Тревога с самого утра скреблась под сердцем, как голодный зверек. Я пыталась отмахнуться от дурного предчувствия, но оно становилось только настойчивее, заставив меня бросить все на даче и сорваться в город на день раньше. И не зря. Дверь в квартиру была не заперта, а из нашей с мужем спальни доносились чужие мужские голоса. Я заглянула и обомлела: двое мужиков в робах с ломом в руках пытались отодвинуть от стены наш старый шкаф. Когда через полчаса в квартиру ворвались муж со свекровью, они лишь рассмеялись мне в лицо, назвав сумасшедшей истеричкой. Тогда я еще не знала, что у меня на руках есть доказательство, которое уже на следующее утро приведет в наш дом полицию.
***
Дождь барабанил по крыше старой дачи с такой силой, что, казалось, вот-вот пробьет прогнившие доски. Марина сидела на веранде, укутавшись в колючий плед, и смотрела на потоки воды, заливающие грядки с так и не взошедшей петрушкой. Тревога, как цепкий сорняк, прорастала в душе с самого утра. Непонятная, иррациональная, она скреблась где-то под сердцем, заставляя то и дело поглядывать на телефон. Олег обещал приехать только завтра к вечеру, чтобы забрать ее. Еще целые сутки в этом унылом, промокшем насквозь мире.
«Что-то не так», — прошептала она сама себе. Это было не просто предчувствие, а почти физическое ощущение неправильности происходящего. Она встала, прошлась по скрипучим половицам. Тишина дома давила, а монотонный стук дождя действовал на нервы. Она позвонила Олегу.
— Привет, солнышко! — бодро отозвался он. На фоне играла музыка, слышались какие-то голоса. — Как ты там, не скучаешь?
— Олег, я хочу домой. Прямо сейчас.
В трубке повисла короткая пауза.
— Марин, ты чего? Дождь же стеной. Я завтра, как и договаривались, приеду. Мама еще просила ее завезти, помочь тебе вещи собрать.
— Я не хочу завтра. Я хочу сегодня. У меня плохое предчувствие.
— Опять ты за свое, — в его голосе проскользнули нотки раздражения. — Ну что может случиться? Сиди спокойно, отдыхай. Я занят сейчас, давай созвонимся позже.
И он повесил трубку. Марина почувствовала, как по щекам потекли слезы обиды и бессилия. «Опять ты за свое». Сколько раз она слышала эту фразу? Когда ей показалось, что его мать, Светлана Петровна, украдкой читает ее личный дневник. Когда она заметила, что из шкатулки пропали ее любимые сережки. Каждый раз ее подозрения называли «фантазиями» и «истериками».
Она решительно смахнула слезы. Хватит. Она не будет сидеть здесь еще сутки, сходя с ума от тревоги. Марина быстро собрала небольшую сумку, накинула дождевик, заперла дачу и пошла пешком к станции. Пять километров под проливным дождем казались сущим пустяком по сравнению с тем гнетущим чувством, что не отпускало ее.
Через два часа, промокшая и уставшая, она стояла перед дверью своей квартиры. Сердце колотилось как бешеное. Она тихо вставила ключ в замок. Странно, дверь не была заперта на второй оборот, как она всегда делала. Она толкнула ее и вошла в прихожую. В нос ударил странный запах — смесь пыли, чего-то химического и еще чего-то неуловимого. Она сняла мокрую куртку и на цыпочках прошла вглубь квартиры. Из их с Олегом спальни доносились приглушенные мужские голоса и какой-то скрежет.
«Маляры?» — пронеслось в голове. Но Олег ничего не говорил о ремонте. Наоборот, когда она заикнулась о том, что пора бы освежить стены, он отмахнулся — мол, денег нет.
Страх ледяными тисками сжал горло, но она заставила себя подойти к двери спальни. Она была приоткрыта. Марина заглянула в щель.
