Суббота, утро.
Татьяна стояла у плиты и жарила яичницу. Плитка шипела, а на сковородке аккуратно румянились ломтики ветчины. В квартире пахло кофе и чем-то домашним, уютным. Вот только уют закончился в ту секунду, когда дверной звонок зазвенел так, будто в него ударили молотком.
— Ну всё… — выдохнула она, глядя на Сергея, который сидел за столом в футболке с логотипом «Зенита» и лениво листал телефон. — Это твоя мама. Могу поспорить, принесла с собой и лекцию, и проблемы.
Сергей даже не поднял головы:
— Ты просто параноик. Может, соседка что-то передать хочет.
Дзиииинь! Дзиииинь!
— Соседка? — Татьяна усмехнулась. — У соседки хотя бы ногти не стучат по двери, как кастаньеты.
Она открыла. На пороге, как всегда, стояла Галина Ивановна — в вязаной кофте, с платком на голове и лицом, на котором было написано: «Сейчас я скажу тебе всё, что думаю, и даже чуть больше».
— Доброе утро, деточки! — Галина Ивановна шагнула внутрь, не дожидаясь приглашения, и тут же оглядела прихожую так, словно проверяла, не прячут ли тут наркотики. — Ой… а у вас-то тут… как бы это сказать…
— Нормально у нас тут, — буркнула Татьяна, пытаясь прикрыть собой обувь, в которой они с Сергеем вчера поздно вернулись и не успели разложить.
— «Нормально», говоришь? — она поджала губы. — Вон в ванной коврик в пятнах, зеркало всё в каплях, а раковина… я, между прочим, ещё с утра туда заглянула…
— Ага, через замочную скважину, — усмехнулась Татьяна.
Сергей кашлянул, пытаясь сбить нарастающее напряжение:
— Мам, давай без этих… проверок.
— Я не проверяю, Серёженька. Я просто беспокоюсь, как тут всё устроено. Знаешь, нормальная женщина сначала дом в порядок приводит, а потом уже учится на своих этих… заочках.
— О, понеслась, — тихо сказала Татьяна, ставя перед свекровью кружку кофе. — Вы же без этой реплики ни разу не приезжали.
— Потому что это правда, — уверенно ответила Галина Ивановна, поправляя платок. — Смотри на Клавдию из соседнего подъезда: она дома порядок держит, мужа кормит, внуков нянчит, а не бегает с учебниками, как школьница.
— Клавдия… — Татьяна закатила глаза. — У Клавдии муж пьёт и в карты играет, а дети уехали в Подмосковье. Прямо эталон для подражания.
— А ты думаешь, у тебя лучше? — свекровь подняла бровь. — Твой муж каждый день на заводе вкалывает, а ты сидишь в офисе, ноготочки красишь и бумажки перекладываешь. И ещё гордишься этим!
— Мам, ну ты чего… — начал Сергей, но замолчал, когда мать сверкнула глазами.
Татьяна поставила сковородку на стол, резко, так что вилки подпрыгнули:
— Я горжусь тем, что учусь и работаю. И тем, что мы ипотеку тянем. А кто мне в этом помогает, кроме меня самой?
— Ну, ипотека — это твоя идея была, — заметила Галина Ивановна с таким видом, будто сказала что-то убойное.
— Потому что я не хотела в вашей двушке под присмотром жить, — резко парировала Татьяна. — Хотела, чтобы у нас была своя жизнь.
В кухне повисла тишина. Только часы на стене тихо тикали, напоминая, что ссора в утро выходного дня — это вообще-то уже семейная традиция.
Галина Ивановна отхлебнула кофе, поморщилась:
— Горький… сахар пожалели, да?
— Нет, сахар в шкафу, — холодно ответила Татьяна. — Просто кто-то в доме любит без сахара.
— А кто-то в доме любит, чтобы жена не считала каждую копейку, — язвительно заметила свекровь.
Сергей, чувствуя, что сейчас всё взорвётся, встал и начал рыться в холодильнике, хотя там уже всё было известно до последнего яйца.
— Мам, давай ты сегодня просто позавтракаешь и без нравоучений, ладно? — он попытался улыбнуться.
