместо старого дубового шкафа стоял белый пластиковый. Вместо комода — какая-то тумбочка. На стенах — чужие картины.
— Где мои вещи? — прошептала она.
— А мы немного освежили интерьер, — небрежно сказала Лена. — Ваша мебель была такая устаревшая. Мы её в гараж перевезли. Потом заберёте.
— В гараж? Какой гараж?
— У Серёжиного друга. Там сухо, не переживайте.
Анна прошла на кухню. И там всё было чужое. Чужая посуда, чужая техника, чужие продукты в холодильнике.
— А мамина посуда? Сервиз её?
— Ах, да, — Лена поморщилась. — Простите, случайно пару чашек разбили. Но это же старьё, в магазине новую купите.
Старьё. Мамин сервиз — старьё. Герань — старьё. Мебель — старьё.
И она сама — старьё.
— Лена, а когда вы съедете? Два месяца уже прошли.
— Да в том-то и дело, — Лена присела на край стула. — У нас проблемы. Сергей всё никак работу найти не может. А я только устроилась на новую, испытательный срок ещё. Если сейчас съедем, придётся опять аренду искать. Дорого это.
— А я что, навсегда на даче должна жить?
— Да нет же! Просто ещё месяца два-три потерпите. Разве это много для родной сестры?
Анна молча оделась и ушла.
Спускаясь по лестнице, вдруг поняла: её обманули. С самого начала. Никто не собирался съезжать через два месяца. Её просто вытеснили из собственного дома.
И она сама им в этом помогла.
На улице остановилась, достала телефон. Долго смотрела на него, потом набрала номер.
— Алло, юридическая консультация? Мне нужен совет.
Юрист оказался мужчиной лет пятидесяти, с усталыми глазами. Выслушал Анну молча, изредка кивая.
— Понятно, — сказал он наконец. — Классическая схема. Сначала просят «временно», потом начинают вести себя как полноправные хозяева.
— А что делать? — Анна сжимала в руках носовой платок. — Это же мой брат.
— Родство тут ни при чём. Есть закон. И есть ваши права собственника. — Он открыл папку. — Нужны свидетели, что вас не пускают в квартиру. Соседи подойдут?
— Тамара Петровна видела. И Семён Иваныч из седьмой квартиры.
— Хорошо. Завтра идём в суд подавать исковое заявление о выселении. А сегодня — к нотариусу. Составим уведомление о прекращении права пользования жилым помещением.
— А если они не уйдут?
Юрист усмехнулся:
— Тогда придут судебные приставы. И поверьте, они умеют убеждать.
На следующий день Анна стояла у своего подъезда с двумя свидетелями и нотариусом. В руках — официальное уведомление.
Поднялись на четвёртый этаж. Анна нажала на звонок.
— Кто там? — голос Лены.
— Нотариус. Откройте, пожалуйста.
Дверь открылась не сразу. Лена выглядывала осторожно, через цепочку.
— Вам чего?
— Уведомление о прекращении права пользования жилым помещением, — официально произнёс нотариус. — Откройте дверь полностью.
— А я не обязана!
— Обязаны. Иначе считается, что уведомление вручено.
Цепочка с лязгом отлетела. Лена стояла в дверях — растрёпанная, в старом халате. Глаза злые.
— Что это значит? — прошипела она, глядя на Анну.
— А то и значит, что через три дня вы должны освободить квартиру, — спокойно сказал нотариус. — Вот документ. Распишитесь в получении.
— Я не буду ничего подписывать!
— Тогда я зачитаю уведомление вслух, в присутствии свидетелей.
Нотариус развернул документ и начал читать официальным тоном. Анна слушала и не верила — наконец-то кто-то говорит правильные слова. Простые, ясные: «освободить жилое помещение».
— Где Сергей? — тихо спросила Анна.
— Спит, — буркнула Лена. — С ним поговорите сами.
— Разбуди его.
— Не буду! Пусть отдыхает!
— Лена, — твёрдо сказала Анна, — разбуди брата. Или я сама войду.
Лена хотела захлопнуть дверь, но Тамара Петровна ловко подставила ногу.
— Ну-ну, голубушка, — сказала она ехидно. — Не горячись. Анна Сергеевна права — квартира её.
— Серёжа! — крикнула Анна. — Выходи!
Из глубины квартиры донеслось сонное ворчание. Потом шлёпанье тапочек. Появился Сергей — небритый, в трусах и майке.
— Что за шум? — пробурчал он, потом увидел людей в дверях.
— Прочитай, — Анна протянула ему уведомление.
Сергей взял бумагу, пробежал глазами. Лицо вытянулось.
— Ты что, в суд подала? На родного брата?
— Подала. И выиграю.
— Анька, ты что творишь? Мы же семья!
— Семья? — Анна почувствовала, как внутри поднимается волна гнева. — Семья — это когда замки в моей квартире меняют? Когда мои вещи на помойку выбрасывают?
— Какие вещи? Всё цело!