Двое мужчин в рабочих робах стояли посреди комнаты. Но они не красили стены. Один из них держал в руках ломик, а второй пытался с его помощью отодвинуть от стены тяжелый встроенный шкаф, который достался им вместе с квартирой. Тот самый шкаф, за задней стенкой которого, в специально оборудованном тайнике, Марина когда-то хранила фамильные драгоценности, доставшиеся ей от бабушки. Правда, месяц назад, после того как Светлана Петровна однажды застукала ее, когда она прятала туда шкатулку, Марина перепрятала сокровища в другое место — в книжный шкаф в гостиной, в полую корку старого тома Пушкина. Но воры об этом не знали и все еще искали в старом тайнике то, чего там уже не было.
В этот момент один из мужчин обернулся и их взгляды встретились. На его лице промелькнуло удивление, сменившееся злобой.
— Э, ты кто такая? — хрипло спросил он, делая шаг к двери.
Марина отшатнулась, закричала и бросилась бежать к выходу. Она выскочила на лестничную клетку, лихорадочно нажимая кнопку вызова лифта. Сердце готово было выпрыгнуть из груди. «Только бы успеть, только бы успеть…»
Мир качнулся. Это были не маляры. Это были воры. Но как они узнали про тайник? О нем знали только трое: она, Олег и… Светлана Петровна. Получается, кто-то из самых близких людей сдал ее воришкам, даже не подозревая, что драгоценности уже давно лежат совсем в другом месте.
***
Двери лифта с шипением закрылись за секунду до того, как на площадке показались те двое. Марина сползла по стенке кабины, пытаясь отдышаться. Руки тряслись так, что она едва могла удержать телефон. Первым делом — полиция. Нет. Сначала Олег. Он должен знать. Он должен что-то сделать.
Она набрала его номер.
— Да, Марин, я же просил…
— Олег, у нас в квартире воры! — закричала она в трубку, перебивая его. — В спальне двое мужиков, они пытались взломать шкаф!
— Что? Какие воры? Ты в своем уме? Успокойся и объясни толком.
— Что тут объяснять?! Я приехала домой, а они там! Я еле убежала! Олег, звони в полицию!
— Подожди, никуда не звони. Я сейчас приеду. И мама со мной. Мы тут рядом, в торговом центре. Сиди внизу, в подъезде, и жди нас. Никуда не уходи.
Его голос был на удивление спокоен, даже чересчур. Это было странно. Вместо паники и вопросов — четкие инструкции.
Через десять минут к подъезду подкатила машина Олега. Он вышел, а за ним — его мать, Светлана Петровна, с лицом, выражающим крайнюю степень недовольства.
— Ну и что тут у тебя стряслось, артистка? — с порога начала свекровь. — Людей с дел срываешь.
— Светлана Петровна, там воры! В нашей спальне!
Олег взял Марину за плечи. Его взгляд был холодным и отстраненным.
— Марин, пошли наверх. Посмотрим, что за воры.
Они поднялись на свой этаж. Марина держалась позади, вцепившись в руку мужа. Дверь в квартиру была распахнута. В прихожей их встретили те самые двое мужчин. Но теперь они выглядели совсем иначе. Рядом с ними стояли ведра с краской и валики.
— Олег Павлович, добрый день! А мы уж думали, вы завтра будете, — с ухмылкой сказал один из них, тот, что был с ломиком.
Марина замерла. Олег Павлович?
— Это что все значит? — прошептала она, глядя на мужа.
— А то и значит, Мариночка, — вмешалась свекровь, проходя мимо нее в квартиру. Ее голос сочился ядом. — Что у моего сына наконец-то дошли руки до ремонта. А у тебя, как обычно, разыгралась фантазия. Какие воры, деточка? Это маляры.
— Но… у него был лом! Они двигали шкаф!
— Правильно, — кивнул Олег, избегая ее взгляда. — Шкаф старый, его нужно отодвинуть, чтобы за ним стену прокрасить. А ломом удобнее, он тяжелый. Вот, познакомься, это Игорь и Толик. Они нам всю квартиру в порядок приведут.
