— Мам, а почему ты всегда так долго возишься с этим салатом? — Кристина даже не подняла глаз от телефона, когда задавала вопрос.
Валентина Петровна аккуратно нарезала помидоры, стараясь сделать кусочки одинаковыми. Дочка всегда замечала такие мелочи, критиковала. И Валя привыкла стараться.
— Хочется, чтобы красиво было, — тихо ответила женщина.
— Да кому это нужно? Отец же всё равно всё смешает и съест за две минуты, — фыркнула девушка, наконец оторвавшись от экрана. — Ты вообще странная какая-то стала. Всё время что-то делаешь, суетишься. Отдохни уже.
Валентина хотела возразить, что если она не будет суетиться, то кто тогда будет готовить, стирать, убирать, но промолчала. За двадцать три года брака она научилась многое проглатывать.
Сергей пришёл домой поздно, как обычно в последнее время. Пахло от него не только табаком, но и каким-то незнакомым парфюмом. Валя заметила, но сделала вид, что не почувствовала.
— Ужин готов? — спросил муж, снимая пиджак и вешая его на спинку стула вместо шкафа.
— Конечно. Садись, я сейчас подогрею, — Валентина уже потянулась к плите, но Сергей остановил её жестом.
— Подожди. Нам нужно поговорить. Кристина! — позвал он дочь.
Девушка нехотя вошла в кухню, всё так же не выпуская телефон из рук.
— Что случилось? — насторожилась Валентина.
Сергей сел за стол, посмотрел на жену долгим взглядом. В его глазах было что-то такое, от чего у Вали похолодело внутри.
— Мы с дочкой решили, что ты тут лишняя, — произнёс он спокойно, как будто сообщал о погоде.
Валентина замерла с тарелкой в руках. Кристина смотрела в сторону, но на лице у неё не было ни удивления, ни возмущения. Значит, они и правда обсуждали это.
— Что? — только и смогла выдавить Валя.
— Ты меня услышала. Мы больше не можем так жить. Ты постоянно мешаешься под ногами, вечно что-то требуешь, внимания хочешь. А мне нужно думать о карьере, о будущем Кристины.
— Я… я не понимаю, — Валентина опустилась на стул. — О чём ты говоришь? Какое внимание? Я же наоборот…
— Мам, ну не надо сцен, — вмешалась Кристина. — Мы же по-человечески решили поговорить. Папа прав. Тебе нужно жить отдельно. Найди себе какую-нибудь однокомнатную квартиру, займись собой наконец.
— Но я ваша жена, ваша мать! — Валя почувствовала, как голос дрожит. — Как это найти квартиру? На какие деньги? Я же не работаю уже десять лет!
— Это твои проблемы, — пожал плечами Сергей. — Ты же сама выбрала сидеть дома. Никто не заставлял.
Валентина вспомнила, как десять лет назад Кристина заболела воспалением лёгких, лежала в больнице три недели. Сергей тогда сказал, что кто-то должен постоянно быть с ребёнком, что работа подождёт. А потом, когда дочка выздоровела, оказалось, что Валино место в бухгалтерии уже заняли, и найти новую работу в их небольшом городке было непросто.
— Ты же сам говорил, что хорошо, когда жена дома, — прошептала она.
— Говорил. И что? Времена меняются. Теперь мне нужна женщина современная, которая разбирается в жизни, может поддержать разговор с моими партнёрами. А ты… Посмотри на себя. Тебе сорок два года, а выглядишь на все пятьдесят. Седые корни, старые платья, вечно эти домашние тапочки.
Каждое слово било как пощёчина. Валентина машинально провела рукой по волосам. Да, она давно не была в парикмахерской. Всё времени не хватало, то дом, то огород на даче, то Кристине что-то нужно было.
— Папа, может, не так резко? — неуверенно произнесла дочь, но в голосе не было сочувствия, скорее раздражение от того, что разговор затягивается.
— А как? — Сергей встал, прошёлся по кухне. — Валя, я не хочу быть жестоким, но факты есть факты. У меня появилась другая женщина. Она молодая, красивая, работает в нашей компании. И она беременна.
Тишина повисла такая, что было слышно, как тикают часы на стене. Валентина смотрела на мужа и не узнавала его. Этот человек, с которым она прожила больше половины своей жизни, говорил с ней, как с чужой.
— Беременна, — повторила она. — А мне ты говорил, что второго ребёнка нам не потянуть.
— Тогда не потянуть было. А сейчас другое время, другие возможности. Понимаешь, я хочу начать новую жизнь. А ты… ты часть старой.
Кристина вздохнула и снова уткнулась в телефон.
— Мама, ну что ты как маленькая? Люди расходятся, это нормально. Зато у тебя будет свобода. Сможешь делать что хочешь, никто указывать не будет.
— Указывать? — Валентина непонимающе посмотрела на дочь. — Но я никогда… Кто вам указывал?
— Да всегда ты! — вспыхнула Кристина. — То рано встаю, то поздно ложусь, то музыку громко слушаю, то подруг часто привожу. Вечно недовольна чем-то. А папе вообще житья от тебя нет. Он приходит усталый с работы, а ты сразу с претензиями: то рубашку не туда повесил, то руки не помыл, то телевизор громко включил.
