— Света, через неделю вернешься ведь, никуда не денешься, да и на работу тебя никто не возьмёт — был уверен Пётр.
Дверь хлопнула. Так хлопнула, что даже соседская собака на лестничной площадке заскулила от неожиданности. А Пётр стоял посреди прихожей в одних носках. Левый — с дыркой на большом пальце.
Смешно, правда? Жена ушла, а он думает про носок.
Первый день прошёл как праздник. Телевизор орал футболом до трёх ночи. Пиво из холодильника исчезло к полуночи. На кухне — гора посуды. Но какая разница! Свобода же!
— Вот увидишь, Светка, — говорил он пустой квартире, — сама приползёшь обратно.
На второй день начались звонки от её подруг.
— Петя, ты что наделал?! Где Света?!
Он отвечал коротко:
— Сама ушла. Надоело.
А сам думал: надоело… Что надоело? Её смех по утрам? Как она мурлыкает в ванной? Как ругает его за разбросанные носки?
К среде холодильник стал походить на пещеру. Пустую и холодную. Пётр открывал дверцу и смотрел на одинокий кетчуп. Тот смотрел в ответ.
— Ну что, приятель? — спрашивал Пётр у кетчупа. — Тоже скучаешь?
Кетчуп молчал. Философски.
В четверг случилось событие. Пётр решил постирать. Засунул всё грязное бельё в машинку. Насыпал порошка. Много порошка. Очень много.
Через час вся ванная была в пене. Белой, пушистой, как облако. Пётр стоял по колено в этом облаке и думал: «А Света бы рассмеялась…»
Пятница принесла визит соседки тёти Клавы.
— Петенька — сказала она, заглядывая в квартиру, — ты живой?
— Живой — ответил Пётр. Хотя сам уже не был уверен.
— А что это у тебя так… пахнет?
Пахло супом. Тот самый суп, который Пётр варил три дня назад. И забыл выключить. Кастрюля превратилась в археологический памятник.
— Готовлю — соврал Пётр.
Тётя Клава покачала головой и ушла. А Пётр остался со своим супом и пониманием: он не умеет жить один.
В субботу зазвонил телефон. Незнакомый номер:
— Алло? — осторожно ответил он.
— Здравствуйте. Это по поводу вакансии бухгалтера…
Пётр едва не выронил трубку.
— Простите, вы кого?
— Светлану Петровну Иванову. Она оставляла резюме…
Мир перевернулся. Света искала работу. Настоящую работу. И кто-то звонил. Кто-то хотел её взять!
— Её… её сейчас нет — пробормотал Пётр.
— Когда будет удобно перезвонить?
А когда будет удобно? Когда она вернётся? Вернётся ли вообще?
— Не знаю — честно сказал Пётр и положил трубку.
В воскресенье он проснулся от тишины. Такой полной, абсолютной тишины, что в ушах звенело. Обычно по воскресеньям Света включала радио. Варила кофе. Напевала. А теперь — тишина.
Пётр встал, подошёл к окну. На улице светило солнце. Люди шли с детьми, с собаками, с воздушными шарами. Жизнь продолжалась. А у него…
У него была пустая квартира и понимание: неделя закончилась.
Света не вернулась.
И тут зазвонил телефон. Пётр бросился к трубке:
— Алло?!
— Пётр? — голос был незнакомый. Мужской. — Это Андрей. Света просила передать…
Сердце забилось как сумасшедшее.
— Что передать?
— Что она не вернётся. Света устроилась на работу. Снимает квартиру. И ещё…
— Что ещё?
— Чтобы ты больше не звонил.
Пётр медленно положил трубку. Подошёл к зеркалу в прихожей. Посмотрел на себя. Небритый. В мятой футболке. С той же дыркой в носке.
— Ну что — сказал он своему отражению, — доволен?
Отражение молчало.
А где-то в другом районе города Света сидела на чужой кухне, пила чай из чужой чашки и думала:
«Интересно, как он там?»
И вдруг улыбнулась.
Впервые за неделю.
Две недели спустя
Пётр научился варить макароны. Не пережаривать яичницу. И даже гладить рубашки. Правда, криво, но всё же.
Квартира больше не походила на поле боя. Хотя уют… Уют так и не появился. Как будто что-то важное забыли включить в розетку.
— Петрович, ты что-то, совсем пропал? — спросил сосед Михалыч, встретив его на лестнице. — Жена-то куда подевалась?
— Работает — коротко ответил Пётр.
И это была правда. Света работала. Он узнал случайно — увидел её через окно автобуса. Шла по улице в строгом костюме, с папкой под мышкой. Решительная. Красивая. И чужая.
Автобус тронулся, и она растворилась в толпе.
В тот же вечер Пётр достал телефон. Набрал её номер. Слушал гудки. Она не брала трубку.
— Света, это я — сказал он автоответчику. — Хотел… в общем, как дела?
Тишина.
— Ладно. Пока.
Прошёл месяц
Пётр уже привык к одиночеству. Почти. Но по вечерам всё равно оборачивался на звуки с кухни. Забывал, что некому там греметь кастрюлями. И тут случилось неожиданное.
Дверной звонок. Пётр открыл, не глядя в глазок.
На пороге стояла Света.
Но не та Света, которую он помнил. Она стала другой. Короткая стрижка. Дорогое пальто. И взгляд… Взгляд уверенного человека.
— Привет, Петя — сказала она спокойно.
— Света?! — он едва не упал. — Ты… зачем?
— За вещами кое-какими пришла…
Она прошла мимо него, как мимо незнакомца. Села на диван. Огляделась.
— Чисто у тебя — удивилась.
— Я… научился — пробормотал он.
— Молодец.
Пауза. Неловкая. Как между случайными попутчиками в поезде.
— Света — начал Пётр, — может, поговорим?
— О чём?
— Ну… о нас. О том, что было.
Она посмотрела на него внимательно. Изучающе.
— Что было — то прошло, Петя.
— Но мы же… семья!
— Семья? — она усмехнулась. — Знаешь, что такое семья? Это когда один человек не говорит другому «никуда не денешься».
Удар в солнечное сплетение. Пётр сел рядом. Хотел взять её за руку, но она отстранилась.
— Прости — тихо сказал он.
— Я простила. Уже давно.
— Тогда может…
— Нет, Петя. Нет «может».
Света встала. Достала из сумки ключи. Положила на столик.
— Я счастлива — сказала она. — Впервые за долгое время.
— А я?
— А ты… ты тоже будешь. Просто нужно время.
Света посморела нанего:
— Да, и я подала на развод…
Она подошла к двери. Обернулась.
— Кстати, Андрей — это мой коллега. Я попросила его позвонить, потому что не могла сама. Испугалась.
— Чего испугалась?
— Что передумаю.
Дверь закрылась тихо. Без хлопка.
Пётр остался один. С ключами на столике. С тишиной. И с пониманием:
Иногда «никуда не денется» означает «уже ушла».
Навсегда.
А в соседней комнате тикали часы. Те самые, что Света подарила ему на годовщину свадьбы. Они считали время. Новое время.
Время без неё.