Игорь и Толик скалились, глядя на Марину с откровенной насмешкой. Она переводила взгляд с их ухмыляющихся лиц на холодное лицо мужа, на презрительное — свекрови. Картина не складывалась. Зачем начинать ремонт так срочно, без ее ведома? Почему именно со спальни и именно со шкафа?
— Я не верю… — пробормотала она. — Вы врете. Вы все врете! Они хотели вскрыть тайник!
Светлана Петровна громко рассмеялась. Пронзительным, неприятным смехом.
— Девочка моя, да ты совсем с катушек съехала! Какой тайник? Ты что, романов начиталась? Обычный ремонт, а она уже драму устроила. Олег, ты посмотри на нее, у нее же глаза безумные. Ее к врачу сводить надо.
— Мам, перестань, — вяло отмахнулся Олег, но сам смотрел на Марину с какой-то брезгливой жалостью. — Марин, ну правда, хватит. Ты меня позоришь перед людьми. Устроила цирк на пустом месте. Ты истеричка, Марина. Всегда была ей.
Волна унижения и беспомощности накрыла ее с головой. Они стояли втроем — муж, свекровь и эти двое — и смотрели на нее как на сумасшедшую. Ее слова, ее страх, ее интуиция — все было растоптано и высмеяно. Она была одна против них всех.
— Хорошо, — тихо сказала она, чувствуя, как внутри что-то обрывается. — Хорошо. Я, наверное, и правда устала. Пойду на кухню, выпью воды.
Она развернулась и медленно пошла по коридору. За спиной она услышала тихий смех свекрови и шепот Олега: «Я же говорил, она не в себе…»
***
Марина сидела на кухне, обхватив руками чашку с остывшим чаем. Из гостиной доносились приглушенные голоса, смех. Олег, его мать и эти «маляры» что-то оживленно обсуждали. Кажется, они даже открыли бутылку коньяка, который Марина покупала к годовщине их свадьбы. Они праздновали. Праздновали свою победу над ней, сумасшедшей истеричкой.
Она положила голову на стол. Может, они правы? Может, это все действительно плод ее больного воображения? Стресс, усталость, дурацкое предчувствие… Она так хотела поверить в это. Хотела поверить, что ее муж не лжец, а свекровь — не чудовище. Но образ мужчины с ломом, его злое лицо, скрежет металла по дереву — все это стояло перед глазами так отчетливо. И этот запах… Запах пыли от старого шкафа, который не двигали много лет.
Она просидела так, наверное, час. Гости ушли. В квартиру вошла Светлана Петровна.
— Ну что, параноик, в себя пришла? — Она села напротив, глядя на Марину с нескрываемым презрением. — Слушай меня сюда, девочка. Олег — мой сын. И я не позволю какой-то выскочке с амбициями портить ему жизнь своими истериками. Ты будешь сидеть тихо и не отсвечивать, поняла? Иначе я тебе такую жизнь устрою, что сама в психушку сбежишь.
Она встала и, не дожидаясь ответа, вышла. Через минуту хлопнула входная дверь — Олег поехал отвозить мать.
Марина осталась одна в оглушающей тишине. Слезы катились по щекам, но это были уже не слезы обиды. Это были слезы отчаяния. Она заблудилась в этом лабиринте лжи и не знала, где выход. Она встала и, как во сне, побрела в спальню. Шкаф стоял на месте, плотно придвинутый к стене. Никаких следов взлома. Все выглядело так, будто ничего и не было.
«Я схожу с ума. Я действительно схожу с ума», — подумала она и почувствовала, как ледяной ужас подступает к горлу. Она села на кровать и тупо уставилась на плюшевого медведя, сидевшего на комоде. Того самого медведя, которого ей подарили на день рождения друзья.
И тут ее словно током ударило. Медведь.