Валя слушала и не верила своим ушам. Неужели всё, что она считала заботой, они воспринимали как придирки?
— Я просто хотела, чтобы в доме был порядок, — проговорила она.
— Вот именно! — подхватил Сергей. — Всегда этот порядок важнее всего. Ни поговорить нормально, ни отдохнуть. Всё время что-то надо делать, куда-то торопиться. А потом ещё и обижаешься, что мы устаём от всего этого.
Валентина встала из-за стола. Ноги подкашивались, но она заставила себя держаться прямо.
— Хорошо, — сказала она тихо. — Хорошо. Значит, так. А где я буду жить? Квартира же оформлена на тебя.
— Поживёшь у матери, пока что-то не найдёшь. Или у сестры, — небрежно бросил Сергей.
— У мамы однокомнатная квартира, она инвалид, за ней уход нужен. А Лена живёт в другом городе, у неё своя семья.
— Это не наши проблемы, — отрезал муж. — Ты взрослый человек, сама разберёшься.
Кристина наконец подняла глаза от телефона.
— Мам, не переживай так. Найдёшь работу, снимешь где-нибудь уголок. Зато никто мозг компостировать не будет. Я вот не могу дождаться, когда от родителей съеду. Свобода же!
— Свобода, — эхом повторила Валентина.
Она прошла в спальню, достала из шкафа старый чемодан. Руки дрожали, когда она складывала вещи. Что брать? Сколько можно унести? Все эти платья, которые Сергей назвал старыми, она покупала с его одобрения. Он же говорил, что ей идёт этот цвет, что фасон подходящий.
В комнату заглянула Кристина.
— Мам, ты чего? Не надо вот этой театральности. Можешь спокойно собираться, никто не выгоняет тебя прямо сейчас.
— А когда? — спросила Валя, не оборачиваясь.
— Ну, через неделю-две. Папе нужно время всё организовать. Лена же переезжает к нам.
— Лена?
— Ну да, папина… подруга. Её зовут Лена. Она очень милая, увидишь. Хотя нет, не увидишь, конечно. Но поверь на слово.
Валентина сложила в чемодан несколько платьев, бельё, фотографии. Остановилась на снимке, где они втроём на даче три года назад. Все улыбаются, обнимаются. Сергей тогда сказал, что это лучшая фотография их семьи.
— А дачу тоже заберёте? — спросила она дочь.
— Мам, ну какая разница? Ты же туда ездила только для того, чтобы грядки полоть. Будешь жить в городе, в театр ходить сможешь, в кино.
— Я не хочу в театр, — тихо сказала Валентина. — Я хочу домой.
— Так найди себе новый дом, — пожала плечами Кристина. — Мам, честное слово, ты как ребёнок рассуждаешь. Взрослые люди расстаются и ничего, живут дальше. Может, ещё и замуж выйдешь за кого-нибудь.
Валя посмотрела на дочь. Красивая, ухоженная девушка двадцати трёх лет. Институт закончила, работает в рекламном агентстве. Валентина всегда гордилась ею, рассказывала всем, какая умная дочка выросла.
— Кристина, а ты не боишься, что со временем твой папа и тебя назовёт лишней?
— Мам, не говори глупости. Я же не ты. Я современная, самостоятельная. У меня есть работа, планы. А ты… Ты всю жизнь от нас зависела.
— Я всю жизнь для вас жила.
— Вот именно в этом и проблема. Надо было для себя жить.
Валентина закрыла чемодан. В коридоре стоял Сергей, курил у открытого окна.
— Я позвоню такси, — сказала она.
— Не надо. Я тебя подвезу, — он затушил сигарету. — К твоей матери?
— К маме.
Ехали молча. Валентина смотрела в окно на знакомые улицы. Здесь они гуляли, когда встречались. Вон тот парк, где Сергей сделал ей предложение. А там магазин, где они покупали коляску для маленькой Кристины.
— Валя, — неожиданно заговорил муж. — Я не хотел, чтобы так получилось. Просто… люди меняются. То, что было хорошо раньше, сейчас уже не подходит.
— Я тоже изменилась, — тихо ответила она. — Но не для вас.
— Может быть, оно и к лучшему. Ты найдёшь себя, займёшься чем-то интересным. А мы останемся друзьями, будем общаться.
Валентина хотела сказать, что не хочет быть его другом. Что двадцать три года нельзя вычеркнуть одним разговором за ужином. Что она не знает, как жить одной, потому что всегда была частью их семьи. Но промолчала.
У подъезда маминого дома Сергей помог вынести чемодан.
— Я позвоню через несколько дней, узнаю, как дела, — сказал он. — И насчёт денег не переживай, что-нибудь придумаем.
— Спасибо, — ответила Валентина и поднялась по лестнице на второй этаж.
Мама открыла дверь сразу, видимо, видела из окна, как подъехала машина.
— Валюша? Что случилось, доченька? — пожилая женщина испуганно посмотрела на чемодан.
— Мама, можно я у тебя поживу немного?