— Серёжа, сынок, а кто тебе правду скажет, если не мама? — она чуть повысила голос. — Ты посмотри, как она на меня смотрит. Так невестка на свекровь смотреть не должна.
— Так я и на инспектора ГИБДД так смотрю, когда он штраф пытается выписать, — сказала Татьяна, и в её голосе зазвенел металл.
Сергей понял, что спор пошёл вразнос.
— Всё, стоп, — он поднял руки. — Давайте доесть яичницу, а там каждый займётся своими делами.
Но Галина Ивановна уже встала.
— Ладно, я пойду. Не хочу мешать вашей… счастливой семейной жизни, — последнее слово она выделила, как яд.
Она громко захлопнула входную дверь, а в квартире остался запах её духов и ощущение, что воздух стал тяжелее.
Татьяна села обратно за стол, уткнулась в кружку кофе и тихо сказала:
— Серёжа, если она будет приходить без предупреждения, я реально поставлю кодовый замок.
— Таня… — он посмотрел на неё устало. — Это же мама.
— Вот именно, — сказала она и уставилась в окно, думая, что впереди будет только хуже.
Прошёл год.
Татьяна закончила учёбу, получила диплом и теперь работала в крупной фирме помощником главного бухгалтера. Зарплата выросла в два раза, а вместе с ней выросли и ожидания родственников. Особенно — одной конкретной родственницы.
В этот вечер Татьяна сидела на диване, листала в телефоне цены на туры в Турцию. Год без отпуска, да ещё и ипотека — организм требовал хотя бы недельку под солнцем и без Галины Ивановны на горизонте.
Сергей вошёл в комнату, держа в руках конверт.
— Таня… тут тебе какая-то бумага пришла на работу, я из ящика достал.
Татьяна открыла, глянула — и замерла.
— Премия… годовая. — Она вскинула брови. — Слушай, у меня сегодня праздник.
— Ну, поздравляю, — улыбнулся Сергей, но тут же добавил: — Только, Таня… может, не говори маме?
Она скривилась.
— Ой, да ладно, мы же взрослые люди. Можем управлять своей жизнью без тайных миссий.
На следующий день в дверь позвонили. И, конечно, угадай кто это был?
— Ну здравствуйте, богачи! — Галина Ивановна зашла в квартиру, будто это её собственность, и оглядела комнату. — А у вас тут ремонт не собираются делать? А то обои… ну, вы сами видите.
— Мы собирались, но пока другие планы, — сухо ответила Татьяна.
— Планы? — свекровь села на диван и положила руки на колени, как актриса перед монологом. — Лена, моя дочь, сейчас в бедственном положении. Ей срочно нужны деньги.
Татьяна сразу почувствовала, как внутри у неё что-то защёлкнуло.
— И при чём здесь я?
— Как это при чём? — Галина Ивановна округлила глаза. — Мы же семья. Семья должна помогать друг другу. У тебя же премия пришла, я в курсе.
Сергей тихо опустил глаза, как школьник, которого поймали на том, что он выдал секрет.
— Сергей… — Татьяна повернулась к мужу. — Ты серьёзно?
— Я… ну… мама же спросила… — пробормотал он.
— Вот именно, спросила! — Галина Ивановна хлопнула ладонью по колену. — И я считаю, что твой долг — помочь. Лена твоя свояченица, она же кровная родня твоему мужу!
— А я что, касса взаимопомощи? — в голосе Татьяны зазвенел лед.
— Не «касса», а жена! — резко ответила свекровь. — Жена должна поддерживать семью мужа, а не только себя.
— Поддерживать — да, — спокойно, но с явной угрозой в голосе сказала Татьяна. — Но не кормить взрослых людей, которые сами работать не хотят.
— Лена хочет работать! — возмутилась Галина Ивановна. — Просто у неё не получается.
— Ага, как у кота встать в шесть утра, — фыркнула Татьяна.
Сергей вмешался:
— Давайте без оскорблений.
— Хорошо, без оскорблений, — Татьяна встала, опершись руками о стол. — Но деньги я никому не дам. Премия — это моя награда за год работы, и я решу, на что её потратить.
— Ну и жадная же ты… — Галина Ивановна покачала головой. — Видимо, деньги уже тебе голову вскружили.