Месяц назад, после очередного скандала со свекровью из-за «пропавшей» брошки (которая потом нашлась в кармане ее же пальто), Марина, доведенная до ручки, купила миниатюрную камеру. Такую, что встраивают в игрушки для наблюдения за нянями. Она спрятала ее в глазу плюшевого медведя. Ей было стыдно за этот поступок, она чувствовала себя шпионкой в собственном доме. Она включила ее всего пару раз, ничего подозрительного не увидела и почти забыла о ней. Но она не вытащила ее.
Дрожащими руками она взяла медведя. Да, крошечный объектив был на месте. Камера была подключена к Wi-Fi и вела запись в облачное хранилище. Она схватила телефон, открыла нужное приложение. Сердце стучало так громко, что закладывало уши. Она нашла в архиве записи за сегодняшний день. Включила воспроизведение.
Вот пустая комната. Вот в нее заходят двое мужчин. Они нерешительно оглядываются. Затем в спальню входит Олег. Ее муж.
— Давайте быстрее, пока она на даче киснет, — говорит он им. — За шкафом тайник. Там бабкины побрякушки. Забираете все, а я потом скажу, что во время ремонта пропали. Мать все прикроет.
Затем в комнату заглядывает Светлана Петровна.
— Ну что вы копаетесь? — шипит она. — Давайте, шевелитесь! Невестка моя — девка с придурью, но не дура. Может и раньше вернуться.
Дальше на записи было все то, что она видела своими глазами. Как они пытались отодвинуть шкаф. Как один из них взял лом. Как она сама появилась в дверях. Как они испугались.
Марина сидела на кровати, не в силах пошевелиться. Телефон выпал из ее рук. Воздуха не хватало. Она смотрела на экран, где ее улыбающийся муж хладнокровно организовывал кражу ее же имущества, и понимала, что ее прежней жизни больше нет. Ее растоптали, предали и уничтожили самые близкие люди. И это было страшнее любых воров.
***
Несколько минут Марина сидела неподвижно, оглушенная страшной правдой. Мир рухнул, оставив после себя лишь выжженную пустыню. Боль была такой всепоглощающей, что, казалось, разорвет грудную клетку. Но потом, сквозь пелену отчаяния, начало пробиваться другое чувство. Холодное, острое и ясное, как осколок льда. Ярость.
Она больше не плакала. Она подняла с пола телефон, ее руки больше не дрожали. Она снова и снова пересматривала фрагмент видео, где Олег и его мать отдавали приказы ворам. Их лица, их голоса, их цинизм — все это врезалось в память, выжигая последние остатки любви и жалости. «Истеричка? Параноик?» Что ж, эта истеричка сейчас покажет им, на что способна женщина, загнанная в угол.
Она действовала методично, как бухгалтер, сводящий годовой отчет. Никаких эмоций, только трезвый расчет. Первым делом она скачала видеофайл из облачного хранилища на телефон и на флешку, которую спрятала в кармане джинсов. Это ее страховка. Затем она удалила приложение с телефона и почистила историю браузера. Никаких следов.
Она прошла на кухню и заварила себе крепкий кофе. Горячий напиток обжег горло, приводя мысли в порядок. Что делать дальше? Устроить скандал? Показать им видео? Нет. Это было бы слишком просто и глупо. Они бы попытались отнять телефон, разбить его. Начали бы угрожать, шантажировать. Светлана Петровна была способна на все.
Нужно было действовать иначе. Умно и беспощадно.
Она услышала, как в замке поворачивается ключ. Вернулся Олег. Он вошел на кухню, на его лице была самодовольная ухмылка.
— Ну что, пришла в себя? Я же говорил тебе, что это просто рабочие. Мама волнуется, просила передать, чтобы ты не дулась.
Он попытался обнять ее, но Марина мягко отстранилась. Она подняла на него глаза и постаралась изобразить на лице растерянность и вину.