— Конечно, конечно! Проходи. Что-то случилось с Сергеем? Заболел?
— Нет, мам. С ним всё в порядке. Это со мной что-то не так.
Валентина присела на диван в маленькой комнатке, обвела взглядом знакомые стены. Здесь она выросла, отсюда уехала замуж. И вот вернулась обратно в сорок два года.
— Мам, а помнишь, ты мне говорила, когда я собиралась замуж: живи для себя тоже, не забывай о себе?
— Помню, — кивнула мать, садясь рядом. — Ты тогда сказала, что когда любишь, то себя не жалко.
— А теперь оказывается, что любила только я. А они… они считали меня лишней.
Мать обняла дочь за плечи.
— Валечка, расскажи мне всё. С самого начала.
И Валентина рассказала. О том, как Сергей объявил ей приговор за ужином. О том, что у него другая женщина. О том, что даже родная дочь считает её обузой. Говорила долго, плакала, а мать только гладила её по волосам, как в детстве.
— Знаешь что, дочка, — сказала мама, когда Валя замолчала. — А может, это и правда к лучшему?
— Мам!
— Нет, ты послушай. Я смотрела на тебя все эти годы и видела, как ты растворяешься в них. Всё время для них, всё ради них. А что для себя? Когда ты последний раз в театр ходила? Или в кино? С подругами встречалась?
— Некогда было…
— Вот именно. А сейчас время появится. И силы ещё есть, и ум. Сорок два года — это не старость, Валечка.
Валентина хотела возразить, сказать, что не хочет начинать всё сначала, что страшно и непонятно, как жить дальше. Но вместо этого заплакала ещё сильнее.
А на следующее утро, когда мама ушла в поликлинику на процедуры, Валентина впервые за много лет осталась одна со своими мыслями. Не нужно было никого кормить завтраком, никого торопить, ни за кем убирать.
Она налила себе кофе, села у окна и стала смотреть на двор. Во дворе играли дети, их мамы сидели на скамейках и разговаривали. Обычная жизнь, которая шла своим чередом, не обращая внимания на то, что у Валентины Петровны весь мир перевернулся.
Телефон зазвонил ближе к обеду. Кристина.
— Мам, как дела? Устроилась?
— Да, всё нормально.
— Слушай, а ты случайно не помнишь, где мои зимние сапоги лежат? Я найти не могу.
Валентина автоматически хотела объяснить, что сапоги в антресоли, в коробке от-под летних туфель, но вдруг остановилась.
— Не помню. Поищи.
— Мам, ну как не помнишь? Ты же всегда знаешь, где что лежит.
— Знала. А теперь не знаю. Я же теперь лишняя, помнишь?
Повисла пауза.
— Мам, ну ты чего? Не обижайся же. Мы просто… ну в общем, поищу сама. Пока.
После разговора с дочерью Валентина поняла, что плакать больше не хочется. Зато хочется выйти на улицу и пройтись по городу. Посмотреть на него не торопясь, не думая о том, что дома кто-то ждёт ужина.
Она оделась, причесалась перед зеркалом и остановилась. В отражении смотрела незнакомая женщина. Усталая, постаревшая раньше времени, с грустными глазами. Неужели она действительно так выглядит?
На улице было прохладно, но солнечно. Валентина шла медленно, рассматривая витрины магазинов, вывески кафе. Когда она в последний раз просто гуляла по городу? Не помнила.
Возле парикмахерской остановилась, посмотрела на фотографии причёсок в витрине. Зашла внутрь.
— Хочу изменить цвет волос, — сказала она мастеру. — И стрижку.
— Хорошо, — улыбнулась девушка-парикмахер. — А что именно хотите?
Валентина посмотрела на себя в зеркало.
— Хочу перестать быть лишней.
Три часа спустя из парикмахерской вышла другая женщина. Короткая стрижка, светло-каштановый цвет вместо седых корней. Валентина поймала своё отражение в витрине и улыбнулась. Первый раз за последние дни.
Дома мама ахнула при виде дочери.
— Валя! Да ты красавица! Помолодела лет на десять!
— Правда?
— Честное слово. И знаешь что? Завтра идём по магазинам. Купим тебе что-нибудь красивое. У меня пенсия есть, потратим на радость.
Вечером позвонила Кристина.
— Мам, это правда, что ты волосы покрасила? Бабушка хвастается по телефону.
— Правда.
— И как? Идёт?
— Идёт.
— А работу искать будешь?
— Буду.
Короткие ответы, видимо, смутили дочь.
— Мам, ты на меня не сердишься?
Валентина задумалась. Сердилась ли она? Обижалась? Или просто чувствовала пустоту там, где раньше была боль?
— Нет, Кристина. Не сержусь. Вы просто открыли мне глаза.
— На что?
— На то, что я и правда была не там, где нужно.
— То есть как?
— Я была не там, где меня любят. А теперь попробую найти это место.
После разговора Валентина выключила телефон и села писать резюме. Опыт работы бухгалтером, знание компьютера, пунктуальность, ответственность. А ещё она умела готовить, организовывать быт, находить общий язык с людьми. Может быть, кому-то это пригодится.
Может быть, она сама себе пригодится.