— А вам, Галина Ивановна, деньги вскружили не голову, а представления о приличиях, — отрезала Татьяна.
Молчание. Такое, что слышно было, как в коридоре за стеной сосед включает дрель.
Галина Ивановна медленно поднялась:
— Ладно. Я вижу, в этом доме меня не уважают. Пойду, чтобы не мешать вашему эгоизму.
— Это не эгоизм, это уважение к своему труду, — бросила Татьяна ей в спину.
Дверь захлопнулась так громко, что в вазе на тумбочке зазвенели ложки.
Сергей сел рядом, потёр виски.
— Ты могла бы сказать мягче…
— А ты мог бы не рассказывать о моей премии, — тихо, но отчётливо сказала Татьяна. — Потому что теперь я знаю, что мы играем в разных командах.
Он ничего не ответил. А Татьяна почувствовала, что эта история ещё не закончена. Скорее наоборот — она только разгоняется.
Прошло две недели тишины. Ни звонков, ни сообщений. Татьяна уже почти поверила, что Галина Ивановна обиделась всерьёз и решила на время исчезнуть из их жизни. Но в субботу в восемь утра в дверь позвонили так, что сердце подпрыгнуло.
Сергей, в майке и спортивках, пошёл открывать. И замер в дверях.
— Мам… Лена… — он посмотрел на обеих, как на делегацию, которая приехала требовать репарации.
Галина Ивановна шагнула внутрь с выражением «сейчас мы тут наведём порядок». Лена — лет тридцати пяти, в яркой кофте с блёстками, с телефоном в руке — зашла следом, даже не поздоровавшись.
— Танюша, мы к тебе по делу, — сказала Галина Ивановна и тут же направилась на кухню, как к себе домой.
— Замечательно, — сухо ответила Татьяна, скрестив руки. — Я люблю, когда в мой выходной вваливаются без приглашения.
— Ты пойми, это важно, — вмешалась Лена, глядя на ногти. — Мне нужно срочно двадцать тысяч.
— Срочно — это значит завтра? — уточнила Татьяна, прищурившись.
— Сегодня, — Лена пожала плечами. — Я нашла отличный курс для самореализации, если я его не куплю сейчас, он пропадёт.
— Самореализации? — Татьяна тихо усмехнулась. — А работать — это не вариант?
— Таня! — возмутилась Галина Ивановна, хлопнув ладонью по столу. — Как ты разговариваешь? Лена — твоя родня!
— Лена — взрослая женщина, — жёстко ответила Татьяна. — А я не банк и не благотворительный фонд.
— Вот и всё, Сергей, — вмешалась Лена, — ты женился на бессердечной…
Татьяна резко подошла к ней и взяла за руку так, что телефон чуть не выпал:
— Заканчивай. В моём доме ты не будешь меня оскорблять.
Лена выдернула руку, но уже без прежней наглости.
— Мам, скажи ей, что она неправа!
— Я тебе говорю, Таня, — голос Галины Ивановны стал громче, — если ты сейчас не дашь денег, знай: я переступлю порог этого дома только за тем, чтобы забрать сына!
Сергей сидел, как на минном поле.
— Мам… ну…
— Сергей, — перебила его Татьяна, — прямо сейчас. Ты со мной или с ними?
Тишина. Лена поправляла волосы, Галина Ивановна сверлила глазами, а Татьяна смотрела только на мужа.
— Я… с тобой, — выдохнул он. — Мам, Лена, уходите.
— Что?! — Галина Ивановна отшатнулась, будто ей в лицо плеснули холодной водой. — Ты выгонишь родную мать?!
— Нет, я просто защищу жену, — сказал он уже твёрже. — А приходить без приглашения и требовать деньги — это не семья.
Лена что-то буркнула, но Татьяна уже открыла дверь.
— Всего доброго, — сказала она с таким спокойствием, что это было хуже крика.
Дверь захлопнулась. В квартире воцарилась тишина. Сергей сел, прикрыл лицо руками.
— Тяжело? — спросила Татьяна.
— Тяжело, — признался он.
Она подошла, положила руку ему на плечо.
— Но теперь у нас своя жизнь. И никто сюда не придёт, пока мы сами не откроем.
И впервые за много лет в этой квартире стало по-настоящему легко дышать.