— Прости, — тихо сказала она. — Я не знаю, что на меня нашло. Наверное, я и правда переутомилась. Мне так стыдно.
Олег расслабился. Победа была за ним, и он упивался ей.
— Да ладно, проехали. Ты просто отдохни. Завтра ребята придут, продолжат. Ты главное не мешайся под ногами, ладно?
— Хорошо, — покорно кивнула она. — Я, наверное, пойду спать. Голова раскалывается.
Она ушла в спальню, чувствуя на себе его снисходительный взгляд. Она легла в постель и отвернулась к стене, притворившись спящей. Олег еще немного посидел за компьютером, а потом лег рядом, сразу же захрапев.
Марина лежала с открытыми глазами, глядя в темноту. Она слушала его мерный храп и чувствовала только омерзение. Она прокручивала в голове план, оттачивая каждую деталь. Она не будет звонить в полицию сейчас. Если они приедут ночью, начнется суматоха. Олег и его мать начнут изворачиваться, «маляры» успеют скрыться. Нет. Все должно произойти утром. Спокойно, буднично и неотвратимо.
Она дождалась, когда храп Олега стал совсем глубоким. Тихонько встала, взяла телефон и вышла на балкон. Ночная прохлада остудила горящее лицо. Она нашла в интернете номер дежурной части УВД их района. Ее палец замер над кнопкой вызова. Сердце на секунду екнуло — это был шаг в бездну, после которого пути назад не будет. Она набрала номер.
— Дежурная часть, слушаю вас, — ответил усталый мужской голос.
— Здравствуйте, — ее собственный голос звучал ровно и спокойно, удивив даже ее саму. — Я хотела бы сделать заявление о готовящемся преступлении. Но я бы хотела, чтобы наряд приехал завтра утром, часов в девять. У меня есть неопровержимые доказательства.
Она назвала свой адрес и кратко, без эмоций, изложила суть дела, упомянув о видеозаписи. Дежурный, поначалу отнесшийся к звонку скептически, после слов о видеодоказательстве посерьезнел и пообещал, что наряд будет.
Повесив трубку, Марина еще долго стояла на балконе, глядя на спящий город. Она чувствовала себя пустой, но в то же время свободной. Завтра начнется ад. Но это будет уже не ее ад. Она разожжет этот огонь и просто отойдет в сторону, чтобы посмотреть, как в нем сгорят те, кто ее предал.
***
Утро началось обманчиво мирно. Марина проснулась от запаха кофе. Олег, насвистывая какую-то мелодию, хозяйничал на кухне. Он был в прекрасном настроении, предвкушая скорое обогащение. Он даже поставил перед Мариной чашку с кофе и тарелку с бутербродами.
— Доброе утро, соня! — бодро сказал он. — Выспалась? Голова прошла?
— Да, спасибо, — ровным голосом ответила Марина, отпивая кофе. Она чувствовала себя актрисой в театре абсурда.
— Вот и отлично. Сейчас ребята подойдут, продолжат работу. Ты бы съездила куда-нибудь, в торговый центр, например. Купи себе что-нибудь. Деньги на карточке есть.
«Щедрость за мой же счет», — с горечью подумала Марина, но вслух сказала:
— Хорошо. Я как раз хотела пройтись по магазинам.
Она спокойно ела, наблюдая за ним. Он суетился, проверял телефон, явно ожидая звонка от своих подельников. В половину девятого в дверь позвонили.
— О, вот и они, — обрадовался Олег и пошел открывать.
На пороге стояли вчерашние «маляры», Игорь и Толик. Они затащили в прихожую свои ведра и инструменты.
— Привет, шеф! Готовы к труду и обороне! — ухмыльнулся Игорь.
— Давайте, ребята, не тяните. Сегодня нужно закончить со шкафом, — деловито распорядился Олег.
В этот момент в квартиру влетела Светлана Петровна. Она была одета с иголочки и благоухала дорогими духами.