— Мамину герань выбросили! Посуду разбили! Мебель куда-то дели!
— Ну подумаешь, герань! Купим новую!
— Не смей! — крикнула Анна так громко, что Сергей вздрогнул. — Не смей так говорить про мамину герань! Это была память!
— Анна Сергеевна, — вмешалась Лена, — ну успокойтесь. Из-за какого-то цветка такой шум поднимать.
— Заткнись! — рявкнула Анна, и Лена опешила. — В мою квартиру пришла, мои вещи выбрасывает, а ещё рот открывает!
— Да как ты смеешь! — взвилась Лена. — Мы тебе добро делали! Коммуналку платили, за квартирой следили!
— Какое добро? Вы меня из собственного дома выгнали!
— Никто тебя не выгонял! Сама согласилась!
— На два месяца! А прошло уже четыре!
Сергей почесал затылок:
— Ну, обстоятельства изменились. Работу найти не могу.
— А искал? — спросила Анна ледяным тоном. — Или только на диване лежал?
— Анька, что с тобой? Ты раньше такой не была.
— Раньше я была дурой! — выпалила Анна. — Всю жизнь всем помогала, всех жалела! А меня кто пожалел? Кто спросил, как я на даче живу? Без отопления, без удобств, в холоде и сырости!
— Да мы же не знали, — начала Лена.
— Знали! Прекрасно знали! И плевать хотели!
Нотариус деликатно кашлянул:
— Простите, но мне нужно завершить процедуру. Уведомление вручено, свидетели расписались. У вас есть три дня на добровольное освобождение квартиры.
— А если не освободим? — вызывающе спросила Лена.
— Принудительное выселение через судебных приставов.
Сергей побледнел:
— Анька, ты серьёзно? До приставов дойдёшь?
— Дойду.
— Но мы же договорились.
— Мы договорились на два месяца! А вы меня обманули!
— Не обманули, а… — Сергей замялся.
— А что? Решили, что я старая дура и можно со мной что угодно делать?
— Не говори глупости.
— Глупости? — Анна шагнула ближе к брату. — Глупость — это поверить тебе! Глупость — это пустить вас в дом! А теперь я умная стала. И требую: освободить мою квартиру!
— Анна Сергеевна, — встряла Лена, — ну давайте по-человечески. Мы заплатим вам аренду за эти месяцы.
— Какую аренду? Вы же без денег!
— Ну, найдём где-нибудь.
— Поздно, — отрезала Анна. — Надо было раньше думать.
— У тебя что, каменное сердце? — воскликнул Сергей. — Нас на улицу выбрасываешь!
— А меня кто на дачу выбросил? В холод и сырость? И ничего, живу.
— Это другое дело! Ты же одна, тебе легче.
— Легче? — Анна чуть не задохнулась от возмущения. — Мне в моем возрасте на даче без удобств легче? А вам, молодым и здоровым, трудно?
— Анька, не утрируй.
— Не утрирую! Говорю как есть! Вы меня использовали! Квартиру мою захватили! И ещё смеете обвинять!
Анна повернулась к нотариусу:
— Всё оформлено?
— Да. Через три дня, если квартира не будет освобождена, подавайте заявление приставам.
— Анька! — крикнул Сергей, когда Анна уже спускалась по лестнице. — Одумайся!
Анна не остановилась.
Три дня Анна ждала на даче. Не звонила, не приезжала. Просто ждала.
На четвёртый день позвонила Тамара Петровна:
— Анечка, они съехали! Вчера вечером грузовик приезжал, вещи вывозили. А утром участковый с понятыми опечатал квартиру — ждут вас.
Анна молча собрала чемодан. В последний раз обошла дачный домик. Четыре месяца здесь прожила.
Больше никогда.
В городе её встретил участковый — молодой парень с понимающими глазами.
— Анна Сергеевна? Ваши документы на квартиру проверил. Всё в порядке. Замки приставы вскрыли, можете заходить.
Дверь отворилась со скрипом. Анна переступила порог своего дома.
Пусто.
Забрали всё. Свою мебель, свою посуду, даже шторы сняли. Остались только встроенные шкафы и следы на обоях — светлые прямоугольники там, где висели картины.
Анна прошлась по комнатам. На кухне — только раковина и плита. В спальне — голые стены. Даже люстру сняли.
— Вандалы, — сказал участковый. — Хотите заявление писать?
— Нет, — покачала головой Анна. — Пусть забирают. Мне ничего их не надо.
Когда участковый ушёл, она села на пол в гостиной. Посреди пустой комнаты. И заплакала.
Но не от горя. От облегчения.
Она дома. Наконец-то.
На следующий день начала обставлять квартиру заново. Купила в магазине новую посуду. Повесила занавески.
И главное — купила герань. Не такую, как мамина, но красивую. Поставила на подоконник и полила.
— Расти, — сказала она. — Теперь тебя никто не выбросит.
На улице люди шли по тротуарам, спешили по делам. Жизнь продолжалась.
И её тоже.