— Ну что, начали? Олег, я же просила тебя подождать меня! Я должна лично проконтролировать процесс! — заявила она с порога, окинув Марину презрительным взглядом. — А ты что тут сидишь? Муж сказал тебе по магазинам ехать, вот и поезжай. Не мешайся.
Марина молча встала, взяла свою чашку и пошла к раковине. Она смотрела на часы. Было без пяти девять.
Вся компания — Олег, его мать и двое рабочих — проследовали в спальню. Оттуда послышался уже знакомый скрежет. Они снова двигали шкаф.
Ровно в девять ноль-ноль в дверь позвонили. На этот раз звонок был не тихим и мелодичным, а резким, настойчивым, требовательным.
— Кто это еще? — недовольно пробормотала Светлана Петровна, выходя из спальни. — Кого там принесло?
Олег пошел открывать. На площадке стояли трое: двое в полицейской форме и один в штатском, судя по всему, следователь.
— Здравствуйте. Капитан полиции Соколов. По вашему адресу, поступил сигнал, — строго сказал один из них.
Лицо Олега вытянулось. Он бросил испуганный взгляд на мать. Светлана Петровна мгновенно изменилась в лице, но попыталась сохранить самообладание.
— Капитан, какое недоразумение? У нас все в порядке. Наверное, соседи пожаловались на шум? У нас ремонт, — медовым голосом проворковала она.
— Мы не по поводу шума, гражданка, — следователь в штатском отстранил полицейского и шагнул в квартиру. — У нас есть информация о том, что в этой квартире совершается кража. Пройдемте, пожалуйста, все в комнату.
В этот момент из кухни вышла Марина. Она была совершенно спокойна. Она встретилась взглядом с Олегом и увидела в его глазах страх и непонимание. Потом он посмотрел на мать, и в его взгляде промелькнула догадка и ужас. Он понял.
— Марина? — прошептал он.
— Что «Марина»? — вмешалась Светлана Петровна, начиная понимать, что дело плохо. — Это все она! Она сумасшедшая! Она вам наговорила ерунды, чтобы нам отомстить! Она вчера истерику устроила!
— Гражданка, успокойтесь, — ледяным тоном оборвал ее следователь. — Мы во всем разберемся. А пока попрошу всех оставаться на своих местах.
Двое полицейских прошли в спальню, где замерли с ломом в руках опешившие Игорь и Толик. Шкаф был уже отодвинут от стены. Картина была более чем красноречивой.
Следователь повернулся к Марине:
— Марина Викторовна? Вы звонили?
— Да, это я, — твердо ответила она. — И у меня есть то, что вас заинтересует.
Она достала из кармана телефон. На лицах Олега и Светланы Петровны отразился неподдельный ужас. Они поняли, что игра окончена.
***
Следователь, представившийся Андреем Сергеевичем, жестом пригласил Марину на кухню, оставив остальную компанию под присмотром двух патрульных в гостиной. Атмосфера в квартире сгустилась до предела. Самоуверенность и насмешки испарились, уступив место липкому страху.
— Итак, Марина Викторовна, рассказывайте, — Андрей Сергеевич сел за стол, доставая блокнот.
Марина подключила телефон к ноутбуку следователя и открыла тот самый файл.
— Я думаю, лучше один раз увидеть, — сказала она и нажала на «play».
На экране появилось изображение их спальни. Вот входит Олег, вот его мать, вот их циничный разговор с «малярами» о «бабкиных побрякушках». Каждое слово, каждый жест были зафиксированы беспристрастной камерой. Андрей Сергеевич смотрел молча, его лицо становилось все более серьезным. Когда видео закончилось, он поднял на Марину глаза. В них не было удивления, только профессиональный интерес.
— Весомый аргумент, — коротко сказал он. — Где, по-вашему, могут быть драгоценности сейчас? Вчера они успели вскрыть тайник?
— Нет, я им помешала. Но тайник должен быть пуст, — загадочно ответила Марина.
Следователь, не совсем поняв ее ответ, вызвал одного из патрульных и отдал распоряжение провести осмотр. Через несколько минут патрульный вернулся.
— Тайник пуст, товарищ капитан. Задняя стенка шкафа цела, следов взлома нет.
Андрей Сергеевич кивнул. План злоумышленников был ясен. Он вышел в гостиную, где вся троица сидела под конвоем. Игорь и Толик смотрели в пол, Олег был бледнее стены, а Светлана Петровна, напротив, собралась и приготовилась к бою, решив, что раз ничего не украдено, то и доказать ничего не выйдет.
— Ну что, граждане, будем разговаривать или продолжим играть в молчанку? — спросил следователь, останавливаясь перед Светланой Петровной.
— О чем разговаривать, товарищ… капитан? — с вызовом ответила она. — Мой сын затеял ремонт, нанял рабочих. А его ненормальная жена устроила скандал. Мы пытались ее успокоить, но, как видите, у нее обострение. Вам следует проверить ее, а не нас.
— Понимаю, — кивнул следователь. — Рабочие с ломом, пытающиеся отодвинуть шкаф в спальне, — это такой новый метод поклейки обоев?
— Это старый, тяжелый шкаф! Они просто хотели отодвинуть его от стены! — не сдавалась она.
— Хорошо. Тогда, может быть, вы объясните вот это? — следователь достал свой телефон и показал ей кадр из видео, где она говорила: «Давайте, шевелитесь! Невестка моя — девка с придурью, но не дура».
Лицо Светланы Петровны мгновенно стало пепельным. Она потеряла дар речи. Олег рядом с ней издал тихий стон.
— Видеозапись, — ледяным тоном продолжил Андрей Сергеевич, обращаясь уже к Игорю и Толику. — Полная запись вашего сговора. И я вам так скажу, ребята: сейчас вы пойдете как соучастники в сговоре и покушении на кражу в крупном размере. А если выяснится, что вы все-таки успели вчера что-то прихватить, то это уже полноценная кража. Сроки совсем другие. Так что советую рассказать все как было.
Игорь и Толик переглянулись. Они были простыми работягами, согласившимися на легкую, как им казалось, халтуру, а теперь им светила реальная статья. Перспектива сесть в тюрьму за своих нанимателей, которые явно их подставили, их не радовала.
— Да мы ничего не брали, начальник! — выпалил Толик. — Клянусь! Нам этот, — он кивнул на Олега, — сказал, что за шкафом тайник. Мы его двинули, хотели стенку ломать, а тут хозяйка нарисовалась. Мы и свалили. А сегодня пришли доделать. Никаких побрякушек мы и в глаза не видели!
— Это она все придумала! — вдруг закричал Олег, тыча пальцем в мать. — Она мне все уши прожужжала, что Марина свои цацки прячет, что нам деньги нужнее! Что это все равно будет наше! Это была ее идея!
— Ах ты, предатель! — зашипела на него Светлана Петровна. — Я для тебя, для семьи старалась! А ты меня топишь, слюнтяй! Всегда был маменькиным сынком без капли смелости!
Они кричали друг на друга, вываливая всю грязь, всю ложь, что накопилась за годы. Марина смотрела на эту сцену со стороны. Она не чувствовала ни злорадства, ни удовлетворения. Только пустоту и холодное, отстраненное любопытство, как будто смотрит плохой спектакль.
Когда их перепалка достигла апогея, она спокойно вошла в гостиную.
— Андрей Сергеевич, — тихо позвала она. Все мгновенно замолчали и уставились на нее. — Они ничего не могли украсть.
Она подошла к книжному шкафу, взяла с полки тяжелый том Пушкина в старинном переплете, открыла его и из вырезанной в страницах ниши достала бархатный мешочек. Она подошла к следователю и высыпала ему на ладонь его содержимое. Старинные серьги с сапфирами, жемчужное ожерелье, несколько золотых колец и браслет— изящное, почти «живое» украшение, произведение искусства, в котором плавные линии золота обнимают переливающиеся перламутровые пластины — все было на месте.
— Я перепрятала их месяц назад, после того как Светлана Петровна проявила нездоровый интерес к старому тайнику.
Наступила оглушительная тишина. Олег, его мать, рабочие — все смотрели то на драгоценности, то на Марину. До них медленно доходил весь комизм и ужас ситуации. Они попались при попытке украсть то, чего в тайнике давно не было. Их жадность и предательство были выставлены на всеобщее обозрение в самом унизительном виде. Светлана Петровна медленно осела на диван, закрыв лицо руками.
— Достаточно, — прервал тишину следователь, аккуратно собирая драгоценности обратно в мешочек. — Думаю, для протокола все более чем ясно. Прошу всех проехать в отделение.
***
Прошло два месяца. Осень окончательно вступила в свои права, раскрасив город в багряные и золотые тона. Марина стояла у окна в своей квартире и смотрела на кружащиеся в воздухе листья. В квартире было непривычно тихо и пусто. После того утреннего визита полиции жизнь перевернулась.
Олегу, его матери и двум «малярам» предъявили обвинение в сговоре и попытке кражи в особо крупном размере. Наличие видеозаписи и чистосердечное признание подельников не оставили им шансов. Суд был еще впереди, но адвокат, которого наняла Марина, уверял, что условным сроком они не отделаются. Особенно Светлана Петровна, как организатор.
Марина сразу же подала на развод. Процесс прошел быстро и на удивление гладко. Олег, сломленный и раздавленный, на заседание не явился, прислав своего адвоката, который со всем согласился. Квартиру, купленную до брака на деньги родителей Марины, делить не пришлось. Она осталась ей.
Первые недели были самыми тяжелыми. Тишина в квартире давила. Каждая вещь напоминала о прошлой жизни, о предательстве. Марина собрала все вещи Олега в большие мусорные мешки и просто выставила их на лестничную клетку. Она сделала перестановку, выкинула старый ковер, купила новые шторы. Она хотела избавиться от призраков прошлого.
Она перекрасила стены в спальне. Сама. Купила краску нежно-фисташкового цвета, валики, кисти. И несколько дней, включив музыку, методично, сантиметр за сантиметром, закрашивала старый, унылый бежевый цвет. Эта работа имела терапевтический эффект. Она чувствовала, как с каждым мазком кисти она стирает не только старую краску, но и старые обиды.
Сегодня она впервые за долгое время почувствовала не боль и пустоту, а покой. Облегчение. Она достала из шкафа старинную шкатулку, где теперь снова лежали бабушкины драгоценности. Она открыла ее. Камни тускло блеснули в лучах осеннего солнца. Раньше она видела в них лишь материальную ценность, гарантию на «черный день». Теперь же они стали для нее символом. Символом стойкости, связи с ее родом, с сильными женщинами ее семьи, которые, как и она, проходили через испытания и не ломались.
Она взяла в руки тяжелый браслет. Он был холодным и гладким. Она надела его на запястье. Он больше не казался чужим или слишком вычурным. Он был ее частью. Частью ее истории.
В дверь позвонили. Марина вздрогнула от неожиданности — она никого не ждала. Посмотрев в глазок, она увидела свою подругу Лену с тортом в руках.
— Открывай, затворница! Пришла спасать тебя от осенней хандры и праздновать твое официальное освобождение!
Марина улыбнулась. Впервые за долгое время искренне, от души. Она открыла дверь.
— Заходи, — сказала она. — Чайник как раз вскипел.
Она смотрела на весело щебечущую подругу, на торт с кремовыми розами, на солнечный луч, играющий на стене ее новой, чистой, ее собственной квартиры, и понимала, что жизнь не закончилась. Наоборот. Она только начиналась. Впереди было много неизвестного, возможно, трудного. Но теперь она знала главное: она сильная. И она справится. Одна.
